- Я не был при смерти сегодня, - глухо отозвался Фрай, - мне нездоровилось, но в общем, я смог к вечеру вернуть свое неунывающее настроение.
- И куда же вы так собрались "не унывать"? - не удержалась от едкого замечания Кэтрин.
- Я еду в закрытый клуб, потому что приглашен. Буду не скоро, не тревожьтесь зря, если сегодня ночью опять буду отсутствовать. Всем приятного вечера.
Батлеры только подивились такого внезапному перевоплощению Фрая. Кэтрин так вообще не могла принять в образе простоковатого пастора, который раньше был мягок и отзывчив, этого светского льва. Виконт, будь его светлость в столице, обязательно бы прокомментировал сей вопиющий факт колким замечанием или шуткой, увы, Эндрю не имел ни капли отцовского юмора и был более серьезен. Зато молодой человек вдруг вспомнил, что его друзья еще не познакомились с пастором поближе, он робко напомнил о том жене. Не стоит упоминать, как скривилась Кэтрин, вспоминая их вечер с четою Лэнси и все прежние вечера - подколки ее провинциального воспитания не могли оставаться незамеченными, дамочки (что тут скрывать) друг друга не выносили.
- Я думаю, - произнесла Кэтрин, - сегодняшний наш пастор запросто обставил бы наших с тобой "приятелей", - а после про себя добавила, что: "Изабеллу он бы уж точно выставил не в самом лучшем свете".
Оставив всех своих друзей в смятении, пастор уже сидел в экипаже, решив не пачкать свой новенький костюм, путешествуя верхом по грязным дорогам. Он часто слышал замечания от господ, которые подшучивали над друзьями, что решились приехать к ним верхом и выглядели немного взъерошенными. Но в клубе к нему будут очень внимательно присматриваться, чего стоит одно высказывание графа или министра. Нет, он выбрал верный способ передвижения, хоть так Фраю не придется краснеть. Раньше он был неуклюжим и нерасторопным, часто доверял людям, безосновательно. А теперь в нем говорила собранность и готовность. Перед поездкой, он отправил срочное письмо, и получил уже ответ от адъютанта. Графиня сокрушалась, что не сможет быть рядом с ним, но он просто должен следовать правилам и тут же в голове вспыли ее инструкции, будто были прописаны в его подсознании изначально. Интересно, как она смогла так быстро изменить его, но сейчас не время задавать ненужные вопросы, надобно сосредоточится на графе. Этого человека надобно спровоцировать, чтобы он раскрылся. Мистер Барли в этом плане скользкий, как угорь, и за него надобно браться осторожней, а вот граф любит "рубить с плеча". Странно, он уже знает повадки своих неприятелей. Город плыл ночными фонарями, мягко отдающими свет, и тут перед глазами возник дракон, что некогда с ним говорил. Феерическое существо, которого пастор почитал просто фокусом, неожиданно начало обретать четкие формы, выпуклые в его сознании:
- Будь осторожен, недальновидный путник, сейчас тобою играют, а ты послушно дергаешься на ниточках, и даже не помышляешь дать отпор, - перед взором пастора заискрились тысячи маленьких огоньков, уплотняясь, принимая форму ящера с крыльями. Его когтистая лапа приблизилась к лицу Фрая, и молодой человек ощутил, как внутри что-то натянулось.
- Что ж, умелая паучиха над тобой поработала, заткала в кокон с головой. Я не смогу сейчас помочь бедной мухе, которая трепыхается перед лицом смерти, когда ее хищник так близок. Пока что ты нужен им, и тобою пользуются…
- Что за чушь вы несете, уважаемый Драгу. Я вас не понимаю.
- Вернее не хочешь, ты глух и слеп сейчас для истины. Ты ведь даже не поинтересовался, кому доверил свою жизнь.
- Я верю тем, кто мне помогает и всегда доверял людям. Поэтому у меня столько друзей, способных оказать помощь, как только мне понадобится.
