В вагоне заметно похолодало. Кое‑кто уже натянул всю имеющуюся при себе одежду. Человек, похожий на Шеббса, опять решил подремать. Он подложил под голову темную шляпу. Она немедленно смялась, но это его не смутило. Вытянувшись на двух креслах (подлокотник между ними он опустил), он не пожалел и пальто, укрывшись им. "Прогуливался тут один, - вспомнил я слова кассира со станции Спрингз-6. - Ну, шляпа. Довольно потрепанная. Длиннополое пальто". Оно даже тертому бобру из кассы показалось старомодным.
Я не спускал глаз с Шеббса.
- Как быть с едо–о-ой? - сильно растягивая гласные спросил один из пожилых биверов. - У меня ничего с собой нет. Я должен был успеть в ночной ресторан в Спрингз-9. Если я не буду нормально питаться, я испорчу желудок.
- Закажите обед в "Павильоне", - откликнулся кто‑то недоброжелательно. - Или вам больше по душе итальянская кухня? Тогда звоните в "Мама Лесне".
Кто‑то нервно рассмеялся, а у пожилого бивера дрогнули губы.
Но меня теперь занимал мой сосед.
Шеббс это? Или человек, который должен был подойти ко мне в Спрингз-6?
В течение дня он ведь мог незаметно следить за мной, я мог ему не понравиться, насторожить его, он отказался от встречи, но в поезд сел. Может, именно такие, как он, мешковатые, незаметные люди выполняют роль шестых или седьмых связистов у касты тайных жрецов, скрывающих от человечества опасные открытия
Но существуют ли хранители?
Это доктор Хэссоп отвечает на такие вопросы утвердительно.
Мир, например, давно обошла история племени догонов. Эти африканцы чуть не с тринадцатого века прячутся в труднодоступных районах пустынного горного плато Бандиагара, живут уединенно, не любят общаться с соседями и знакомы со странноватыми вещами. Например, они уверены, что жизнь их племени во многом зависит от состояния системы звезды Сириус Непонятно, где, когда, от кого и каким образом получили они столь точные (свидетельство астрономов) сведения об этой звезде. Может, впрямь общались с пришельцами?
Доктор Хэссоп не раз ссылался и на некоторые древние святилища Англии и Шотландии. Они построены из огромных камней, особым образом расставленных. О Стоунхендже я читал даже сам - это в Солсбери, юго–запад Британии. По словам доктора Хэссопа, стоунхенджские сооружения - доисторическая обсерватория, и люди, ставившие ее, хорошо знали, что только узкий пояс именно в этой местности годится по своим астрогеографическим параметрам для подобных сооружений, а любой самый ничтожный сдвиг по широте может дать значительные искажения при наблюдениях…
Доктор Хэссоп не раз напоминал: Пифагор (есть такие сведения) учился у друидов, а они были высшей кастой кельтских жрецов. Юлий Цезарь, завоевав Галлию, в отличие от Пифагора не испытывал никакого уважения к друидам - он сжег их огромную библиотеку и вырезал самих жрецов. Но всех ли? Откуда столько невозможных, столько удивительных открытий рассыпано по страницам неистового Джонатана Свифта?
А йоги?
Они пьют дымящуюся серную кислоту, ложатся на битое стекло, пропуская по себе тяжелый грузовой автомобиль, умеют останавливать собственное сердце. Они взглядом могут двигать предметы. Кинокамера подтверждает это, а ведь она не подвержена гипнозу. Я спорил с доктором Хэссопом: тайны йогов - особая статья. Что, кроме тайн собственного организма, они могут хранить и передавать? Доктор Хэссоп возражал: а почему деревни, рядом с которыми селится йог–отшельник, считают себя счастливыми? Какими знаниями обладает йог, если эти знания сразу оказывают некое положительное воздействие на целую округу? И вообще. Доктор Хэссоп задумчиво качал головой. В древней Индии, в Тибете, в Перу люди издавна имели ясное представление о множественности населенных миров, а в древнем Шумере знали, что звездный свод совершает свой полный оборот за 25 920 лет. Откуда, черт побери, такая точность? Кто это вычислял, какими способами? Почти двадцать шесть тысяч лет - это не тот период, который могут вычислить три–четыре поколения.
