- Правильно, - поднялся теньм-восемь. - Надо сейчас же отрезать ему голову. Кровь отступника смоет нашу вину.
- Сидеть! - шагнул на середину дежурки Эльван. - Чью голову отрезать, а чью - оставлять на плечах, решать будет тот, кто волею Светоча назначен распоряжаться нашими судьбами - Серый капитан. Четырнадцатый виноват, но казнь слишком дорогая цена! Он заслужил одну ступень лестницы, ну две. И не больше!
- Ты что, изменника покрываешь?! Тогда отрезать голову надо и тебе.
Эльван с вызовом и насмешкой оскалил клыки.
- Или тебе. Ты своей черепушкой всё равно никогда не пользуешься.
- Что ты сказал? - шагнул к нему восьмой теньм.
- Я сказал, что решать нашу судьбу может только Светоч и, если на то будет его воля, капитан. А ты посягаешь на властительное право Светоча! И подстрекаешь к этому других.
- Даже не пытайся переложить на нас чужую вину, - зло прошипел теньм-одиннадцать.
- Какую это "чужую" вину? - холодно уточнил Эльван. - Четырнадцатый виновен всего лишь в неразумных до дерзости речах. Но ты и восьмой, твой подельник, предложили устроить самовольное судилище. А это уже оскорбление императорского величия и умаление капитанского достоинства.
Эльван кончиками пальцев поглаживал кнопки коммуникационного браслета.
- Вызываем капитана. Пусть он оценит вину каждого и назначит воздаяние.
- Ты… - срывающимся голосом проговорил одиннадцатый. - Ты тоже судил четырнадцатого сам.
- Нет, ни в коей мере. Я лишь предположил, какой приговор наиболее вероятен. И сказал, что окончательное решение примет капитан. Если, конечно, Светоч не прикажет иного. Поэтому да свершится его воля и пусть пресвятой поможет капитану её воплотить. - Эльван нажал кнопку экстренного вызова. Ответного сигнала не было. Эльван потряс браслет, нажал кнопку ещё раз.
- С браслетом всё в порядке, - сказал капитан. - Просто связь автоматически отключается, если абоненты находятся в одной комнате. Я здесь уже две минуты, но вы так увлеклись разбирательством, что меня и не заметили.
Теньмы вскочили с кресел, замерли по стойке "смирно". Четырнадцатый, восьмой, одиннадцатый и пятый встали на правое колено. Одна ладонь лежит на левом колене, вторая упирается в пол, головы склонены покорно.
- Капитан, позвольте доложить… - начал Эльван.
- Не трудись пересказывать подробности. Я знаю всё. - Капитан кивнул на камеры видеонаблюдения, жестом велел теньмам подняться.
Клемент коротко и зло рассмеялся.
- Открытого надзирания вам показалось мало, капитан, и вы решили почтить наши разговоры личным подслушиванием и подглядываем. Скрытно, на тараканий лад, проскользнуть в дежурку, забиться в щель и…
- Замолчи, - велел капитан. - Ты и без того уже языком натрепал достаточно.
- Зато теперь вы развлечётесь, собственоручно отрезая мне голову.
- Четырнадцатый, молчать!
- У меня есть имя, капитан. Я Клемент Алондро. И если вы, Серый капитан Димайр Файдис, собственное имя позабыли за ненадобностью, то я своё помню! У меня есть имя!
- Да, Клемент Алондро, имя у тебя есть, - спокойно ответил капитан. - Но от должности теньма номер четырнадцать оно не освобождает. Поэтому заткнись и жди своей очереди на приговор.
Капитан подошёл к теньмам восемь и одиннадцать.
- Итак, вы решили устроить самосуд. Присвоили чужие - и высшие! - права. Кара за это положена немалая. Но есть вина и посерьёзнее. Вынося приговор, вы не удосужились разобраться в причинах поступка подсудимого.
- Какое значение имеют причины, - с трусливой склочностью ответил восьмой, - если сам поступок заслуживает крайней меры наказания?
- Ты скверно учился в лицее. Иначе бы знал, что любые последствия, в том числе и судебный приговор, всегда определяются причинами.
