- Погорячился мячик, когда выбирал тебя героем фильма, - произнесла Саша после паузы, без всяких интонаций. - Ты не Дин. Не способен в решающий момент разбить окно. Всегда найдется сотни две веских причин не делать этого. Я пойду завтра с тобой в маршрут. Не ради вас с Венским. И не ради Али, светлая ей память. Исключительно для того, чтобы вы тут, на Земле, сожрали этот кусок, который пытаетесь откусить. И проблевались с него.
- Очень последовательно. В прямом соответствии с женской логикой.
- Лучше женская логика, чем мужицкая несостоятельность.
Саша нырнула в дом и захлопнула дверь.
Я сидел и глазел на луну, а она - на меня. Ничего не было в этом мире - людей и Чужих, человеческого безумия и бредовой аномалии, не было ничего - только древняя луна в небе, больная голова на плечах, высокая температура и - любимая женщина, отгородившаяся от меня больше чем дверью.
Последнее закономерно, женщины любят победителей. Иногда - героев-неудачников, роковых борцов… Возможно, Саша из числа этих декабристок.
А я - ни то, ни другое. Первого не умею, второго не хочу. Поэтому должен быть пушечным мясом для Венского, или еще кого-нибудь - вроде Венского…
Что-то взбунтовалось во мне против этой обреченности. Что-то требовало действий. Любых, самых бестолковых: бросить все, схватить Сашу - и бежать. К чертовой матери, через ограду базы, к едреням на волю. До развилки верст двадцать, три-четыре часа ходу. У развилки дождаться утра и автобуса…
Ну, да. Главное забыл: нарваться на кордон километрах в двух от Зеленцов.
Хорошо. Уехать завтра легально. В Среднеросск, и еще дальше - в родной городок, к моим старикам, от всего этого бреда, от всех этих трехэтажных кошмаров, превратившихся в реальность, от смертоносных игр Венского и службистов…
Ничего не выйдет. Некуда спрятаться на "Титанике".
Я сидел на ступеньке и смотрел в небо.
В небе занимался рассвет.
Те же и Ричи Стивенс
Мне приснился Город циклопов. Не то настоящий Город, не то злополучный бар. Стены, полы - как положено, мягкие, живые. И хозяева отнюдь не кукольные. Ползают по своим делам, на меня внимания не обращают. Все правильно: сегодня я пришел сюда не разговоры разговаривать.
А вдоль стены - широкий пандус уходит наверх, в мансарду. Туда, где должны стоять игровые автоматы.
…Только нынче здесь не автоматы, а компьютеры. Много, десятка два. Смотрю на них - и понимаю, где чей: вот этот - из нашей комнаты, вон тот принадлежит геофизикам, а рядом ноутбук доктора Ружевски…
Сашкин компьютер вдруг запускается сам собой. Открывается поддиректория "Миша Вихорев" и текстовый файл из нее: мой журнал наблюдений. Огромный, сотня печатных страниц. О чем попало.
На третьей странице описан эпизод из раннего детства. Отец впервые взял меня на рыбалку. На мою маленькую удочку, ни с того, ни с сего, клюнула здоровенная щука. Во всяком случае, тогда казалось - здоровенная… Вытащил ее отец. Удочка каким-то образом уцелела, хотя изогнулась в дугу.
Папа обрадовался добыче. А я перепугался вусмерть, когда огромное, гибкое и сильное чужое создание вдруг возникло невесть откуда и оказалось в полуметре от моего лица… Папа говорил - в то лето я больше ни за что не соглашался идти на рыбалку, сразу начинал реветь. Но это мне уже не запомнилось.
…Страница за страницей такой вот галиматьи. Мемуары какие-то, а не отчет.
Потом и до отчета добрался: описание нижнего зала Города, из которого я пришел только что. Очень подробно - фактура стен, внешность циклопов, разговоры с ними… когда это я успел поговорить? Вроде сразу сюда поднялся.
