– Во имя Трёх ликов приветствую вас! – Голос прозвучал торжественно и с ноткой самодовольства. – Позвольте представить наших Повелителей. Центральный лик принадлежит земному воплощению Люцифера, его могут видеть только избранные, а имя не может быть называемо. Лиловый цвет – символ глубокой мудрости.
Человек низко поклонился странному изображению в центре. Евгению на миг стало смешно, будто мешок сложился пополам.
– Слева от него госпожа Лилит, – теперь балахон склонился перед женской фигурой. – Красная роза – символ любви, которую она несёт нашему миру.
– Справа наш господин Тёмная Воинственность, – последний поклон был адресован мужчине в чёрном халате. – Поразит силы хаоса и установит на земле вечный мир. При этом не обойтись без кровопролития, поэтому он всегда в чёрном и носит меч… А теперь можете садиться.
В голосе прозвучало удовлетворение: застыв от удивления, Варламов и Джанет словно отдали дань почтения трём фигурам.
Евгений сел на массивный стул и повернулся к соседу: лысоватая голова на короткой шее, лицо бледное и непримечательное, вряд ли узнает на улице. Но в нём чувствовалась привычка повелевать… Снова странная встреча, везёт на них в Америке.
Джанет гневно обратилась к Памеле:
– Я не знала, что меня приглашают в сатанинскую церковь. Ты что, стала последовательницей этого культа?
– Что ты, дорогая, – натянуто улыбнулась та. – Я думала, вам будет интересно. А это просто изображение, я выключу.
Она коснулась стола, и со всех сторон нахлынула темнота, оставив только огоньки свечей и бледные пятна лиц. Памела оглянулась:
– Брайан обещал, что сыграем, но задерживается. Давайте пока поговорим.
Человек в балахоне встал, в руке возник язычок пламени, одна за другой загорелось ещё несколько свечей.
– Извините, от электрического света у меня болят глаза, – томно проговорила Памела.
Джанет вздрогнула, а по телу Варламова пробежал озноб: трепещущие язычки осветили в дальнем конце стола человеческий череп. Глазницы наполняла тьма, и Варламову показалось, будто череп глядит на него. Чувство тревоги сменилось страхом: во что они влипли? Он взмок, майка пристала к спине. Что делать?..
Варламов лихорадочно думал, и в голову пришли наставления отца.
"Говори с людьми, – внушал тот. – Даже если они неприятны, будь доброжелателен. Мы живём в опасном мире и нельзя знать заранее, где найдёшь, а где потеряешь. Порою одно услышанное слово может спасти жизнь. А одно враждебное погубить её…".
Варламов повернулся к человеку в балахоне.
– Вы говорите о Трёх ликах, – проговорил он, стараясь не стучать зубами. – Почему же считают, будто вы поклоняетесь Сатане?
Человек сел, положив мосластые руки на стол.
– Так Люцифера называют христиане, – в голосе скользнуло пренебрежение. – Но в переводе с еврейского Сатана означает просто "противник". Да, Он противник бога, но друг людей, это Люцифер принёс им свет знания. Недаром Его называют "Денница, Сын зари". Христиане примитивно понимают бытие, думая, что Вселенную создал их бог. В действительности Вселенная возникла из Единого, по-гречески "to proton". Сейчас его предпочитают называть космическим разумом, но суть от этого не меняется. Ещё до появления христианства один мудрый грек писал: "Поскольку природа Единого творит всё вещи, оно само не есть что-либо из них". [10] Боги, а точнее Владыки появились как эманации или воплощения Единого. Христианский бог Иегова и Люцифер – это разные проявления Единого. Иегова воплощает волю, а Люцифер – разум. К счастью, они ведут битву в просторах Вселенной, и на Земле сталкиваются редко, иначе она превратилась бы в в царство Хаоса. Но вам только что представили другие лики Единого: Тёмного Воина и прекрасную Лилит, дарящую любовь…
Варламов вспомнил, какую любовь собиралась дарить Лилит поклонникам Трехликого в покинутом городе, но смолчал: ещё придётся отвечать за подстреленных лошадей.
