Настоящие бесы смеются над глупыми нагами. Грок не поднимается по лестнице, а нисходит. Беспространство и есть эта лестница, вечная, как он сам. Беспространство существует всегда и везде, нигде и никогда. А бесы – его ступени.
Высшая ступень – Светлые сущности, боги. Они управляют нисходящим движением грока. Из их грёз возникают миры, заполненные пространством и временем, материей и лимбой – эманацией разума. Материя принимает различные формы, костные, мёртвые, или гибкие, живые, способные к самовоспроизведению. В лимбе содержатся правила, позволяющие видеть неделимую Целесообразность как две противоположности, Добро и Зло. Пространство и время каждого мира ограниченно, но число миров бесконечно.
А ещё боги придумывают аватара для каждого мира, механизм познания Добра и Зла. Сам по себе аватар не имеет ни разума, ни воли, ни чувств, но соединённый с лимбой, становится осознающей себя личностью. Осознающей искажённо и превратно, так, как предписывают законы его мира. Аватар не знает о единой Целесообразности, он видит несовместимые противоположности и вынужден постоянно делать выбор. Не важно, какую сторону он предпочтёт, важен сам процесс. Чем труднее выбрать, тем больше грока в себе конденсирует аватар. В этом истинное его предназначение.
Личности аватаров ограничены крошечным промежутком времени и пространства, и тем не менее, им удаётся постепенно стирать границу Добра и Зла. Выбор оказывается проще, грока – меньше. Потому нельзя, придумав мир, оставить его без присмотра. Вторая ступень Иерархии – дуги, Просветлённые. Они в ответе за поступающий в Беспространство грок. Их задача – следить за мирами, менять и усложнять законы познания. Но ресурсы лимбы не безграничны. Когда предел усложнения достигнут, мир приходится разрушать.
Продлить существование мира можно изнутри – контролируя аватаров. Это занятие для магов – также Просветлённой ступени Иерархии. Чтобы взаимодействовать с вещественным миром, маги соединяются с личностями, проводят их к необходимому уровню власти, могущества, силы и знания. Они обнажают для своих подопечных одни законы познания и скрывают другие, меняют местами Добро и Зло, создают купола-эгрегоры, накрывающих миллионы и миллиарды аватаров и лишающих тех личной воли, заставляющих делать один общий выбор. Они заполняют мир идеями и религиями, войнами и революциями. Чем больше приверженцев и противников – тем лучше. Чем больше экстаза и отвращения – тем лучше. Чем больше радости и горя – тем лучше. Чем больше любви и ненависти – тем лучше. Аватар всегда поступит либо хорошо, либо плохо, иного пути в законах лимбы нет. А если какая-то личность случайно обнаружит подвох – не важно, она ведь смертна. В следующем воплощении аватар ничего не будет знать об открытии.
Внизу лестницы стоят малые бесы – туги и фаги. В отличие от высших и старших они не вездесущи. Обиталище фагов – Беспространство, обиталище тугов – пространства. Они всегда рядом с аватаром, обеспечивают цикл его воплощений, пока существует мир. Фаги и туги обладают собственным разумом, но им не сравниться даже с лимбой. Ведь их задачи просты. Фаги очищают аватара от умершей личности и забирают усвоенный им грок. Туги воплощают его в новозачатую оболочку и соединяют с лимбой. А когда придёт время – переправляют обратно в Беспространство.
Рядом с фагами всегда есть наги, полуразумные автономные частицы. Единственное их назначение – заботиться обо всём, что есть в Беспространстве. Они приводят заполненных гроком аватаров к своим фагам-сеньорам, и уносят очищенных обратно. Получают от фагов грок и распространяют его, отдавая, в конце концов, зигам. Разумны они ровно на столько, на сколько позволит их сеньор.
Основание Иерархии – зиги, неосознающие себя сущности. Грок – их сок, нектар. Им питаются Светлые, опускающиеся из Нирваны. Круговорот замыкается.
