Тогда у биофизика, помимо природной невозмутимости, были дополнительные - веские - основания для оптимизма: он входил в оргкомитет эмиграции. В группу, сколоченную в спешном порядке, дабы организовать цивилизованный исход лунян в Три мира.
Об этом исходе в тот момент на Луне мало кто знал. Земля - знала, разумеется. Земля облегченно вздохнула и умыла руки: сколько же головной боли с этими героями-мучениками!..
В нескольких сотнях верст от лунных городов нарисовался другой Город - прыгучий. Маленький - зато с большой буквы…
* * *
В июне девяносто второго эмиграция уже шла полным ходом. Дел у оргкомитета хватало. Комплектовались группы на отправку - по очереди от каждого города, по отдельности на Лету, Диану, Синильгу. Отбывающих надо было обеспечить хотя бы небольшим запасом продуктов и лекарств - перевалочные базы на спутниках не выдерживали такой наплыв иждивенцев. Лунян, ожидающих своей очереди на отправку, иной раз требовалось успокаивать - люди нервничали.
Истерия последних месяцев сделала свое дело: сравнительно немного народу изъявило желание остаться на Луне. Самые непрошибаемые оптимисты, уверенные, что "рано или поздно все наладится", и самые закоренелые пессимисты - "хорошо теперь уже не будет, никогда и нигде"…
В один прекрасный день курьер, прилетевший с отстрелком, разыскал Ри и передал ему письмо от командора Координационного Совета Трех миров. В письме - настоятельное приглашение на Синильгу, чем быстрее - тем лучше.
Ученый согласовал свой отъезд с товарищами по рабочей группе, собрал вещи и отправился в путь.
…Этому спокойному человеку, никогда не искавшему приключений специально, досталось их в жизни гораздо больше, чем многим завзятым авантюристам. А теперь вот довелось на старости лет оказаться в самом дальнем стане землян.
Три мира. Америка времен Колумба, только без аборигенов.
Эреб. Планета с отвратительным характером - вулканы, гейзеры, гигантские рептилии, растения-хищники… Однако же, не смотря на это - самый пригодный для людей мир из всех трех: сносный климат, богатые почвы…
Аркадия. Земля в юности. Моря кишат живностью самых разных видов и мастей, суша - голые скалы. Курорт, но только в отношении климата. Ни стебелька - кроме тех, что в гидропонных оранжереях.
Гиперборей. Здесь все наоборот: зрелая биосфера - климатическая задница. На экваторе десять-пятнадцать по Цельсию, южнее и севернее - тундра и льды.
Чужие миры, казалось бы…
… и все же - родня. Родня по галактическому Адаму. Такие же переродившиеся Города, как Земля… Они вспомнят свои корни. Присмотрятся - и поймут: люди - их шанс вернуть "утраченное когда-то очень давно". Эреб, говорят, уже понял - что бы на этот счет ни говорили земные академики…
На Синильге биофизика ожидал сюрприз: встреча с бывшим сослуживцем. Грустная такая встреча.
- До сих пор не могу поверить, что они сделали это, - жаловался Вик.
- У них не было выхода, - заметил Ри.
- Карантин - тоже не выход.
- Полумера. Отсрочка. Но все же лучше, чем ничего.
- Понимаю. Головой понимаю, вот только принять не могу. Больно… Знаешь, с Мишкиной легкой руки болтаюсь во внешнем космосе уже пятый год. Побывал во всех трех мирах, на спутниках, у ползучих в Городе гостил неоднократно, а привыкнуть не получается… Все время казалось - изменится что-то, можно будет вернуться домой. А теперь не только мне, никому не попасть на Землю. Никому. Мы - изгои, дружище. Я, конечно, в трудах, дел тут больше чем отбавляй, но жить не хочется…
Неблагодарная тема. Все люди знают, что когда-нибудь умрут. Но, в большинстве своем, до самой смерти "не могут принять". Вот и доказывай, мол, смена поколений - в интересах эволюции… Так же и здесь.
- Ты в Координационном Совете? - спросил биофизик.
- Да, - оживился Вик. - Тут вообще наших полно. То есть - не на Синильге, а в Ка-Эс… Сплошь уайтболисты. Все перерожденные, я вот только затесался.
- Координировать страну, разбросанную по разным звездным системам - задача непростая. Даже для сверхчеловеков.
- Это они на Эребе сверхчеловеки, в остальных мирах - простые смертные. А проблемы решать нужно везде. Вот и мотаемся туда-сюда, что птицы перелетные.
- Тоннели-то есть?
- Есть, конечно. С Эреба - куда угодно. Ну, а остальное - по старинке, на циклопах и "Стрижах". Кстати, муравейников у нас теперь две штуки: полгода назад часть Города отселилась с Синильги на Лету.