А собеседник продолжал с фанатичным огнём в глазах:
– Христиане заблуждаются, думая, что Иегова добр. Он жестоко наказывает за нарушение своих заповедей. Сначала изгнал из рая, затем обрушил на беспомощных людей воды потопа, а потом уничтожал в трёх мировых войнах. Он не позволяет испить из фонтанов рая – океана энергии, наполняющей пространство. Это дало бы людям могущество, но Иегова боится соперников, ему нужны только рабы. Он запретил поклоняться другим воплощениям Единого, боясь, что они помогут людям. Но мы не подчинимся ему!
Поклонник Трехликого ударил кулаком по столу. Вздрогнули все: Варламов, Джанет, Памела и череп. Неизвестно, как долго продолжалась бы вдохновенная проповедь, но тут упал свет из распахнутой двери, и появился Брайан с подносом.
– Не замучили теологическими рассуждениями? – весело спросил он, расставляя бутылки и бокалы. – Обещал Памеле, что приведу партнёров для игры, а сам исчез. Угощайтесь.
Ловко разлил женщинам сок, плеснул в три бокала виски и разбавил содовой. Варламов облегчённо вздохнул – от горящих глаз соседа стало не по себе, – и пригубил виски. Джанет покосилась, но ничего не сказала. А Брайан вытянул из-под столешницы ящик и положил перед каждым по шлему из пластика.
– Ныряем в виртуальную реальность! – объявил он. – Сегодня нас пятеро, так что все выбирают роли по вкусу. Пробовал? – обратился он к Варламову.
– Только на уроках по вождению, – сказал тот.
Он взял шлем, и неприятный холодок протёк по спине: лица цзин тоже закрывали пластиковые щитки.
Джанет с сомнением оглядывала шлем.
– Надеваем! – торопил Брайан. – Объяснения по ходу игры.
Варламов опустил на голову шлем и снова почувствовал раздвоение: он сидел на стуле, но одновременно оказался на берегу речки. Светлая вода струилась мимо песчаного берега, и деревья полоскали в ней ветви, похожие на зелёные волосы. Пахло сырой травой, шелестел в листве ветер.
А потом Варламов услышал всплеск.
Повернул голову и увидел сидящую на берегу женщину в серебристом платье и с венком на распущенных волосах. Женщина улыбнулась Евгению, и он с удивлением узнал помолодевшую Памелу.
– Привет! – сказала она чарующим голосом. – Этот мир лучше того, что мы оставили. Не хочешь присесть рядом?
И она поболтала босыми ногами в воде.
Варламов попробовал сделать шаг, но лишь ударился коленом обо что-то и вспомнил, что сидит за столом.
– Как тут передвигаться? – смущённо пробормотал он.
– На столе есть джойстик, – смех Памелы прозвучал серебряным колокольчиком. – Просто сдвинь его вперёд.
Варламов нащупал рукоять, стол по совместительству служил игровой консолью. Наклонил вперёд и испытал чувство скольжения над землёй. Памела оказалась рядом, а Варламов с удивлением почувствовал холод лодыжками, будто на самом деле ступил в воду.
Памела тихонько рассмеялась:
– Шлем воздействует на нервную систему, так что может вызывать простые ощущения. Боль, холод, тепло…
Она встала, и платье заструилось, обтекая фигуру.
– Жаль, что ты не в сенсорном костюме. – Она высунула кончик языка, поддразнивая Евгения, и вдруг соскользнула в воду. Волна приподняла платье, омыв белые стройные ноги. – Люблю воображать себя ундиной. [11] Сидеть на берегу, расчёсывая волосы, и завлекать мужчин… Надеюсь, мы ещё встретимся.
Варламов с опозданием понял, что платье Памелы и было таким сенсорным костюмом, а она отвернулась, глядя вверх по течению.
– Постой, – сказал он растерянно. – А мне что делать?
– Выбирайся наверх, – услышал он сквозь плеск. Памела уже скользила в воде серебристой рыбкой. – Там тебя ждёт сюрприз.
