5
Дома меня ждал неприятный сюрприз. Анна - вот дуреха, честное слово, - отправилась на поиски моего отца. Об этом я узнал из записки, прикрепленной к монитору. Просто нет слов.
"Ив! Хочу отыскать твоего отца. Обстоятельства сложились таким образом, что мне пришлось срочно отправиться в путь. Хотела тебя дождаться, но не вышло, времени не хватает. Не волнуйся, все будет хорошо. Думаю, что очень скоро ты сможешь поговорить со своим отцом. Мне кажется, что это будет интересный разговор. Все будет хорошо, постараюсь вернуться как можно скорее, ужинать буду. Не скучай. Целую. Держи за меня кулаки. Анна".
Я устало опустился на стул. Как это было похоже на мою жену! Оставалось только удивляться - почему я сразу не подумал о таком повороте событий, когда рассказал Анне о своем безрассудном желании отыскать отца. У каждого человека время от времени появляются мечты, о которых легко сболтнуть. Пришло в голову, попало на язык - и вперед. Вроде задевает, вроде хорошо, чтобы исполнилось. А потом лень ради этой самой мечты пальцем пошевелить. Так получилось, что Анна отнеслась к моему простодушному порыву гораздо серьезнее, чем я сам. За долгие годы нашей совместной жизни так и не смог объяснить ей разницу между "не плохо бы" и "кровь из носа, а сделай". Много раз пытался, но не получилось. В жены мне досталась упрямая, не привыкшая проигрывать красавица. Если уж она решила что-то сделать, она это сделает. Анна - очень серьезный человек. Не сомневаюсь, что у отца практически нет шансов уклониться от встречи со мной.
Не понятно только, что означает словосочетание - "отправиться в путь"?
Признаться, плохо представляю, как следует искать пропавшего человека, а уж затаившегося - это для меня и вовсе тайна, покрытая мраком. А вот Анна, наверняка, это знает.
Интересно, что я должен буду сказать отцу при встрече? Хорошо бы придумать заранее. Впрочем, для начала было бы неплохо понять, зачем мне вообще понадобилось его увидеть? Не помню уже, что конкретно натолкнуло меня на воспоминания об отце. Неприятно сознаваться, но теперь мне кажется, что это был всего лишь очередной бессмысленный импульс подсознания. Но боюсь, что, скорее всего, это именно так и есть.
Значительно легче было разобраться с ужином. Анна сумела наладить наш быт до такого совершенства, что в ее отсутствие поддерживать привычный стиль жизни удается без особых проблем. Даже такому разгильдяю, как я. Тушеного мяса на плите не оказалось. Странно. Но большой преградой на пути к приготовлению ужина это не стало.
Время возвращения было не определено, следовательно, надлежало приготовить дежурный салат. Пришлось разморозить пачку крабовых палочек, отварить два яйца и заранее оговоренное количество длиннозерного риса, открыть банку консервированной кукурузы. А дальше все просто. Все, что надо, остудил, все, что надо, покромсал, добавил свежего огурца, перемешал, щедро заправил майонезом. Попробовал и остался доволен. Закрыл миску тарелкой. После чего с чистой совестью отправился к компьютеру.
Работа над текстом продвигалась вполне успешно. Центральным персонажем моей лунной драмы, как-то так само собой получилось, уверенно становился клоп. Всеобщая любовь персонала постоянной лунной станции к этому насекомому объяснялась легко - его существование было едва ли ни единственным проявлением "земной" жизни, не прописанным в должностных инструкциях. Хищником он был на родной планете, а на Луне клоп стал настоящим домашним насекомым. Кусал он больно, но гарантированно вызывал у поселенцев исключительно добрые чувства, помогая в излечении ностальгии.
Анна вернулась уже после полуночи. Глаза ее горели, я ни на секунду не усомнился, что операция, которую она провернула, прошла успешно.
- Все в порядке? - спросил я.
- Конечно, все получилось гораздо лучше, чем можно было ожидать, - в ее голосе послышались торжествующие нотки. - Мне понравилось искать твоего отца, как будто поучаствовала в настоящем приключении.
- Расскажешь?
- С удовольствием бы, но не могу, не имею права. Пока рано. Пришлось дать честное слово, что ты узнаешь детали, только когда весь путь будет успешно пройден.
- Кстати, о каком пути ты все время говоришь? Почему - путь?
- В свое время узнаешь. Это не мой секрет.
- Так это секрет?
- Наверное, раз о нем нельзя рассказывать до поры до времени.
- А потом, когда этот секрет перестанет быть секретом, я увижусь с отцом? Так?
- Умница. Ты ухватил главное.
- Но почему надо ждать?
- Так мне сказали.
