- Нет, конечно. Я просто спросил.
- Я буду возле двери, - сказал Дэниел, - и если услышу, что вы меня позвали, буду действовать.
- Надеюсь, вам не придется этого делать.
Бейли легко коснулся двери. Она сразу открылась. Он подождал, не закроется ли она. Нет. Он шагнул внутрь, и дверь быстро закрылась.
Пока дверь была открыта, туалет выглядел, как туалет: раковина, небольшая трубка - предположительно, снабженная бритвенным устройством, просвечивающая полудверь с унитазом за ней, еще какие-то незнакомые Бейли приспособления. У него было мало шансов изучить их, потому что все исчезло, как только закрылась дверь. Он даже подумал, были ли все эти приспособления, или он просто ожидал их тут увидеть.
Пока дверь закрывалась, помещение потемнело, так как окон не было. Когда же дверь полностью закрылась, комната снова осветилась, но ничто из того, что Бейли видел, не вернулось. Здесь был дневной свет, как и вне дома. Сверху было открытое небо с облаками. С каждой стороны протянулись побеги каких-то растений.
Бейли почувствовал знакомый спазм желудка, какой бывал у него, когда он находился на Земле на открытом пространстве. Но он же на Авроре! И в помещении без окон! Это какой-то оптический трюк.
Он медленно шел, вытянув вперед руки и глядя перед собой. Руки коснулись гладкой стены. Он провел по ней руками и ощупал раковину; нашел кран, но вода из него не шла. Он провел по нему рукой, но не обнаружил ничего похожего на рукоятки. Вместо них он наткнулся на продолговатую палочку, слегка выдававшуюся из стены. Он надавил на нее, и зелень деревьев и кустов, располагавшихся далеко за тем местом, которое он принимал за стену, разделилась сразу же потоком воды, быстро падавшей с высоты к его ногам с громким плеском. Он отскочил, но вода кончилась раньше, чем дошла до его ног. Она продолжала литься, но не достигала пола.
Бейли протянул руку. Это была не вода, а иллюзия, но глаза упрямо видели воду. Он провел рукой вверх по струе, и постепенно нащупал настоящую воду - тонкую струйку холодной воды. Он снова нашел пальцами полоску и начал наугад нажимать. Температура воды стала быстро меняться, и он, наконец, нашел точку, которая дала воду желательной теплоты.
Мыла не было. Придется обойтись без него. Но как только он стал тереть руки, вода стала мыльной, в то время, как несуществующий поток, который он видел, пузырился и пенился.
Он неохотно наклонился над раковиной и протер лицо той же мыльной водой.
На подбородке чувствовалась щетина, но он знал, что не сумеет побриться здесь, не получив предварительно соответствующего инструктажа. Он беспомощно держал руки под краном. Как смыть мыло? Спросить было некого. Но, видимо, сами руки, которые не терлись более друг о друга, сделали это: вода перестала быть мыльной, сполоснула руки. Не дотрагиваясь до лица, он плеснул на него воду - оно тоже ополоснулось, но рубашка намокла. Чем же вытереться?
Где полотенце? Бумага? Он шагнул назад и, как видно, включил что-то, потому что почувствовал теплый поток воздуха. Он подставил под него лицо и руки.
Неприятное ощущение в желудке перешло в раздражение. Он понимал, что туалеты могут сильно варьироваться от мира к миру, но такая бессмыслица - имитировать природный пейзаж - это уж слишком!
На Земле туалет был огромным помещением для лиц одного пола с отдельными кабинками, от которых люди имели ключи.
На Солярии люди входили в туалет через узкий коридор, пристроенный к стене дома, как если бы туалет не считался частью дома. Но, несмотря на эти различия, туалет был туалетом, и в его назначении нельзя было ошибиться. Почему же на Авроре практикуются эти хитроумные имитации природных видов, полностью маскирующие любую часть туалета? Зачем это?
Он двинулся к тому месту, где раньше видел просвечивающие полудвери, но ошибся в направлении и нашел их только после того, как долго ощупывал стены, ударившись при этом несколько раз различными частями тела о выступавшие предметы.
Наконец он нашел маленький пруд, вернее, мнимое его изображение, но колени сказали ему, что это вроде бы писсуар, и он решил, что если неправильно воспользуется им, то это не его вина.
Потом он снова хотел было вымыть руки, но раздумал: не мог он опять разыскивать этот фальшивый водопад. Он ощупью нашел дверь, но не был уверен, она ли это, пока не открыл ее. Искусственный свет сразу погас, сменившись нормальным дневным.
Дэниел, Жискар и Фастольф ждали его.
- Вы были там почти двадцать минут, - сказал Фастольф. - Мы уже начали беспокоиться.
Бейли вскипел:
- Мне нелегко пришлось из-за ваших дурацких загадочных картинок, - сказал он, с трудом сдерживаясь.
Фастольф поджал губы, поднял брови и сказал:
- С той стороны двери есть контакт, управляющий иллюзией. Ее можно погасить и видеть сквозь нее реальное или усилить еще больше, если желаете.
- Мне об этом не сказали. У вас все туалеты такие?
- Нет. Все они обладают иллюзорными качествами, но природа иллюзий варьируется по вкусу каждого. Мне нравится иллюзия природы, и я время от времени меняю ее детали. Все, знаете, со временем надоедает. Некоторые устраивают эротические иллюзии; но это не в моем вкусе. Когда человек знаком с туалетами, иллюзии не мешают: помещения полностью стандартны, и каждый знает, где что находится. Но почему вы, мистер Бейли, не вернулись назад и не спросили?