- А чей это отстрелок, на котором я приехал?
- Младшего Города, с Леты. Перевозками занимаются только они, - Вик нахмурился:
- Так что и здесь Эреб держит вожжи.
Судя по интонациям, в Трех мирах уже появились свои политические сложности…
Ри предпочел сменить тему:
- Кстати, Венский - я имею в виду академика - утверждает, что уайтболы во внешнем космосе невозможны.
- Врет. Белый мяч на Эребе существует уже полтора года. Продержится еще лет одиннадцать, таков усредненный прогноз наших ясновидящих. Дольше зеленцовского проживет… Мы, конечно, сделали все, чтобы информация не просочилась на Землю, но как она, на фиг, может не просочиться.
Ри кивнул:
- Вот и мне показалось странным: Венский так яростно отстаивает то, в чем, по меньшей мере, не уверен.
Собеседник был уже "не здесь":
- Поселенцы не любят нашу Стаю. Сами учредили, сами же теперь и ругаются.
Было похоже, что Вику впервые за долгое время выдалась возможность поговорить обо всех несовершенствах мироздания сразу.
- Почему не любят? - спросил Ри.
- Опасаются. То есть - не нас, а перспектив. Централизации. Своя-то местная власть - вот она, под боком. Ее можно увидеть, потрогать, с ней можно выпить, а мы - хрен знает что такое. В общем, боятся повторения Земли.
- Тогда зачем было учреждать Ка-Эс?
- Опять же - боятся повторения Земли. Хотят единства расы, не хотят межгосударственных разборок.
Вик тяжело вздохнул:
- Понимай их, как знаешь, но изволь сделать так, чтобы им понравилось… Причем, без права на ошибку. А то они просто сожрут Ка-Эс, закусят губернаторами и выберут новое руководство.
Он обескуражено покачал головой:
- Психология местных жителей - какой-то невразумительный сплав анархистской коммуны с Диким Западом.
- К вольнице быстро привыкаешь.
- О, это - да. Удивительное дело: ученые люди - доктора, магистры - с такой легкостью утрачивают культурные замашки, будто только и ждали случая заменить приличный костюм на ковбойские штаны. Это я чего-то не понимаю, или с цивилизацией что-то не так?
Биофизик пожал плечами:
- В Три мира исходно вербовались люди определенного типа. Отъезд в колонию автоматически означал отказ от прошлого.
- То ж - добровольцы. Сейчас едут, кто придется, и отнюдь не по собственному желанию. А картина в большинстве случаев та же: пожил на планете месяц - куда все девалось.
- Мне кажется, это временно.
- Посмотрим, - с сомнением ответил Вик. - Я, если честно, давно уже не претендую на знание человеческой природы. С тех пор, как Мишка Вихорев начал стрелять по фотографиям, я отказываюсь понимать людей… Страшно, Ри. Страшно представить, что творится у двуногих в подкорке. Сколько там дикости и уайтбольного безумия.
…Парадокс, подумал биофизик. Чем выше культура человека - тем меньше у него гибкости. Собственный взгляд на мир - некая окончательная истина, даже если она плохо согласуется с жизнью… Вик - в некотором роде идеал: уж он-то точно в ковбойство не скатится. И до стрельбы по фотографиям не дойдет… Может, потому и "дотронуться до мяча" не смог. Чем тяжелее нагружена арба, тем труднее ехать на ней в неизвестность.
Люди. Земляне. Эволюционная верхушка Города, когда-то очень давно запертого на одной-единственной планете. Ни один зверь, как его не корми, не вырастет больше собственной клетки - некуда расти.
- Давно ты последний раз виделся с Мишей? - спросил Ри.
- Давно. В Трех мирах - ни разу. Надо бы повидаться, мы тогда… нехорошо расстались.
- Что такое?
- Понимаешь… с тех пор, как я ушел из вашей группы, мне везде мерещились убийцы. Оттого и решился бежать в космос. У Мишки был постоянно обновляющийся уайтбол. Ясное дело - не сам собой обновлялся… Когда мы пришли туда, Мишка долго не мог сделать тоннель. Ругался, говорил - мол, подыхает мяч, пора "дрова подбрасывать"… И мне вдруг стало страшно. Подумалось: а зачем он меня на самом деле сюда привел?..
- Ну, Миша, вроде, не телепат.
- Какая, на хрен, телепатия, когда у меня все на роже было написано.
- По-моему, ты утрируешь. Но переубеждать не хочу. Сейчас-то он где?
- На Эребе. Завербовался в полевую группу. Бродит в джунглях, иногда наведывается в город. Поначалу пытался клеить губернаторскую жену, потом бросил это гнилое дело. Пьет сильно… В общем, увидишь Арсена - спроси лучше его. Они пришли вместе, воевали вместе. Ты, должно быть, знаешь уже: до нас докатилось эхо террора.
