Она приносила кофе и бутерброды, искала нужные документы или же скромно сидела "в задних рядах"… Казалось, она не делала ничего, но только в ее присутствии нужные люди начинали себя правильно вести, а после того, как достигалось нужное соглашение, все участники переговоров вставали из-за стола, искренне полагая, что именно принятый вариант решения был для них самым желаемым. В результате довольными оставались все.
Как она этого добивалась? Я думаю, она не понимала и сама.
Благодаря заоблачным расценкам к услугам фирмы прибегали только очень серьезные люди и только в очень серьезных делах. Нередко единственной альтернативой обращения в фирму было заказное убийство, но к счастью несостоявшихся жертв, разумные, деловые люди предпочитают возможность договориться. Убийство – это всегда лишний шум, к тому же не факт, что тот, кто потом займет опустевшее место, окажется более подходящим человеком. Фирма же давала гарантию положительного результата, правда, ее клиенты зачастую чуть ли не на сто процентов меняли свои изначальные требования.
Вот этим Алина и занималась во время своих командировок, а вовсе не бегала а-ля Джеймс Бонд по улицам с пистолетом, как рисовала мне временами фантазия, и не добывала информацию ложась с кем-нибудь в постель, как рисовала уже моя ревность. Я писал, что я не ревнивый? Если да, то я врал. Я всегда хотел быть свободным от ревности, всегда пытался изжить ее из своей жизни, но смог лишь добиться того, что моя ревность стала более или менее сносно переносимой.
Поступив на работу в фирму, я сразу же был определен к Алине ВИП-клиентом. От нее потребовали фактически стать моей нянькой, чтобы мне всегда было комфортно и сухо, и чтобы я всегда оставался хорошим мальчиком. После всех тех сверхсложных задач, которыми занималась переговорческая фирма, это задание выглядело, мягко говоря, оскорбительным. К тому же Алину заставили выйти из тени, что ей тоже понравиться не могло. В общем, Алина восприняла свое назначение примерно так же, как чемпион мира по шахматам воспринял бы свое назначение на должность руководителя шахматного кружка в каком-нибудь приюте для клинических идиотов с публикацией информации об этом во всех СМИ. Удивительно, что я не умер от икоты.
Со временем Алина убедилась в своей неправоте. Заключение сделок с моими будущими клиентами, – с моим появлением переговорческая фирма начала заниматься и этим, – оказалось достаточно забавным делом. К тому же сама моя персона вызвала у Алины интерес.
Так что, к моей великой радости, в постель ко мне она нырнула, а потом и перебралась в мой дом по собственной инициативе.
– Делай, что хочешь, лишь бы это не мешало работе, – отреагировал Валентин Гаврилович на ее переезд ко мне.
– Не помешает, – пообещала Алина.
Нашим злым гением оказались специалисты из аналитического отдела. Подобные отделы существуют практически в каждой разведке (не помню, у кого я об этом читал). Анализируя статистику удач и поражений тех или иных сторон, они вычисляют факт наличия шпионов. Если кому-либо начинает с точки зрения математической статистики слишком сильно везти или же не везти, значит с большой вероятностью в деле замешан шпион.
Кроме того эти отделы корректируют работу собственных агентов. Ведь с одной стороны, агент должен приносить пользу своей службе, а с другой достаточно хорошо, чтобы быть в центре событий, работать и на противника. При этом если он слишком хорошо будет работать на врага, то от него будет больше вреда, чем пользы; а если он будет слишком хорошо работать на своих, его быстро вычислят и обезвредят.
Подобный аналитический отдел был и в нашей фирме. И этот отдел вычислил Книгу! Разумеется, саму Книгу посторонним вычислить не было дано, но, анализируя мою работу, специалисты пришли к выводу, что сам я не могу так быстро развиваться и прогрессировать, а раз так, то есть неучтенный обучающий меня контакт. Характер же моей работы исключал подобные неучтенные контакты.
