* * *
С носа на песок первыми спрыгнули смертоносцы: на этот раз северянин счел, что плацдарм уже разведан, и "столбить" его тяжело вооруженными воинами ни к чему. Следом вышли братья по плоти, а самыми последними попрыгали моряки. Найл отдал восьмилапым мысленный приказ проверить местность. Четверка пауков развернулась широким веером и ударила по песку импульсами страха, неторопливым шагом двигаясь в сторону леса.
На их пути оказалось еще несколько крапчатых змей, то ли скрывающихся в песке от врагов, то ли поджидающих в засаде добычу. Не выдержав взорвавшегося в сознании беспричинного ужаса, они рывком раскручивали тело, вздымая фонтаны песка, и торопливо пытались уползти – но смертоносцы тут же парализовали их волей, подбегали, впрыскивали парализующий яд, заматывали в кокон, заливали пищеварительным соком и с удовольствием насыщались.
Впрочем, крупному паучьему телу подобная мелочь не добавляла много сил и восьмилапые поглядывали в сторону зарослей, предвкушая там обильную охоту. Однако Найл заставил их развернуться и пройтись назад рядом с только что проверенной полосой – правитель хотел убедиться в безопасности не только в месте будущего лагеря, но и поблизости.
Проверив полоску пляжа на пару сотен метров в обе стороны, смертоносцы радостно ринулись под деревья. Только после этого Посланник Богини разрешил людям тоже направиться в лес – в первую очередь им требовались слеги для расчистки места для второго малого судна, дрова и, если повезет, какая-нибудь местная живность на обед.
Найл в общей суете участия не принимал – хватит того, что он, Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, правитель Южных песков и Серебряного озера, одитор триединого Бога, самолично ворочал глыбы, готовя проход первому кораблю. В сопровождении Нефтис он ушел за пределы проверенного пауками песка, забрал у стражницы свое копье и, медленно ступая, принялся тыкать древком в песок.
– Нефтис, иди только за мной! След в след. Где-то тут наверняка прячется еще несколько ядовитых…
Фонтаном взлетел песок, содрогнулось от сильнейшего удара древко копья, и вокруг него тут же обвилось толстое крапчатое тело.
– Ты ошиблась милая, – резким рывком попытался Найл стряхнуть змею. – Живой здесь я, а не оно…
Гибкая ядовитая хищница сжимала древко настолько крепко, что даже сильные рывки не могли освободить оружие – да правитель не очень-то и старался. Разумеется, он мог наподобие смертоносцев использовать волевые парализующие удары, либо импульсы страха, но не видел в этом необходимости. Зачем такие ухищрения, если можно обойтись подручными предметами?
Через пару минут змея поняла, что обнимает дерево и ослабила захват. Посланник освободил копье и постучал ногой по песку:
– Эй, милашка, мы здесь!
– Что вы делаете, мой господин! – как и все обитатели городов и поселков, не связанные с природой, телохранительница инстинктивно побаивалась ползучих тварей. – Все очень просто, Нефтис, – правитель быстро прижал копьем тело змеи, стараясь попасть ближе к голове, положил древко на песок и наступил сверху: – Ну вот, мы ее и поймали. Ого, а у нее, похоже, ядовитый хвост?
Вытянувшись во всю длину, крапчатая хищница пыталась попасть во врага острым белым шипом на кончике тела, но не дотягивалась.
– Накрой ее хвост щитом, – попросил Найл и, продолжая удерживать копье, приблизился к голове. – Зубки тоже отравленные? Ну ничего…
Он обнажил меч, прижал к песку головы змеи, затем ухватил ее пальцами с боков и поднес к самому лицу:
– Извини, милая, но кушать хочется всем… После чего Посланник Богини поступил так, как всегда поступали его соплеменники в пустыне – сунул голову змеи себе в рот и сжал челюсти.
– Можешь ее отпускать, Нефтис.
Даже обезглавленное, тело змеи продолжало бороться за жизнь – свернулось в клубок и страшно закрутилось, подставляя свету то покрытую мелкой крапинкой спину, то желтое брюхо.
– Пожалуй, на всех ее не хватит, – сделал вывод Найл. – Придется подкрепиться самим. Пошли, огонь разведем.
Он подхватил извивающееся тело и направился к возвышающимся за пляжем деревьям, не забывая, впрочем, прощупывать песок древком копья.