- Причины? - переспросил одиннадцатый. - Ни одна причина не оправдает оскорбления величия нашего Светоча!
- Предоставь Светочу самому судить о своём величии. Оставь ему хотя бы это право.
- Я не…
- Вот именно, что "не". Ты очень много чего "не". В том числе никогда не был предвозвестником. Ты ничего не знаешь о том, что происходит за пределами Алмазного Города. Единственное, что тебе известно досконально - так это дешёвые бордели Маллиарвы, в которых ты проводишь все увольнительные. Но истинная жизнь большой земли тебе неведома, и потому судить о ней ты не можешь. Так что оставим неприкосновенным величие Светоча и займёмся тем, что касается нашего ничтожества. - Капитан встал так, чтобы видеть всех подчинённых, медленно обвёл тяжёлым взглядом. - Четырнадцатый сказал правду. Все эти плебеи за стенами Алмазного Города, вне зависимости от того, простой они крови или высокой, слишком скудны умом и мелки душой, чтобы в полной мере осознать богоблагославенность своего владыки. Они не способны ни уразуметь, ни прочувствовать, какое счастье даровал Бенолии пресвятой, послав ей такого наместника.
Капитан гневно хлестнул по стене хвостом, - на гладкой белой поверхности остались глубокие выщерблены.
- Тяжело понимать, что большинство живущих вне стен Алмазного Города недостойны даже смотреть на его ограду. Ещё труднее примириться с тем, что весь этот людской мусор осмеливается противоречить высочайшей воле. Плебеи дерзают оценивать поступки своего государя! Это действительно так.
- Но почему… - начал было Эльван.
- А чтобы никогда не возникало никаких "но" и "почему", существуем мы, теньм-пять. Волей бенолийского государя мы избраны из общего ничтожества и прямым благословением пресвятого подняты над плебеями. Но избранность нам дана не просто так! Мы должны стать неодолимой стеной между нашим Светочем и той зловонной людской грязью, что изобилует за пределами Алмазного Города. Однако вы начали забывать о своём высоком жребии. И четырнадцатый напомнил вам, кто вы есть и зачем!
Капитан подошёл к одиннадцатому и восьмому.
- Вы и теперь скажете, что четырнадцатому следует отрезать голову? Поняли теперь почему всегда надо знать причины любого поступка и лишь затем выносить о нём суждение?
Теньмы рухнули на колени, согнулись в чельных поклонах, покорно вытянули перед собой руки. Капитан посмотрел на скрюченные спины и сказал:
- Не поняли. Как не поняли и того, почему поспешность суждений всегда наказуема. Вы снимаетесь с дежурства.
По спинам теньмов пробежала дрожь: сейчас капитан должен был отмерить наказание.
- Эту ночь вместо уборщиков драите в казарме сортиры и душевые, а после отправляетесь в космопорт, на любые подсобные работы по усмотрению старшего тамошней смены. И так до самого вечера. За простыми делами хорошо думается. Надеюсь, уразуметь смысл сегодняшних событий вы сумеете.
Капитан подошёл к Эльвану.
- Теперь ты, пятый. Тоже поспешил обвинить, не разобравшись в причинах. А значит должен разделить с одиннадцатым и восьмым их кару. Однако есть смягчающее обстоятельство: ты пытался защищать напарника от навета. Поступок похвальный, но что-то слабая у тебя получилась защита. Трусливенькая. Поэтому хвалить тебя не за что. Но ты хотя бы вину искупил. Так что остаёшься на дежурстве.
Эльван согнулся в низком поклоне. Капитан подошёл к теньму-четырнадцать.
- Клемент… Будучи предвозвестником, ты выполнил важную миссию. И сейчас мне помог, вразумил позабывших себя болванов. Ты достоин награды. Я даю тебе увольнительную. Сегодня двадцать четвёртое, так что гуляй до утра двадцать шестого. Возьмёшь у старшего референта деньги, гражданскую одежду - и вперёд, ко всем прелестям ночной Маллиарвы. - Капитан глянул на одиннадцатого и восьмого. - А вы чего замерли? Или с приговором не согласны, другого ждёте?