А в Читамбираме, городе танцующего Шивы, указывал доктор Хэссоп, до сих пор функционирует храм Неба. Он принадлежит общине, члены которой живут крайне замкнуто. Почему бы им не оказаться как раз отделением некоей тайной мировой касты, скрывающей от легкомысленного и агрессивного человечества такие игрушки, как греческий огонь, оружие Замамы или тайну ядерных трансмутаций?
Я смотрел на спящего человека, укрывшегося долгополым старомодным пальто. А если ко мне должен был подойти он? Я чувствовал себя ослом, поставленным между двумя охапками сена. Обе манили, я не знал, какую хватать. К тому же все это сейчас зависело не от меня, а от суетливых коричневых братцев.
Знай свое дело, Эл. Это твоя прямая обязанность.
Истинное дело требует совершенства, незнание, как правило, приманивает смерть. И тем сильнее, чем глубже незнание.
Альберт Великий ("Таинство Великого деяния") в устном пересказе докторе Хэссопа.
Ночь прошла как в дурмане.
Ранним утром раздраженный носовой голос вырвал меня из нервного сна.
Пауль выкрикнул нечто враждебное, но вполне понятное. Я хмыкнул: опять моя очередь? В душном вагоне светили лампы, видимо, работал генератор поезда. Я представил, сколько стволов и внимательных взглядов направлено сейчас на наш вагон из‑за деревьев, и невольно поежился. Мне не хотелось сидеть привязанным к взрывному устройству, но по–своему малайцы были правы: не следовало держать там кого‑то одного, человек мог заснуть, ему могло стать плохо…
Но почему опять я?
Йооп, не сильно усердствуя, привязал меня к цепи.
Я невольно усмехнулся, вспомнив вчерашние размышления.
Алхимики, философский камень, тайная каста… Все это сказки старого Хэссопа… Убедительные вечером, утром они теряют силу. К тому же я хорошо видел лицо спящего напротив соседа. Я больше не сомневался: это все‑таки был Шеббс. Наверное, ночью он сидел на цепи возле дверей и тоже смотрел на меня - спящего. Для него я был случайным попутчиком.
Я смотрел на спящего Шеббса с раздражением.
Дай Бог, если он не нашел свои деньги, а если нашел, то не растратил. Я хотел, чтобы он вернул деньги Консультации. Не государству, не компании "Нортуэст эрлайнз", а Консультации. Не окажись мы среди коричневых братцев, я вывел бы Шеббса в тамбур и каблуком наступил на ногу. Прекрасный способ разговорить любого. Раздавил пальцы, и он твой! А если, рыча, бросится в драку, тогда ты просто собьешь его с ног и покажешь, кто истинный хозяин положения.
Но я ничего не мог.
Ожидание - вот все, что оставили коричневые братцы. Я был отрезан от Консультации, от Джека Берримена, у меня не было оружия, в любой момент меня могли пристрелить.
"Но я этого не допущу", - хмуро подумал я.
Откинув голову, я долго смотрел на скучный потолок вагона. Или на кровлю? Я запутался, не знал, как сказать правильно. Впрочем, не все ли равно - кровля или потолок? Я увидел, что вагон совсем новый, его, может, впервые выпустили на линию. Он не был еще ни закопчен, ни запачкан. Все было чистенькое и блестело. Машинально я опустил взгляд и увидел светлую кожу сиденья.
Светлую, да… Но этот рисунок… Вчера я вел себя как дикарь…
Я почувствовал странный толчок в сердце и уставился на рисунок.
Ну да, алхимический символ ртути. Я сам нарисовал этот правильный круг с прямой ручкой–крестом, а сверху полумесяц - рогами вверх. И круг - аккуратный, украшенный лучиками и жирной точкой в центре тоже рисовал я. Золото… Тело пурпурное, муж зрелый, свет горний… Я даже вспомнил, как легко скользила авторучка по упругой коже, оставляя на ней отчетливый, ясно различимый след.
