Организму свойственно расслабляться по-разному. И как утверждали некогда эскулапы, именно пять минут здорового смеха могут облегчить, и даже продлить нашу жизнь. Особенно после стресса. А если учесть, что тех стрессов у меня и у Лены (за Оберона не могу ручаться) было немало, то и расслабуха требовалась полная. До слез. До икоты. До спазмов в животе. – Ты… га-га-га – я согнулся в три погибели, держась за живот. – Ты… бы видел свое лицо… га-га-га… пижон… га-га-га… – у меня уже не хватало воздуха, и я гыкал и мычал, не в силах успокоиться. – П-пока…. гы-гы-гы – Оберон колотил рукой по полу, словно это могло помочь унять разбушевавшееся не в меру веселье – п-пока… мы.. гы-гы-гы… с тобой спорили, она все подчистую… прикинь. – Б-будете… ха-ха-ха… знать, как от трапезы отвлекаться… на всякую фиг-фиг- фигню – Лена в очередной раз вытерла слезы, градом катившиеся по ее щекам.
– Так, как все же тебя смогли у такого папочки украсть? – вдруг поинтересовался Оберон и смех улетучился. Разом сгинул во мраке тоннеля, словно и не было только что этого безудержного веселья. То, о чем я так и не решился до сих пор спросить, сделал за меня мой новоявленный кореш. Причем, в отличие от меня, судя по всему, он точно знал, кем Лена приходится начальнику Ганзы. – А ты, я погляжу, в курсе всего, что в метро происходит – я резко выпрямился. Вернулась и давешняя настороженность. – Откуда инфа? – Из лесу вестимо – Оберон процитировал строку из стихотворения Некрасова. – А если серьезно, то метро слухами полнится. Что ты в сговоре с бандитами. Что дочь ганазейского начальника украли. Бабло за тебя конкретное обещают. Аль Капоне, в натуре. Прикинь мое удивление, когда я ее с тобой здесь увидел – "И виду не подал" – подумалось мне. – Причем, как я погляжу, на пленницу она совершенно не тянет – соскользнул взглядом с меня на девушку. – Меня подставили – сказал я как можно спокойнее. Хотя внутри все опять забурлило, завибрировало. – Серьезно так, по-взрослому. А ее я как раз наоборот из плена вытащил, а не украл. – Так ты знал, кто я и молчал? – в разговор вступила Лена. – Ни фига я не знал – ответил я, хотя на самом деле мне хотелось сказать нечто совсем иное. В особенности про свое нежелание видеть ее дочкой Павла Семеновича. – Вернее я шел за дочкой начальника, а там ты. А ее-то я в глаза никогда не видел… – я еще что-то пробовал объяснить, но заметив в ее глазах лед, умолк. – Ну, раз ты шел спасать дочь начальника, чтобы, как я понимаю, отбелить свою не в меру запятнанную репутацию, то, я надеюсь, в скором времени тебе это удастся. Как только ты поможешь мне встретиться с отцом – она целиком, с головой окунула меня в прорубь. По телу реально пробежал озноб.
Наступила очередь Оберона недоуменно переводить взгляд от меня к Лене, пытаясь выяснить, чего он успел такого пропустить, что аж так отстал в понимании происходящего. Видать ничегошеньки не понял, потому как поинтересовался: – Ребята, а вы чего? – Не лезь! – мы одновременно выкрикнули одно и то же, даже не посмотрев в его сторону. Нам было попросту не до этого. Наши взгляды скрестились, словно шпаги дуэлянтов, выискивая в противнике слабое место. Чтоб побольнее ударить. Или сразить наповал.
Схватка, естественно закончилась ничем. Но с того момента мы перестали общаться. А если и хотели чего-то сообщить, то стали пользоваться Обероном, словно рацией. Тот послушно, невзначай став участником нашей игры, исполнял эту роль. Больше никаких вопросов он не задавал. Видать вспомнил, бедняга, известную истину, что язык мой – враг мой.