Одиннадцатый и восьмой скользнули прочь.
- Ты тоже иди, - сказал капитан Клементу. - Отдыхай.
"Капитан не верит ни одному слову из тех, что сейчас произносил, - обожгло Клемента ненужным пониманием. - Тогда зачем он всё это сделал?"
Капитан вперил в теньма-четырнадцать испытующий и цепкий взгляд.
Клемент торопливо поклонился, вышел из дежурки.
Капитан ждал его у служебных ворот Алмазного Города.
- Я действительно не верю собственным словам, - сказал капитан. - Ты правильно догадался. И давно знаю, что у нашего Светоча никакого величия и в помине никогда не было.
- Тогда почему вы… - Клемент не договорил.
- А что мне ещё делать? Куда идти? И куда деться остальным теньмам, тем же пятому, восьмому и одиннадцатому? Клемент, на большой земле мы не нужны никому. Во всём Иалумете для нас нет другого места, кроме Алмазного Города. Поэтому сомнения для любого из нас не просто пагубны, а смертельны. - Капитан смотрел Клементу прямо в глаза. - Теперь ты знаешь, как мучительны сомнения, какую боль они приносят. Так зачем и других обрекать на терзания? Разве боли и без того мало?
Клемент не ответил. Капитан горько улыбнулся.
- Сегодня ты понял, как пусты и бездумны обитатели Алмазного Города. В их глазах одна только алчность, похоть и тщеславие. Видеть такое всегда больно. И вдвойне больней смотреть в пустозракие лица тех, с кем вынужден делить стол и ночлег… Но жители большой земли ничуть не лучше. В их глазах ты тоже не увидишь даже намёка на душу. Везде всё одинаково, Клемент, и Алмазный Город не самое скверное место в Иалумете. А теньм - не самая худшая судьба.
- Капитан…
- Димайр. Если ты вспомнил моё имя, то по имени и зови.
Клемент встал на колено, склонил голову.
- Я истерику устроил. Вас едва не подвёл под расследование. Я виноват.
- Перестань. Когда вдруг замечаешь, как до мертвенности пусты лица вокруг тебя, становится жутко. Хочется встряхнуть этих людей, напомнить им, что жизнь - есть. Ты начинаешь говорить немыслимые прежде дерзости и с ужасом понимаешь, как правдиво каждое твоё слово. Но всё бесполезно. Мертвецы остаются мертвецами. Тогда ты сам хочешь умереть, спрятаться от этого ужаса в небытии… Ведь живому среди мёртвых невыносимо. Ты говоришь высшим всякий оскорбительный вздор, надеешься, что отправят к расстрельной стене.
- Но тебя лишают даже этого, - сказал Клемент. - Приговаривают жить. Почему?
- Мне нужен преемник.
Клемент посмотрел на капитана с удивлением.
- На пенсию я выхожу в семьдесят, - ответил тот. - Как и все мужчины Бенолии. Теньм заканчивает служение в сорок, если не раньше, но для Серого капитана правила иные. Оставшихся лет с избытком хватит, чтобы научить тебя всему, что должен знать глава Сумеречного подразделения. Я ведь не только за Внутренний круг Серой стражи отвечаю, но и за Внешний.
Клемент отрицательно качнул головой.
- Нет, капитан. Вы оберегали нас все эти годы. Защищали от грязи за стенами Алмазного Города. Всегда старались спасти от наказаний, даже если под хлыст попадала ваша собственная спина. И никогда, ни разу за всё время капитанства никого не отправили в экзекуторскую по своей воле. Хотя властны поставить любого из нас к расстрельной стене. Но я ничего этого не замечал… Я не достоин даже простого служения подле вас, и тем более не гожусь в преемники. Нет.
- Ты научился видеть людей, Клемент. И понял, что даже с пустыми глазами и с омертвшими душами они всё равно остаются людьми. Пусть в очень незначительной степени, но всё равно это люди.
- Нет, - повторил Клемент. - Я не гожусь.
- Передача должности состоится не завтра, - сказал Димайр. - Ты успеешь привыкнуть. Научишься всему, что необходимо. И встань, теперь такие поклоны не для тебя.