– Значит, механизм, – Артём криво усмехнулся. – Типа, электроскоп. Трутся друг об дружку и подзаряжаются потихоньку. Или конденсатор: Добро-Зло, плюс-минус, разность потенциалов. А всё вокруг – кожух, коробка. Хитро придумано! А сколько из-за этой дряни кровушки пролили! Умереть со смеху. Самые идейные из идейных, самые фанатики – лучшие сборщики грока и есть. Самые святые и праведные – тоже. Маньяки из маньяков, человеконенавистники – в ту же кучу! Реинкарнация, выходит, не сказки. В одной жизни – Калигула, в другой – мать Тереза. Разницы никакой. Теперь я понимаю, отчего решил натырить "благодати" и сбежать подальше. Это же какая уйма дерьма через мои руки прошла! Или как там процесс "очистки" выглядит? – Он посмотрел на Дишу и отмахнулся: – Не рассказывай, сам вспомню. И так впечатлений достаточно. И знаешь, мне моё решение нравится сильнее и сильнее.
Он помолчал, а потом улыбнулся уже по-настоящему, весело, и подмигнул:
– Нечего рассиживаться. Ногу я тебе здесь всё равно не вылечу, я не "маг". Так что пошли, будем воплощать нашу задумку.
– Но как? – жалобно промямлила Диша. – Я не могу ходить.
– Очень просто. Мои-то ноги здоровы, и этого достаточно.
Он стащил куртку, одел на спутницу вместо успевшего промокнуть пиджака. Подумав, снял и рубашку, отбросил в сторону. Холодные капли, тут же упавшие на спину, заставили поёжиться и передёрнуть плечами.
– Сеньор… – попробовала запротестовать Диша, но Артём отмахнулся.
– Мне сейчас и так жарко станет.
Он повернулся к ней спиной, опустился на корточки. Похлопал себя по загривку и скомандовал:
– Забирайся сюда.
– Сеньор, ты не должен!..
– Быстро!
Бесовка покорно замолчала, зашуршала сзади, придвигаясь, упёрлась ладошками в плечи. Встала, повизгивая, перекинула сломанную ногу, следом вторую, здоровую. Артём осторожно взял её за бедра и, крякнув, рывком выпрямился.
Идти с живой ношей на плечах было не так и тяжело. Если бы под ногами лежал ровный асфальт. Или сухая накатанная грунтовка. Да, что там, Артём согласен был и на утрамбованную хвойную подстилку оставшегося позади старого леса. Но теперь они продирались сквозь густой частокол посаженных рядами молодых сосенок. Сквозь обломанные сухие сучья, острые, словно шипы, сквозь мокрые космы паутины и колючую поросль. А ноги то и дело путались в упавших на землю ветках, проваливались в песок, спотыкались о едва заметные пни. Он не ошибся, о холодном моросящем дожде, поливающем лес, думать было некогда.
Первое время Бабанкин пытался выбирать дорогу. Потом сдался – думать и идти одновременно не получалось. Уж лучше ломиться напрямик, стиснув зубы и повинуясь указкам "наездницы". И не обращать внимания на новые и новые царапины и порезы на боках и плечах. Сколько времени так брели – два часа, три, или все четыре, – Артём не знал. Дважды устраивали короткий привал, и он начал подумывать о третьем, когда чаща впереди посветлела.
Ещё два десятка шагов, и они вывалились на узкую лесную дорогу. Не дорогу даже, колею, пробитую в рыхлом песчаном грунте. Зарулить сюда на легковушке – погибель, не всяким трактором вытащишь. Артём остановился, переводя дыхание. И услышал натужный вой двигателя.
Кто бы там ни сидел за рулём, встреча была совсем некстати. Бабанкин покрутил головой, стараясь определить, откуда доносился шум, быстро перебежал дорогу. Почти сразу за колеёй поднимались заросли малинника. Кое-как продравшись вглубь его, он ссадил Дишу и опустился на землю.