"Да уж", – уныло подумал Варламов, не привыкший к таким развлечениям. Но послушно наклонил рукоять в другую сторону, и речка куда-то провалилась, а он оказался на краю иссечённого канавами поля. Вдали виднелись строения, к ним вела пустынная дорога. Варламов попытался двигаться в сторону городка, но обнаружил, что скорость невелика – добираться придётся долго.
Потом услышал сзади скрип и унылое ржание.
Оглянулся: его догоняла запряжённая в телегу лошадь. На телеге сидел субъект мрачного вида, нахлёстывая бедное животное кнутом. Поравнявшись с Варламовым, он громко сказал "тпру", и лошадь стала.
– Подсаживайтесь! – Возница снял шляпу и слегка поклонился. Он был одет в чёрное, лицо бледное и непримечательное. Варламов вздрогнул, узнав соседа по столу. – До города не близко, да ещё могут повстречаться сюрпризы.
Варламов напомнил себе, что это только игра, двинул рукояткой и оказался на телеге. Возница хлестнул лошадь.
– Позвольте представиться, – голос прозвучал с холодной небрежностью. – Странствующий священник, отпускаю грехи всем, кому понадобится по ходу игры.
– Зачем? – удивился Варламов.
– Если вас убьют с не отпущенными грехами, – деловито пояснил священник, – то в следующем туре окажетесь на уровень ниже. Всё, как в жизни… Эге, а вот и они!
Из канавы поднялось несколько оборванных субъектов с ружьями наизготовку – явно бандиты.
– Стреляй! – священник фамильярно ткнул Варламова в плечо. – Мне по сану не положено.
– Как? – пробормотал Варламов и тут же нащупал на рукоятке спусковой крючок, а перед глазами замаячил прицел двустволки.
Бандиты открыли огонь, Варламов тоже. После убедительной канонады – с дымом, едким запахом пороха и слетевшей с головы священника шляпой, – все бандиты полегли. Священник спрыгнул, поднял шляпу и помахал ею Варламову.
– Быстрее! Собирай боеприпасы!
Неуклюже манипулируя рукояткой, Варламов обчистил патронташи павших бандитов, а потом двинулись дальше. Городок приблизился и стало видно, что он походит на Другой Дол, только запущеннее и весь словно в густой тени.
И здесь Тёмная зона!
Дорогу перегораживала баррикада из ржавых автомобилей, из-за неё появился Брайан – весь в чёрной коже, увешанный металлическими побрякушками и с мотоциклетной цепью в руке.
– А вот и вы, – гнусно ухмыльнулся он. – Не пройдёте, ублюдки!
И добавил пару непечатных слов.
Священник пожал плечами и повернулся к Варламову.
– Тебе надо попасть в город. Там есть место, где можно получить приз и выйти из игры. Придётся драться.
Варламов снова напомнил себе, что это только игра и "слез" с телеги. Брайан тут же замахнулся цепью, Евгений не успел уклониться и получил удар по руке. Боль хлестнула всерьёз, и он вспомнил слова Памелы, что шлем способен вызывать ощущения.
Обошёлся бы и без такого реализма.
Брайан грязно выругался и взмахнул цепью снова. Варламов вспомнил, что в руках у него ружьё и отбил удар стволом. Потом зазевался и чувствительно получил по ногам. Как видно, драться здесь приходилось всерьёз.
Цепь засвистела, на этот раз целясь в голову. Варламов присел и изо всей силы ткнул Брайана стволом в грудь. Тот захрипел и опрокинулся на спину, но при этом сумел огреть Варламова по колену. Потом вскочил, сделал обманный финт, и цепь больно хлестнула по ягодицам.
От боли и обиды на глазах Варламова выступили слёзы, а кулаки непроизвольно сжались.
Тут же грохнуло.
Брайан вдруг замер, уронил цепь, а потом медленно поднёс руки в чёрных перчатках к груди, где ширилось кровавое пятно, и упал лицом на землю.
– Ловко, – прокомментировал священник, склоняясь над ним. – Ему не следовало забывать, что в руках противника не палка, а ружьё… Пожалуй, отпускать грехи не требуется.
Варламов ощутил тошноту.
– Я не хотел, – пробормотал он. – Всё получилось случайно.
