Человек не ответил, но загородил путь, встав перед бревном.
- Прости меня, добрый паломник, но я собираюсь пройти здесь, а ты затрудняешь мой проход, - сказал пришедший.
- Ты ошибаешься, господин мой Яма, если думаешь, что сможешь пройти здесь, - ответил человек.
Человек в красном улыбнулся, показав ряд прекрасных белых зубов.
- Приятно, когда тебя узнают, - сказал он, - даже те, кто заблуждается в другом.
- Я огражден не словами, - сказал человек в черном.
- Вот как? - вопросительно поднял брови другой. - Чем же ты огражден? Уж не этой ли полоской металла, которую ты носишь?
- Ничем иным.
- А я принял ее сначала за какую-то варварскую молитвенную палочку. Я знаю, что этот край полон странными культами и примитивными сектами. На минуту я принял тебя за приверженца какого-то такого суеверия. Но если, как ты сказал, это оружие, тогда я верю, что ты знаком с его употреблением.
- В какой-то мере, - ответил человек в черном.
- Это хорошо, - сказал Яма, - потому что я не люблю убивать людей, которые не знают, что их ждет. Однако я вынужден указать тебе, что, когда ты встанешь перед судом Высочайшего, ты будешь считаться самоубийцей.
Другой слегка улыбнулся.
- В любое время, когда ты будешь готов, Бог Смерти, я облегчу твоему духу выход из его плотской оболочки.
- Повтори еще раз, - сказал Яма, - и я быстро положу конец беседе. Назови свое имя для передачи жрецам, чтобы они знали, по ком совершить поминальный обряд.
- Я отказался от своего последнего имени некоторое время тому назад, - ответил человек в черном. - Поэтому супруг Кали принесет смерть безымянному.
- Ральд, ты дурак, - сказал Яма и вытащил свое оружие.
Человек в черном достал свое.
- Так и полагается, чтобы ты пошел к своей судьбе безымянным, ты изменил своей богине.
- Жизнь полна измены, - ответил тот. - Вот и теперь, выступая таким способом против тебя, я изменяю учению своего учителя, моего нового хозяина. Но я должен следовать велению своего сердца. Ни мое прежнее имя, ни новое, следовательно, не подходят мне, я их не заслужил; так что не зови меня по имени!
И его клинок стал огнем, прыгающим отовсюду, звенящим, сверкающим.
От этой атаки Яма отступал шаг за шагом и только двигал кистью, парируя удары, несшиеся на него со всех сторон.
Отступив на десять шагов, Яма твердо встал и больше не двигался. Его парирующие удары стали несколько шире, а выпады его стали неожиданными и разнообразными.
Так они щеголяли клинками, пока не покрылись потом; затем Яма форсировал выпады, заставив противника отступать. Шаг за шагом он вернул себе отданные десять шагов.
Когда они встали снова на том месте, где начали, Яма признал под звон стали:
- А ты здорово выучил свои уроки, Ральд! Поздравляю!
В это время его противник совершил хитроумный двойной ложный выпад и легким прикосновением разрезал плечо Ямы. На яркой одежде мгновенно выступила кровь.
Яма бросился вперед, сбил ожерелье с шеи противника и нанес удар, который мог обезглавить врага.
Человек в черном поднял ожерелье, потряс головой, парировал удар и бросился вперед, но его удар тоже был отбит.
- Воды смерти омыли твою шею, - сказал Яма, - но я найду другой вход.
И его сабля запела звонкую песню, когда он попытался нанести удар снизу.
Яма дал полную волю ярости своему клинку, укрепленному столетиями и мастерами многих веков. Однако противник все шире отражал его удары и, отступая теперь все быстрее, все-таки ухитрялся сдерживать Яму, делая контрвыпады.
Он отступил до самого потока. Тогда Яма медленно сказал:
- Полстолетия назад, когда ты на короткое время был моим питомцем, я говорил себе: "У этого парня задатки великого Мастера". Я не ошибся, Ральд. Ты, вероятно, величайший меченосец из всех веков, какие я могу вспомнить. Я могу почти простить отступничество, когда вижу твою ловкость. Жаль, жаль…
Он сделал обманный выпад в грудь, но в последний момент обошел парирующий удар и ударил краем лезвия выше запястья противника.