***
– Ты никогда не была на поверхности? – Оберон опешил. – Совсем-совсем? – А че я одна такая? – недоуменно пожала плечами Лена, и не думая смущаться от сего факта. – Да нет – он согласился. – Просто это как-то необычно. Неужели ни разу не хотелось? – Хотелось – кивнула, соглашаясь. – Но отец слишком уж надо мной трясся. Все откладывал. Мол, подрости сначала… Ну и прочая лабуда… – махнула рукой. – Скажи ей, чтобы не отвлекалась и следила за тем, что делаем мы – буркнул я, стараясь не смотреть в ее сторону. – Передай этому… – она наверняка хотела сказать что-то обидное, но передумала. – Передай, что я и сама знаю, куда именно мне надлежит смотреть – обратилась к Оберону, хотя мы и так прекрасно слышали друг друга. Естественно, он и не думал дублировать сказанное. Просто разворачивался в нужную сторону с немым вопросом: "Мол, слышал, что она сказала?". Я кивал, подтверждая, что послание дошло до адресата. То же происходило и в обратном направлении. – Как малые дети, честное слово – ворчал диггер, но понимал, что и сам причастен к происходящему.
***
Поверхность встретила нас сыростью и резкими порывами ветра. Я увидел, как поежилась Лена, и мне захотелось, позабыв о ссоре, укрыть девушку от холода. Собой. Даже сделал шаг в ее сторону, но она уже взяла себя в руки, перехватила сподручнее автомат, и бодро зашагала вслед за Обероном. Мое поползновение так и осталось на стадии зародыша. Я тоже ухватился за Абакан, словно утопающий за соломинку, и дал себе строгое указание, следить за происходящим вокруг, а не за тем, чем занята в данный момент девичья фигурка впереди.
Глава 26. Не верь тому, что кажется. (еще немного продолжения)
"Она, все-таки, дочь начальника. А значит, наши дороженьки вскоре разойдутся в разные стороны. Правду говорят – от любви одни проблемы.
И почему это Оберон вот так, запросто, отказался от похода к Кузьмичу? К нему же рукой было подать. Даже идти не надо было. Всего лишь обождать. Тот сам пришел бы. Неужели просто, по доброте душевной, он помогает нам? Вернее мне. Или же в этом тоже есть какой-то скрытый подтекст. Некий злой умысел, который, как завсегда бывает, откроется лишь в самом конце. Когда деваться некуда будет.
Как, интересно, Павел Семенович среагирует на то, что я приведу ему его ненаглядную дочурку. Отпустит ли с миром? А ежели нет…" – рой мыслей беспрестанно жужжал, копошился, разрывая мою и так уже болезненную головушку на части. Параллельно я не забывал все время поглядывать по сторонам. Не на увеселительной прогулке, в самом деле. В любую секунду это кажущееся, мнимое спокойствие города, могло взорваться чем-то опасным и непредсказуемым.
А боль все накапливалась. Наибольший сгусток ее образовался где-то в области макушки. Вырвался наружу, и теперь нещадно давил, стальным обручем сжимая каждую клеточку, каждый микрометр кожи. Вот он постепенно добрался и до глаз. Те в раз заслезились, застя роговицу. Если учесть, что я был в противогазе, то видимость стала почти что нулевая. Сердце бешено колотилось, словно желая напомнить мне, что оно еще работает, но требует передышки. Более существенной, чем те жалкие крохи, коими я кормил его до этого.
Лена, шедшая в паре метров от меня, тоже давно уже сбавила темп, а в ее неуверенных движениях чувствовалась настороженность. Только Оберон, казалось не знавший даже самого слова усталость, все так же вышагивал впереди. При этом он успевал еще отлучаться в разные стороны, недалеко, конечно же, выглядывая по привычке, чем можно было бы поживиться.
Я уже в который раз моргнул, пробуя навести резкость. Куда там. "Вот если бы рукавом. А еще лучше водой. Прозрачной и чистой" – от одного только упоминания о воде у меня пересохло горло, а язык, разбухнув до размеров всего рта, прилип к небу. Тяжело вздохнув, я оторвался от созерцания неба, крылатых монстров следовало опасаться едва ли не больше иных тварей, и снова перевел взгляд на Лену. За ней я следил гораздо чаще, чем следовало. И обомлел. Ее там не было. Только что, минуту назад была, а сейчас пусто.