Под деревьями грунт оказался чуть влажным, но плотным – видимо, поэтому здесь и не росли ни трава, ни кустарник. Бояться затаившихся змей тут не стоило, поэтому Посланник сосредоточил все внимание на ветвях, старясь не столько различить движение – в засаде насекомые способны не шевелиться неделями – сколько искорки притаившегося разума или импульсы работающего сердца. Хищников он не заметил, но зато увидел надломанный и успевший засохнуть сук.
Найл подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю ветвь, подтянулся, забрался на нее, несколькими ударами меча срубил сухой сук и скинул вниз:
– Разводи костер, Нефтис!
Разломав длинную изогнутую палку, стражница ножом быстро настругала щепок, подсунула под них клочок пересохшего мха, высекла искру. Вскоре потянуло дымком. Чтобы не сидеть на влажной земле, Найл опустился на щит стражницы, наблюдая за ее возней, и вдруг почувствовал страшное, непреодолимое, нестерпимое вожделение.
Телохранительница обернулась и принялась судорожно стаскивать с себя тунику, забыв расстегнуть ремень, но правитель, опрокинув ее на спину, просто задрал подол и вошел в горячее влагалище, торопливо, бестолково, мелко дрожа от напряжения. Несколько толчков – и он взорвался фонтаном наслаждения. Отодвинулся.
– Еще, еще! – умоляла стражница, но правитель, реализовавший внезапную страсть и получивший краткую передышку расслабленности и способности к размышлению, смог увидеть, что волны вожделения продолжающие накатываться на его сознание, идут не изнутри, а извне. Кто-то просто облучает их плотскими желаниями! – Вставай, это ловушка! – крикнул Найл, подхватывая щит женщины и обнажая меч.
– Еще, еще, – продолжала кататься по земле Нефтис, не замечая ни сырости, ни того, как покрывается грязью ее туники. – Ко мне! Владейте мной, мой господин! Берите меня, берите!
Она запустила руку себе между ног, самостоятельно утоляя свою страсть, и Найл вновь ощутил желание кинуться на нее, войти в горячую влажную плоть и остаться в ней навсегда.
– Вот оно, – стиснув зубы, отвернулся правитель. – В эти минуты люди совершенно беззащитны. Подходи и бери, пожирай живьем, делай все, что хочешь…
Посланник побежал в направлении, откуда исходили импульсы, и через сотню метров увидел… Любопытного, спаривающегося с незнакомой самкой!
Смертоносец исторгал такие мощные ментальные волны, что они могли заставить кинуться друг на друга даже мертвое дерево и пересохший колодец. Самка относилась к процессу куда спокойнее, и именно из ее сознания правитель понял, что она подманила самца, испустив волну феромонов – запах желания.
Любопытный – молодой смертоносец, увидевший свет всего год назад, даже не подозревал о существовании столь мощного химического оружия. В городе пауков самки живут, охраняют кладку и растят малышей в Запретных развалинах. Решивший оставить потомство самец уходит в развалины, спаривается и возвращается назад, никаких запахов по обитаемым кварталам не гуляет. В северных землях, где будущий отец оплачивает самке вынашивание и заботу о детях в течение года про запах желания забыли давным-давно. Какой смысл подманивать самца, если он не имеет достаточно золота на эту услугу? А тот, кто накопил нужную сумму – придет сам.
Разумеется, попав под влияние феромонов, Любопытный забыл про все – и про то, что прибыл на эти острова искать семя, а не самок, и то, что смертоносец способен оставить потомство только раз в жизни. Не заметил он и того, что сейчас совершенно ясно ощущал Найл – того, что самка страшно, нестерпимо голодна. И рассчитывает вскоре подкрепить свои силы.
– Еще чуть-чуть… Сейчас он закончит, и она крутанется… Вправо… – подкрадываясь, Посланник Богини осторожно прощупывал сознание паучихи.
И когда самка, получив оплодотворение рывком развернулась под Любопытным, готовая впрыснуть парализующий яд, вся сила страшного удара пришлась на подставленный правителем щит. От удара Найл отступил на пару шагов, а хелицеры оставили в дереве две глубокие белые царапины.
Паучиху захлестнула ярость, она кинулась вперед, и на этот раз правитель не устоял и опрокинулся, прикрываясь щитом от нацеленных в горло хелицер, на кончиках которых уже желтели капельки яда. Но одновременно Найл поджал ноги и, когда самка оказалась сверху, резко выпрямил их, целясь ей в брюхо. Хотя тела пауков имеют те же размеры, что и человеческое тело, но из-за хитинового скелета весят почти в полтора раза меньше – от сильного толчка смертоносиха отлетела в сторону и упала на спину.