- Это верно, прежний Фрай имел ценный дар - видеть в людях друзей, направлять людей на добро. А нынешний, не хочу обидеть его, надеюсь, что нынешний просто запутался в паутине хитросплетений.
- Я таков же, как и год назад, просто теперь не нахожусь под опекой отца, не беспокоюсь о судьбе сестры и волен делать все возможное, чтобы наконец уличить предателей в измене, разве это плохо?
- Нет, я восхищен твоим стремлением защищать родное гнездо, собственно, для этого ты и переродился. О! защитник источника. Только тебе древний Нортумбрийский ключ открылся. Теперь в этом мире мало стало разных магических мест, люди просто уничтожают созданные природой источники, переходы, тропы. Пройдет еще сотня лет, и мы вовсе сгинем с этой земли, уйдем на земли прародителей, в дивный край. Но оттуда больше не вернемся. В свое время я был настоящим, а теперь прихожу только в виде иллюзии, а нынешний мир мне не подходит.
- Разве, я видел твоих сородичей совсем недавно. Удивительные создания, предназначенные помогать человеку - охранники, посыльные, стражники.
- Видимо ты говоришь про кожухарей. Этот маленький вид все еще обитает в вашем мире, но уже вымирает. На воле их почти не осталось, больше ручные, в клетках.
- Но ведь они тоже драконы - сильные, опасные, крылатые.
Драгу задумался, его мерцающий взгляд покрыли золотые веки, дракон думал. А пастор сидел, ощущая лишь плавное покачивание, значит, он едет в карете по-прежнему.
- Ты прав, человек. Раз мои собратья еще живут в вашем мире, я смогу тебе помочь.
- В борьбе с оккультистами?
- Ты торопишь события, твоих врагов, которых ты сейчас посетишь, и без этих почитателей древнего культа достаточно. А теперь прощай.
На очередном ухабе, качнувшем карету, пастор проснулся. Оказывается, он просто задремал, или только во сне чудный дракон мог с ним общаться. Перед глазами уже мелькали деловые конторы и даже здание парламента, но его спокойной поездке помешало необычное происшествие.
Карету дернуло, когда до назначенного места прибытия оставалось четверть мили, лошади заржали и даже попятились назад. Перепуганный кучер тут же спрыгнул с козел и срочно убежал, оставив свой экипаж и пассажира самим выпутываться из этой переделки. Удивленный джентльмен выглянул в окно, недоумевая поведением возницы. Вокруг него никого не было, только молочный туман вздымался в округе, но что же так испугало виды видавшего кучера, которые не бросают свой заработок и сражаются до конца. Тем не менее, пастор срочно вылетел из экипажа и решил переместиться на козлы, чтобы самому править лошадьми. Не успел он схватиться за перекладину, как его сзади что-то схватило. Фрай отлетел на два шага назад и оказался взглядом перед бешеным человеком в шерсти. Этот обезумивший рычал, будто озверевшее существо и даже подвывал. Неужели оборотень? Укус такого существа, как утверждали поверья, имеет печальный исход для жертвы - выносливые становятся оборотнями, а слабые - едой. Полная луна скрылась за набежавшей тучей, день сегодня был пасмурным и ночь тоже, поэтому беглый оборотень застрял между зверем и человеком, но пастора это не радовало, он пока не знал, как сражаться со странными существами. Они будто живые, не умершие, не подосланные древним драконом. Говорят, что эти твари насыщаются кровью, и даже плотью, как вампиры. И ничего из перечисленного нашему герою не подходило, как управится с этим упырем, он ведь не подвластен экзорцисту?
