* * *
– Это последний, – сообщил Лазун, когда они перешли под следующий шатер. – Нам его еще на полдня хватит.
– В общем, еще поживем, – кивнул Найл, наслаждаясь еще свежим, не спертым воздухом. – Я для нас последним самый дальний оставил, – признал болотный житель. – Когда начинаешь задыхаться, часто от страха совершаешь не те поступки. Я не хочу достаться акулам. С детства боюсь их зубов. Не хочу. А из этого купола до дорожных в сторону Чернуна нам не донырнуть. Поэтому мы к акулам точно не попадем.
– Во всяком случае, живыми, – добавил правитель.
– Да, – согласился паук.
– Слушай, Лазун, – внезапно поинтересовался Найл. – А какая, собственно, разница: через два часа умереть, или через десять?
– Колодец может открыться.
– Перестань, – поежился от холода правитель. – Ты ведь сам в это не веришь.
– Но шанс все-таки есть. Так бывает: совсем считаешь себя мертвым, и вдруг – колодец. Нужно надеяться.
– Нужно не надеяться. Нужно этот колодец сделать. Самим.
– Никто и никогда не делал колодцы сам.
– Кто-то должен стать первым. Подумай, Лазун. Над нами всего пара метров мусора. Неужели мы не сможем пробить эту прослойку?!
– А что для этого нужно?
– Ты и сам знаешь, Лазун. Нужно двигаться. Много и активно. И весь оставшийся воздух у нас закончится за пару часов.
– Но если ничего не получится, мы умрем.
– Да. А ты что, рассчитывал жить вечно?
Всплыв к поверхности, Найл сначала попытался просто попытался пробиться сквозь рыхлую массу, но у него, естественно ничего не получилось.
Тогда правитель, сделав глубокий вдох из паучьей шкуры, выдернул меч, и принялся со всей силы тыкать им вверх, разрыхляя свалявшиеся водоросли.
Длинный клинок входил легко, почти без сопротивления. Найл несколько раз проворачивал его, раскачивал из стороны в сторону, дергал водоросли к себе, расталкивал их в стороны, "разрывая" слой грязи снизу, из-под воды. Водоросли всплывали снова, норовя забраться в проделанное с таким трудом отверстие, но правителю удавалось запускать в изрядно распотрошенный слой сперва руки до самых плеч, а потом и голову.
Пожалуй, происходи подобное на земле, в каком-нибудь лесочке – он уже давно бы задохнулся в густой грязи. Но здесь он так и так не имел возможности дышать, и регулярно делал рывки вниз, к Лазуну, засовывая нос в воздушный слой на его теле.
На спуски вниз, в купол, Найл терять времени не хотел, и "дыхание" ему возил восьмилапый напарник. Он же после коротких "передышек" подталкивал правителя под ноги, помогая пробиться в грязевой колодец.
Дышать становилось все труднее, и иногда у Посланника даже появлялось желание бросить все, и расслабиться, встретить смерть в покое, а не в муках.
Но тогда получилось бы, что все его старания напрасны, а отнятые у жизни несколько последних часов утеряны не только безвозвратно, но и без малейшей пользы.
– Скорее, – начал молить паук, ощущающий нехватку воздуха.
– Еще немного! – Иногда Найлу начинало казаться, что сопротивление слоя ослабевает, что меч не встречает препятствия, но темная жижа продолжала застилать лицо. – А ну, толкни меня снизу! Ударь со всей силы по ногам!
Правитель напряг мышцы, вытянул руки вверх и, получив мощный удар по пяткам, подскочил не меньше, чем на полметра. Ничего, кроме грязи увидеть он не смог, но рукам показалось неожиданно тепло.
Найл развел руки в стороны, сделал резкий рывок – и оказался на поверхности!
Несколько глотков свежего чистого воздуха опьянили, но расслабляться было еще слишком рано.
– Держись! – крикнул Посланник Богини вниз. – Иди в купол и береги силы!