– Не расстраивайся, – священник снова влез на телегу. – Он мог забить тебя до смерти. Хоть это и игра, а ощущения не из приятных… А теперь я тебя оставлю. Двустволку держи наготове.
Он хлестнул лошадь и внезапно исчез. Варламов обогнул баррикаду и пошёл по улице.
Скоро он понял, почему напомнили о двустволке.
Волк в пепельной шкуре вышел из-за дома и завыл, подняв морду к мрачному небу. Следом появились ещё два и оскалили пасти на Варламова. Тот попятился, держа волков под прицелом.
Но зверей становилось всё больше, и он побежал: от такой массы не отобьёшься. Волки следовали лавиной, от воя щемило сердце. Варламова явно гнали к центру городка.
Вот и центральная площадь. Странное здание тускло блестит в сумраке – словно три составленных вместе ружейных ствола. Тёмная массивная дверь приоткрыта.
Варламов вбежал и поспешно задвинул засов.
И замер. Холодные мурашки поползли по спине, словно кто-то смотрел на него тяжело и недобро.
Евгений стиснул двустволку и медленно обернулся.
В центре сумрачного зала высилось подобие трона из груды самоцветов. На нём сидел юноша с гривой чёрных волос: мускулистые руки сцеплены на коленях, покрытых синей тканью, а взгляд устремлён на мраморную стену. Лицо и голый торс смуглы, словно обожжены огнём.
Сердце Варламова сделало перебой. Вспомнил, что это за здание – храм Трехликого и разглядел в угрюмом блеске самоцветов тяжкую властность в лице сидящего.
Когда-то он видел это – на картине, а точнее репродукции с неё. Оригинал висел в галерее, где давно не бывало людей, на берегу мёртвой реки. Полусумасшедший художник верно изобразил того, кто оказался сейчас перед Варламовым… Или сидящий сам принял облик с гениальной картины Врубеля.
– Кто вы? – спросил Варламов, всё ещё задыхаясь. Надо же, словно и в самом деле бежал.
– Человеческие имена не выражают сути, – демон не повернул головы, а голос отразился от стен и болезненно пронзил уши Варламова. – Впрочем, ты из славянского племени, и твои предки почитали меня под именем Рароха. [12]
Дыхание Варламова чуть успокоилось.
– Это же храм Трехликого, – пробормотал он. – Второй и третий лики я уже видел. Наверное, ты – Первый лик.
– Угадал, – ирония послышалась в голосе, а глаза впервые глянули на Варламова, и тот отпрянул: янтарно-жёлтые, с вертикальным чёрным зрачком. – Если ты такой сообразительный, то разгадай загадку. Посмотрим, чета ли ты Эдипу. Разгадаешь, сможешь выбраться отсюда, да и получишь приз.
Варламову стало не по себе. На него смотрели глаза не юноши – вековая тьма и ярость были во взоре.
Но его разбирала злость. Втянули в игру – то хлещут цепью, то насмехаются. Ладно! Он дал отпор Брайану, даст и сейчас.
– Ты вроде могучий дух, – сказал он угрюмо. – Тёмный священник сказал, что происходишь от Единого. Разве я достойный противник? У тебя должны быть другие.
К удивлению Варламова, в ответе послышалась горечь:
– Обещанной битвы не было. Иешуа предпочёл уклониться. Он не борец, а скорее философ… Но мы отвлеклись. Вот загадка для тебя.
Собеседник помолчал, а потом тяжело, словно глыбы, стали падать слова:
"Свет пронзает тьму,
Тьма объемлет свет.
Свет – Ян, тьма – Инь,
Так устроен мир.
Так кто кому враг?"
Варламов нахмурился.
– Больно философская загадка, – пробормотал он.
– Меня иногда называют софистом, – бесстрастно отозвался сидящий. – Но жизнь состоит из парадоксов, и не я так устроил. Ваш поэт давно подметил: "Ведь мы играем не из денег, а только б вечность проводить!"… [13] Ну как? Три попытки, как обычно.
– А если не стану отвечать? – с досадой спросил Варламов. – Я ведь могу просто снять шлем.