- Кто сказал?
- Диспетчер, естественно, кто же еще!
- Какой диспетчер?
- Твой отец, Ив, оказался очень большим человеком. Связаться с ним можно только через диспетчера.
- Но…
- Хочу есть.
- А вон на столе миска. Только мне оставь.
- При одном условии - прекрати меня допрашивать.
- Договорились.
Глава 3
1
Прошло два относительно спокойных дня. Я работал и был доволен - текст получался. Анна была занята - уходила на работу ранним утром, домой возвращалась поздним вечером. Поиски моего отца, надо полагать, оказались трудоемким делом. Предлагать свою помощь Анне было бессмысленно. Если бы мое участие понадобилось, я бы через пять секунд узнал об этом от своей жены. К тому же, если признаться, встречаться с отцом мне уже расхотелось.
Я уже придумал, что скажу ему при встрече: "Привет, папа! Как дела?" И, с чувством выполненного долга, развернусь и займусь своими делами. Меня и прежде нельзя было обвинить в излишней любви к общению с людьми. Даже с близкими.
А вот когда Анна надолго пропадает, я расстраиваюсь. Не могу найти рациональное объяснение раздражению, возникающему у меня всякий раз, когда она задерживается по делам. Любовь или чувство собственника? Не знаю. Но сейчас, коротая вечера в одиночестве, неожиданно обнаружилось, что и в этом состоянии есть определенная прелесть. Как это, оказывается, славно, когда тебя время от времени оставляют в покое. Пришло время сосредоточиться и без помех разобраться со своими проблемами. Было понятно, что в моей жизни назревают перемены. Какие? Можно было только догадываться. Например, пора приниматься за новую книгу. Спрашивается - какую? Здесь важно не ошибиться. А еще нужно приготовиться к встрече с отцом. Не надо быть оракулом, чтобы предсказать, что отец обязательно попытается перевернуть мою жизнь самым решительным образом. Не плохо было бы заранее решить: радоваться ли мне или следует сопротивляться изо всех сил...
Но подумать обо всех этих тонких коллизиях мне было несуждено. Внешний мир напомнил о своем существовании письмом, полученным по электронной почте.
От читательницы. От поклонницы! Честно говоря, это было приятно. Не избалован, не избалован! Надо же - кто-то прочитал мой текст и не счел за труд сказать мне простое читательское спасибо. А что, может быть, окажется, что не напрасно работаю!
"Дорогой Иван Хримов! По настоянию знакомого прочитала Вашу повесть. Она мне очень-очень понравилась. Мне было интересно. Я много смеялась, а однажды даже всплакнула. Считаю, что Вы очень хороший писатель, может быть, один из лучших, если рассматривать первую половину XXI века. Таково мое субъективное мнение. Я буду благодарна, если Вы ответите на ряд интересующих меня вопросов. Начну с самого интригующего. В каком году Вы закончили работу над повестью "Глобализация в мозгах Семена Рыкова"? Ваша фанатка Нина".
Странное это было письмо. Во-первых, Нина не написала, какую именно мою повесть она прочитала. Во-вторых, довольно глупо было читать про первую половину XXI века, когда на дворе всего лишь 2015 год. В-третьих, мне не понравилось упоминание о "Глобализации в мозгах Семена Рыкова". Текст не был опубликован, в Интернет его не выставляли, с рукописью были ознакомлены от силы человек десять, не больше. Представить, что моими друзьями делались копии текста, а затем распространялись направо и налево, при всем желании не могу. Не страдаю манией величия. Уверен, что даже те десять человек, которые в свое время читали "Глобализацию", давно уже забыли о ее существовании. То, что кто-то помнит об этом тексте, поистине новость, достойная удивления!
В ответном письме я поблагодарил таинственную Нину за теплые слова. Назвал дату написания "Глобализации" и заверил, что постараюсь и впредь радовать своих немногочисленных поклонников новыми текстами.
Вечером я получил еще одно сообщение. На этот раз от Пугачева. Честно говоря, не сразу вспомнил, кто это. Но потом сообразил, что Пугачев - литератор, потрясший на последней презентации мое воображение заявлением о сокращении поголовья людей. Насколько помнится, это было его первое письмо, адресованное мне.
"Привет, Хримов! Пару дней тому назад я обнаружил у вас способности к философии. Не спрашивайте, как это мне удалось. Не помню. Да это и неважно. Не сочтите за труд и ответьте на вопрос: "Имеет ли право гуманист не уметь стрелять"? А теперь к прозе жизни. Насколько мне известно, в издательстве "Пятое измерение" лежит ваша рукопись. Г-н Пермяков просит заинтересованных авторов завтра в час дня подойти в редакцию. На собрание или, как говорят наши более удачливые сограждане, на стрелку. С наилучшими пожеланиями, Пугачев".