Он принялся старательно расширять получившийся лаз – рыхлить слой водорослей вокруг, вытаскивать их на поверхность и расталкивать в стороны, оскребать "глубинные" стенки, со всей силы пиная их ногами, и вытаскивать, вытаскивать на поверхность все новые и новые пригоршни мусора. Узкий тоннель, через который смог протиснуться человек никоим образом не смог бы пропустить через себя паука с их более широким телом и расставленными по сторонам лапами.
– Еще, еще немного, – уговаривал сам себя правитель, однако количество грязи, нитей, черной перегнившей листвы все не уменьшалось.
– Я умираю, – пришел снизу слабый призыв.
– Плыви! Плыви сюда! – Найл вытянул руки над головой и солдатиком ушел вниз. Опускаться под воду вниз ногами оказалось не так просто, и когда человек извернулся под "крышей" лицом вниз, болотный житель был уже здесь.
– Разворачивайся! Дай мне паутину со своего брюшка. Выпусти еще, мне метра три понадобится. Вытяни вперед и расслабь лапы. Тащить буду брюхом вверх. Жди!
С кончиком паутины, прилепленном к руке, правитель рванулся сквозь мутный, но уже не очень плотный коктейль грязи и наконец-то выскочил под солнечные лучи. С облегчением перевел дух – задерживать дыхание так долго ему еще ни разу не удавалось. Потом, помогая себе ногами и загребая руками, выбрался на поверхность болотной топи. Под весом лежащего тела плавучий слой поддался, зачавкала проступившая вода – но глубже пяти-десяти сантиметров он не погрузился. Найл потянул к себе паутину. Поначалу она шла легко, потом движение стало труднее, а потом и вовсе застопорилось.
Найл понимал – паук в самой сердцевине лаза, необходимо выиграть всего лишь каких-то метр, полтора, но его сил просто не хватало. Посланник Богини закрутил головой, пытаясь обнаружить хоть какое-нибудь приспособление – палку, рычаг. Хоть что-нибудь!
Счет шел на минуты, от которых зависела жизнь товарища. Но в его распоряжении не имелось никаких инструментов, кроме себя самого.
Правитель подтянул свободный кусок паутины, несколько раз обернул вокруг своей груди, потом приподнялся и изо всех сил откинулся назад.
Кожу обожгло острой болью, водоросли под ногами просели, однако паутина вытянулась на несколько десятков сантиметров.
Воодушевленный удачей, Найл снова собрался силами и еще раз резко отбросил свое тело, натягивая белую тонкую, но прочную нить. Опять боль, несколько десятков сантиметров паутины. Намотанные на груди витки начали потихоньку краснеть.
Найл стиснул зубы, и еще раз откинулся на спину. Потом еще раз. Грязь над лазом вспучилась, стала растекаться, обнажая коричневую шерсть.
Морщась от боли, Посланник Богини смотал с себя липкие витки, подкатился к лазу, и торопливо обкопал водоросли вокруг паука. Потом еще раз, на этот раз руками, рванул его кверху за нить – еще десяток сантиметров, потом обхватил за брюшко, качнул из стороны в сторону пару раз и еще раз, помогая всей массой тела, рванул паука к себе. Послышалось смачное чмоканье, и восьмилапый напарник вывернулся на поверхность.
– Эй, ты жив?
О том, можно ли делать паукам искусственное дыхание, Найл никогда не слышал. Все, что он смог придумать в данной ситуации – это приоткрыть руками отверстие трахеи на брюшке, да похлопать ладонями болотного жителя по бокам – Ну же, Лазун! Не умирай. Мы что, зря мучились? Дыши, Лазун, дыши.
– Ты мне все лапы переломал… – различил Найл еле слышную жалобу и с облегчением откинулся на спину.
– Ничего, переживешь. У тебя их и так много.
Придя в себя, Лазун тут же принялся на брюхе ползать по кругу, оставляя за собой тонкую, ослепительно-белую на фоне гнилостно-бурой поверхности болота, полосу.