- Между прочим, в каком виде докатилось?
- А-а. Когда появился уайтбол, местные засранцы полезли туда экспериментировать. Я же говорю - ковбои чертовы, море по колено. А родная метрополия начала под шумок резать наших перерожденных… Кстати, вот еще проблема. Тогда террор задавили, а сейчас того и гляди пойдет вторая волна: попробуй, вычисли крыс в таком потоке беженцев.
- Ты какой-то неисправимый пессимист, Вик, - улыбнулся Ри.
- Так откуда взяться оптимизму? Куда не плюнь - везде облом сплошной. Ты вот в свои семьдесят выглядишь на сорок, а я в свои сорок чувствую себя на семьдесят. Где справедливость?..
* * *
Примерно в то же время в зону уайтбола на Эребе - единственного уайтбола в Трех мирах - откуда-то из джунглей шагнул человек.
Вообще, пропуск на территорию мяча - дело хлопотное: нужно получить разрешение, заверенное самим губернатором. Но гость не нуждался в пропусках.
Мяч встретил его многочисленными огнями неоновых вывесок - начиная с рекламы "Мальборо", заканчивая шикарными красотками в самых эпатажных позах. Однако почти тут же призрачный мегаполис исчез. Вместо него в нескольких метрах от посетителя прямо из земли выросла ацтекская пирамида. Через минуту развеялась и она…
По скрипучей мостовой бутафорского деревянного городка подкатила самоходная тележка. Из тележки вылез огромный, в рост человека, плюшевый медведь, поклонился и сказал: "Добро пожаловать в наш аквапарк". Гость едва успел выскочить из-под струй тут же возникшего каскадного фонтана…
Затем перед человеком появился широченный пролет гранитной лестницы. Ступенек через двадцать лестница заканчивалась площадкой, на площадке возлежала миниатюрная летающая тарелка. Зеленая почему-то.
Утопая в пушистом ковре, выстелившем ступеньки, гость поднялся наверх. Пнул ногой игрушечный космолет. Тот выпустил крылья, закружился в воздухе, подобно огромной стрекозе, и улетел по своим делам…
Человек остановился посреди площадки и громко сказал в пространство:
- Мы дружили раньше. Помоги мне. Помоги убить разрушителя в себе самом.
Все куда-то исчезло: лестница, бутафорский деревянный городок, причудливые деревья вокруг него… Остался только полупрозрачный образ огромного пустого города, и сквозь дымку его кварталов вдалеке, на границе зоны уайтбол, угадывались розовые "секвойи" эребских джунглей…
Белый мяч задумался.
Несколько минут было тихо.
Потом рядом с гостем прямо из-под земли, подобно скрытому гейзеру, протыкая призрачный асфальт мостовой, выскочил лифт. На створках лифта большими строгими буквами написано: "Планета Гиперборей". На этом строгость заканчивалась: вокруг надписи по всей двери были налеплены мультяшные пингвины, играющие в снежки.
Подошел кэрролловский лягушонок в ливрее, передал гостю запечатанный конверт. На конверте - одно-единственное слово: "эксклюзивно".
Внутри оказалась фотография. Гость вынул ее, посмотрел, шагнул в распахнувшиеся двери лифта и нажал пуск…
* * *
Биофизику дали выспаться, но с утра пораньше на терминале каюты уже болталось сообщение: "Как проснешься - жду".
Под временный штаб Совета была отведена кают-компания научно-исследовательской станции Синильги - другого достаточно большого помещения не нашлось. Ри отправился туда, оказалось - без толку: никто этим конференц-залом не пользовался. Вся "делегация" Ка-Эс на спутнике Гиперборея насчитывала пять человек и решала вопросы перекрестными звонками.
Биофизик нашел командора в личной каюте. Выглядел тот, мягко скажем, неважно. Встал с койки, пожал протянутую руку.
- Привет! Наконец-то. Добро пожаловать в Три мира, Ри.
- Ты нездоров?
- Не обращай внимания. Незадолго до твоего прихода умер кто-то из перерожденных.
- Я думал - все "подарки" остаются на Эребе, - заметил биофизик.
- Этот подарок всегда при мне, - отозвался Арсен. - Остальные - да, на Эребе. Здесь я слеп и глух, оттого нервный и неадекватный. Если что - извини заранее.
Внезапно ожил селектор:
- Почтальон объявился. Подтверждение от Николая Венского: Эреб готов принять неограниченное количество беженцев.