Человек в черном, яростно парируя и задев Яму по голове, отпрыгнул назад и занял позицию у конца бревна, перекинутого через овраг, где бежал поток.
- И рука тоже, Ральд! Да, богиня намылила тебе защиту! Попробуем здесь!
Сталь взвизгнула, когда он схватил ее особым приемом и сделал зарубку на бицепсе врага.
- Ага! Это место она пропустила! Попробуем другое!
Лезвия скрещивались, ударялись, парировали, отвечали.
Яма применил хитроумную тактику, и его длинная сабля снова пустила кровь из плеча противника.
Человек в черном шагнул на бревно и нанес жестокий удар в голову Ямы, но тот отбил его. Торопясь атаковать. Яма заставил противника пятиться по бревну, а затем лягнул его в бок.
Человек в черном отскочил на противоположный берег. Как только его ноги коснулись земли, он тоже нанес удар ногой, так что бревно пришло в движение.
Оно покатилось, прежде чем Яма успел удержать его, и, соскользнув с берегов, обрушилось вниз, в поток, и поплыло к западу.
- Я бы сказал, тут нужен всего-то сема или восьмифутовый прыжок, Яма! Давай прыгать! - крикнул человек в черном.
Бог Смерти улыбнулся.
- Дыши, пока можешь, - сказал он. - Дыхание - это наименее ценимый дар богов. Никто не поет ему гимны, не молится хорошему воздуху, который вдыхает король и нищий, Мастер и собака. Но каково без него! Цени каждый вздох, Ральд, как будто он последний, потому что до последнего тоже рукой подать!
- Ты, говорят, мудр в этих делах, Яма, - сказал тот, кого называли Ральдом и Сугатой. - Говорят, ты бог, и твое королевство - смерть, и твои знания простираются далеко за пределы понимания смертных. Поэтому я хотел бы спросить тебя, пока мы стоим без дела.
Яма не улыбнулся своей насмешливой улыбкой, как улыбался при всех предшествующих заявлениях своего противника. Эти слова имели отношение к ритуалу.
- Что ты желаешь знать? Я дарую тебе предсмертное благо задавать вопросы.
Человек, которого звали Ральд и Сугата, запел древние слова Катха Упанишад:
"Когда человек умер, это всегда вызывает сомнение:
одни говорят, что он еще существует,
а другие говорят, что нет.
Я хотел бы узнать об этом от тебя".
Яма ответил древними словами:
- Насчет этого сомневаются даже боги. И это нетрудно понять, потому что природа АТМАНА вещь тонкая. Задай другой вопрос. Избавь меня от ответа на этот.
- Прости меня, что это прежде всего пришло мне на ум, о Смерть, но другого такого учителя, как ты, не найти, и, конечно, нет другого блага, которого я желал бы больше в эту минуту.
- Оставайся жив и иди своей дорогой, - сказал Яма, вкладывая саблю в ножны. - Я освобождаю тебя от твоей участи. Выбери сыновей и внуков; выбери слонов, лошадей, стада и золото. Выбирай любые другие блага - красивых девушек, колесницы, музыкальные инструменты. Я дам их тебе, и они будут ждать тебя. Но не спрашивай меня о смерти.
- О, Смерть, - запел тот, - все это длится лишь до завтрашнего дня. Оставь своих лошадей, девушек, танцы и песни для себя. Я приму только одно благо, которое просил, - скажи мне, Смерть, что лежит за пределами жизни и в чем сомневаются люди и боги?
Яма застыл неподвижно в молчании.
- Ладно, Ральд, - сказал он, и глаза его впились в глаза другого, - но об этом царстве словами не расскажешь. Я должен показать тебе его.
Они стояли так секунду, а затем человек в черном упал, закрыв лицо руками, и из его горла вырвался единственный всхлип.
Когда это произошло, Яма снял с плеч свой плащ и швырнул его через овраг.