Циклопическая часть текста расцвечена всеми цветами радуги. Фрагменты выделены разной заливкой: желтые, бирюзовые, сиреневые, серые, розовые. Зачем такая палитра и по какой системе все это отмечалось - непонятно. Откуда-то я знаю: разгадку нужно искать на другой машине. На компьютере Венского… Окидываю взглядом комнату. Краем глаза успеваю заметить шефский ноутбук, но он тут же прячется. Чую его теперь у себя за спиной. Оборачиваюсь. Неуловимая игрушка исчезает снова.
Ничего, поймаю. Обязательно поймаю, блин…
…Но тут меня кто-то трясет за плечо.
- Проснись, Мишка, первый час уже.
Открываю глаза. Вик сидит на краю моей постели.
- Определяйся, идешь ты в маршрут или не идешь. Мне кажется, не нужно сегодня никуда ходить. Но ответить надо, иначе бы я тебя и будить не стал.
- Я пойду в маршрут.
Он ничего не возразил. Видимо, уже проникся, что без смирительной рубашки под рукой со мной дискутировать бесполезно. Вздохнул, вышел из комнаты.
К часу дня я раскачался и отправился в сторону КПП. Саша ждала меня около раздевалки, уже при полном параде. Поздоровалась, как обычно, ровным голосом. Ночной ссоры будто и не было…
* * *
Мы отошли традиционные три метра от калитки и оказались на берегу мутного лесного озерца. Тишина, только воздух звенит - то ли стрекозы, то ли где-то неподалеку высоковольтная линия.
Саша оглянулась на меня:
- Как ты себя чувствуешь?
- Лучше, чем вчера.
Это было почти правдой: температура вошла в норму, а нервы не в счет. Домой явился под утро, долго не мог уснуть, теперь казалось - будто и не спал вообще… В голове крутилась всякая ерунда. Безобидная, но даже такая оставляла неприятный осадок.
- Почему ты не отказался идти в маршрут?
- По-моему, каждый день отсрочки затягивает у нас у всех петлю на шее. Лучше бы не копить без нужды нездоровое напряжение. В наших условиях оно чревато взрывом.
Саша прошла еще несколько шагов, обернулась:
- Миш. Сегодня уже отработаем, раз вышли. А с завтрашнего дня ты берешь несколько отгулов. И не спорь, пожалуйста. Ты в очень плохой форме и знаешь об этом.
Скажите, какая трогательная забота, сейчас разрыдаюсь.
- Вчера нужно было думать о моем самочувствии, - буркнул я.
- Что?..
- Заводить меня не следовало. Давить на совесть, на нервы, грузить апокалиптическими прогнозами… психолог, твою мать.
Саша долго, бесстрастно смотрит на меня.
- Так. Давай по порядку. Что было вчера.
Останавливаюсь. Гляжу на попутчицу, и постепенно до меня доходит: она действительно не знает, что было вчера. Так же, как я четыре дня тому назад. Когда, сам того не подозревая, якобы отнес снаряжение кладовщику, перед тем, как ехать сдаваться ментам…
Что это все значит? Индивидуальные галлюцинации, у каждого свои? Или сны? Впрочем, какая разница: произошло, приснилось, прибредилось… Здесь это однофигственно.
- Долгий разговор, Сашка. После. Какие у нас планы?
- В смысле.
- На сейчас у нас какие планы?
- Моя программа - наблюдать за тобой. Твоя - не знаю. Наверно, идем вперед и ждем сюрпризов.
Лучше бы она не говорила слова "сюрприз". Пока не сказала - все было туда-сюда. Обычное тошнотворное натянутое спокойствие. Кодовое слово проткнуло в спокойствии дырку. Сквозь дырку грозила рвануть наружу отвратительная истерика.
Я присел на поваленный ствол:
- Если планов нет - может, не пойдем никуда? Побудем на берегу какое-то время. Глядишь, ничего не произойдет. Потом - обратно. Всем хорошо.
- Тогда зачем вообще было идти.
Зачем? Хрен его знает. Просто неопределенность стала невыносимой, а пытаться бежать с базы - еще страшнее, чем ломиться в маршрут. Вот и все мотивы.
Может быть, Ри прав: запас прочности у нашего Города огромен. Только мне от этого не легче. Я - та самая щепка, которая летит, когда лес рубят.