Оберон, ничего не подозревая, продолжал идти дальше. Даже не оглядывался. А зачем, когда замыкаю колонну я. Если что случится, то он это обязательно услышит. Будь то пальба автомата, или же крик кого-то из нас. В данном случае ни он, ни я ничего не слышали. Абсолютно. Только ветер, создавая треск и шуршание, весьма схожие с радиопомехами, продолжал свой монолог. Ему никто не отвечал, и он, наверняка обидевшись, с шумом проносился по улочкам призрачного города, пытаясь все же найти себе собеседника.
Я с трудом вышел из оцепенения, и сломя голову, рванул вперед. Моя левая ладонь словно срослась с цевьем Абакана, став его логичным продолжением. Неким отростком, способным лишь автоматически переводить оружие в нужное направление. Указательный палец правой нервно подрагивал на спусковом крючке, готовясь, если понадобится, вжать его до упора.
Не набери я приличного разгона, то тоже оказался бы в той дырище. Моя правая ступня едва не соскользнула вниз. А так, успев оттолкнуться и совершив по инерции просто таки невероятный прыжок, мне удалось перемахнуть через провал. Упал. Еще в полете успел сгруппироваться и перекатившись через плечо – "ССССС!!! ОПЯТЬ РАНЕННОЕ!!!" – снова вскочил на ноги. Шум, произведенный мною, мог не услышать только глухой. Оберон таковым не являлся. – Что? – он нарисовался рядом. – Что случилось? – недоуменно повертел головой. – А где Ленка? – наконец-то понял, что чего-то, вернее кого-то не хватает. – Там – дулом автомата я указал на дыру, присыпанную листвой и прутьями. Тело Лены проделало в этой природной насыпи брешь, и только благодаря этому я смог ее заметить. – Кроты, мать их – прогундосил Оберон.
С подобной нечистью мне уже доводилось встречаться. В самом метро. Эти мутировавшие до гигантских размеров твари редко, но все же прорывались в тоннели. Пробивая стены в тех местах, где до этого уже постаралась природа. Подмывая, разрыхляя, подмораживая, казавшийся несокрушимым, бетон. И тогда слепые твари, обладавшие прекраснейшим нюхом, кидались на все, что могли учуять. Их толстая кожа поглощала пули, словно семечки. Остановить обезумевшего от запаха крови и человеческого страха монстра, можно было лишь огнем. Сильным, сжигающим все вокруг, пламенем огнеметов.
– Там глубина, охренеть можно – сказал Оберон пытаясь высветить фонариком хоть что-нибудь. Мы еще больше разгребли листву, максимально очищая провал. При этом меня постоянно муляла, не давала покоя некая назойливая мыслишка. Нечто, на что я в спешке не обратил внимания. – Лееееенааааа!!!! – заорал я, максимально наклонившись над пропастью. – ААААААА!!! – донеслось в ответ. Но не девичьим голоском. А глухим, насмешливым эхом. – Я лезу вниз – решительно заявил я. – Кто бы сомневался – сказал Оберон. И в его голосе не было насмешки. Там проскочило сочувствие, и даже доля понимания. Или мне послышалось? – Но может быть это сделаю я? – предложил он. – Куда ты со своим плечом то. – Вот именно что с плечом. Я тебя хрен удержу – высунул свой контраргумент я. – Резонно – кивнул Оберон, соглашаясь, и полез в вещмешок за веревкой. Я ни на секунду не сомневался, что у него имеется такое же, как и у меня когда-то, крепкое, почти что альпинистское снаряжение. Оканчивающееся металлическим крюком. А то как же иначе. Как вы помните, в некоторые проходы можно было попасть только по потолку.
Крюк мы зацепили за кузов какой-то ржавой железки. Каким именно автомобилем было это нечто, уже было не разобрать. Да и какая, собственно разница. Главное, что оно могло с легкостью удержать мой вес. Если бы это не удалось Оберону. Задача, которого заключалась в том, чтобы стравливать потихоньку шнур. Вместе со мной. Обвязанным вокруг пояса на том конце.
"Что-то мне во всем этом не нравится" – я уже висел над пропастью, а в голове и дальше вертелась одна и та же мысль. Мои глаза успели просканировать все, до мельчайших подробностей. Но так и не выделили ту, единственную, не дающую мне покоя, деталь.