Утяжеленный, в рубцах для такого маневра, плащ упал, как сеть, на противника.
Пока человек в черном дергал плечами, стараясь освободиться, он услышал быстрый топот и треск: кроваво-красные сапоги Ямы застучали на этой стороне оврага. Откинув в сторону плащ и подняв свое оружие, Ральд парировал новую атаку Ямы. Земля позади него поднималась холмом, и он все отступал, ища, где можно остановиться, так что голова Ямы приходилась теперь на уровне его пояса. Яма медленно пробивался наверх.
- Бог Смерти, Бог Смерти, - пел Сугата, - прости мне мой дерзкий вопрос, но скажи, не солгал ли ты?
- Ты скоро узнаешь об этом, - сказал Яма и нанес удар, который мог бы пробить человека насквозь. Но лезвие отскочило от груди противника.
Дойдя до места, где почва была неровной, маленький человек начал пинать землю ногами, посылая на врага потоки пыли и гравия. Яма прикрыл глаза левой рукой, но тогда на него посыпались сверху более крупные камни. Они катились под ноги, Яма поскользнулся, упал и съехал вниз по склону. Его противник стал выворачивать более тяжелые камни, даже сдвинул большой валун, и сам последовал за ним вниз, высоко подняв клинок.
Неспособный встать на ноги, чтобы своевременно отразить атаку, Яма катился к потоку. Удержавшись на краю, он увидел катящийся валун и подался в сторону. Пока он цеплялся обеими руками за землю, его сабля упала вниз, в воду.
Стоя в неудобном согнутом положении, он достал кинжал и все-таки сумел отбить высокий замах лезвия противника.
Затем его левая рука метнулась вперед и охватила запястье, державшее лезвие. Он ударил кинжалом снизу вверх и почувствовал, что его запястье тоже схвачено.
Так они стояли, замкнув сопротивление друг друга. Затем Яма присел и повернулся в сторону, отталкивая от себя противника, Но оба держали друг друга крепко и от силы толчка покатились. Край оврага оказался рядом - под ними… а вскоре над ними. Кинжал выпал из рук Ямы и ушел на дно.
Когда они снова появились на поверхности воды, чтобы перевести дух, оба держали в руках только воду.
- Наступает время последнего крещения, - сказал Яма и ударил левой.
Другой парировал удар.
Они двигались влево по воде, пока не почувствовали под ногами камни. Тогда они, сражаясь, пошли вдоль потока.
Поток расширялся и углублялся, пока вода не закружила вокруг их поясов, Берега стали более пологими и местами доходили до поверхности воды.
Яма наносил удар за ударом, то кулаком, то краем ладони; но он как будто нападал на статую, потому что тот, кто был священным палачом Кали, принимал любой удар, не меняясь в липе, и возвращал кулачные удары с костоломной силой. Большая часть их замедлялась водой или блокировалась Ямой, но один попал Яме между грудной клеткой и тазовой костью, а другой скользнул по левому плечу и отскочил от щеки.
Яма попытался нанести ответный удар и наглотался воды.
Противник навалился на него и получил удар красным сапогом между нечувствительными местами. Он продолжал двигаться к голове Ямы. Яма встал на колени и повернулся. Противник хотел подняться на ноги и выхватил из-за пояса кинжал, но поскользнулся и упал на корточки. Лицо его сохраняло бесстрастие.
На миг их глаза встретились, но Ральд не дрогнул.
- Теперь я могу встретить твой смертельный взгляд, Яма, - сказал он, - и он меня не остановит. Ты научил меня достаточно хорошо!
Когда он сделал выпад, руки Ямы опустились к талии, схватили мокрый пояс и затянули его вокруг бедер противника.
Яма дернул и прижал врага к себе; тот выронил кинжал. И тогда Яма потащил его толчками назад, к глубокой воде.
- Никто не поет гимнов дыханию, - сказал Яма. - А попробуй обойтись без него!
Он нырнул, увлекая за собой Ральда; руки его держали тело врага, как стальными петлями.