Как и следовало ожидать, пристальное круглосуточное наблюдение за моей персоной ровным счетом ничего не дало нашей тайной службе безопасности. Книга находилась за пределами не только возможностей и понимания службы, но даже за пределами фантазии ее сотрудников.
Да, я разглядывал старинные книги, но в них не было никакой потенциально шпионской информации, и даже съемка крупным планом показала, что меня интересует именно старинный текст, а не какая-либо посторонняя информация, которой в этих книгах не было, и быть не могло. Ну так мало ли какие у меня могут быть стимулы для вдохновения.
Когда же я общался с Тенью или дедом, наблюдатели видели, как я хожу по комнате, разговариваю сам с собой или с воображаемым собеседником, как накрываю для нас стол или наливаю выпивку, а потом сам же съедаю или выпиваю все за двоих, после чего мчусь к компьютеру и остервенело бью пальцами по клавишам клавиатуры, набирая текст. В результате они видели лишь достаточно эксцентричный творческий процесс, не более того.
Ну а мои визиты в Зал Посвящения для постороннего наблюдателя вообще выглядели, как обычный уход в себя.
Наблюдения говорили, что я чист, а математические выкладки доказывали, что мои показатели продолжали однозначно указывать на наличие внешних обучающих контактов, и аналитики, разумеется, настаивали на верности своих выводов.
Тогда, чтобы уже окончательно расставить все "ё" перед "б", Алину перевели под начало куратора, переквалифицировав ее из няньки в шпионки.
В результате, сама не понимая этого, Алина встала на пути у Книги и чуть было не погибла в аварии. Спасло ее, как мне кажется, то, что Мастера Книги увидели в ней что-то вроде моего поводка или даже намордника, ведь только из-за угрозы ее гибели я все это время был настолько покладистым.
Авария сломала Алину не столько физически, сколько морально. Научившись виртуозно управлять людьми, Алина была уверена в том, что сможет держать под контролем любую ситуацию, и чувствовала себя практически неуязвимой. Когда же ее буквально поработила совершенно неведомая, необъяснимая сила и швырнула в столб, вместе с уверенностью в себе Алина потеряла и почву под ногами. С ней произошло примерно то же, что случилось бы с фанатично верующим в здравый смысл и в то, что ничего сверхъестественного нет и не может быть человеком, столкнись он в любимом супермаркете с гномами, феями, вампирами и прочими зелеными человечками.
Короче говоря, в больницу Алина попала с нервным срывом, с последствиями которого она так и не смогла справиться до конца. Она не смогла побороть свой страх перед завладевшей ею во время аварии силой, что сделало ее совершенно неэффективной шпионкой. К счастью, к тому времени я уже был безумно в нее влюблен, и для фирмы Алина стала тем же средством влияния на меня, что и для Мастеров Книги.
Тем временем аналитики начали бить тревогу, утверждая, что еще немного, и я стану более опасным, чем полезным, и что со мной пора что-то делать. Вот только что и как? Никто не хотел оказаться на месте Алины (я имею в виду аварию), поэтому о моем допросе с пристрастием и речи быть не могло. Алину по понятным причинам тоже пока не хотели трогать. Не зная, как ко мне подступиться, куратор пригласил меня на беседу, чтобы взглянуть мне в глаза. Я произвел на него приятное впечатление, но показатели…
Тогда куратор и вспомнил о Паучеке. С ним по крайней мере можно было не церемониться. Его взяли, на него надавили, но когда он уже был готов раскрыть рот, с ним случилось обширное кровоизлияние в мозг, в результате вместо ответа он принес новые вопросы и новое уже нешуточное беспокойство куратора.
Вот тогда куратор и пригласил на беседу Алину.
– Извини, девочка, но без твоей помощи нам не обойтись. Нам нужно вытащить из тебя все, что ты о нем знаешь, готова ли ты нам помочь?
