А вот что утверждают солдаты, что пошли с тобой, мой добросовестный капитан. Они все говорят, что из Флоренции твой отряд двинулся на город Прато. Через Арно они не переправлялись. Эта река, как говорят они и как знаю я, в стороне от Флоренции…
Бросив на стол бумаги с объяснениями солдат, прокуратор, ехидно улыбаясь, спросил:
- Так каким переправщикам ты отдал выделенные мною деньги?
- Тут я виноват, - потупившись, пробухтел капитан. - Ну, так все делают.
- Знаю. Знаю, Даниэлле. На пять дукатов я закрыл бы глаза. Но тридцать!.. На них я целые десять дней мог бы досыта кормить целый эскадрон… Это уж слишком…
- Да, много, - пряча глаза, соглашается офицер.
- Через четверть часа, чтобы все тридцать монет, что я давал тебе, лежали на моем столе… Впрочем, - остановил он капитана, - можешь принести двадцать… А теперь проваливай!
Малатеста был рад до небес. Он понял: прокуратор снимает с него обвинения в сговоре с Антонией Борджиа и не станет прибегать к услугам костолома Джузеппе, в руках которого он признался бы во всем, что было и не было. Вместо этого епископ - дай Бог ему долгие лета - еще дарит ему десять дукатов.
Вазари между тем думал о том, что он доложит Его святейшеству в связи с неудавшимся захватом Ноланца. "Рассказать, как рассказывают? - размышлял он, - Взбесится ведь. Не Иисус же этот Бруно, чтобы вознестись? Да еще на глазах своих преследователей… Что, прокуратор, - скажет папа, - нам теперь еретика, врага церкви Господней, к лику святых причислять?.. Одну выдумку, - скажет, - мы до сих пор огнем, мечом и плахой вбиваем миру. И вот тебе другая! От невежественных, безграмотных наемников… И еще обязательно добавит: "Ты-то сам, прокуратор, слуга церкви святой, толкователь и блюститель Законов Божьих, случаем не рехнулся?!..""
Даже похуже скажет. А как потом распорядится по поводу него, нетрудно догадаться. Нет. О дьявольском чародействе, коим воспользовался беглец, надо умолчать… Придумку фанатичных дураков, которым не удалось нагнать и повязать поганца, нечего излагать понтифику.
Хотя так врать, признавался себе Вазари, трудновато. Все шестеро солдат, явно не сговариваясь, и каждый с неподдельным страхом, который ими был пережит в каменном урочище Каррары, рассказывали одно и то же. Уж кто-кто, а он, прокуратор, смог бы уловить ложь, будь она байкой. Ведь несколько часов он так и эдак вызнавал, что произошло на самом деле.
Самый шустрый и, как показалось епископу, самый смышленный из всех допрашиваемых, кондотьер, в своем объяснении писал:
… "Я выхватил саблю. Он был в шагах десяти от меня. Жеребца, которого он тянул за собой, и его самого я видел, как вижу вас, Ваше преосвященство. И вдруг меня будто что толкнуло в грудь. Голова закружилась. В глазах пошли цветастые круги. И… его не стало. Коня тоже. Я по тому месту рубанул, а там было пусто. Никого. Ничего…"
Двое других, которые находились неподалеку от этого Смышленного, подтверждали его показания, добавляя, конечно, подробности и детали, какие им виделись с их стороны.
Вазари, встав из-за бюро, подошел к образу распятого Христа и, напряженно глядя в него, проговорил:
- Господи! Что же он, этот бенедектинский монах, придумал такое, что позволило ему сотворить подобное?
До чего же он все-таки додумался? Не зря же его, Вазари, давнишний друг и товарищ по занимаемой должности, прокуратор Венецианской республики, в своем докладе дожу, признавая за Ноланцем злостный еретизм, вместе с тем, особо обращал внимание на следующее: "… это - один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить. Он обладает необычайными познаниями и создал замечательное учение…"
- Не думаю, о, Господи, что рукой моего товарища водило золото герцогини Борджиа. Он слишком для этого умен и осторожен. Не тот случай.