За пару часов работы полоски слились в круг из крупноячеистой сети десятиметрового диаметра, накрывший болотную топь.
Сеть играла заметную цементирующую роль – перекатившись на нее, Найл обнаружил, что проваливается уже не на пять-десять сантиметров, а от силы на один-два. А паук так и вовсе бегал туда-сюда на всех своих восьми ногах – ни одна после "прорыва" сквозь трясину работать не перестала.
Теперь настала очередь правителя – он лег на живот и принялся выгребать из лаза плавающую там грязь и отбрасывать дальше на паутину.
Поначалу занятие казалось бесполезным, как вычерпывание моря, но спустя час стало заметно, что плотность грязи уменьшилась. Теперь она не стояла плотной жижей, и просто плавала в воде.
Пожалуй, с этого момента лаз уже можно было считать колодцем.
Правитель полез в воду, чтобы с помощью меча немного расширить его диаметр. Потом пару раз нырнул вниз и вынырнул: человек здесь проходил свободно. Потом ход из мира света в мир воды опробовал Лазун, и тоже одобрил, начав заплетать своей сетью стенки. Потом восьмилапый полез под низ – дублировать "цементирующую" сеть на нижней стороне "крыши", а Найл остался вычерпывать плавучую грязь. Теперь, когда стенки оказались плотно отделаны и с них больше ничего не вываливалось, дело пошло куда более споро. К вечеру Посланник Богини спокойно отдыхал на краю самого настоящего, полноценного чистого колодца почти метрового диаметра, а Лазун деловито шнырял вверх и вниз, меняя воздух в куполе.
К тому часу, когда солнце опустилось за горизонт, Найл смог спокойно нырнуть и занять свою полочку под серебристой крышей большого домашнего купола.
* * *
– Предательница! – металась княжна из угла в угол. – Подлая предательница! А Найл еще относился к ней с таким уважением! Мерзавка. Как она могла?!
– Ты совершенно напрасно ругаешь Привратницу Смерти. Джарита никогда не предаст тех, кто доверил ей свои жизни. И уж тем более не позволит уродовать наш город каким бы то ни было пришельцам.
– Ты просто не видел, что там происходило, Дравиг! Эта ненормальная, которая уже успела найти себе другой излучатель, вместе со своим беспородным правителем поймала меня на улице, и принялась требовать, чтобы тридцать процентов урожая, которые отвозятся в наш дворец, отдавались к ним в распоряжение. Я ей сообщаю, что эти продукты идет в уплату за охрану смертоносцами дальних полей, а она заявляет, что ей, видите ли кормить больных станет нечем, если они опять работать перестанут! Копейщики ни ее, ни охрану правителя, видите ли, не слушаются! Говорит, силу применять не хочет, чтобы избежать кровопролития, – княжна хмыкнула, – трусы. Посмотрела бы я, что от этой "силы" останется после стычки с Порузом. Тут она начинает говорить, что пауков со всех перекрестков нужно убрать, потому, что они мешают горожанам. Я ей ласково напоминаю, что их же стараниями Смертоносец-Повелитель находится в отъезде, а кроме него пауками командовать никто не имеет права. Она – что ее всенародно избранный Аник теперь является полноправным Смертоносцем-Повелителем. Я – пусть тогда к нему и обращается. Она – его не слушаются, и вот тут, в этот самый момент появляется Привратница, и говорит, что нынешней ночью состоится Праздник мертвых, и спросила, будет ли присутствовать на нем Смертоносец-Повелитель. Саманта, естественно, тут же заорала, что да, что она приведет его самолично, а твоя Джарита, Дравиг, согласилась, и сообщила, что мертвые и смертоносцы собираются в полночь на площади у Черной башни! И еще напомнила, что раньше времени там появляться нельзя, потому, что она должна подготовить место для Праздника! Нет, я сама явлюсь на площадь, и покажу, кто здесь…
– Нет! – жестко оборвал ее смертоносец. – Двуногим запрещено покидать свои дома во время Праздника мертвых. Каждый, оказавшийся на улице этой ночью – умрет.