Тем временем подул ветер, развеивая туман, мостовая оказалась пустынной, хотя это был престижный центр города, но прохожих просто ветром сдуло, вероятней, виною всему внезапно оказавшийся на свободе оборотень. Их вроде в клетках содержат. Молодой человек попытался встать на ноги, чтобы самозабвенно поскорее убежать, оборотень пока что был не слишком обозлен и только жалобно поскуливал, но ветер разогнал не только туман, он отогнал тучи от луны, и тут же животное начало превращаться: оно стало на четвереньки, его тело подросло в подобие массивной псины, лицо превратилось в морду и оскалило огромные клыки, зеницы налились кровавым отблеском - настоящий оборотень, живое воплощение страшного духа. Фрай только дернуться успел, как огромная лохматая махина преодолела расстояние и полоснула человека зубами. Это вызвало шок у пастора, его рукав до локтя был разорван и кожа оцарапана зубами чудовища, а псина, тем временем, отскочила, снова оскалилась, намереваясь напасть, но тут уловила непонятный шорох, мотнула недовольно ушами, присматриваясь к млечной тьме и убежала, оставив жертву невредимой. Пастор стоял ошарашенный произошедшим, он не знал, что дальше делать, на него только что напали и даже слегка повредили, но потом символично оставили в одиночестве, в паре шагов к клубу, стоит ли идти туда или возвращаться домой. Молодой человек изучил свой испорченный костюм и придумал вполне основательную причину, ему все равно хотелось попасть на прием. Уже пешим он пошел к клубу, с маленькой надеждой, ибо слуги просто не примут в свое заведение непрезентабельного джентльмена. Десятки глаз наблюдали за передвижением Фрая, а он шел и периодически оглядывался, с опасливостью понимая, что оборотень еще бродит этими улочками и может попытать счастья и во второй раз.
Он постучался и сунул слуге пригласительную записку, помятую и со следами его крови, но его приняли, посчитав, что с господином случилась неприятность по дороге.
ГЛАВА 7. Сознание приходит слишком поздно
- Мистер Фрай, надеюсь вы не получили серьезных увечий? - поинтересовался вошедший граф Дербиш, когда молодого человека привели в закрытый кабинет, предназначенный только для частных аудиенций.
- Нет. Но лошадь буквально понесла неуправляемый экипаж, пришлось мне выскакивать из него на ходу, как видите, мой костюм пострадал больше меня.
Эту сказку о неуправляемом кэбе молодой человек сочинил еще на подходе к клубу, он не хотел говорить, что повстречал опасное существо, которое его полоснуло зубами, уж лучше поведать о чем-нибудь тривиальном, вроде уснувшего кучера, которому стало то ли плохо, то ли хорошо и о себе несчастном, выпавшем так неудачно. Ему поверили, не ударяясь в подробности, он и сам говорил всю ложь очень уверенно, чтобы у всякого слушателя отпали сомнения.
Доверительно выслушав пастора и дав кое-какие указания относительно дальнейшего расследования и выявления нерадивых извозчиков, сам граф уверял, что непременно сам приложит руки к улучшению общественного транспорта. Затем им надобно было пойти к остальным гостям, в Уайтсе не осуждают, но и не признают скрытности. Многие господа из собравшегося общества маги министерства, занимающие солидные должности в монархическом правительстве. Юджин Корн - убежденный тори, который любил вспоминать старину, но никак не консерватизм, заявил, что надобно пересмотреть использование старых экипажей по дорогам столицы. Затем разговор плавно перерос в политические дебаты и Фрай Уэнсли был лояльно воспринят обществом. Единственное, что тяготило пастора - отсутствие Марка Барли, министр умудрился задерживаться с позднего заседания, но обязательно обещался приехать, и так как у графа не было под рукой личного протеже, он приобщил к этому почетному званию пресвитера Уэнсли, чтобы было кем помыкать, и кто бы постоянно поддакивал. Молодой джентльмен имел свои взгляды, но предпочел прикинуться марионеткой.
Перевязанная рана немного побаливала, молодой человек выпил достаточно бренди, но облегчения так и не ощутил. Пальцы сковало невыносимым спазмом, но пастор продолжал терпеть и отвечать на различные каверзные вопросы относительно его скромного поприща и борьбы с демоном. В особенности графа интересовало выпытать все подробности борьбы с демонической сущностью и освобождением славного городка от претензий черного мага.