Пробормотав молитву, епископ вернулся на свое место. Нет, о загадочном исчезновении Ноланца, в которое, как ни странно, ему верится, он, конечно, поведает Его святейшеству. В своей, разумеется, интерпретации. А о том, что верит в это, и словом не обмолвится. Посмеется над простофилями-кондотьерами и осторожно посоветует поддержать их вымысел, чтобы распустить среди пополо слух о том, что Ноланец имеет прямую связь с дьяволом, оказавшим ему услугу скрыться от кары святой церкви. А шестерка солдат, прямых свидетелей колдовства еретика, будет именем Бога истово и искренне убеждать в этом паству…
От размышлений епископа отвлек вошедший капитан Малатеста.
- Здесь двадцать дукатов.
- Очень хорошо, - отодвигая от себя позвякивающие в мешочке монеты, похвалил Вазари. - А теперь, капитан, приступай к своим обязанностям. И впредь мне не врать. Говорить все как на духу.
- Обязательно, благодетель вы мой, - горячо приложившись к руке прокуратора, сказал Даниэлле.
- Ступай с Богом, - перекрестил кондотьера Вазари. - И пошли кого-нибудь за казначеем. Чтобы оприходовал, - прокуратор глазами показал на деньги.
Скривив вслед удалившемуся капитану презрительную ухмылку, епископ сгреб мешочек с монетами в горсть и опустил в карман. Затем, придвинув к себе донесение Малатесты, он наискосок первой страницы старательно вывел:
"Казначею! Расходов не возмещать! Прокуратор Себастьяно Вазари".
6
От чтива Логика оторвал прокатившийся по комнате горошинами рассыпавшегося хрусталя музыкальный фрагмент. Это был сигнал визуальной связи. Сигнал самого Часовщика. Логик вскочил с места.
Еще бы! Он хорошо знал, что к звуковым сигналам для общения между собой прибегают лишь в одном случае: когда идет оповещение об опасности. Такое же в отлаженном механизме Спирали планетного времени Земли практически исключалось. "Но всякое бывает. Наша служба ко всему должна быть готова", - предупреждал его Часовщик в один из первых дней, когда он прибыл сюда на годичную стажировку.
Это было месяца четыре назад. Тогда шеф Службы - Часовщик - опредилил его в команду патрульных. И тогда же служащие говорили ему, что связь в живую, на расстоянии, не распознать трудно. В мозгу как бы сам по себе срабатывает внутренний голос: "Вас требуют на связь!" Не трудно, конечно, если ты не в прострации. Не на ином этаже времени. А он, Логик, был как раз в другом времени. Во времени подопечных их службы - землян. Ему видите ли, захотелось прочитать эту книжку на языке оригинала. Так сказать, пробежаться по ее строчкам земными глазами.
И хотя прозвучавшая мелодия не содержала тревожных нот, в ней, тем не менее, явно прослушивался снисходительный упрек шефа.
"Ты смотри, как всосало меня это чтиво", - досадливо подумал Логик.
Судя по насмешливому взгляду Часовщика, патрульный понял - шеф ждет его реакции. Реакции не на то, что, он, стажер, прозевал его появления. Она и так была очевидна. Логик стоял перед ним, как нашкодивший школяр, пряча за спиной отстранившую его от реальности книгу. Часовщик ждал его реакции на то, где он сейчас находился… Шеф стоял в самом вихре бушующего огня. Мимо, сквозь него, летели добела раскаленные камни. Сшибаясь меж собой, они пронзительными сине-зелеными молниями прошивали его. Это, конечно, было иллюзией. Ведь он находился в другом временном слое. И только казалось, что он раскачивается, то опускаясь вниз, то взлетая вверх в такт извивающегося волнами косматого хвоста пламени, которое рвалось из нутра падающей громадины. Внутри хвоста все кипело, взрывалось и горело.
- Дать звук? - хитро прищурившись, спрашивает Часовщик.
А Логик, сообразив, наконец, где находится шеф, потерянно, с нескрываемой обидой произносит:
- Как же так, Мастер?! Вы же обещали, что я сам займусь ею.