– Но я же и так вам все рассказала…
– Все, что известно твоему сознанию. Подсознание знает гораздо больше, и у нас есть способ вытащить из тебя все, что известно ему. Мы не хотим тебя насиловать, поэтому нам нужно твое добровольное согласие.
Понимая, что отказ все равно принят не будет, Алина ответила "да", и теперь мне предстояло спасти ее от продолжения этой беседы.
Новая Глава
От работы меня отвлек шум за спиной. Обернувшись, я увидел деда и Тень. У них был тот торжественно заговорщический вид, который в любой момент рискует перерасти в хохот.
– Привет, – сказал дед, – извини, что я вот так материализовался, без стука.
– А что еще от вас галлюцинаций можно ждать, – не очень радушно ответил я на его приветствие.
– И никакие мы не галлюцинации, – почему-то обиделся дед.
– Тогда почему вас не видит никто, кроме меня?
– Как ты уже знаешь, – принялся объяснять Тень, – то, что ты воспринимаешь, как реальность, является интерпретацией твоей нервной системой совокупности поступающих сенсорных сигналов. Так вот, мы с твоим усопшим пращуром являемся пакетами сенсорных сигналов из другого, недоступного камерам слежения источника.
– Еще раз назовешь меня пращуром, я из тебя ящера сделаю, – недовольно пригрозил дед, но Тень не обратил на его слова никакого внимания.
– Вообще-то он пришел для того, чтобы помочь мне тебе помочь, – сообщил он мне и хитро подмигнул.
– Ты знаешь, как ее можно вытащить оттуда? – накинулся я на деда.
– Ну что, убедился? – с видом победителя спросил у него Тень.
– Это не считается, – возразил дед, – к тому же он еще не знает главного.
– Чего я не знаю? – испугался я.
– Твой дед считает, что ты должен задать самый главный вопрос.
– Вот именно, – подтвердил дед.
– Слушайте, мужики, мне сейчас не до загадок, – взмолился я.
– Ладно, я подскажу, – решил дед, – ты же хочешь узнать, любит ли она тебя или нет?
– Я как-то в этом не сомневаюсь, – ответил я.
– А зря.
– И я никого не хочу об этом спрашивать, – заявил я, догадавшись, чего они от меня хотят.
– Однако правила игры таковы, что сначала ты задаешь этот вопрос, а потом уже мы тебе помогаем.
– Хорошо, парни, она меня любит?
– А нам откуда знать? – ответил Тень.
– Тогда какого вы хера?! – разозлился я.
– Ты не нас спрашивай, ты пиши, – наказал дед.
– Что писать? – растерялся я.
– Может тебе еще и диктант устроить?
– Как-нибудь обойдусь.
– Тогда пиши. У нас не так много времени.
"Так любит ли меня Алина?" – Написал я, а когда пришел ответ, убедился в том, что я совершенно правильно не хотел ничего об этом знать. И дело совсем не в том, что Алина меня не любила. Ей нравилось мое отношение. Со мной ей было интересно и хорошо в постели. Ее тянуло ко мне, я был ей дорог… И все такое.
Вот только чувства и отношения для Алины были далеко не главными ценностями, и, прикажи ей начальство, она, не задумываясь, всадила бы мне пулю промеж глаз. Потом бы, возможно, немного всплакнула, ну да мне от этого легче бы уже не стало.
Вот только я ее любил. Любил со всеми ее слабостями и недостатками.
– Ну то, ты и дальше хочешь ей помогать? – укоризненно спросил меня дед.
– Конечно хочет, – ответил за меня Тень.
– А ты не лезь, когда я с внуком разговариваю.
– А ты на него не дави.
– Может, хватит! – не выдержал я, – ведете себя, как два идиота.
– У нас для этого есть все основания.
– Ты, кажется, сказал, что вы пришли мне помочь, или я не так понял?
– Ты еще не сказал, хочешь ли ты этого, – вмешался дед.
– А разве это не очевидно?