Клемент поцеловал ему руку, поднялся на ноги.
- Нет, Димайр, для капитанства я не гожусь. И никогда не сгожусь. Если сможешь - прости мою никчёмность. И забудь, что когда-то произносил моё имя.
Он отдал капитану уставной поклон и скрылся за дверью караулки.
= = =
Кабинет следователя в жандармском участке пятого района двенадцатого сектора седьмого округа Гирреанской пустоши оказался маленьким, тесным и узким как коробка для карандашей. Семь шагов вдоль, от стола до двери, четыре поперёк.
- Дронгер, - с раздражением сказал Пассер, - ну что ты мечешься? Сядь.
Сам он сидел за столом. Адвиаг присел на свидетельский диванчик.
- Как можно было так лопухнуться? Альберт, я тебя спрашиваю! Искал его везде, но только не в Гирреане. Мне и в голову не пришло, что Винс может работать санитаром в инвалидском интернате.
Пассер пожал плечами.
- Прекрасное убежище. Если ты хотя бы один раз говорил с ним о конспирации, то можешь быть доволен. Урок Винсент усвоил на "отлично".
- До каких пор мы будем наступать на одни и те же грабли? - разозлился Адвиаг. - Сколько поднадзорных реформистов уходило от нас через Гирреан? А сколько здесь отсиживалось после побега из тюрьмы? Почему мы никогда не догадываемся искать беглецов среди ссыльных?
- И среди калек, - добавил Пассер. - Увечье изобразить не сложно, а суевериями реформисты в большинстве своём не страдают.
- К тому же неплохо ладят с таниарцами. Среди еретиков стукачей мало, не то что среди уголовников, братиан, опальных придворных или тех же реформистов.
- Ну ещё бы… - оскалился Адвиаг. - Углы, опальники, а так же слабые духом братки и реформисты надеются хоть что-то полезное от властей получить. Смягчение режима, сокращение срока. А на что рассчитывать еретикам?
Пассер усмехнулся невесело:
- Только как объяснить Коронному совету, что невозможно контролировать Гирреан без послаблений таниарцам?
Адвиаг в ответ только фыркнул. Вскочил, начал ходить от окна у к двери. Пассер вздохнул.
- Дронгер, просил же - сядь!
Адвиаг замер посреди кабинета.
- Альберт, а если Винс меня прогонит? Скажет, что и знать не хочет?
- Вряд ли.
Адвиаг опять заметался по кабинету.
- Почему он так долго не идёт?
- Никуда не денется, приведут. Если есть приказ проверить личности вольнонанимаемых работников по району, то приведут всех, от главврачей до санитаров.
- Зря я это сделал, - сказал Адвиаг. - Винс испугается. Говорить не захочет. Надо было самому идти…
- И подставить Винсента. Мы с тобой сейчас кто?
- Ты - младший следователь из Кимдены, столицы этого гнусного материка. Я - твой оперативник. Приехали уточнять архивную информацию.
- Вот именно, - кивнул Пассер. - К нашим мордам никто не приглядывается только потому, что мы из кабинета не вылезаем. Но если примемся шастать по посёлкам, опознают вмиг. И всех, с кем мы контачили, возьмут под надзор. Хочешь, чтобы твоего Винсента стукачом сочли и прирезали? А личности вольняшек проверяют по два раза в месяц, за полгода гирреанской жизни Винсент привык к подобным вызовам в участок.
В кабинет заглянул сержант.
- Многочтимые, так вы в проверке помогать не передумали?
- Нет, - ответил Пассер. - Давай тех, кто с конца списка.
- Когда эта толпища попрёт, - сказал сержант, - вдвоём вам тесно будет. Мы тут ещё один кабинетик освободили.
- Альберт, - едва слышно взмолился Адвиаг, - не оставляй меня. Я боюсь.
Пассер кивнул.
- Ничего, поместимся, - сказал сержанту. - Давай проверяемых. Но по одному!
Фенг оказался в списке шестым. Одет в мешковатую тускло-зелёную форму санитара. Волосы острижены в короткий ёжик.