- Займешься, коллега, - успокаивает его Часовщик. - Мне в контрольном порядке следовало посмотреть, что она из себя представляет. Я ни во что не вмешивался. Это я, как и обещал, предоставлю тебе. Если… - Мастер развел руками, - если найдешь нужным.
Часовщик лукавил. Он уже точно знал, что стажер Логик обязательно сочтет это нужным. По замеренным им сейчас параметрам, комета Хойла-Боппа действительно может привести к столкновению с Землей и к страшной трагедии. Земля не устоит. Расчеты земных астрофизиков Хойла и Боппа, именем которых назовут эту комету, были верны. Вероятность того, что комета врежется в Землю, очень велика. За мирный исход - всего два шанса из десяти. И их стажер использует как надо. До подлета кометы он плавно изменит траекторию ее движения. Так что агрессивная Хойла-Боппа в 1987 году пронесется мимо Земли. Ничего что неподалеку. Зато без ужасных последствий.
- Я отдаю эту сумасшедшую под твою опеку, - говорит Часовщик. - Можешь приступать хоть сейчас.
- Спасибо, Мастер.
"Теперь в офис решает про себя Часовщик. - Или, - усмехается он, вспомнив Ноланца, - в замок".
Здесь, возле этой косматой безумицы делать уже было нечего. С ней все ясно. Взнуздать ее больших усилий не потребуется. Логик справится. А вот заметит ли он другую опасность - вопрос… Тот астероид, размером в два Эвереста, еще только подлетает к системе и, по всем прикидкам, ударит прямо в середочку Земли. Люди его прозевают. Он, коварный, будет лететь от Солнца. Им вряд ли удастся его обнаружить. Когда он окажется в пределах видимости, уже поздно будет что-либо предпринимать. Впрочем, он и тогда не попадет в их поле зрения. Свет Солнца не позволит разглядеть его. Невидимкой подкрадется…
Любопытно, обнаружит ли этот хитрый обломок звезды стажер? Тут главное - из сотен других таких же астероидов выделить его. Задача непростая. Все они на одно лицо. Но у этого имеется один, и весьма характерный, признак. Он выдает его с головой. Тут Логик должен не сплоховать.
Мастер вздохнул и, запустив механизм своего двухъярусного нимба, мгновенно переместился в офис Службы. Логика всегда поражали возможности нимба. Они были-таки безграничны. Только-только Часовщик покачивался в багровом шлейфе кометы и как ни в чем ни бывало вел с ним диалог, и вот он уже здесь.
- Что с нашим гостем, коллега Ершистый? - интересуется Часовщик.
- Он спит, мастер. Разомлел после процедур.
- Приладь к нему нейрохроновые контакты. Я хочу почитать его, пока он спит… Да, - что-то вспомнив, говорит Часовщик, - коллега Логик, я вижу, ты собираешься на разведку.
- Уже готов, Ваша честь.
- Так вот, занимаясь Хойла-Боппа, одновременно посмотри по системе, может что еще обнаружишь.
- Охотно поразведаю, - отзывается Логик.
- Действуй, - одобрил Мастер и вдруг, остановившись у покоев Джордано Бруно, обернулся.
- Кстати, коллега, что это за вещь, которую тебе захотелось почитать глазами наших подопечных?
- Нострадамус. "Столетия". Предсказания недавнего нашего гостя, - покраснел Логик.
- Молодец! Труды землян надо читать глазами их времени. Хвалю!.. Но… молодой человек, почему недавнего?
- А как же?! Прошло то четыре с небольшим месяца, как он у нас побывал.
- Наших четыре месяца! - поправляет патрульного Часовщик. - А здесь, на Земле, за это время прошло… Сколько?
- Сейчас 1589 год. Значит, 35 лет.
- Вот именно! Целых 35 лет!
- Как они могут жить в таком беге? - качает головой стажер.
- Ты повторяешься, коллега.
7
Действительно, такое он уже говорил. К концу первого дня своей стажировки. Логик запомнил его, пожалуй, на всю жизнь. Так дурно, как в тот день, ему никогда не было.