– Ты должен сказать…
– Ладно, – перебил я его, – мне надо вытащить Алину…
– Никаких надо! – гаркнули они хором.
– Только хочу или не хочу, – пояснил Тень, – таково правило.
– Ладно, черт с вами, я хочу вытащить ее оттуда.
– После всего того, что ты узнал? – недовольно спросил дед.
– После всего того, что я узнал или не узнал. Не имеет значения. Я хочу ее вытащить, и давайте, наконец, займемся делом!
– Я же говорил, – обрадовался Тень, – давай бабки.
– Что ты еще говорил? – спросил его я, мечтая двинуть ему по голове ноутбуком.
– Что ты – пиздострадатель, – ответил за него дед, – я не хотел в это верить, в результате потерял и внука и сотню баксов.
– Так вы, козлы, тут ставки на меня делаете! – взбесился я.
– Остынь, – совершенно спокойно отреагировал Тень, – чтобы вытащить свою подружку, тебе надо быть совершенно спокойным, – а ты, – это он уже деду, – гони бабки.
– Держи, – дед нехотя достал из кармана скомканную купюру и отдал ее Тени, – А ты, – сказал он уже мне, – садись за компьютер и закрывай глаза.
Представь теперь нужного человека, – продолжил он, когда я принял исходное положение.
– Как это? – не понял я.
– Просто представь себе нужного человека. Можно один только контур.
Несмотря на то, что я уже достаточно долго занимался саморегуляцией, визуализация мне не хотела даваться в принципе. Прошло минут десять, а я только и смог что представить какое-то бесформенное пятно, что я и сообщил деду, когда он, не выдержав ожидания, поинтересовался, как мои успехи.
– Достаточно и пятна. Теперь назови его нужным человеком, открывай глаза и начинай писать. Пиши: я сижу, иду, читаю, смотрю в окно… и так далее. Ты должен перечислять, пока не попадешь в точку.
– А как…
– Узнаешь, – оборвал меня дед.
На третьей странице "бреда от первого лица" из меня потек текст:
"Я еду в машине за рулем. Мне чуть более тридцати, но я уже личный референт куратора. На этой должности я недавно, каких-то пару недель, поэтому меня переполняет гордость и удовольствие от осознания зависти бывших коллег. Я подъезжаю к тому самому зданию, куда куратор приглашал меня на беседу, останавливаюсь возле зачуханного на вид гаража соседней конторы, достаю из кармана брелок, как на ключах от машины и нажимаю на одну из пяти или шести кнопок. Ворота гаража отворяются, и я въезжаю внутрь, жду, когда ворота закроются, и нажимаю еще одну кнопку. После этого пол гаража вместе с машиной и, разумеется, вместе со мной уходит вниз – гараж оказался служебным лифтом, причем для одного "меня" этот факт оказывается удивительным открытием, тогда как другой "я" давно уже все это знает. Лифт останавливается, и я медленно еду на свое персональное парковочное место. Я выхожу из машины и иду уже к другому, пассажирскому лифту, которым управляют при помощи все того же брелка.
Поднялись в лифте на четвертый этаж и, пройдя немного по коридору, я вхожу в уже знакомую мне приемную. Там за компьютером все та же особь женского пола. На этот раз она с поразительной скоростью что-то печатает.
– Здравствуйте, Вера Григорьевна, – почтительно здороваюсь я.
– Входи, он ждет, – отвечает она, ни на мгновение не отвлекаясь от печатания.
(Вера Григорьевна? – Удивился я, в пошлый раз ее звали вроде бы как-то иначе.)
Я вхожу. Максим Константинович просматривает папку с какими-то документами, но при моем появлении он захлопывает ее и говорит:
– А, Вадим, проходи, садись. Чем порадуешь?
Я подхожу к столу, сажусь на стул для посетителей и только после этого открываю рот.