Увидел Адвиага и замер в растерянности, даже рот от изумления приоткрыл.
- Садись, - кивнул Пассер на табуретку сбоку от стола. Обычно её занимают допрашиваемые. Фенг коротко поклонился, сел, руки сложил на коленях.
- Винс, - начал Адвиаг, - я… - Замолчал, посмотрел на Фенга. Опустил глаза. - Ты хорошо выглядишь, Винс. Сразу понятно, что не болел и не голодал.
- Нет, голода у нас не было, сиятельный господин. И здоровье у меня в полном порядке. - Фенг смотрел на руки.
- Ты не болеешь и не голодаешь, - повторил Адвиаг. - Это хорошо.
- Что угодно от меня сиятельному господину? - спросил Фенг.
- Ничего.
- Тогда зачем вы здесь?
- Увидеть тебя.
- Зачем? - требовательно спросил Фенг.
- Я люблю тебя.
Фенг вскочил, метнулся к стене. В глазах застыл ужас.
- Нет, - прошептал он. - Больше никогда.
- Дурак, ты Дронгер, - сказал Пассер. - Думать надо, что ляпаешь! - И обратился к Фенгу: - Подожди, парень. Ты всё не так понял. - Пассер поднялся из-за стола.
Фенг затравленно оглянулся, увидел на подоконнике ножницы. Схватил, выставил перед собой. Держал их умело и ловко, явно не в первый раз так оборонялся.
- В коридоре полно армейской охраны, - сказал Пассер. - Ты и с ними ножницами воевать намерен?
Фенг отступил на шаг и приставил ножницы к горлу.
- Лучше бластер возьми, - посоветовал Пассер, достал оружие из подмышечной кобуры. - Вот видишь, перевожу в боевое положение. Стрелять будет короткими очередями. Мы на первом этаже. Одной очередью можно вышибить оконную решётку. Тремя - разворотить бетонную ограду участка. Зарядов хватит на десять очередей. Так что не забывай считать выстрелы.
Пассер положил бластер на стол поближе к Фенгу, а сам отступил к стене.
- Бери, - велел Фенгу. - С ним можно пробиться к старым складам. А там от преследования оторваться не сложно. Ты ведь умеешь стрелять?
- Умеет, - сказал Адвиаг. - Мы часто в тир ходили.
- Это хорошо, что умеет, - ответил Пассер. - И всё же лучше взять пропуск, - кивнул он на загодя подписанную бумагу.
Фенг не шевельнулся.
- Сударь, - сказал ему Пассер, - то, что называл любовью Максимилиан, на самом деле назвать можно только матом. И то всей мерзости не передашь. У слова "любовь" много значений, но среди них нет и не было никогда того, чем пытался осквернить это понятие Максимилиан.
Фенг ловчее перехватил ножницы.
- Не спеши, - повторил Пассер. - Я знаю, что у тебя никогда не было родителей. Но ты ведь видел, какими бывают нормальные семьи? Тогда ты должен знать, что любви отца можно доверять. Настоящий отец никогда не причинит сыну зла. И кровное родство к подлинному отцовству никакого отношения не имеет. Сын может быть и приёмным. Но любят его не меньше родного. Так часто бывает, ты ведь сам видел.
- Видел, - ответил Фенг. - Но при чём здесь вы, сиятельные господа?
- Ни при чём, - сказал Адвиаг. - Вы правы, сударь. Я сейчас уйду. И простите меня, сударь, я не хотел вас беспокоить. И тем более, не хотел вас пугать. Простите. Я ухожу. Можно, я встану?
Адвиаг показал Фенгу пустые руки, медленно поднялся, вышел из кабинета. Фенг рванулся за ним, схватил за рукав. Отшвырнул ножницы. Адвиаг осторожно прикоснулся к его волосам.
- Винс… Сердце моё.
Пассер втянул их обоих в кабинет.
- Нашли, где объясняться. Для всего участка решили театр устроить?
Адвиаг видел только Винсента.
- Сын, - обнял он Фенга.
Пассер вышел в коридор, закрыл за собой дверь.