И остальным тоже не легче. Все мы здесь щепки…
Тут будто что-то щелкнуло внутри. Ни с того, ни с сего вспомнился сегодняшний сон. Появилась сумасшедшая мысль. Появившись, тут же полностью завладела сознанием…
- Саш, ответь мне на один вопрос. Предельно честно.
- Спрашивай, а там посмотрим, - безразличным тоном ответила напарница.
- Венский показывал тебе мою историю болезни?
- Какую историю.
- Мою историю болезни десятилетней давности. После аварии. Диалоги с психотерапевтом. Сеансы гипноза.
- Не помню ничего подобного.
- Зачем ты врешь?
Зачем тут, на базе, все до единого врут и темнят? Заговор какой-то - ни от кого моральной поддержки не дождешься…
- Скажи правду, Саш. Пожалуйста. Это уже ничего не изменит.
- Никаких твоих историй болезни мне не передавали.
Я не отступал:
- Там в ней часть текста отмечена цветной заливкой. Кто отметил - Венский или ты?
Саша сдалась:
- Не я. Откуда ты знаешь? Хакнул мою машину.
- Пусть хакнул. Считаешь, нечестно? Тогда давай еще вспомним об этике, о врачебной тайне, о тайне исповеди.
…Фигня это все. Разговорчики в пользу бедных. В конце концов, не Сашка виновата, что моя история болезни пошла по рукам. Здесь подобные фокусы криминалом не считаются. На этой чертовой базе вообще людей нет, одни объекты исследования.
Саша промолчала, и слава богу. Возражения прозвучали бы слишком фальшиво. Мы здесь все и так уже объелись взаимной ложью, скоро из ушей польется.
- У меня к тебе просьба, Саш. Когда вернемся, дай мне, пожалуйста, посмотреть тот файл. Никто не узнает, обещаю.
Молчание.
- В конце концов, это ведь моя история болезни.
- Вот именно - твоя. Что ты там нового увидишь.
- Может, и увижу… Вообще-то я хочу проанализировать цветные куски. Разобраться, по какому принципу их выделили из остального текста.
- Зачем.
- Может быть, удастся понять, для чего меня держат на этой базе.
- Ничего ты не поймешь, Мишка. Просто приобретешь очередную фикс-идею. У тебя их мало?
Вот, значит, как она обо мне думает: параноик. По меньшей мере - эдакий мнительный тип. Здорово. Посмотрела бы на себя вчерашнюю. Из кого, спрашивается, фикс-идеи фонтаном бьют?
Ах, ну да. Как она посмотрит на себя вчерашнюю, если наша ночная стычка присутствует только у меня в голове. Интересно, что сегодняшняя Сашка думает о перспективе парадокса времени?
- Саш, я вспомнил Алю Луневу. Нашу аварию и все остальное.
- Ты мне уже вчера сказал.
О-па… значит, что-то все-таки было.
- Парадокс времени возможен? - в лоб спросил я.
- Опять двадцать пять. Миш, переклинило тебя. Я же объяснила: теоретически можно допустить что угодно, но это не повод носиться с каждым допущением как с писаной торбой. Ты так окончательно свихнешься, ей-богу.
- Не понял. Идея парадокса времени - моя?
- Ну, не моя же.
Все. Привет. Кто-то из нас уже окончательно свихнулся. Может быть и я. Немудрено, после стольких потрясений…
- Не надо было тебе прилетать на Землю, Сашка. Поднимать Элли Джонсон из мертвых.
Доктор отвернулась и тихо ответила:
- Миш. Для меня это все оказалось… не меньшим ударом. Не ожидала. Не понимаю, как можно так обращаться с людьми.
Стало холодно и безнадежно тоскливо. Жалко Сашку, себя, других. "Отстал - погиб, а здесь не богадельня…" Много маленьких человечков, каждый со своими тараканами в голове. Каждый умирает в одиночку, когда надо бы держаться друг за друга… А над всем этим - кукловод, который дергает за ниточки. Ему наплевать, что чувствуют куклы. Ему важно, что они делают.
Я потянул напарницу за руку, усадил к себе на колени, зарылся лицом в ее волосы.
- Не раскисай, Мишка, - ровным голосом сказала Саша. - По крайней мере, тут. Хочешь - пойдем обратно, на базу. Скажем, что мы не в форме.