– Кайдоновская в сознании. Ее состояние стабильно. Шкала лояльности показывает активное желание Кайдоновской сотрудничать на протяжении всей беседы. Так что ей действительно ничего не известно.
– А что показывает шкала страха?
– Показатели выше нормы, но это и понятно. Она с самого начала знала, об опасности диалога…
(Пора было вмешиваться.)
Закашлявшись, я сбиваю его с мысли, и говорю уже сам:
– Она напугана после аварии и напугана не без основания. За Звонцевым действительно стоит сила, и с этой силой нам следует считаться, как и ему.
– Ты так считаешь? – он внимательно посмотрел мне в глаза.
– Я в этом уверен.
– И что ты предлагаешь?
– Интересы той силы практически не пересекаются с нашими, а раз так, нам нечего бояться. С другой стороны, ради того, чтобы с Кайдоновской все было в порядке, он будет готов на все, что в его силах.
– То есть ты предлагаешь вернуть ее Звонцеву?
– Да.
– И в этом случае он будет паинькой?
– Я гарантирую.
– Хорошо. Я принимаю сделку. Сейчас позвоню. – Он взял трубку, затем, хитро улыбнувшись, передал ее мне, – думаю, тебе будет приятней позвонить самому…"
– Ты что, хочешь отказать себе и нам в удовольствии посмотреть начинающуюся там комедию? – удивленно и с заметным недовольством в голосе спросил меня Тень. – Ты только представь себе рожу этого, как там его, когда до него дойдет, что он был буквально одержимым тобой? А твой куратор? Думаешь, для него твое появление в теле этого типа не стало сюрпризом?
Мне и самому хотелось посмотреть на начавшийся там бардак, но это было не хорошо. Мне нельзя было делать из этих людей посмешища, и если мое вторжение в их дела еще было оправдано моими чувствами к Алине, то последующее присутствие в кабинете куратора было бы более чем невежливым. Поэтому я ответил Тени:
– А ты бы хотел, чтобы тебя сначала вот так огорошили, а потом еще и устроили просмотр с пожиранием попкорна?
– Но у нас нет попкорна, – несмело возразил он.
А дед меня поддержал:
– Ты прав. Эти люди очень не любят терять лицо; еще больше они не любят тех, из-за кого они потеряли лицо; тех же, кто оказался настолько невежливым, что не постеснялся стать свидетелем того, как они потеряли лицо, они просто уничтожают.
– И правильно делают, – добавил Тень.
– Так какого хера ты тогда меня провоцировал? – обиделся я.
– Хотел убедиться, что ты – мужик, а не кусок какашки.
– Он прав, – заступился за Тень дед, – чем дальше ты на пути, тем более четко должен соответствовать кодексу, а иначе тебе лучше расписаться в собственной несостоятельности и соскочить на обочину.
– И что со мной будет тогда? – спросил я.
– Забудешь все лишнее, растеряешь навыки и станешь каким-нибудь разносчиком пиццы или блох, зато останешься жить.
– Извини, дед, но такая жизнь не для меня.
– Я это знаю, – ответил он.
– Мы это знаем, – подтвердил Тень, – иначе с тобой никто бы не стал возиться.
Вот только их слова послужили для меня слабым утешением. Еще несколько минут, даже не минут, мгновений назад, правильность того, что я сделал, не вызывала у меня сомнений. Теперь же, когда Алина была в безопасности, я понял, что сдал куратору Мастеров Книги, правда, без потрохов, но когда речь заходит о предательстве, во внимание принимается сам факт, а не какие-то там детали. И еще неизвестно, на кого Книга обрушит свой карающий меч, на меня или…
От этих мыслей я, наверно, побелел. Ну а пот на ладонях и слабость в коленях были уже тут как тут.
К счастью, дед быстро заметил мое состояние и понял, что у меня на душе.
– Можешь не волноваться, – заверил он, – ты сделал то, что должен был сделать.
– Считай, что экзамен ты сдал, – подтвердил Тень.
– Экзамен?