= = =
Архонтов, членов ареопага, высшего управляющего органа ВКС, трое - Лиайрик, наурис средних лет, юрист; Тромм, пожилой беркан, бывший генерал десантных войск и Маргарита, двадцатипятилетняя человечица, экономист-международник: синеглазая, белокурая, с фигурой фотомодели. Поверх обычной одежды у архонтов наброшена длинная золотистая мантия с большим отложным воротником и широкими рукавами.
Меблировка в зале Совета ареопага предельно скупая - три кресла, три журнальных столика для документов, видеопанели на стенах. Сквозь большие, от пола до потолка, стрельчатые окна виден Гард - город, в котором расположена главная резиденция ВКС. А до того здесь жил гроссмейстер ордена Белого Света, ещё раньше - председатель Межпланетного Союза. Выстроен Гард ещё до Раскола мастерами Ойкумены для Контролёров - самых первых правителей Иалумета, о которых теперь никому ничего не известно, даже архонтам.
- Вчера опять убит координатор, - сказала Маргарита. - На этот раз в Стиллфорте.
- Государство богатое, успешное, - хмуро сказал Лиайрик. - Если даже там начинается противодействие, то ВКС теряет позиции стремительней, чем оценивают наши аналитики. Нас ненавидят настолько, что от ненависти перестают бояться. Точно такая же ситуация складывалась с орденом незадолго до его свержения.
- К кислородному кризису скоро добавится водный, - сказал Тромм. - А генераторы сделать сможем только мы. Собственно, их производство уже поставлено на конвейер. Главы государств внедряют новую технологию охотно, поскольку генераторная вода лучше и дешевле природной. К тому же оборудование предоставляется и устанавливается бесплатно, обучение персонала тоже дармовое. Деньги взымаются только за использование водогенераторных станций - пока чисто символические, чтобы народ успел привыкнуть к тому, что вода обязательно должна быть платной. Попутно демонтируются местные водозаборные установки и уничтожается не только техника, но и линии по её производству. Они переводятся на выработку другой продукции, причём так, что обратная перенастройка невозможна. Все расходы - за счёт ВКС.
- А когда генераторная вода станет неотъемлемым условием существования планеты, - продолжил Лиайрик, - цены за использование станций можно будет поднимать хоть вдесятеро. Все расходы оправдаются не позднее, чем за год, и станции начнут приносить чистый доход. - Он немного помолчал и добавил хмуро: - Когда мы начнём контролировать ещё и воду, ненависть к ВКС возрастёт стократно.
- Мы достаточно сильны, чтобы не обращать внимания на врагов, - ответил Тромм. - Ни одного хоть сколько-нибудь значимого противника у нас нет.
- На одной силе власть не удержишь. Не нужно повторять ошибки светозарных, это глупо. Если мы не хотим разделить судьбу их гроссмейстера, то должны добиться того, чтобы иалуметцы искренне симпатизировали ВКС.
- Мысль хорошая, только как это будет выглядеть в конкретике?
- Не знаю, - сказал Лиайрик. - Думать надо, пиарщиков трясти - пусть работают, привлекают внимание публики к нашим благотворительным акциям.
- Этого мало, - ответил Тромм. - Нужно что-то ещё. Что-то яркое и необычное, чтобы не забывалось, не терялось, как благотворительность, на фоне бытовых мелочей. Причём это должно быть нечто такое, чем может осчастливить мир только ВКС.
Лиайрик задумчиво поигрывал хвостом.
- Это означает подарить людям бесконечную сказку, одновременно и близкую, и недоступную. Задачка посложнее, чем выйти из капсулы в Ойкумену. Маргарита, есть какие-нибудь предложения? Марго?! О чём ты думаешь?
- Об Ойкумене, - отстранённо сказала та. - За стенами капсулы действительно безвоздушное пространство и невесомость?
- Только в открытом космосе, за пределами планетарной линии Галанина, - пояснил Тромм. - У нас там зона слабого воздуха, которым, пусть и плохо, но дышать можно. На планетах Ойкумены зона слабого воздуха начинается значительно раньше, а в космосе нет ни ветров, ни воздушных рек. Все звездолёты Ойкумены были снабжены генераторами силы тяжести и антигравитационными установками, чтобы снизить чудовищные перегрузки при взлёте с поверхности планет.
- Трудно в такое поверить.
- Мне тоже. Но именно так написано в ойкуменских учебниках для космолётчиков и механиков.
- И тем не менее, - всё так же отстранённо проговорила Маргарита, - там нет ни кислородных, ни продовольственных, ни водных кризисов. Ни даже проблемы перенаселения.