Но теперь все выглядело несколько иначе. Теперь, как бы продолжая предполагаемый ряд, завершая некую магическую формулу, между символами ртути и золота было аккуратно пририсовано нечто, что я сперва принял за еще один неряшливо начертанный круг.
Но на самом деле…
На самом деле это были две пожирающие друг друга змеи…
Если быть совсем точным, одна из них должна была оказаться красной, другая - зеленой, но рисовавший пользовался всего лишь одноцветной авторучкой, она и сейчас валялась в щели между сиденьем и спинкой кресла.
Уроборос…
Великий магистерий…
Философский камень…
Как ни странно, но именно этого знака не хватало в намеченной мною последовательности.
Но я же не рисовал ничего такого! Золото - да. Ртуть - да. Но не философский камень! Я не рисовал этого. Я был убежден, что не мог сделать этого, даже впав в забытье. Я умел себя контролировать. А если так…
Я осторожно поднял глаза и прошелся взглядом по безмолвным лицам заполняющих душный вагон пассажиров. Не похоже, чтобы трудолюбивые и нравственные фермеры–мормоны были причастны к столь небогоугодному делу. Не думаю, чтобы кто‑то из них мог увлечься алхимией. К тому же врожденная хозяйственность никогда не позволила бы им испортить новое кресло.
Может, тот пьяный франт, от которого несло магнолиями?
Нет, его давно увели. И мамалыжник из Теннесси тоже не успел посидеть на моем месте.
Тогда кто?
Уж конечно, не маленький Триммер, решил я, с его бульдожьей челюстью и выцветшими глазками. И не старики, понуро опустившие головы. Я весь был полон сомнений. Кто‑то из находившихся в вагоне, несомненно, разбирался в алхимических символах. Это мог оказаться учитель химии… Его могли заинтересовать начертанные мною знаки, и он продолжил ряд… Но почему в последовательности?..
Я не успел обдумать пришедшее в голову. Мрачный Пауль встал рядом:
- Что, пришло время помолиться?
Я вопросительно поднял брови, и Пауль выругался.
Он держался грубо, я видел, что он нервничает. Что‑то его мучило, он мне не нравился. Ко всему прочему, он, похоже, твердо решил спровадить меня на тот свет. Не скрою, меня это не устраивало. К счастью, раздвинулась дальняя дверь и в вагон вошли еще двое малайцев. Если они за мной, сразу подумал я, им придется вести меня по узкому проходу. Наверное, руки мне они развяжут. Первым надо ударить того, кто идет сзади, - локтем и забрать у него автомат. Стрельбы будет много, стрелять придется в упор, кто‑то из пассажиров непременно пострадает, но других вариантов нет. Я не собирался приносить себя на алтарь свободы Южных Молукк.
Малайцы остановились и поманили Пауля.
Краем глаза я отметил, что Шеббс проснулся. Правда, я уже не верил, что это был Шеббс. Слишком велика была вероятность, что символ философского камня нарисовал он. А детский приют и тюрьма не дают таких знаний.
- Кажется, я на очереди.
Шеббс медлительно, но так просто и определенно кивнул мне, что у меня сжалось сердце. Этот человек в старомодном долгополом пальто явно знал что‑то важное, что‑то недоступное для меня. И это позволяло ему не нервничать и не торопиться.
- Пауль! К Роджеру!
Я облегченно вздохнул.
Мне не нравился Пауль. Он мог застрелить меня прямо в вагоне. Но я хотел жить. И теперь я еще хотел вытащить отсюда человека в долгополом пальто, кем бы он ни оказался. А если получится иначе… Я искал ключ… Надо оставить какую‑то отметку для Берримена… Он поймет… Если, скажем, вот такой нелепый человек, как мой сосед, явится к Берримену, Джек догадается…
Я искал.
Алхимики, описывая Великое деяние, затемняли слова, этим самым густо наполняя их особым скрытым смыслом. Золото - король… Серебро - королева… Сурьма - волк… Зная об этом, иначе смотришь на картинки Василия Валентина. Петуха ест лисица, лисицу пожирает огонь…
Ключ!