Поспевать за сопровождающими его в ознакомительной прогулке не было никакой мочи. Он тяжело опустился под какое-то дерево и, крепко прижавшись к нему спиной, закрыл глаза. "Сейчас все успокоится. Сейчас все встанет на свои места", - скрипя зубами твердил он себе.
Внушение не помогало. Ничего не успокаивалось и ничего на свои места не становилось. Все дело было в нем самом, а не в том, что его окружало. Все внутри него ходило ходуном. Каждая клетка, каждый нерв, каждый орган дико верещал, запредельно вибрировал и рвался из тела. Такое бывает с деталями ушедшей вразнос машины и у людей, обуянных ужасом клаустрофобии…
К горлу подкатывала мерзкая, выворачивающая наизнанку, тошнота. В глазах все прыгало и мельтешило. Ощущение такое, будто он оказался на ненавистной ему с детства карусели, а к глазам его приставили калейдоскоп, в котором, конечно же, складывались какие-то рисунки, но уловить их было невозможно. Они менялись с быстротой зарниц. Но это еще так сяк. Эту карусель какой-то умник устроил на палубе утлого суденышка. А суденышко то шальные волны бросали с одного своего гребня на другой и, поднимая его, на своих могучих холках, до небес, кидали оттуда в бездну. Все сливалось и кувыркалось. И рассветы, и полуденное солнце, и звездные ночи, и снег с дождями, и облака с тайфунами, и… шмыгающие человечки. Их не разглядеть. Приходится догадываться, что проносящиеся вертикальные штрихи с еле уловимыми контурами человеческих фигур и есть люди. Они всюду. За ними не уследить. Глаза не поспевают. Они мчатся кто куда. Без продыха. Бессмысленно. Кажется, что под их ногами не планета, а раскаленная сковорода. Не на ком остановить взгляда. Не за кем понаблюдать. Правда, один промелькнул. Он отличался от других, кишащих мурашами штрихов с контурами человечков некоторой степенностью и более или менее привычным для людей ВКМ темпераментом…
На мгновение, всего лишь на мгновение, Логику показалось, что сосредоточившись на нем, оргия разгулявшихся внутри него ведьм как будто замерла. "Вероятно, показалось", - давясь очередным приступом тошноты, подступившим к горлу, подумал стажер. И зашабашило с новой силой.
- Это с непривычки, - глядя на мучения новичка, успокаивал опять присоединившийся к ним старший патрульный Пепельный.
Он куда-то надолго отлучался и теперь, как послышалось стажеру, сердито приказал своему подчиненному Ершистому возвращаться на базу.
Им хоть бы что. Свежие как, огурчики. При фирменных галстуках.
"Еще бы во фрак вырядились бы", - тихо злился Логик, когда они втроем выходили из-под купола базы. Потом они с Ершистым остались вдвоем. Пепельный, сославшись на дела, исчез.
Превозмогая очередной приступ дурноты, Логик уже в который раз, сделав вид, будто что его заинтересовало, присел к валуну и стал рвать росшие под ним былинки.
- Что, плохо себя чувствуете? - с простодушным изумлением снова спросил его Ершистый и, фатовато подтягивая узелок галстука, сочувственно добавил:
- На первых порах бывает такое.
Подавив в себе тошноту, Логик заставил себя подняться и, буркнув: "Все в порядке", последовал за ним, как это упрямо и без соплей делал всю дорогу.
"Лучше с плохой гримасой изображать любопытство, чем показать этому щеголю в галстуке свою слабость", - думал он.
Так он водил новичка битых два часа, пока им навстречу не вышел Пепельный. Он был удивлен затянувшейся прогулкой и распорядился идти назад.
Логик, преодолевая один накат тошноты за другим, плелся за ними. А им хоть бы хны. Они с привычным спокойствием озирали окрестность, громко, не таясь переговаривались, шутили, чем-то восхищались, что-то обсуждали и осуждали. Но что самое невероятное, они… ели. Лакомились плодами какого-то кустарника. От одного вида того, как они отправляют в рот пригоршни ягод, Логик, затыкая рот пятерней, чтобы не вырвать, отворачивался. "Как они могут это?" - брезгливо передергивал он плечами.