- На Земле Изначальной были, - сказал Лиайрик. - Но если верить уцелевшим со времён Единства учебникам истории, то земляне решили все эти задачи ещё до того, как перешли от орбитальных полётов к освоению своей звёздной системы. В дальнейшем, при освоении уже глубокого космоса, когда земляне обнаружили цивилизации наурисов и берканов, которые только ещё начинали орбитальные полёты, земной опыт решения продовольственных и кислородных кризисов пригодился и нашим народам. Во всяком случае, так говорят ойкуменские книги.
- Вот именно, что книги, - ответила Маргарита. - В нашем случае учебники истории - не доказательство. Тем более, что опыт Земли Изначальной для Иалумета не подходит, в капсуле другие условия.
- Ты всё это к чему? - насторожился Тромм.
- Рано или поздно какой-нибудь иалуметец изыщет способ выбраться из капсулы. И здесь вновь появятся ойкуменские Контролёры. Что тогда будет с нами?
- Тем более, - добавил Лиайрик, - что вся эта планетарная шушера сочтёт Контролёров едва ли не богами и с восторгом ринется под их руку.
Тромм помрачнел. Маргаритиной интуиции позавидует любой пророк, сколько их ни есть за всю историю таниарства и лаоранства. Если Марго начала задумываться об Ойкумене, значит дела складываются так, что вскоре Иалумет встретится со своей прародиной нос к носу. Последствия такой встречи понятны даже идиоту - если ареопаг сохранит хотя бы десятую часть нынешней власти, это будет крупной удачей.
- Люди верят в благодать Ойкумены, - сказал Тромм. - Даже большинство координаторов разделяют эту веру. А мы до сих про не можем экранировать Иалумет от картин, которые нам посылает Ойкумена, не говоря уже о том, чтобы сменить завлекательные картинки на пугающие. Это правда, что демонстрировать небесные картины начали задолго до Раскола?
- Да, - ответил Лиайрик. - Мечтой о возвращении из капсулы в Ойкумену люди жили со времён первого поселения. Не забывайте, коллеги, - Иалумет основали вахтовики. Это для них были придуманы небесные картины как привет из дома. Ведь люди прилетали сюда не жить, а лишь побыстрее заработать деньжат и как можно скорее вернуться домой, в Ойкумену. Так были настроены все - и простые работяги, и выпускники университетов. На постоянное жительство оставалась лишь десятая часть поселенцев. Этим на Ойкумену было плевать, хоть пропади она совсем. А для девяти десятых Раскол стал трагедией, крушением всей судьбы и жизни. Всё, что им оставалось - это смотреть на небесные картины и надеяться, что Ойкумена сама о них вспомнит и заберёт домой. Мечта о возвращении лежит в основе всей иалуметской культуры - от религиозных писаний до эстрадных песенок-однодневок.
- Отсюда же и яростное неприятие любого калечества или уродства, как врождённого, так и приобретённого, - сказала вдруг Маргарита. - Если вахтовик получал мало-мальски серьёзную травму, его тут же отправляли домой, - и прощай все надежды разбогатеть за короткий срок. Зачастую увечье и увольнение одного работника резко снижали заработки всей бригады. Производственный травматизм в первое десятилетние освоения капсулы был огромным, поэтому стали появляться разного рода суеверия о том, что встреча с калекой приносит несчастье. Люди даже краешком боялись соприкоснуться со всем, что напоминало об увечьях. Неудивительно, что со временем, особенно после Раскола, это превратилось в настоящую антиинвалидную истерию.
- Ты это к чему? - спросил Тромм.
- Не знаю. Так, случайная ассоциация.
Тромм и Лиайрик переглянулись. Ассоциации Маргариты всегда были равноценны предупреждению.
- Это именно случайная ассоциация, - сказала Маргарита. - А всерьёз тревожит меня совсем другое. По последним данным исследования космонета, на научных форумах и чатах сети всё чаще появляются разговоры о создании принципиально новой модели звездолёта, которая позволит проходить сквозь стену капсулы. Причём разговоры эти не просто болтовня, а вполне серьёзное обсуждение конкретной научной проблемы. Пока все изыскания ведутся лишь в теории и только на общественных началах, а потому воспринимаются широкой публикой как игра для всяких там яйцеголовых заумников…
- …но как только у этой игры появятся первые серьёзные результаты, к ней сразу же захотят присоединиться крупные звездолётостроительные компании, - закончил мысль коллеги Тромм.
- Лучший способ задушить любую инициативу, - задумчиво произнёс Лиайрик, - это её организовать и возглавить.
- Всё верно, - согласился Тромм, - но как организованная инициатива будет выглядеть в нашем случае?