Кажется, я нашел.
Выбора у меня все равно не было. Малайцы негромко переговаривались в нескольких шагах от меня. Я слышал: кагат, кабур… Я чувствовал, что времени у меня совсем мало. И хотел успеть.
- Грэсси–бэй… - шепнул я, наклонясь к соседу. - Знаете этот залив?.. Район не очень известный, но найти его нетрудно, даже в таком городе, как Нью–Йорк… Вилла "Туун"… Легко запомнить, правда?
Мой сосед флегматично кивнул.
- Если меня застрелят… - шепнул я, - разыщите на берегу Грэсси–бэй виллу "Туун"… Там будет некто Джек, он встретит вас как друга… Так и называйте его - Джек… Скажите, что видели меня в поезде… Передайте ему, что я нашел… Это очень важно…
- Нашли? - непонимающе повторил мой сосед. - Джек - это ваш брат?
Я кивнул. Никогда ложь не приносила мне такого удовлетворения.
- "Туун"… Вилла… Вас примут как своего…
- Вас пугает этот маленький малаец?
- Да, - опять кивнул я.
- Не думайте о нем. Он скоро умрет.
Я ошарашенно воззрился на Шеббса (если это был он).
И не успел ответить ему, потому что коричневые братцы ловко поставили меня на ноги. Мы шли по проходу мимо заложников, и я не имел возможности обернуться. Незаметно разминал руки, собирал силы. В конце концов, лучше умереть в драке, чем в томительном и бессмысленном ожидании.
Меня ввели в вагон, приспособленный под штаб.
Окна здесь тоже были заклеены газетами. Несколько малайцев, среди них Роджер, сидели на корточках вокруг поставленного на пол полевого телефона, наверное, переданного в поезд солдатами.
- Сейчас заложник подойдет к окну и сдернет газету, - сказал Роджер в телефонную трубку.
- Подойди к окну! - крикнул мне Пауль.
- Ну да, я подойду, а снайпер всадит в меня пулю.
- Они предупреждены и не будут стрелять, - нервно вмешался Роджер. - Только делай все не торопясь.
Не веря ни им, ни снайперам снаружи, я медленно подошел к окну и сорвал газетный лист. Утренний свет оказался неярким, я увидел красные осенние деревья и далекую линию гор - голубую, размытую влажной дымкой, и серые фигурки солдат, перебегающие за деревьями.
- Опусти стекло.
Я опустил. И раму не заело, не пришлось ее дергать.
Я знал, снаружи и изнутри вагона на меня направлено множество стволов. Я предпочел бы лежать сейчас в траве за самым толстым деревом.
- Крикни им, что мы настроены серьезно, - приказал Роджер. - И заложников у нас много. Если нам не предоставят то, что мы требуем, через каждый час мы будем расстреливать по заложнику.
Я крикнул.
Меня услышали.
Резкий мужской голос, усиленный мегафоном, подтвердил: меня слышат.
- Я - заложник, - крикнул я. - Нас больше тридцати. Нас начнут расстреливать, если вы не выполните требований. Троих малайцы уже расстреляли. Они угрожают расстреливать нас по одному каждый час.
- Да, да, - из‑за моей спины подтвердил Роджер.
- Они настроены очень серьезно, - крикнул я и обернулся к Роджеру: - Это бессмысленно. Если смерть трех человек не заставила власти пойти вам навстречу, почему им не пожертвовать остальными?
Малайцы быстро заговорили.
Я не понимал их птичьего языка.
Я стоял у открытого окна, вдыхал влажный утренний воздух и не без удовлетворения думал, что если меня все‑таки шлепнут, странный человек в долгополом пальто разыщет Джека Берримена. Почему‑то я был уверен в этом. Это такой тип людей, которые не терпят невыполненных обещаний. Виллу "Туун" мы держали как раз для таких экстренных случаев. Для приветов от мертвецов. Если Шеббс, или как там его, придет к Джеку и скажет, что он от меня, Джек выбьет из него все, что он знает.