– Снимешь шлем, будет сюрприз, – скучно ответил демон. – Но не бойся, я не собираюсь причинять боль. Возьму только душу, а их сейчас и так отдают задаром, так что валюта сильно обесценилась.
Варламов хмыкнул, однако на душе заскребли кошки: ступать к какому-то Рароху ей не хотелось. И вообще, игра уже надоела Евгению. Он стал добросовестно думать, но в голове получилась каша из библейских историй и школьного учебника физики… Варламов отчаялся и выпалил:
– Первый ответ. Свет и тьма одинаково созданы Богом, или возникли в результате Большого взрыва. Следовательно, они не враждуют, а дополняют друг друга.
– Сжульничал, – сухо прокомментировал собеседник. – Два ответа в одном. И оба неудовлетворительны: по сути, ты дал непредикативное определение, то есть повторил то же самое другими словами.
Варламов моргнул, а Рарох злорадно добавил:
– Осталась одна попытка.
Варламов не очень верил, что с душой придётся расстаться, но стало неприятно. Вдобавок цепенящий холод начал сковывать затылок. Варламов вспомнил, что в компьютерных играх всегда бывают подсказки, и стал копаться в памяти…
Тем временем сумрак в помещении сгустился, лишь угрюмо тлели самоцветы, а время словно замедлило ход. Внезапно Варламову показалось, будто перед ним встал Некто – не то в чёрном плаще, не то с крыльями тьмы за спиной. Варламов услышал шум, словно от могучего дыхания, и ощутил на затылке ледяной холод…
Кто-то стоял одновременно впереди и позади него!
Страх помог вспомнить подсказку, она была дана перед игрой.
– Хаос, – пискнул Варламов. Справился с голосом и добавил: – Тёмный воин сражается с хаосом, и силы Света противостоят хаосу. Так что у них общий враг.
– Хм, – демон зевнул. Он снова смотрел на стену. – Ты сообразительный молодой человек. Как видишь, в общем мы союзники. Хорошо бы и другие это поняли. Ладно, ещё увидимся. Получай свой приз.
Всё исчезло, будто выключили свет.
Сердце Варламова сжалось, опять сюрпризы. Огляделся: плотная темнота, лишь кое-где плавают светлые пятна.
– Эй! – неуверенно позвал он.
Нет ответа, но темнота стала редеть. Внезапно совсем рассвело.
На миг Варламов обрадовался – он снова сидел за столом. Потом радость сменилась тревогой: за столом он был один. И стол был другой, гораздо роскошнее, со столешницей из тёмно-зелёного камня. В центре стоял серебряный канделябр, и на нём горело множество свечей.
Варламов ошалело глянул налево, потом направо…
Стены, красновато отсвечивая, уходят ввысь; кое-где картины – слишком тёмные, чтобы их рассмотреть. У стен стоят шкафы, ручки ящиков тоже поблёскивают серебром.
– Где я? – неизвестно у кого спросил Варламов.
Ответом была тишина, он никогда не слышал такой тишины.
Потом раздался стук.
Стук доносился со стороны двери, еле различимой в полумраке – высокой и тоже из красноватого дерева.
– Кто там? – спросил Варламов. Ему было не по себе: что с ним происходит? Продолжение игры, или Брайан добавил в виски наркотик? С него станется.
Снова стук.
Что же, если это галлюцинация, то с ним, Евгением, ничего не случится.
– Войдите, – хмуро сказал он.
Холодный сквозняк пригасил пламя свечей, створки распахнулись, и порог переступила женщина. Варламов изумлённо вскочил, сразу узнал незваную гостью.
На этот раз она не была нагой, зелёная ткань обтекала грудь и бёдра, но в руке была та же красная роза.
– Не ждал? – грудной голос дразнил и шёл будто издалека.
– Нет, – пробормотал Варламов, чувствуя себя нелепо: разговаривает, как с реальной женщиной.
Лилит приблизилась, жемчужно-белые бёдра выступали из полупрозрачной зелени. Улыбнулась Варламову и села в резное кресло, положив ногу на ногу. Лёгкая ткань соскользнула с бедра, женщина откинулась на спинку и качнула розой перед губами.