– Но почему Саманте и ее придуркам можно, а мне нельзя?
– На улицу запрещено выходить любому двуногому, – повторил Дравиг.
– А как же Саманта и ее Аник?
– Если они смертоносцы, – спокойно сообщил паук, – с ними ничего не случится.
– Постой, – моментально насторожилась Ямисса. – Вы их что…
– В эту ночь на улице могут находиться только мертвые двуногие и пауки, – еще раз повторил Дравиг.
– Семнадцать Богов мне в помощь!.. – Вместо того, чтобы успокоиться, княжна заволновалась еще больше. – Что будет, когда Саманта узнает, что никто из ее прихвостней не вернулся с Праздника? Она захочет отомстить!
– Ты забываешь, княжна, что на праздник их пригласила не ты, а Привратница. И Саманта это знает, поскольку сама принимала приглашение. Со своей ненавистью она побежит к Джарите.
– Она убьет ее… – прошептала княжна.
– Джарита – Привратница Смерти. Не наше дало вмешиваться в ее отношения со своей госпожой.
– Дравиг! – резко остановила свой бег Ямисса и повернулась к пауку. – Для того, чтобы этот план сработал, чтобы обитатели летающей скалы не попытались в качестве мести уничтожить наш город, Саманта, – да проклянут ее Семнадцать Богов, – эта демоница должна остаться живой.
– Она останется жить, госпожа, – опустился в ритуальном приветствии смертоносец и вышел за дверь. Княжна подошла к окну, постояла перед ним, дыша свежим воздухом.
– Кажется, Джарита решила всех обмануть, – сказал жене Найл. – Она просто-напросто хочет свести свои счеты с жизнью. Обязанность, которую я на нее возложил, оказалась слишком тяжелой для нее. Она не смогла получить свободу от меня, теперь решила получить ее от смерти.
Ямисса напряглась, но оборачиваться не стала.
– Может быть, ты все-таки слышишь меня, любимая? Тогда знай, что я жив и здоров. До меня можно даже добраться. Если корабль будет двигаться вдоль побережья на юг, то через десять дней пути он окажется неподалеку от обширного заболоченного залива. Я нахожусь там.
Княжна резко повернулась, но никого в своих покоях не увидела.
* * *
Саманту Найл заметил, когда она приближалась к кварталу ремесленников. Здесь ее уже ждал большой отряд вооруженных людей. Хотя все они имели при себе мечи или длинные ножи, мужчины заметно нервничали.
Посланник Богини, в отличие от этих двуногих, начинал свою жизнь в городе еще тогда, когда среди восьмилапых не действовало запрета на поедание людей, а главным – а то и единственным развлечением считалась охота на двуногих. Условия охоты были предельно просты: во-первых, во избежание паники среди рабов, люди не должны были замечать, что их поедают, а во-вторых – их следовало ловить днем, в открытых местах, по возможности выхватывая из больших.
Разумеется, молодые и неопытные паучки поначалу охотились на тех, что отбились от групп, что решили уединиться в каком-нибудь укрытии. Этих двуногих можно было хватать без особых церемоний. Но какой при этом мог возникнуть охотничий азарт? Так, употребление пищи.
Самый шик для смертоносца считался тогда, когда он мог украсть человека из плотной толпы, из работающей группы, из беседующего кружка. К подобному мастерству восьмилапые стремились все время, и многие достигали невероятных результатов.
Найл помнил два случая из своей жизни, когда ему пришлось сталкиваться с подобными асами: первый, когда он вел из квартала рабов на работы в квартал жуков отряд из двенадцати человек, а довел только девять – а ведь путь шел через пустыри, на которых не имелось никаких укрытий. Тем не менее трое рабов исчезло, а никто из уцелевших не заметил ровным словом ничего.