- Спасибо, Вик. Перетряхните еще раз списки на Аркадию и Гиперборей. Оставьте столько, сколько готовы принять губернаторы. Отбор - по возрастному критерию: всех, кто помоложе - на Эреб.
- Опять нас будут полоскать недобрыми словами, - проворчал селектор. - Ладно, сделаем.
- По возрастному критерию, значит, - улыбнулся Ри, опускаясь в кресло.
- Стариков на Эреб отправлять - убийство, - Арсен отключил связь, обернулся:
- Уайтбол знает что у нас тут творится. Пилоты "Стрижей" уже не помнят, что такое выходной. На спутниках пища убывает быстрее, чем ее успевают присылать планетяне. Сами планетяне - в младших колониях - забыли про личную жизнь: в каждом доме - постоялец… Вот так и живем. Кофе хочешь?
- Не откажусь.
Арсен кивнул, отправился колдовать над туркой.
- Извини, нас прервали. Я хочу тебе рассказать, почему мы с тобой сейчас торчим в этой дыре.
- Как ты невежливо о главной контактной станции, - улыбнулся Ри.
Командор поморщился:
- Конечно, дыра. Прикинь, десять минут назад ушел кто-то из наших, а я даже не знаю - кто и где. Может, это и есть тот самый уайтбол, который тут должен появиться… То есть - не тут, конечно, не на Синильге. Все, привет, заговариваться начинаю… На Гиперборее. Щас как нарисуется прямо в центре колонии…
Не смотря на драматизм ситуации, биофизик не сдержал улыбки. "Уайтбол - сугубо земное явление…"
- На Аркадии мяч не намечается?
- Через пять лет. Мой, - сообщил командор, будто о запланированном мероприятии.
- Трудно жить с таким знанием? - поинтересовался Ри.
- Я двадцать семь раз подыхал. Дело привычки, - отозвался Арсен. - Тебе с сахаром?
- Лучше без.
Глядя, как хозяин священнодействует над туркой, Ри очередной раз подумал: "ко всему человек-подлец привыкает". Здесь люди так или иначе освоятся с проклятием белого мяча, а там, на Земле, рано или поздно смирятся с тем, что их лишили права на развитие…
Кофе уже сварился, когда опять заговорил селектор. На сей раз - женским голосом:
- Арсен!
- Я перезвоню, - командор отключил связь, обернулся к биофизику:
- Так вот, Ри. Возникла проблема с циклопами. Со здешним Городом. Контактеры не в теме. Провидцы тоже не в теме. Никто не в теме.
- А как выглядит проблема?
Неугомонный переговорник ожил снова:
- Какого черта, ты станционные новости-то слушаешь вообще?..
- У меня динамик выключен. А что?
- Город сбежал. Вообще сбежал с Синильги.
Командор пару секунд молчал, потом упавшим голосом спросил:
- От тех камер, что внутри муравейника, сигнал есть?
- Есть, но изображение никакое, сейчас отлаживают.
- Лучше бы к другой звезде удрали, психи ползучие… - Арсен отключил селектор, обернулся к биофизику:
- Вот так сегодня выглядит наша проблема. Пошли на пост, может, отладят картинку. Хотя нам последнее время все больше голые стены показывают.
* * *
На посту творилось бог весть что. Столько народу сюда не набивалось, должно быть, с момента закладки станции. Спутниковое начальство, контактная группа в полном составе, добрая половина операторов… Единожды вдохнувшие боялись выдохнуть.
…Происходящее на экране напоминало кино абсурда.
Внутренний зал муравейника. Пол покрыт чем-то, и вот из этого чего-то полезла наружу… земная трава, которая, впрочем, тут же пожухла и осыпалась, а на ее месте появилось нечто другое: кочки, поросшие ягелем. Из неровных заплаток ягеля потянулись вверх карликовые березы…
Наплыв камеры: нет, не совсем березы. И не совсем ягель: и то, и другое по фактуре неумолимо смахивало на синий мох - основную и единственную культуру циклопов. Но и земные растения напоминало тоже.
Но самое эффектное не это. По залу, как пьяные, бродили совершенно невообразимые твари. Заторможено уползали на выход, возвращались снаружи…
Штука, в первом приближении напоминающая белого медведя, только с человеческой головой; нечто эдакое на ластах - шкура морского котика, крылья пингвина и один глаз во лбу; а вот еще: блин, циклоп с рогами северного оленя…
Сумасшедшее кино продолжалось минут десять. Люди у экранов подавленно молчали. Муравейник развлекался, как хотел.
Последнее, что показала камера - крупным планом лицо Кари Йенсена, начальника станции Синильги. Лицо венчало шею гигантского - размером с добрую лошадь - песца, а во лбу располагался фонарь.
Потом изображение испортилось снова. Оператор выругался, вернулся к настройкам.