- Не хочу.
- А чего хочешь.
- Тебя.
- Прямо здесь.
- Здесь и сейчас.
- С ума сошел.
- Ладно тебе строить из себя робкую овечку. Кто в аномальном море купался несколько дней назад? Или этого тоже не было?
- Всему есть предел. Я не готова трахаться по эту сторону от КПП.
- А я не готов идти на ту сторону. Не только трахаться. Вообще не готов туда идти. Хорош уайтбол или плох, но здесь мы свободны. Там нас дергают за ниточки. Мы с тобой будем заниматься любовью, а кто-то будет все это записывать на пленку, как полезный опытный материал. Я больше не хочу там жить.
- О'кей, останемся жить здесь… Миш, давай ты успокоишься и пошевелишь мозгами немножко.
- Не хочу успокаиваться и шевелить мозгами… Кстати! Случайно пошевелил: если мы сейчас трахнемся - к герою вернется утраченная возлюбленная, и сценарий будет соблюден.
- Вот оно в чем дело. Ты, дорогой, не меня хочешь. Ты опять обсасываешь свою фикс-идею парадоксов времени.
- Я тебя очень хочу. Давно. А заодно ты поможешь мне избавиться от фикс-идеи парадоксов.
Попробовал докопаться до молнии на Сашином комбинезоне, но молнию пережимала обвязка. Хрен тут до женщины доберешься через все эти рождественские украшения.
- Идем на базу, Миш, - Саша попыталась вырваться. Я удержал.
Справился с карабинчиком, фиксирующим обвязку.
- Никуда мы не пойдем. Все куда-то идем, а толку никакого.
- Подумай: если на этом месте через минуту пропасть разверзнется.
- Ни фига. Такого в сценарии нет, - я сгреб Сашу в охапку, уложил на траву. Что-то больно врезалось под ребро - компас, что ли.
- Да забудь ты про этот сценарий! - неожиданно эмоционально выпалила Саша. Я чуть было не растерялся.
- Уже. Уже забыл. Все в порядке.
Она сделала еще одну отчаянную попытку отбиться.
- Миш, нас наблюдатели видят.
- Кому неудобно - пусть не смотрят.
- Мне неудобно.
- Ну, и ты не смотри…
Уговаривал еще минут пять, попутно отстегивая элементы рождественской гирлянды. Уговорил. Белый мяч посодействовал, чтоб я сдох. И не спрашивайте, откуда я это знаю.
…Конечно, если события того дня произошли на самом деле. Теперь я уже не уверен. Может, ничего и не происходило. Или происходило, но не со мной.
* * *
- Кажется, наступает вечер, - вяло заметила Саша.
- Это - намек, что я тебе надоел?
- Это намек, что уайтболу надоели наши упражнения. Может, хотя бы спать домой пойдем.
- Твое приглашение в силе?
- В силе. Давай выбираться отсюда. Интересно, что наблюдатели скажут.
- Ничего не скажут, если они воспитанные люди. И вообще - ты не виновата, тебя грязно изнасиловали.
- Иди на фиг, - Саша натянула комбез. - На базе - паноптикум, энтропия бьет ключом, без пяти минут осадное положение - а у нас тут пир во время чумы. Трах в процессе мирового катаклизма. Кому расскажи - не поверят… Слушай, ты не знаешь, где мы находимся?
Озера не было.
Леса - тоже.
Небольшой пятачок зелени под нами растворился, как только мы оба поднялись на ноги. Те причиндалы первой необходимости, которые мы не успели пристегнуть, канули в небытие.
Вокруг - высокие скалы неестественного синего цвета. На скалах - растения, похожие на лианы, но ярко-красные.
В небе - две голубоватые луны. Сумерки… нет, наверно это ночь здесь такая, светлая. Огромное, невозможно огромное количество ярких звезд…
- Это не Земля.
- А что? - растерянно спросила Саша.
- Может, Эреб?
- На Эребе нет ничего подобного.
- Тогда - Аркадия. Или Гиперборей.