Логик уже твердо был убежден, что земная среда не для него. Она его отторгает. Он здесь никогда не адаптируется. Налицо симптомы давным давно известной патологии, называемой врачами "хроно-аллергией". Локальна она потому, что какая-то одна из структур многослойного времени может не восприниматься той или иной особью. Такое, правда, устанавливается практически сразу. С рождения. Как группа крови. У Логика, как утверждали документы, такой проблемы не было.
"Тогда почему так невыносимо изнуряюще для меня земное время?" - думал он.
Очевидно, произошло самое невероятное. Допущена ошибка. Такое случается. На миллионы одна. И надо же, чтобы она пала на него, на Логика. По всей видимости анализатор новопришедших в ВКМ, споткнулся на нем, а контролер, доверившись машине, автоматически, в карточке "Здоровье", напротив графы "Реакции на ткань времени", записал: "Позитивен ко всем видам времени". Компьютер Верховного Координатора, а затем ревизионный - Всевышнего, подтвердили вывод анализатора. Сработала, как говорится, формальность. Установившееся мнение о безупречности работы врачей-исследователей, которые ни разу не давали повода усомниться в их диагнозах. Но один из миллионов случаев мог иметь место.
Логик был в панике. Придется доложить шефу Вселенной, которому он только сегодня утром представлялся и лез из кожи вон, чтобы произвести на него благоприятное впечатление. Логику, как казалось, это удалось. Часовщик слушал его с поощрительным выражением лица и с такой живой заинтересованностью, словно черпал из обрушенного на него стажером интеллектуального заряда нечто для себя неожиданное, новое и полезное к применению.
- Что же, - заключая беседу, сказал Часовщик, - молодые специалисты со столь обширными знаниями нам нужны. Неправда ли, коллега Пепельный? - глядя через плечо новичка, спросил он.
Оказывается, пока стажер выводил рулады песни Лазаря, его вдохновенное соло одновременно с шефом слушал один из сотрудников службы. Присутствовал ли он с самого начала беседы или шеф подключил его позже, Логик не знал. Он обернулся. В конце кабинета, в заросшей ежевикой горной расселине, с засученными по локоть рукавами взмокшей от пота рубашки, на которой опять-таки болтался фирменный галстук Службы, на камне сидел человек, к которому Часовщик только что обратился.
- Знакомьтесь! - пригласил шеф. - Главный патрульный Вселенной - Пепельный. Наш стажер - Логик.
Приподнявшись с камня, Пепельный в знак приветствия сжал в рукопожатии ладони. Логик, привстав, улыбнулся.
- Если не возражаете, коллега, - продолжал Часовщик, - мы зачислим его в ваше подразделение на должность младшего патрульного.
Пепельный развел руками, мол, какие могут быть возражения.
- Познакомьте его с правилами, распорядком, функциональными обязанностями и…
В этот самый момент откуда-то сверху, чуть ли не на голову Пепельному, спрыгнул взъерошенный и перепачканный глиной человек.
- Слушай, коллега, - озабоченно начал было он, а когда сообразил, что оказался в поле связи Главного патрульного с шефом Службы, осекся.
- Мое почтение, Мастер! - сразу подтянувшись и поправив сбитый под мышку галстук, поприветствовал он.
- Здравствуй, здравствуй, Ершистый, - улыбчиво отозвался Часовщик.
- Прошу прощения. Я случайно, - ретируясь, извинялся он.
- Не уходите. Я как раз представляю твоему боссу новичка. Будете работать вместе. Зовут его Логик.
Глядя друг на друга, Логик и Ершистый одновременно выпалили: "Очень приятно!" Получилось так комично, что шеф и Пепельный невольно расхохотались.
Утерев глаза от выступивших слез, Часовщик, глядя на Главного патрульного, спросил чем они заняты.
- Через двое суток, - докладывал Пепельный, - здесь произойдет тектоническая встряска. Ледяная лавина вон с той вершины увлечет за собой половину этой горы. Со всей массой породы, которая будет сходить, мы заглушим три ложа горных речушек, соединим их в единый поток и отправим на сухую равнину, к чахнущему озеру.