Веревка довольно таки плавно спускала мое тело все ниже и ниже. Я старался помогать Оберону, как мог. Но, если честно, у меня это слабо получалось. Основная нагрузка приходилась все же на его руки.
"Над трещиной не было насыпи" – наконец-то дошло до меня. Если вы видели когда-нибудь кротовину, то знаете, что она поэтому и называется кротовиной, что выворочена горкой земли наружу. В данном же случае горки то как раз и не было. Совсем. Ни тебе вывороченных кусков асфальта, ни комков глины. Абсолютно ровная поверхность, аккуратно присыпанная листвой и ветками. – "Слишком аккуратно" – вслед первой пришла вторая догадка. Я вспомнил, как те ветки были уложены, и запоздало понял, что такое природа, при всем своем разнообразии, сделать никак не могла. В некоторых местах прутья были словно переплетены между собой. – "А почему "словно" – пелена спадала постепенно, открывая картину целиком.
Внезапно, словно отвечая на мои мысли, веревка ослабла и я, не поддерживаемый более Обероном, кулем полетел вниз. А вдогонку, до моих ушей донесся треск автоматной очереди и рев, издаваемый множеством глоток.
Падение было недолгим. Да и с приземлением мне несказанно повезло. Видать недавно прошел один из множества ливней, и вода, в отличие от поверхности, еще не успела испариться. Я бультыхнулся, подобрав ноги, и расплескав содержимое болотца во все стороны. При падении слегка прикусил язык, и полость рта тут же наполнилась тягучей солоноватой жидкостью.
Ахать и охать времени не было. Пальба над головой продолжалась не переставая. Я включил фонарь и завертелся, как ошпаренный. Лену обнаружил почти сразу. Она упала менее удачно и снова потеряла сознание. "Это еще повезло ей, что я не свалился на нее" – она лежала чуть в сторонке, у отвесной, земляной стены. – "Иначе все" – я даже боялся подумать о том, что могло произойти. Подполз на коленях к девушке. Хотелось стащить с нее противогаз и посмотреть, как она. Но я понимал, что это может быть смертельно опасно. Особенно учитывая свежевыпавший дождь. Радиоактивный дождь. Будь у меня при себе счетчик, он наверняка бы зашкалил.
Я приподнял Лену за плечи и слегка ею встряхнул. Ее голова безжизненно зашаталась из стороны в сторону. Но вслед за этим я услышал приглушенный стон. – Извини – сказал я в голос, хотя она вряд ли могла меня слышать. И снова затряс ею, приложив, на сей раз куда больше сил и рвения. Это было что-то сродни пощечине. И оно подействовало. – Ааааа!!! – она вдруг закричала и замахала руками, стукнув пару раз меня по голове. Видать последнее, что сохранила ее память, перед тем как отключиться, было падение. И сейчас, придя в себя, девушка начала отсчет именно с этого момента. – Все хорошо – перехватил ее руки и прижал Лену к себе. – Это я. Ты цела – я удерживал ее рвущееся куда-то тело. – Все хорошо! – закричал, пытаясь поскорее достучаться до ее сознания. – Я… – она перестала вырываться так же внезапно, как и начала. – Я очень испугалась – призналась. – Когда земля ушла из-под ног, я подумала, что все… конец.. – всхлипнула. – Это выстрелы? – до нее наконец-то дошло, что наверху идет нешуточный бой. – Они – кивнул я головой. – Эту яму кто-то специально вырыл – сообщил о своей догадке. – И теперь там, – указал на просвет над головами – Оберон один за нас отдувается – громкий взрыв почти заглушил сказанное.
Я вскочил на ноги и подергал за веревку. Напомню, что другой ее конец мы загодя прикрепили к остову машины. Держалась крепко. – Подстраховывай – скомандовал Лене. – Как? – прозвучал резонный вопрос. – Натяни веревку. Или хотя бы постарайся – вспомнил, что передо мной все же девушка, и осекся. – Поняла – она взялась за свободный конец, который я уже успел отвязать от себя, и отошла к другому краю провала.