Маргарита пожала плечами.
- Давайте думать, коллеги.
= = =
Гюнтер навзничь лежал на диване, пустыми глазами смотрел в потолок. Позавчера пришло известие, что экскурсионный лётмарш с группой школьников, среди которых была Илона, разбился в горах. В катастрофе не выжил никто.
- Иди поешь, - сказал Найлиас. - Это приказ.
- Да, дядя, - бесцветно ответил Гюнтер. Поднялся, ушёл в кухню. Лицо пустое, как у сомнамбулы.
Найлиас досадливо клацнул шипами. Больше всего ему хотелось обнять мальчишку покрепче, заставить выплакаться, а после говорить Гюнтеру утешающие слова, согревать в ладонях его иззябшие от горя руки.
Но нельзя.
+ + +
- Ученик называет вас дядей, - холодно сказал капитан ордена, смуглый горбоносый человек лет тридцати пяти.
- Так полезнее для конспирации, - ответил рыцарь-десятник Найлиас. Хвост подрагивал, и Найлиас торопливо спрятал его под стул.
- Конспирация - это хорошо, - одобрил капитан. - Но эффективна она лишь в том случае, если конспиративная роль не переносится в реальную жизнь. А вы и ваш ученик ведёте себя так, будто и впрямь близкие родственники.
- Вам показалось.
- Надеюсь, что так. Мне бы не хотелось рапортовать, что вы не годны в учителя, поскольку прививаете ученику ненужные рыцарю привычки и лишние привязанности.
- Вам показалось, - повторил Найлиас.
- Хотелось бы верить, - кисло ответил капитан. - Адепт у вас перспективный, есть в нём и разумная инициативность, и настойчивость в целедостижении. Такому ученику рад будет любой учитель.
Хвост у Найлиаса свился в спираль. Угроза была прямой и однозначной. Непригодного к учительству рыцаря отправляли в обеспечение.
+ + +
Когда Найлиас вошёл в кухню, Гюнтер сидел над тарелкой с гуляшом, смотрел куда-то в пространство.
Найлиас осторожно встряхнул его за плечо.
- Гюнт, очнись.
- Магистратум закончился, дядя, - сказал Гюнтер. - Завтра мы возвращаемся в Стиллфорт. Можно будет заехать в Олдбриджское ущелье? Ведь это по дороге.
- Нет, - ответил Найлиас. - Мы едем в Байнхоллтаун, а он на другом материке. Если сделать такой крюк, то к сроку не успеем.
- А после? - спросил Гюнтер. В глазах мольба дрожала вместе со слезами. - Когда отметимся о прибытии, можно будет слетать в ущелье? Совсем ненадолго, хотя бы на час… Тогда мы успеем за один день, никто нашего отсутствия в Брайне и не заметит.
- У меня денег на дополнительные разъезды нет, у тебя тоже, потому что по родительскому завещанию в права наследования ты вступаешь, только когда тебе исполнится двадцать один год. И случится это совсем скоро, всего лишь через четыре месяца. Так что дотерпишь.
Гюнтер опустил голову. На щеке сверкнула слеза. У Найлиаса сжалось сердце, он шагнул было к ученику, но замер на полудвижении. В квартире наверняка установлена прослушка, ведь Найлиас теперь поднадзорный. За лишние сантименты рыцарей в обычные-то времена не хвалят, а попавшему под сомнение даже самое крохотное сочувствие к семейным драмам адепта обеспечит разжалование.
Никаких личных дум и дел у светозарного быть не может, поскольку и адепт, и рыцарь целиком принадлежат ордену.
- Прекращай страдания, - велел Гюнтеру Найлиас. - Сестру тебе это не вернёт.
Ученик посмотрел на него с растерянностью и ошеломлением.
- Дядя…
- Ты адепт ордена Белого Света, - оборвал рыцарь. - Ты не имеешь права тратить время и силы на личные переживания, пока не выполнено то дело, которое доверил тебе орден. Поэтому закажи через космонет поминальный молебен по сестре и займись тем, что касается тебя непосредственно - отчётом.
Гюнтер повёл плечом - движение неуклюжее, ломаное, словно парня сводит судорога боли.
- Да, учитель.
Адепт встал из-за стола, коротко и резко поклонился наставнику, скользнул по нему быстрым взглядом и опустил глаза. Истолковать взгляд Найлиас не смог, но сердце сжалось в тревоге.
- Разрешите выполнять, учитель?
- Да.