Вот так письмо. Этот Пугачев, оказывается, забавный мужик. Если бы он сообразил, что и тексты свои он должен писать так, как пишет письма, ему бы цены не было. Но нет, тексты он, понятное дело, не пишет - он сочиняет рассказы, повести и романы. Боится, наверное, что пострадает любимая его сердцу "художественность". Он считает себя большим или, бери выше, - крупным писателем, а потому без "художественности" ему никак нельзя обойтись. А "художественность" - это, конечно, вставлять в свои сочинения словесные изыски: "взмахнуть ребрами рук" или "поскрести скрипучими ногтями горку лысины". И прочее, и прочее...
Вопрос, впрочем, он задал по-настоящему интересный.
Имеет ли право гуманист не уметь стрелять?
Тут не письмо, тут целую книжищу написать надобно. Для начала хорошо бы сообразить, кто такие эти самые гуманисты? Предположим, что гуманистами следует считать адептов гуманизма. Как там у Камю... "Как и все люди - они думали о себе, то есть были в этом смысле гуманистами: они не верили в бич божий". Однако. Но продолжим. Они добры, отзывчивы, противники насилия и истинные ценители людей. Уже не точно, поскольку жалостливые и сердобольные люди поселились в наших широтах задолго до того, как объявился этот самый гуманизм. Сейчас таких в гуманисты записывают без лишних разговоров. Но это, конечно, типичная подтасовка. Получается, ответить на вопрос Пугачева можно, только определив, что такое гуманизм. Каков он на вкус? Полезен или так себе? О, здесь только начни рассуждать, сразу погрязнешь в деталях. Я решил ответить по возможности кратко, честно говоря, мне не хотелось залезать в философские дебри.
"Привет. Получил от Вас хорошее письмо, так я называю послания, которые заставляют задуматься. Отвечаю: если гуманизм предполагает стрельбу во имя добра и торжества справедливости, то, вне всяких сомнений, умение стрелять обязательно. Замечу только, что справедливость - одна из самых гадких вещей, известных мне. По-моему, борьба за справедливость редко обходится без стрельбы. Войны, революции, геноциды, ограбления банков, бытовые убийства и прочие изыски страдающих комплексом неполноценности людей обычно не обходятся без упоминания о справедливости. Если это так, то, господа гуманисты, пожалуйте на стрельбище.
Как там у Хемингуэя: "Убийство - это преступление. Но революция должна уметь защищаться". На русский я бы перевел это положение несколько по-другому: "Убийство - это преступление. Но преступники должны уметь защищаться". А если гуманизм не предполагает стрельбу во имя добра и торжества справедливости, то каждый гуманист решает вопрос о применении оружия самостоятельно, приноравливаясь к текущим обстоятельствам. Мало ли какое умение в жизни может пригодиться? На собрание приду. Удачи! С наилучшими пожеланиями, Хримов".
Про гуманизм, конечно, лучше бы спросить у отца. Наверняка, он знает об этом уже немного подзабытом в наши прагматические времена течении мысли больше, чем я. Кстати. Почему это я должен ждать невесть от кого разрешения, чтобы встретиться с собственным отцом? Бред какой-то.
2
Я отправил письмо Пугачеву и, к своему удивлению, получил очередное послание от Нины. Не ожидал, обычно на второе письмо читателей не хватает.
"Дорогой Иван Хримов! Спасибо за Ваше письмо. Ценность любого текста, написанного Вами, огромна. Письма не исключение. Тем более, когда их подлинность не подвергается сомнению. А в случае нашей переписки это, конечно, так. Кроме того, установление точной даты написания текста "Глобализация в мозгах Семена Рыкова" имеет огромное научное значение. Ведь Ваши произведения будут изучать в школе, а в таких случаях точная привязка к временной шкале весьма полезна. Буду благодарна, если Вы ответите еще на один вопрос. Обсуждают ли на своих встречах писатели начала тысячелетия, что такое смысл жизни? Ваша фанатка Нина".
От души рассмеялся, прочитав о своей возможной канонизации в школьных программах. Это было предположение из серии "курам на смех". В учебниках мое имя выглядело бы абсурдно. Детям нужны примеры социально активных деятелей, государственников и общественников, воссоздающих единственно полезный образ прошлого и обезвреживающих будущее в стабилизирующей аннигиляции утопий и антиутопий. Мне кажется, что составители учебников уверены, что на каждую утопию обязательно отыщется равная по силе, но противоположно направленная антиутопия. Социальная полезность превыше всего. Государственность, народность и полезное реформаторство - вещи для учебников принципиально важные. Принципы отбора идей, заложенных в их основе, определяются руководящей в данный исторический момент властью, - у нас это начальники, естественно. А меня в последнее время социальная сторона жизни перестала занимать. Даже призрачная надежда в один прекрасный день обрести славу, признание и успех - оставляет меня равнодушным.