Вскочили человек и паук одновременно. Найл задумчиво покачивал клинком, вглядываясь в черные выпуклые линзочки глаз, ровным полукругом сверкающие на морде. Он не хотел убивать самку, только что принявшую в себя семя Любопытного. Ведь другого потомства у этого смертоносца уже не будет. Однако умирать он тоже не хотел.
Паучиха ударила его парализующей волей и снова прыгнула вперед, опрокинув на спину.
В отличие от большинства живых существ, правитель мог противостоять воле пауков – его собственные ментальные способности, позволившие добиться благосклонности Великой Богини, мало уступали паучьим. Но вот выдержать падение на голову пятидесятикилограммового тела… Он опять прикрылся щитом от нависающих над горлом хелицер, поводя готовым к бою клинком – колоть или не колоть? Хотя самка уже считала его поверженным и даже начала вырабатывать пищеварительный сок, правитель чувствовал себя в безопасности. Тела пауков не так гибки, чтобы самка, не сходя с места, могла дотянуться пастью до его ног, а грудь и голову от укусов защищало двухсантиметровое дерево щита.
Найл резко выдохнул, потянулся сознанием в тело паучихи, ощутил мерное дыхание сердца и, резким волевым импульсом заставил его сжаться со всей силы – самка скакнула вертикально вверх метра на три, а правитель тут же откатился в сторону и снова вскочил.
В лапах пауков нет мышц, сгибаются и разгибаются они за счет кровяного давления. Бунта со стороны собственного сердца паучиха не ожидала никак.
– Зачем ты сражаешься с ней, Посланник? – вяло поинтересовался Любопытный, начиная отходить от эйфории недавнего спаривания. – Она хорошая…
– Разве ты не видишь? Она хочет меня убить!
Самка раз за разом давила правителя парализующими импульсами. Найл ощущал, как все его тело горело, разделяемое почти равными по силам требованиями замереть и двигаться, и ему это начинало надоедать. Он покачал рукой с мечом, давая паучихе знать, что он не парализован, сделал глубокий вдох, выдох, мысленно стянул, как плотный комбинезон, всю распределенную в мышцах тела силу, сжал ее в плотную палицу и обрушил на левые лапы смертоносихи. Лапки подломились – она упала на бок, и тут же вскочила, немного попятившись. Со стороны человека такого волевого удара она никак не ожидала.
"Надо манить его в паутину, – решила она. – Прилипнет к нитям, потом никуда не денется, рано или поздно сдастся…"
Она отступила еще немного. Найл улыбнулся и остался стоять.
Тогда паучиха снова обрушила на него всю свою волю и кинулась вперед. На этот раз правитель позволил себя парализовать, а всю содержащуюся в теле энергию, сжав в плотный шар, швырнул ей в правый бок.
От мощного толчка самка откачнулась в сторону и промчалась мимо человека, а ее бок тут же начал саднить от острой боли – плотный пакет импульсов вызвал разрывы в тканях внутренних органов.
Самка в недоумении остановилась, однако переходить на новый уровень схватки не торопилась. В ее понимании, добычу полагалось парализовать волей и съесть, а не устраивать с ней волевые дуэли. В худшем случае – загнать или заманить в паутину, и дождаться, пока она ослабеет.
– Перестаньте! – возмутился Любопытный. – Зачем убивать друг друга? Разве вам мало иной добычи?
Ответный невольный импульс паучихи показал, что да, мало. В маленьком пятнышке прибрежного леса дичи почти не имелось, и именно поэтому смертоносиха хотела поначалу съесть самца, а теперь не собирается отпускать двуногого хранителя, как бы ловко он не сражался.
– Ты хотела меня съесть? – изумился Любопытный.
– А почему, ты думаешь, я сюда прибежал? – подтвердил Найл, вкладывая меч в ножны и послал пауку четкий и конкретный приказ. Они одновременно нанесли по лапам волевой удар, раздвигая их в стороны, и самка со смачным чмоканьем шлепнулась на брюхо. Убивать ее, несмотря ни на что, оба не хотели.
– Уходи! – упрямо потребовала паучиха, поднимаясь на лапы. – Это моя добыча!
Она явно считала, что самец пытается отобрать от нее еду.
– Это брат по плоти!
Смертоносец имел в виду: "это мой товарищ", но паучиха восприняла образ как "часть самого меня, давняя собственность".
– Тогда отдай его мне! Я приняла твое семя, мне нужна еда, чтобы вырастить твоих паучат. Отдай его мне, отдай мне хранителя или дай съесть тебя самого!