Вскоре на дороге появился уазик, усердно месивший колёсами песок. Самый обычный, видавший виды уазик. Возможно, лесник или егерь объезжал свои угодья, или кто-то из жителей близлежащих сел решил воспользоваться короткой дорогой. Артём вздохнул облегчённо, уже готовый подняться… Но машина, проехав мимо их укрытия, остановилась.
С минуту ничего не происходило. Затем пассажирская дверца распахнулась, оттуда выпрыгнул плечистый, стриженный под ноль парень. Кожаная куртка на нём была покруче той, в которую куталась Диша. А глаза скрывали неуместные в пасмурный осенний день солнцезащитные очки.
Притаившаяся рядом бесовка ощутимо вздрогнула, напряглась. И Артёму сделалось очень неуютно лежать полуголым под дождём. Холодный озноб прошёлся по телу неудержимой судорогой, заставил клацнуть зубами.
Несколько секунд незнакомец смотрел в их сторону. Затем медленно повёл головой, будто просвечивал придорожные кусты скрытыми за тёмными стёклами глазами. Повернулся к машине, что-то тихо сказал невидимому спутнику. Ответа тоже было неслышно. Парень забрался в салон, хлопнула дверь, и уазик, натужно взвыв, продолжил свой путь.
Машина скрылась, а беглецы ещё долго жались к земле, страшась приподнять головы. Наконец Диша еле слышно прошептала:
– Это туги.
– Не похож, – неуверенно возразил Бабанкин. Бесовка промолчала, а он и сам не настаивал на возражениях. Спросил, облизнув пересохшие губы на мокром лице: – Далеко нам идти?
– Мы пришли. Дверь где-то здесь, рядом.
– Угу, здорово. Будем ждать полночь.
– Зачем?
– Как зачем? – недоуменно приподнял голову Артём. – Ты же сама сказала – откроется в полнолуние.
– Уже полнолуние. Дверь открыта.
– Но…
Он хотел было возмутиться. И опомнился. И правда, какая связь между полночью и фазами луны? Разве что мистическая. Насмотрелся фильмов о вампирах и оборотнях.
– Я чувствую, что дверь открыта, – продолжала Диша. – И туги чувствуют. Они теперь знают, куда мы идём, сеньор. Только не знают, зачем.
– Значит, постараются перехватить. Или выследить. Нет, выследить не смогут, им же нет доступа в Беспространство, я правильно понял?
– Да. Но если не смогут перехватить здесь, то сообщат магу.
– Угу. И тогда нас будет ждать засада.
Он осторожно поднялся, оглядел пустую дорогу. Вой уазика всё ещё был отчётливо слышен – может, опять остановились или разворачиваются. Медлить не стоило. Артём присел, подставляя загривок.
– Залезай "в седло". Идём искать твою "дверь".
То, что Диша назвала дверью, выглядело как болото. Чёрное мёртвое болото, открывшееся посреди леса. Ни ряски, ни прибрежной осоки, ни вездесущей лягушни. Большая лужа чёрной непрозрачной воды и торчащие из неё гнилыми зубами остовы погибших деревьев.
Бабанкин опасливо подошёл к берегу. Ни топи, ни чавканья под ногами, такая же хвойная подстилка, как везде. А в полуметре – граница чёрной воды. Он невольно поёжился. Задрав подбородок, посмотрел на "всадницу".
– И дальше куда?
– Туда, – махнула рукой бесовка на самую середину лужи.
Ступать в эту мёртвую воду Артёму не хотелось, уж очень жутко всё выглядело. Диша нетерпеливо заёрзала на плечах, требуя опустить на землю. И едва оказалась на ногах, ухватила его за руку, потянула за собой в жуткий омут.
– Сеньор, не забывай, там – Беспространство. Пока информационный канал закрыт, ты будешь видеть лишь образы, понятные аватару этого мира. Не пугайся и держи меня за руку. Всё время держи!
– Угу.
Бабанкин, оцепенев, смотрел, как спутница ступила больной ногой в воду. Дно уходило вниз полого – нога погрузилась до середины голени. Не останавливаясь, Диша двинуться дальше, вынуждая и его шагнуть в болото. Ничего сверхъестественного. Обычная вода, холодная, как и положено в октябре. А дно – не раскисшая вязкая тина, как он ожидал, что-то мягкое и упругое. Следующий шаг Артём сделал смелее.