Позже, много позже, мокрая фигура стояла у потока. Она медленно произнесла, с трудом переводя дух:
- Ты был… величайшим… восставшим против меня… во всех веках, насколько я помню… И в самом деле, жаль…
Затем, перейдя поток, он продолжал свой путь по каменистым холмам. Пешком.
Войдя в город Аландил, путешественник остановился в первой попавшейся гостинице. Он снял комнату и заказал ванну. Пока он мылся, слуга вычистил его одежду.
Перед тем как обедать, он подошел к окну и выглянул на улицу. Оттуда шел сильный запах слизардов и шум многих голосов.
Люди покидали город. Во дворе за домом шли приготовления к утреннему отъезду каравана. В эту ночь заканчивался весенний праздник. Внизу на улице еще торговали, матери уговаривали уставших детей, местный принц со своими людьми возвращался с охоты; на спине бегущего слизарда были привязаны два огненных петуха. Путешественник наблюдал за уставшей проституткой, спорившей о чем-то со жрецом, который выглядел еще более усталым. Он не переставал трясти головой и в конце концов пошел прочь. Одна луна висела в Небе, сквозь Мост Богов она казалась золотой, а вторая, меньшая, луна только что появилась над горизонтом. Вечерний воздух пощипывал холодом и нес с собой над запахами города ароматы весенней растительности - молодых побегов, свежей травы, чистый запах сине-зеленой пшеницы, влажной земли, мутного разлива реки. Повернувшись, путешественник увидел стоящий на холме Храм.
Он велел слуге принести ему обед в комнату и послать за местным торговцем.
Он ел медленно, не слишком обращая внимание на то, что ест. Когда он покончил с едой, вошел торговец.
Под его плащом было множество образцов товаров; путешественник в конце концов выбрал длинный изогнутый клинок и короткий прямой кинжал и сунул то и другое в ножны.
Затем он вышел в ночную прохладу и пошел по изрытой колеями главной улице города. В дверях обнимались влюбленные. Он прошел мимо дома, где плакальщики ожидали чьей-то смерти. Нищий ковылял за ним полквартала, пока он, наконец, не обернулся. Поглядев нищему в глаза, он сказал:
- Ты не хромой.
Нищий заторопился прочь и затерялся в толпе. Над головой начали взлетать фейерверки, посылая вниз, к земле, длинные вишневого цвета ленты. Из Храма донесся звук тыквенных рогов, играющих мелодию НАГАСВАРАН. Из дверного проема вывалился мужчина, налетел на путешественника, и тот, почувствовав, что рука мужчины хватает кошелек на его поясе, сломал человеку запястье. Человек разразился проклятиями и стал звать помощь, но путешественник столкнул его в канаву и пошел дальше, одним темным взглядом отогнав двух товарищей вора.
Наконец он подошел к Храму, помедлил немного и прошел внутрь.
Он вошел во внутренний двор вслед за жрецом, который нес маленькую статую из внешней ниши.
Путешественник оглядел двор и быстро направился к статуе богини Кали. Он долго смотрел на нее, положив свой клинок у ее ног. Когда он снова поднял саблю и обернулся, он увидел, что жрец наблюдает за ним. Он кивнул жрецу, и тот немедленно подошел и поздоровался.
- Добрый вечер, жрец, - ответил путешественник.
- Да очистит Кали твой клинок, воин!
- Ты говоришь так, как будто знаешь это наверняка.
- А это с моей стороны самонадеянно?
- Ну, может быть, этого не следовало произносить вслух.
- Тем не менее, я чувствовал, как сила богини снизошла на меня, когда я смотрел на ее гробницу.
Жрец пожал плечами.
- Несмотря на мою должность, - сказал жрец, - я держусь подальше от этой силы.
- Ты боишься ее?
- Скажем так: несмотря на великолепие святилища Кали, ее посещают не так часто, как алтари Лакши, Сарасвати, Шакти, Ситалы, Ратри и других менее пугающих богинь.
- Но она более могуча, чем любая из них.
- И более страшная.
- Да? Несмотря на ее силу, она справедливая богиня.
Жрец улыбнулся.