Гюнтер ушёл в комнату. Найлиас в сердцах саданул кулаком по стене. Ведь это предательство! Ученик доверялся ему всецело, а Найлиас ударил его прямо по открытой ране. Мальчик так любил младшую сестрёнку, что её смерть едва не убила его самого. Без поддержки Гюнтер сломается. Такую боль в одиночку не выдержит никто. Она либо сведёт с ума, либо превратится в ненависть ко всему живому, что ничуть не лучше прямого безумия.
А, провались всё к чёрту! И рыцарство, и орден, и даже Белый Свет.
Сейчас всего важнее Гюнтер.
Найлиас вошёл в комнату. Адепт быстро перебирал пальцами по клавиатуре, набивал текст отчёта. Рыцарь подошёл к ученику, мягко положил руку на плечо. Гюнтер отстранился. Найлиас едва слышно клацнул шипами.
Замаливать грех короткого отступничества, возвращать утраченное доверие придётся долгие месяцы. И если на это хватит оставшегося срока ученичества, то Найлиасу крепко повезло.
- Как отчёт? - спросил Найлиас.
Гюнтер молча развернул экран ноутбука так, чтобы учитель мог прочесть. Найлиас пробежал несколько абзацев и похолодел от страха.
- Ты что делаешь?! - сдавленно выкрикнул он. - Я ведь тебя предупреждал, а ты всю эту избранническую мразь в отчет суёшь!
- Я, как вы и учили, излагаю собственные соображения по представленным материалам, - с ядовитой вежливостью ответил Гюнтер.
- Чтобы написать такой вздор, соображения надо вовсе не иметь!
- Но почему "вздор"? - требовательно спросил Гюнтер. - Конкретных пояснений вы так и не дали.
- У меня их нет, - ответил Найлиас. - Но поверь, мальчик, это плохая история. Очень плохая, я сердцем чувствую!
- Да что ты вообще можешь чувствовать! - вскочил Гюнтер. - Идолище каменное!!! Столб фонарный!!!
Гюнтер пинком отшвырнул стул и выскочил в прихожую. Хлопнула входная дверь.
- Гюнт! - рванулся за ним Найлиас.
Но тот уже успел выбежать во двор.
- Гюнт! - крикнул Найлиас из кухонного окна.
Адепт не оглянулся, убежал прочь.
- Придурок старый, - обругал себя Найлиас. - Чурбан хвостатый! Если с Гюнтером хоть что-то случится… - докончить мысль он не смог, не хватило смелости.
* * *
- Доставили Бартоломео Джолли, - искательно сказал патронатор, поклонился предвозвестнику.
- Введите, - равнодушно ответил тот.
Джолли оказался низкорослым, пузатым, обширно лысым и длинноносым, глазёнки маленькие и косоватенькие, а губы несуразно большие и толстые.
"Чтобы с такой внешностью получить придворное звание, - подумал теньм, - пианистом нужно быть не просто хорошим, а виртуозным".
У порога Джолли встал на колени, поклонился в пол, руки вытянуты вперёд и прижаты ладонями к ковру, - на языке Высокого этикета это означает полную покорность.
- Поднимись, - велел теньм.
Бывший обитатель Алмазного Города скользнул ладонями к коленям и сел на пятки - выпрямился, в тоже время оставаясь в полупоклоне.
- Опала снята, - сказал теньм. - Высочайшей волей тебе дозволено вернуться в Алмазный Город.
Джолли согнулся в благодарственном поклоне, коснулся лбом прижатых к полу ладоней, но слова произнёс от предписанной Высоким этикетом фразы далёкие неизмеримо:
- Если будет позволено высочайшей волей, я останусь в Гирреане.
Теньм впервые в жизни растерялся.
- Что? - переспросил он.
Джолли повторил.
- Жену и пасынка можете взять с собой, - с досадой ответил теньм. - И даже падчерицу увечную прихватить.
Джолли разогнул спину, посмотрел на предвозвестника прямо и твёрдо.
- Я должен остаться в Гирреане по другой причине. У меня появились ученики, предвозвестник. Я не могу их бросить. Пусть никто из них не станет знаменитым музыкантом, но без моих занятий они быстро прибьются к какой-нибудь уголовной ватажке и превратятся из людей в отребье. Я должен помочь им научиться уважать себя только за достойные дела. Если хотя бы четверть моих учеников вырастут честными людьми, предвозвестник, то мои сын и дочь смогут сказать, что их отец не зря жил на свете.
- Ты предпочтёшь счастью вернуться ко двору возню с отродьем ссыльных и поселенцев? - тоном приговора сказал теньм.
- Я не могу предать тех, кто мне поверил, предвозвестник, - повторил Джолли.
Теньм отвернулся, пряча глаза. Опять возвращались воспоминания Клемента Алондро, властно заполняли душу.