В другой раз он разговаривал со своим знакомым, переведенным в рабы за то, что смотрел на надсмотрщицу без должного уважения. Найл моргнул, и обнаружил, что разговаривает с пустым местом. Будущий правитель еще долго гадал, что случилось бы, моргни его собеседник первым…
Вот и сейчас, по старой привычке, Найл бросил взгляд на верхние выступы развалин и тут же заметил несколько серых силуэтов.
Смертоносцы ждали удобного случая.
– Все, Аник, пошли – приблизилась астронавтка к отряду.
Все взгляды невольно обратились не нее, и в тот же миг несколько серых теней упали вниз и тут же взметнулись наверх уже с добычей.
Нападая, смертоносец в первую очередь парализует жертву мощным ударом воли, потом впрыскивает парализующий яд, заматывает в плотный кокон, внутрь наливает пищеварительный сок, после чего выпивает готовый питательный бульон. Здесь, в городе, неожиданно нападая с близкого расстояния пауки могли позволить себе и вовсе не использовать волю, сразу впрыскивая яд и унося не успевшую издать ни звука жертву.
– Ты, главное, ничего не бойся, – напутствовала выборного правителя Саманта. – Ты их командир, они обязаны тебе подчиняться. Для бунтовщиков у тебя имеется хорошо вооруженный отряд.
– Арбалетов бы мне, – ответил Аник, высокий, широкоплечий мужчина с короткой, неровно подрезанной бородой, из-под которой выглядывал застарелый шрам.
– Это будет куда лучше, – похлопала астронавтка себя по излучателю.
Тем временем позади отряда постоянно мелькали серые тени.
Смертоносцы начали нахальничать от беспечности жертв и собственной безнаказанности и почти не скрывались. То, что их всех не переловили раньше, Найл мог объяснить только тем, что по городу они бродили днем, да еще по оживленным улицам, где момент нападения из-за спины всегда мог увидеть случайный прохожий.
Днем паукам приходилось быть куда осторожней, но сейчас, в ночь Праздника мертвых, никаких свидетелей быть не могло.
– Нужно вообще отослать их всех из города, – напутствовала Саманта. – Город – это место, где живут люди, и всяким восьмилапым уродам здесь не место. Мальчики тебя прикро…
Она оглянулась на своих людей и едва не споткнулась:
– А где все остальные?!
Позади астронавтки и выборного правителя оставалось всего около десятка человек.
– Разбежались, проклятые трусы, – сплюнул Аник. – Никакой пользы от них. Что делать будем?
– Пойдем дальше, – махнула рукой Саманта. – Я не убегу. При мне тебя тронуть не посмеют. Я представляю собой цивилизацию, человечество. Они прошли вперед еще несколько метров. Саманта оглянулась снова:
– Еще трое сбежало!
– Ну так бегите сразу! – горячо взмахнул руками Аник всем остальным. – Бегите, чего ждете?
– Не, мы с тобой, Долговязый, – ответил один из мужчин. – В такую ночь поодиночке лучше не бродить.
Они прошли еще пару метров.
– Тут кто-то есть! – истошно завопил один из мужчин, выхватывая меч.
– Что с тобой, Петрик? – Аник подошел к нему.
– Жаконя только что рядом стоял! Вдруг, раз – и нету!
– Где?
Все отвлеклись на оживленный рассказ Петрика. Из темной щели между сваленных плит выдвинулась передняя часть смертоносца – хелицеры впились в шею крайнего мужчины, четыре лапы обхватили его за тело и утащили в темноту.
– Вот, здесь он стоял, на этом вот самом месте!
Смертоносец, не желая упускать удобного случая, выдвинулся и моментально сграбастал мужчину, оказавшегося крайним после исчезновения соседа. На этот раз шороха избежать не удалось.
Все люди повернулись в сторону щели. За их спинами опустился сверху паук, вонзил хелицеры в выбранную жертву и утянул ее наверх.
Человек отчаянно дрыгал ногами, но ни единого звука не издал.
– Эгон! – на этот раз пропажу заметили сразу. – Эгон, ты где?!