Резиновые перчатки не очень хороший помощник при скалолазании. Ладони так и норовили соскользнуть с веревки. И тогда меня ждал все тот же полет вниз. Но все дело в том, что мне, то как раз надо было совсем в другую сторону. Поэтому я умудрялся проворачивать кисть так, чтобы веревка обматывалась вокруг запястья. И лез. Лез. На шум боя, на помощь товарищу.
Последний рывок и я обвесил свое тело до половины на край ямы. Подниматься полный рост я естественно не собирался. Мне же неизвестно с кем воюет Оберон. А может это какие-то бандиты, устроившие таким вот нехитрым образом западню. "Но почему на поверхности? И куда, собственно, запропастился мой напарник" – я только теперь понял, что шум битвы сместился куда-то в сторону. Прислушался. – "Автоматная очередь слева" – повернул голову и обмер.
Сама ширина улочки была нам на руку. В плане своей пропускной способности. То есть один единственный человек мог какое-то время сдерживать, как говорится, превосходящие силы противника. Плюс ржавые короба авто, и прочий хлам, служивший неплохой баррикадой.
А сил этих, должен заметить, было до хрена. Вот только это были не люди. "Хотя…" – я сразу же вспомнил западню, и мне стало не по себе. Ведь если мутанты способны на подобное, то, что дальше. А дальше только одно – полная смена гегемона, царя природы. Короче полный капец.
Твари, подтверждая мои упаднические мысли, уподобились тем, с Савеловской. Ведь там, на вокзале, они вели себя очень схоже. Так же не перли напролом, а выскакивали порционно из самых разнообразных уголков. И так же внезапно исчезали, оставляя после себя лишь страх да растерзанные тела жертв.
Оберон весьма умело вел бой. Прятался, перекатываясь от машины к машине. Дезориентируя тварей. Переняв тактику их внезапности. Так же выскакивал из-за какой-то очередной железяки. Выпускал длинную и довольно таки прицельную очередь, и снова скрывался из глаз. Я, не мешкая, поднял свой Абакан, висевший до этого за спиной, и дал очередь по высунувшимся мутантам.
Твари, видать, не ожидали такого поворота. Послышался громкий, разгневанный рев, и они опять предприняли атаку. Сразу с двух сторон. – Ложись! – Оберон швырнул гранату, и юркнул под днище авто. Мог мне подобного и не кричать. Типа я собирался вставать. Я что дурак, что ли. Мне всего лишь пришлось пригнуть голову. Да, на всякий случай, я открыл рот и заорал. Это чтобы уши не заложило.
Взрыв серьезно проредил ряды нападавших, разметав куски тел мутантов по сторонам. И остудил их пыл. Слегка. Потому что они перли и дальше, но уже не так остервенело. И тогда мы открыли огонь. "Есть. Еще один" – пытаясь унять дрожь, я представлял себя в тире. Где я выцеливаю всего лишь мишени, не способные причинить мне никакого вреда. Как когда-то с Муллой. Он, светлая ему память, всегда считал, что настоящий мужик всегда должен уметь постоять за себя. Вот и гонял нас, как когда-то его самого в армии, до седьмого пота.
Экономя патроны, я перевел автомат на одиночный огонь. Целился тварям в головы, понимая, что попадание пули, даже из АК, в тело не причиняет им почти никакого вреда. Даже приняв в себя полмагазина, мутанты умудрялись еще какое-то время передвигаться. И не только. Они способны были и дальше убивать. А вот удачное попадание промеж злобных глазенок сразу, наповал успокаивало монстров.
Оберон махнул мне рукой, и, пригибаясь, поспешил в мою сторону. Продолжая стрелять. Навскидку и почти не целясь. Парочка мутантов метнулись следом. Я тут же остудил их пыл, уложив одного за другим троих. – Выбрался – в голосе диггера чувствовалась нескрываемая радость. – А Ленка? – Она там. Жива – поспешил добавить. – Ты тащи ее, а я прикрою. – Лады – кивнул он, и нагнулся над ямой.
Настала моя очередь отползти подальше, чтобы отвлечь тварей на себя. Так, как это до этого делал Оберон. От машины к машине. Почти на карачках. Сменил магазин, отметив, что этот последний. Нет, патроны у меня были. Навалом. Но вот времени на то, чтобы набить ими пустые рожки, нет. Выбрал позицию поудобнее, забравшись под небольшой грузовичок.