Уклон увеличился так резко, что он и понять этого не успел. Только что вода приближалась Дише к поясу, и бац – сомкнулась над рыжей макушкой с забавно торчащими рожками. Даже кругов нет. Бабанкин испуганно отшатнулся было, но ушедшая под воду рука бесовки дёрнула неожиданно сильно. Судорожно хватив ртом воздух, он провалился в бездну.
11. Беспространство
Ощущение холодной воды исчезло, не успев достигнуть лица. За руку осторожно, но настойчиво потрясли. Артём приоткрыл один глаз, второй. Выдохнул.
Они стояли на склоне у самого его подножья. Склон это был холма или оврага – не понять, в обе стороны он убегал до самого горизонта. Нет, не до горизонта – в бесконечность! Внизу раскинулась поляна, сплошь поросшая большими белыми цветами. Противоположный край её разглядеть не удавалось, а сверху над всем этим сиял яркий лазоревый свет.
За руку опять настойчиво потрясли. Бабанкин с трудом оторвал взгляд от открывшейся перед ним картины, повернул голову… И замер, разинув рот.
Диша исчезла. И следа не осталось от хвостатого рогатого бесёнка. Его пальцы сжимала среднего роста, почти вровень с ним, рыжеволосая девушка. Чуть-чуть курносая, зеленоглазая, с маленькими острыми ушками. А вместо шерсти – белая, полупрозрачная туника, перекинутая через плечо и оставляющая обнажённой левую грудь.
Пару секунд девушка с недоумением смотрела на остолбеневшего спутника. Затем поняла причину замешательства, улыбнулась.
– Сеньор, не пугайся. Это я, Диша.
– Что… что с тобой?
– Ничего. Мы в Беспространстве. И это – образ, доступный твоему аватару.
Одеревенение прошло. Артём улыбнулся, опять взглянул на долину внизу. Там всё неуловимо изменилось. Безграничность исчезла, полянка выглядела маленькой и уютной. Противоположный край её упирался в невысокую скалу, обвитую плющом. Со скалы несколькими струями сбегал ручей, заканчиваясь внизу водопадом и озером. А на берегу, среди белых цветов играла стайка молоденьких девушек, чем-то похожих на Дишу. Девчонки были разномастными – тёмненькие, светленькие, одна, вроде, даже зелёноволосая. И все, как на подбор, красавицы. Куда там порнушечным "дивам"!
Сверху, со скалы, медленно спланировала белая птица, похожая на голубя, но куда больше, опустилась на подставленные руки сбежавшихся девушек. До Артёма донёсся их звонкий счастливый смех. И он улыбнулся, вдохнул слегка пьянящий аромат цветов. Занёс было ногу, чтобы ступить туда, в этот Рай. Но Диша резко одёрнула:
– Сеньор, нам туда нельзя!
Она потянула его в сторону, на еле заметную тропинку. Бабанкин вздохнул огорчённо, повернулся… и поляна исчезла, точно выключили. Справа от них поднималась стена из дикого камня. И слева такая же. Они шли узким и высоким бесконечным тоннелем. В самом деле бесконечным – каждый новый метр его появлялся, стоило идущей впереди девушке сделать шаг. И исчезал за их спинами, как убедился Артём, воровато оглянувшись.
Сколько они шли, непонятно – ни время, ни расстояние отследить не получалось. Закончился тоннель так же внезапно, как начался. Вновь перед ними раскинулась поросшая цветами поляна, кажется, та самая. Но теперь они смотрели на неё с противоположного края, от водопада. Впрочем, водопада не было, как и озера, и белой птицы. А стайка разномастных девушек встречала людей, спускающихся по склону. Молодые мужчины и женщины, многие – весьма упитанные, хоть и не безобразно толстые. Людей было много, все примерно одного возраста: лет двадцати – двадцати пяти. Голые. Бабанкин украдкой оглядел себя. От его башмаков, брюк и трусов ничего не уцелело, стоит, в чём мама родила. Смущённо покосился на спутницу, прикрытую хоть полупрозрачной, но одёжкой. Диша, однако, на него не смотрела, внимательно наблюдала за происходящим на поляне. Когда люди разделились на группы и потянулись в разные стороны, дёрнула его за руку, заставив выйти из укрытия.