- Как же вам удалось победить мага, если вы утверждаете, что не владеете сильной магией? - допрашивал Эрвин, не стесняясь посторонних слушателей.
- Он таскал с собой опасные снадобья, но не я его убил, это прискорбное стечение обстоятельств… - Фрай вспомнил героический поступок своей дамы сердца, к которой некогда испытывал некоторые чувства, а сейчас только отвращение. Руку потревожили, новая волна боли отвлекла молодого человека, он потребовал налить еще крепкого напитка, залпом опрокинул стакан и решил подняться с места, но тут же ощутил некоторую слабость, у него сегодня поистине тяжелый день, ведь Фрай толком не отошел от утреннего происшествия.
- Господин Уэнсли, вам бы прилечь? - поинтересовался у него слуга, но тут же граф Дербиш хлопнул пастора по плечу, и проговорил довольно цинично:
- Мистер Уэнсли, не думал, что вы такой слабак, после третьего стакана уже отправляетесь спать?
- Я не хочу спать, мне еще нездоровится, рука болит…
- Что-то Шерон теперь водится со слабыми прихвостнями, - неожиданно и очень сурово заговорил Эрвин, бренди развязал ему язык настолько, что вельможа перестал придерживаться всяких рамок приличия.
- Леди-адъютант не повинна в моих неприятностях…
- Хм, леди-адъютант, я бы наградил ее другим прозвищем - Шельма-шпионка.
Самодовольный граф не успел договорить это нелестное прозвище, а Фрай уже ощутил дикий и беснующийся гнев внутри себя, его сознание заволокла пелена, что полностью не давала молодому человеку контролировать свои поступки. Пастор меньше всего хотел сейчас рухнуть бессознательно, но уже ничего не смог с собой поделать, в ушах зажужжали мягко звуки, хотя периодически непонятный крик доносился из внешнего мира, привлекая внимание. Фрай ощутил свой полет, такое приятное чувство свободы от внешних пут, он был птицей, нет, диким зверем, что несся только ему ведомыми тропками. Вдох-выдох, свист ветра и больше ничего… тьма.
И снова перед глазами выпуклым свечением возник Драгу, поманил к себе пастора, тот повиновался его воле:
- Я хотел держаться в сторонке, но теперь вижу, как опасна неконтролируемая человеческая деятельность. Что же ты теперь будешь делать, смертный?
Пастор удивился, хмыкнул, и ему показалось, что он не узнает свой собственный голос, теперь уже Фрай попытался заговорить, но его рот не повиновался, он так и остался немым. Молодой человек начал паниковать разом не понимая, что могло с ним произойти, он вроде бы потерял сознание. Это сон, видение, и поэтому он не может говорить.
Драгу печально покачал головой, разумное мистическое существо прочло мысли и горько улыбнулось, будто наблюдало за шалившим малышом:
- В себя ты придешь, но будешь ли тому рад, если поймешь в какую пропасть сунулся, твой обморок всего лишь тщательно спланированная игра, предугаданная заранее. И теперь тебе помочь смогут только близкие люди, но ты умудрился оттолкнуть их, - дракон окружил пастора огненным кольцом своего тела, чтобы несмышленый смертный не сунулся дальше в опасность.