- Убедите малайцев не торопиться, - снова услышал я голос, усиленный мегафоном. - Перевал завалило, его расчищают. Мы уверены, что автобус и все прочее окажутся здесь часа через три.
Я повторил услышанное малайцам.
Они недоверчиво покачали головами. А Роджер приказал:
- Крикни им, чтобы поторопились. Мы не хотим ждать. Нам плевать на перевал. Пусть пришлют вертолет. Крикни им, что через три часа мы расстреляем очередного заложника. Мы устроим тут такую бойню, что ваших солдат и через много лет будут презирать.
Он неудачно привстал, и пуля разнесла поручень над его головой.
- Автобус скоро придет, - сказал я Роджеру. - Все условия будут выполнены. Надо только подождать немного.
Будь внимателен к заказчикам, Эл.
Если заказчик не уверен в успехе, если он сомневается в успехе, он будет мешать тебе. Если, наоборот, он уверен в успехе и нисколько в нем не сомневается, это может размагнитить тебя "Когда, магистр, нас постигнет неудача?" Обдумай этот вопрос.
Альберт Великий ("Таинство Великого деяния") в устном пересказе доктора Хэссопа.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………. белые зубы, свежее дыхание - весьма уместная реклама для общества, четвертые сутки находящегося в запертом заминированном вагоне. Малаец Йооп, похожий на обезьяну в берете, сидел в углу и негромко молился. Щебетал негромко, никто ему не мешал. Зато Пауль нервно и злобно скалился, не вступая, впрочем, в пререкания, - люди были слишком измучены. Фермеры, вытащив из‑под сиденья плетеную корзину, экономно раздавали заложникам последние сохранившиеся у них яблоки.
Триммер, коротышка с бульдожьей челюстью, сжал виски ладонями.
- Что пользы человеку от всех трудов его?..
Мне послышалось?
- Всему свой час, и время всякому делу…
Нет, мне не послышалось.
- Время родиться и время умирать…
На какое‑то время я отключился, провалившись в тяжелый сон.
К сожалению, и во сне, объятый тревогой, я бродил по каким‑то полянам. Там был ручей, перегороженный плотиной, но в бревенчатых хатках, торчащих над водой, жили, кажется, не бобры, а коричневые братцы.
А разбудили меня выстрелы.
Мой медлительный сосед смиренно сидел под взрывным устройством, крепко к нему привязанный. Долгополым пальто он укрывал мерзнущие колени. Осмотревшись, я отметил отсутствие старика, пару часов назад развлекавшего заложников бесконечными рассказами о бобровом штате. Старик, радуясь, все твердил про какую‑то реку Брейн (не знаю, где такая течет), о бобровых плотинах. Растягивая гласные, он утверждал, что форель ловится там большая, и показывал при этом руками ее размер.
- Его увели?
- Да, - кивнул мой сосед. - Вы спали.
- Зачем они это делают?
- Вероятно, их требования не удовлетворяются.
Он мог мне не объяснять. Но он объяснил, и я счел это хорошим знаком. Он постоянно сбивал меня с толку. То он действительно был Шеббсом, фотографии которого я прекрасно помнил, то в нем что‑то менялось. И в том, и в другом случае мне казалось, что он видит меня насквозь. Я лгал ему, и он чувствовал, что я лгу. Он здорово походил на Шеббса, который приличную часть жизни провел в Ливенуорте, и в то же время он не был Шеббсом. Я спокойно мог залезть в его карманы, когда он спал, но что толку в еще одном липовом удостоверении личности? Я не понимал его.
- Что вы думаете обо всем этом?
- То же, что и вы.
- Вам жаль этих людей?
Шеббс медленно поднял на меня глаза и промолчал.
- Почему вы сказали, что Пауль скоро умрет?
Я не мог, я чувствовал - нельзя выводить его на разговор о пожирающих друг друга змеях - красной и зеленой. Они все еще красовались на светлой коже испорченного кресла. Я не мог даже спросить: вы ли это сделали? Интуитивно я чувствовал, что это опасно. И нисколько не удивился ответу:
- Потому что Пауль действительно скоро умрет.
- Вы ясновидец?