- На Гиперборее холодно, насколько мне известно. Аркадия - черт ее знает, но там, вроде, нет наземной растительности, лиан никаких нет… Слушай, Мишка, наши миры - галактическая окраина, как и Земля, а этот… И вообще. С кого уайтбол может считывать такие ландшафты, если у нас из космоса только я и Ри.
- Значит, глюки.
- С какой стороны мы пришли?
Единственный уцелевший компас возомнил себя часами: стрелка двигалась по кругу, методично перемещаясь на малые - "секундные" - отрезки… Собственно часы и фонарики сгинули как класс. Сохранилась одна рация, но она молчала, как пленный партизан.
- Пойдем. Не может этот морок длиться вечно.
Мы нашли пологий участок и выбрались из каньона.
Вокруг, насколько достает глаз - одни скалы с редкими полосками лиан.
- И… куда?
- Куда-нибудь.
…Несколько часов мы прыгали по камням. Ландшафт не менялся. Луны ушли, на небо выползло такое же голубоватое солнце. Через какое-то время стало жарко.
Саша молчала.
Я проклинал свое сумасшествие.
Откуда, черт возьми, могла взяться эта долбанная планета? Кому подарочек, когда ни Саша, ни я ничего подобного в глаза не видели?
А если мы провалились сюда насовсем, как давеча Стрельцов - в Гималаи? Он хоть письмо отправить мог.
Черт. Кто такой Стрельцов?..
У меня возникло паршивое чувство, что моими собственными мозгами периодически думает кто-то другой. Как только я сосредоточился на Гималаях, письме и Стрельцове - все эти реалии тут же превратились в бессмысленный набор звуков…
…Неожиданно вдали что-то блеснуло. Или - показалось?
- Ты видел?
- Ага. Вспышка - не вспышка…
- Идем.
Где-то через час пути впереди по ходу стала различима блестящая, правильной формы конструкция: вытянутый кверху симметричный кристалл.
- Здание?
- Или - корабль.
Открылось второе дыхание. Остаток пути мы проделали чуть ли не бегом.
…Вряд ли это был дом или транспортное средство. Мы обошли конструкцию по кругу. Ни намека на окна, двери, люки. Идеально ровный шестигранник метров десять высотой. Зеркальная поверхность. Вот и все.
Зеркала притягивали взгляд. Если отойти на несколько шагов - отвести глаза в сторону легко, но стоит приблизиться вплотную - смотришь и смотришь, как загипнотизированный. Прикасаешься - ничего особенного: металл, что ли, какой-то. Или - отполированный камень. Теплый от солнца.
Мы стояли рядышком, как прикованные, и смотрели в это странное зеркало, когда внезапно обнаружили, что оно отражает не только нас.
Оно отразило еще одного человека, стоящего чуть поодаль за нашими спинами.
У человека - светлые волосы, рыжая борода, загорелое лицо.
Одет в штаны камуфляжной раскраски и драную футболку. На футболке - силуэт музыканта с гитарой и надпись: "Ричи Стивенс"…
- Кто такой Ричи Стивенс, - заторможено спросила Саша.
Звук ее голоса вывел меня из столбняка. Я резко обернулся к незнакомцу…
…и оказался на берегу лесного озера. Тишина, только воздух звенит - то ли стрекозы, то ли где-то неподалеку высоковольтная линия…
- Саша!
- Я здесь. Блин, - Моя подруга опустилась на поваленный ствол, на котором мы сидели тысячу лет назад, и спрятала лицо в ладонях.
- Что с тобой, малыш?
- Все… в порядке. Мы вырвались.
- Вырвались… кажется.
Я сел рядом, обнял ее за плечи.
- Как думаешь, сколько лет прошло на Земле, - спросила Саша.
- Господь с тобой. Здесь еще никто годами не бродил. Может - три дня. Ну - неделя. А может - вообще пять минут. Идем. Теперь хоть ясно, с какой стороны выход.
- Кто это был.
- Где?
- Там. У зеркала.
- Откуда я знаю? Какой-нибудь абориген того мира, в котором нас с тобой бродило.
- А кто такой Ричи Стивенс.
- Тоже какой-нибудь абориген.
- Мишка, я не пойду туда.
- Куда ты не пойдешь?
- На базу.
- Не дури, малыш.