Против ожидания, на Артёма никто не взглянул. Никто! Некоторые наги приветливо улыбнулись Дише, его же равнодушно проигнорировали. А "гости" Беспространства так и вообще не смотрели по сторонам. Послушно топали, как стадо баранов, ведомое на бойню.
Сравнение Бабанкину не понравилось. Очень оно не вязалось с "райскими кущами", окружающими их. Но и мрачный коридор без конца и начала не вязался. А он здесь был, и Артём с нетерпением ждал, что ещё шаг, и его стены вновь заслонят поляну.
Диша повела его вслед за одной из групп. Напрямик, сквозь огромную благоухающую клумбу. Цветы были странными, слишком живыми и подвижными для растений. Они поспешно отклонялись в стороны, пропуская Артёма, а к девушке, наоборот, льнули, ластились, тёрлись белыми лепестками о голые бедра. Непонятно от чего порозовев, Диша шёпотом объяснила:
– Это они чувствуют переизбыток грока во мне. Просят поделиться.
Долина казалась не такой и большой, но скалы, обступающие её, не приближались. Артём усомнился, возможно ли в принципе достигнуть противоположного края? Но этого и не требовалось, оказывается. Как ни готовился он к появлению подземелья, возникло оно всё равно неожиданно. В этот раз коридор не утопал в туманной мгле, а чётко и ясно заканчивался каменной аркой в двух сотнях метров впереди. Дальше виднелась уходящая вниз широкая лестница, освещённая огненно-багровыми сполохами. Сполохи выглядели зловеще, и ещё более мрачной была надпись, высеченная над аркой. Каждую букву в отдельности Бабанкин узнать не мог, зато смысл фразы разобрал: "Оставь надежду, сюда входящий". И едва прочёл, обнаружил, что вместо ангелоподобных девушек рядом с процессией прыгает и кривляется парочка бесов. Догадываясь, что увидит, он оглянулся на спутницу. Так и есть, Диша вернула первоначальный облик.
Идущий впереди бесёнок исчез за аркой, и вереница аватаров покорно потянулась следом. Но в планы Диши сопровождать их туда не входило. Она остановила Бабанкина, подтолкнула к стене. Только что та была совершенно ровной, а вот и ниша объявилась, достаточно просторная, чтобы вместить двоих. Стоило ступить в неё, и стена вернулась на место, отгораживая коридор. Артём невольно поёжился, оказавшись в каменном мешке, но девушка продолжала тянуть его вперёд, и в темноте блеснула искорка. Ровно на высоте глаз Бабанкина в стене прорезалась щель, позволяющая разглядеть, что происходит по ту сторону.
Там был зал, просторный и высокий, и они смотрели на него будто с балкона. Почти прямо под ними зиял проем двери, смахивающий на нору. Оттуда сейчас выползали аватары. Поднимались на ноги, сбивались в кучу, жались к стене. Рассмотреть помещение целиком у Артёма не получалось то ли из-за неровно мерцающего багрового света, то ли из-за стелющегося клубами сизого дыма, то ли почему-то ещё. Но главное он увидел – огромную фигуру, стоящую перед аватарами. Чем-то это существо походило на нагов, снующих вокруг, но было гораздо крупнее. Трёхметрового роста, коренастый, заросший тёмной шерстью, с огромным животом, свешивающимся до колен. Бабанкин догадался, кто это. И Диша подтвердила, шепнув на ухо:
– Марух-Занит.
Артём рассматривал своего "родственника", может быть, братца-близнеца, со смесью восхищения и отвращения. А тот рассматривал аватаров и, кажется, считал.