Представил, как ранним утром устраиваюсь перед монитором и задаюсь вопросом - что я могу передать из своего богатого личного опыта будущим поколениям, чему научить, от чего предостеречь? Бред полнейший. И без меня таких людей было полно. Достоевский, Лев Толстой, Солженицын... Да мало ли кто еще. Привычка относиться к собственной персоне с известной долей иронии давно сделала меня невосприимчивым к любым проявлениям лести.
А ведь таинственная Нина явно хотела мне польстить. Зачем? В чем ее цель? Играть в чужие игры я никогда не любил, поэтому мой ответ был предельно краток.
"Здравствуйте, Нина. Спасибо, конечно, за теплые слова. Удивлен, что в моих текстах удалось обнаружить что-то достойное внимания школьников будущего. Отвечаю на Ваш вопрос: встречаясь, писатели о смысле жизни не говорят, поскольку подавляющее большинство из них ни в какой смысл жизни не верит. С наилучшими пожеланиями, Иван Хримов".
Получилось суховато, но вполне пристойно, что и требовалось. Главное было показать, что порция лести, которой меня накормили, попала явно не по адресу. Мне это не нужно. Отец бы понял и одобрил. Последнее предположение - про отца - внезапно разозлило меня. Никогда прежде я не жонглировал мнениями отсутствующих лиц. Нехорошо. Наверное, именно так появляются мифы. Не думал, что докачусь до этого. Однако, вот уже придумываю образ отца, придумываю его взгляды и придумываю его оценки, которые меня устраивают. Здорово, ничего не скажешь. Приехали. Отец, конечно, хороший человек, но нельзя допускать, чтобы он контролировал мою жизнь из своего неизведанного далека.
Через два часа я получил еще одно послание от Нины, на удивление активной моей поклонницы.
"Дорогой Иван Хримов! Огромное Вам спасибо. Ваши письма - настоящие подарки. Как это восхитительно, что мне удалось завязать с Вами переписку. Мне нравятся Ваши книги, но я и подумать не могла, что смогу задавать Вам вопросы и получать на них честные ответы. Вы замечательный писатель и удивительно скромный человек. Есть множество причин включить Ваше творчество в школьную программу. Например, вы как-то написали, что человек должен быть добрым и умным. Поскольку от умного злодея и глупого добряка хорошего ждать не приходится. Это действительно так. Что ум злодея разрушителен, и без объяснений понятно. Но и безмозглый добряк может таких дров наломать, что мало не покажется. Дети должны знать об этом, не правда ли?
У меня есть еще несколько вопросов. Правда ли, что писатели начала тысячелетия считают, что милитаризация является стимулом для развития науки? Читали ли Вы повесть Арнольда Орловского "Как Гоголь"? Существует ли это произведение в электронном виде? Вы не курите, значит ли это, что Вы не любите курящих людей? Испытываете ли Вы отрицательные эмоции при упоминании о начальниках? Заранее благодарна. Ваша фанатка Нина".
Я действительно как-то написал что-то такое о злом уме и глупой доброте. Но морализировать, естественно, не собирался. Так, упомянул вскользь, только намекнув, что здесь может быть проблема. Чеканную формулировку афоризма вырванным из текста строчкам придала сама Нина. Это она вывела из текста столь глубокомысленную максиму. Приятно, что мне приписывают способность философского проникновения в наше бытие, но не уверен, что современные школьники, прочитав мой текст, обнаружат там обозначенную мораль, не исключено, что им в головы придет что-то прямо противоположное. Пример доказывает только одно - текст становится литературным произведением вовсе не тогда, когда писатель ставит в своей рукописи последнюю точку. В процессе превращения текста во что-то более ценное обязательно должен поучаствовать читатель, в голове которого возникает странная мешанина из сюжета, чувств, героев, идей, сопереживания, драйва и приколов, которые мы и называем литературным произведением. Знаю множество примеров, когда писатель даже не догадывался, что, собственно, он сумел написать. Вот я, например, даже не догадывался, что стал завзятым моралистом, пока меня не ткнули носом в собственный текст.
Перечитал вопросы Нины и тяжело вздохнул. Как же мне не хотелось отвечать. Более того, надеюсь, мне никогда больше не будут задавать подобные вопросы. Ох уж эти, понимаешь, фанатки! Им бы только настроение человеку испортить. Обычно я отвечаю на любые вопросы. Но всему есть предел. А ведь еще к Пермякову идти.