- Разве человек, перешедший границу возраста, желает справедливости? Я нахожу милосердие куда более привлекательным. Дай мне когда-нибудь божество всепрощения.
- Хорошо, - сказал путешественник, - но я, как ты сказал, воин. Я по своей природе близок к ней. Мы с богиней думаем одинаково. В большинстве случаев мы соглашаемся. А когда не соглашаемся, я вспоминаю, что она также и женщина.
- Я живу здесь, - сказал жрец, - но не говорю так интимно о богах, о которых забочусь.
- На людях - да. Но не говори мне о жрецах. Я пил со многими из вас и знаю, что вы такие же богохульники, как и все остальное человечество.
- Для всего есть место и время, - сказал жрец, оглядываясь на статую Кали.
- Ну-ну. Скажи-ка, почему основание статуи Ямы давно не чищено? Оно все в пыли.
- Его чистили только вчера. Но с тех пор многие проходили перед ним и остались заметные следы.
- Почему же тогда у его ног не лежат дары и остатки жертвоприношений?
- Смерти не приносят цветов, - сказал жрец. - Люди просто приходят: посмотрят и уходят. Мы, жрецы, всегда чувствовали, что обе статуи расположены очень удачно. Они составляют страшную пару, верно? Смерть и владычица разрушений.
- Мощная чета, - ответил посетитель. - Но не хочешь ли ты сказать, что Яме никто не приносит жертв? Вообще никто?
- Только мы, жрецы, когда того требует календарь праздников, и иногда горожане, когда любимый человек лежит на смертном ложе, а в непосредственном перевоплощении ему отказано - вот и все, других нет. Я ни разу не видел, чтобы Яме приносили жертву просто так, искренно, от доброй воли, от сердца.
- Он, наверное, обижается?
- Нет, воин. Разве не все живые существа сами по себе, жертвы Смерти?
- Да, ты говоришь правду. Зачем ему добрая воля и чувства? Дары не обязательны, он и так возьмет, что захочет.
- И Кали тоже, - согласился жрец. - Ив случаях обоих божеств я часто оправдываю атеизм. К несчастью, они проявляют себя в мире слишком сильно, чтобы их существование можно было бы отрицать. Очень жаль!
Воин засмеялся.
- Жрец, не желающий верить! Я тоже. Меня это смешит. На-ка, купи себе бочонок сомы… для жертвенных целей.
- Спасибо, воин. Куплю. Не пойдешь ли ты со мной на небольшое возлияние в честь Храма?
- Клянусь Кали, пойду! - сказал воин. - Только ненадолго.
Он пошел со жрецом в центральное здание и спустился по лестнице в келью, где стоял бочонок сомы и две чашки.
- За твое здоровье и долгую жизнь, - сказал воин, поднимая чашку.
- За твоих ужасных покровителей - Яму и Кали, - ответил жрец.
- Спасибо.
Они залпом выпили крепкое питье, и жрец зачерпнул еще две чаши.
- Согреть горло в холодную ночь.
- Отлично.
- Приятно видеть, что некоторые путешественники уезжают, - сказал жрец. - Их набожность обогащает Храм, но они очень сильно утомляют служителей.
- За отъезд пилигримов!
- За отъезд пилигримов!
- Я думаю, что большинство их прибыло, чтобы увидеть Будду, - сказал Яма.
- Это правда. Но с другой стороны, они не хотят вызвать этим вражду богов. Так что, прежде чем идти в пурпурную рощу, они обычно приносят жертвы или дают Храму на молитвы.
- Что ты знаешь о так называемом Татагатхе и его учении?
Жрец отвел глаза.
- Я жрец богов и брамин. Я не желаю говорить об этом человеке.
- Значит, он насолил и тебе тоже?
- Хватит! Я пояснил тебе свои желания. Об этом я разговаривать не буду!
- Это не имеет значения. Оставим. Спасибо тебе за сому. Спокойной ночи, жрец.
- Спокойной ночи, воин. Пусть боги улыбаются на твоей дороге.
- И на твоей тоже.
Поднявшись по лестнице, Яма вышел из Храма и пошел через город.