Пастор удивленно взглянул на пламенного зверя, в его звездные глаза, тьма перед которыми отступала. Часть света касалась самого человека, радужными бликами отсвечивала его фигуру и не его вовсе. Поначалу экзорцист не придавал этому значения, он не смотрел на себя вовсе, любовался лишь тьмою, его окружавшей и драконом, вырвавшим из небытия непутевого человека. А потом наклонил голову, взглянул на себя и онемел, но уже мысленно. Дракон был ярким светочем, расточая во тьме звездный свет, а маленький пастор смотрел на себя, на тело что ему не принадлежало…
- А-а-а-р-р-р, - смог выговорить пастор, но уже вокруг не было непроглядной тьмы, он находился в предместье Лондона, стоя у вод Темзы, что неслась мимо него, рядом находилась дохлая рыба, бурой жижей стекали воды из ближайшей ткацкой фабрики, поэтому бедному пастору пришлось грузнуть в иле, еще не схваченном первыми морозами. Но не это печалило молодого человека, а его осознание собственного тела. Если бы он оказался здесь, выброшенный чьей-то магией, но нет, сам прибежал на своих четырех лапах. Оборотень. Мощные голенные мышцы играли под толстой шкурой, покрытой серым мехом, с которого стекали потоки грязи. Так удивительно из человека превратиться в волка, вот только экзорцист-смертный совершенно не хотел заиметь подобный дар, толкающий его в пропасть. Те легенды или страшные истории, что довелось ему слышать от нянюшек и гувернеров, совершенно не радовали пастора: оборотень опасен своей неконтролируемой силой и инстинктами зверя, толкающими на разные поступки. Его дядя волк, но волк, подчиненный воле человека, и он не оборотень, а перекидыш. Как-то мистер Эдвард Уэнсли поведал племяннику, как стал зверем - его прецептор Бран Тар провел ритуал и человек сумел менять ипостась. А Фрая этим даром наградил сбежавший оборотень, таких еще содержат в министерских клетках, или же они обитают на севере Ирландии - последнее вольное поселение оборотней, сотнями миль отделенное от человеческих деревень и городов.
Волку оставалось только заскулить, теперь уже волчьим языком пожаловаться на жизнь, враз сменившую русло. Если бы Темзе было дано выбрать свой путь, может она бы не захотела брать начало с возвышенности Котсуолд- Хилс, и протекать вдоль столицы, а выбрала бы другую вершину и обошла мимо все города, чтобы ее воды ежечасно не загрязняли вонючие стоки. А как же быть человеку, что открыл в себе новый дар, но не желает им пользоваться так же, как не желает той минуты, когда этот дар ему насильно вручили. Именно, что вручили, оцарапав кожу. Но самое ужасное, что он не помнит как стал превращаться, не случилось ли то на глазах у многих магов, и не является ли тот отдаленный крик - возгласом о помощи. Может на него уже объявлена охота? Маги министерства не пощадили бы даже самого Веллингтона, превратись он в оборотня в битве при Катр-Бра, ему бы дали добить врагов, а потом враз организовали открытое судебное заседание и упекли в темное подземелье.
Фрай потоптался на месте, с испугом прислушиваясь к звукам извне, опасаясь погони. Его зрение различало шевеление на больших расстояниях, а вот черно-белые оттенки мира вгоняли в тоску. И когда же пройдет его превращение, не проснется ли он утром да еще и нагишом? И куда бежать за помощью, вдруг леди Шерон не поймет и прикажет ловить зверя. При воспоминании об этой женщине всплыли некоторые виденья, и как это он запамятовал их раньше? Вот он сидит в зеркальной комнате и рассказывает даме всю свою жизнь, он говорит только правду, а она внимательно слушает и молчит. Но одно слово заставило ее скривиться и начать говорить - Фрейлин. Как только пастор упомянул об своей возлюбленной, предприимчивая графиня тут же приказала ему забыть ее, возненавидеть ее, и помнить только о ней самой, будто леди-адъютант - единственный светлый образ в сознании пастора. Волк неожиданно открыл глаза, вдалеке послышался сыч. Было уже поздно, и серая сова важно сидела на ветке, около вымокшего хищника, ничуть его не опасаясь. Нет, эта дивная птица вовсе не его знакомая, а жаль, его подруга поняла бы бедного заблудшего экзорциста, доверившего свою жизнь не в те руки. Фрай лапой вытер слезы, которые проступили даже в облике зверя, даже так он мыслит, как человек. И ему вовсе не хочется сейчас куда-то убегать, он не жаждет крови, а только хочет исправить свою ошибку.