Похоже, смертоносиха уже совершенно свихнулась от голода, однако образ некоего "хранителя", уже второй раз возникающий в ее сознании вызвал у Посланника Богини интерес, и он не торопился уходить.
– Кто такой "хранитель"? – прямо спросил Найл, и выловил во всколыхнувшейся мешанине образов понятие больших людей, обитающих в доме людей, людей охраняющих древние знания от всех, кто желает к ним прикоснуться.
Людей, охраняющих древние знания!
Столкнуться с подобным сюрпризом Найл не мечтал и в самых сокровенных уголках своей души. Да, разумеется, они "охраняют древние знания от всех, кто желает к ним прикоснуться" – но ведь так считает паучиха!
Маловероятно, что бы люди допустили к сохраненным знаниям человечества восьмилапых хищников. Дикарей, пожелавших завладеть знаниями, дающими власть над миром, хранители, наверняка, тоже прогоняют. Вот и получается, что знания охраняют "от всех". А знания, наверное, огромные, если интерес к ним проявили даже пауки.
А еще Найл отметил характеристику "большие люди". Значит, где-то поблизости обитают "малые"?
– Где живут хранители?
Вот тут умение распознавать всплывающие в чужой памяти образы и ассоциации никакой пользы Найлу не принесли. По мнению смертоносихи, хранители древних знаний жили в каком-то доме. Доме с низкими подвальными окнами, серыми стенами и заваленными камнями дверьми. Под такой образ попадали половина развалин города пауков – а уж как найти это здание в незнакомом месте правитель и вовсе не представлял.
– Отдай мне хранителя! – потребовала самка, снова собираясь броситься на добычу. Вот только теперь она не знала в кого лучше вонзить хелицеры – в двуногого, или ставшего пустым самца.
– Ты можешь показать нам дом хранителей? "Может", – тут же понял Найл и предложил:
– Ты покажешь нам этот дом, если мы тебя накормим?
Агрессивность смертоносихи немного понизилась.
– Накормите? Чем?
– Иди за мной, – Найл закинул щит за спину и стал показывать дорогу, мысленно приказав Любопытному присматривать за паучихой. Впрочем, саднящий бок и обещание еды вернули ей благоразумие.
– Ее можно съесть?! – обрадовалась самка, увидев Нефтис, но Найл резким импульсом в сердце остудил ее пыл:
– Нет, не ее. Иди за мной.
Паучиха опять подчинилась, но перед пляжем остановилась:
– Не пойду. Там ядовитые ползуны.
– А как вы охотитесь? – поинтересовался Найл и поймал в ее сознании образы ловчих сетей и волевых парализующих импульсов, посылаемых в попавшуюся на глаза добычу. А еще – расслабленных самцов, достигших единственной цели в жизни, и теперь годных только в пищу. – Иди за мной, я покажу тебе еще один способ. Только иди по моим следам, тогда змей бояться не нужно будет.
Охоты "выпугиванием" местные пауки не изобрели. Похоже, она была придумана смертоносцами Южных песков специально для ловли людей, прячущихся в глубоких норах под прикрытием ловушек и капканов, и только потом распространена на обычную дичь.
Уже привычно тыкая древком копья в песок, Посланник Богини двинулся на еще не обследованную часть пляжа. Минут через десять попалась и первая добыча: взметнув фонтан песка, в копье вцепилась крапчатая змея.
– Вот, держи, – поднатужившись, Найл поднял копье и поднес змею к морде самки. – Парализуй ее волей, укуси и ешь.
В первый миг смертоносиха отпрянула, потом обрушила на "ядовитого ползуна" такой заряд воли, какого, наверное, не удостаивался и правитель, подскочила, вонзила хелицеры. Немного выждала, давая яду время подействовать, и принялась за еду. Найл подождал, отвернувшись от неприятного зрелища, а потом снова двинулся вперед.
Для насыщения взрослой смертоносихе требовалось никак не меньше двух десятков змей, и правитель почти два с половиной часа бродил по пляжу, прощупывая песок.
Он не роптал – все равно ядовитых тварей вокруг лагеря следовало уничтожить. Вот только, устав от нудного занятия, он не заметил, когда в сознании паучихи произошел кардинальный переворот в мировоззрении.
Сожрав очередную крапчатую змею, самка неожиданно бросилась бежать – можно подумать, ее кто-то удерживал. Последняя мысль, которую удалось уловить правителю, это – "я поймаю себе собственного хранителя".