- Не хотел. Признаться, я страшно обозлился на эти иллюзии, но согласился принять их. Ведь Дэниел провожал меня в туалет, но ни о чем не предупредив. Если бы он действовал по своему усмотрению, он наверняка проинструктировал бы меня, поскольку предвидел бы ожидавшие меня неожиданности. Отсюда я заключаю, что вы не велели ему предупреждать меня. Я не думал, что вы намерены шутить со мной, и решил, что у вас, видимо, была серьезная причина так поступить.
- Вот как?
- Вы просили меня выйти с вами из дома, а когда я согласился, вы тут же предложили мне посетить туалет. Я подумал, что вы хотите проверить, как на меня подействует иллюзия открытого пространства - не убегу ли я в панике. Если я выдержу иллюзию, я вероятно, справлюсь и с настоящим. Так вот, я выдержал. Я малость вымок, по вашей милости, но скоро высохну.
- Вы четко мыслящий человек, - сказал Фастольф. - Я приношу свои извинения за способ тестирования и за те неудобства, которые я причинил вам. Я просто пытался отвратить возможность гораздо большего дискомфорта. Вы все еще хотите выйти со мной?
- Не только хочу, но и настаиваю на этом.
20
Они пошли по коридору. Дэниел и Жискар шли следом.
- Надеюсь, вы не против, что роботы сопровождают нас? - спросил Фастольф. - Аврорцы никогда не выходят без роботов, а в вашем особом случае я настаиваю, чтобы Дэниел и Жискар были все время с вами.
Он открыл дверь, и Бейли попытался твердо держаться на ногах под лучами солнца и ветром, не говоря уже о странном окружении и непривычном запахе аврорской почвы.
Фастольф посторонился, и первым вышел Жискар. Он внимательно огляделся и обернулся назад. Дэниел тоже вышел и тоже огляделся.
- Пусть они там побудут, - сказал Фастольф. - Они нам скажут, когда мы можем безопасно выйти. Я воспользуюсь случаем и еще раз извинюсь за скверную шутку с туалетом. Уверяю вас, мы знали бы, если бы вы растерялись - ваши реакции записывались. Я очень рад и не очень удивлен, что вы проникли в мой замысел.
Он улыбнулся, затем, чуть заметно поколебавшись, положил руку на плечо Бейли и дружески потряс его.
Однако чувство напряжения не покидало Бейли:
- Вы, кажется, забыли о другой, проделанной ранее шутке, скверной шутке, когда замахнулись на меня тяжелым прибором. Если вы заверите меня, что отныне мы будем вести себя друг с другом честно и откровенно, я посчитаю те шутки имевшими разумное основание.
- Договорились!
- Теперь мы можем выйти?
- Нет еще. Дэниел сказал мне, что вы приглашали его в туалет. Это было серьезно?
- Да. Я знаю, что ему это не нужно, но мне казалось невежливым не позвать его. Я не знаю обычаев Авроры, хотя довольно много читал о ней.
- Полагаю, что аврорцы не считают нужным упоминать о таких вещах, да и к тому же книгофильмы не рассчитаны на то, чтобы готовить гостей-землян в этом отношении.
- Потому что гостей-землян не бывает?
- Конечно. Да, роботы никогда не заходят в туалеты. Это единственное место, где человек может быть свободным от роботов.
- Однако, когда Дэниел был на Земле три года назад, я хотел удержать его от посещения туалета, поскольку ему это не требуется, но он все-таки вошел.
- И правильно сделал. В этом случае он точно следовал приказу не показывать, что он не человек. Здесь же… Ага, вот они идут.
Роботы подошли к двери, и Дэниел жестом пригласил людей выйти.
21
Бейли вышел, твердо печатая шаг. Лицо его как окаменело, челюсти были сжаты, спина напряжена.
Он огляделся. Увиденное мало отличалось от того, что он видел в туалете. Видимо, Фастольф пользовался своими землями как моделью. Здесь тоже была зелень, маленький водопад. Может, он был искусственным, но отнюдь не иллюзорным: до Бейли долетали брызги. Все здесь было каким-то прирученным. На Земле открытое пространство было более диким и более возвышенно-прекрасным.
- Посмотрите, - сказал Фастольф, коснувшись локтя Бейли.
Между двумя деревьями протянулась лужайка. Здесь впервые почувствовалась перспектива: вдалеке стоял жилой дом, низкий, широкий и такой зеленый, что почти сливался с окружающей его растительностью.
- Здесь жилой район, - сказал Фастольф. - Вам, вероятно, трудно поверить, поскольку вы на Земле привыкли к громадным человеческим муравейникам, но мы находимся в городе Эос, административном центре планеты. Здесь двадцать тысяч жителей, это самый крупный город не только на Авроре, но и на всех Внешних Мирах. В Эосе столько же людей, сколько на всей Солярии.
- А сколько роботов?
- В этом районе? Наверное, тысяч сто. В среднем на всей планете приходится по пятьдесят роботов на человека - не десять тысяч на одного, как на Солярии. Большая часть наших роботов работает на фермах, в рудниках, на заводах, в космосе. Пожалуй, нам не хватает их, особенно в домашнем хозяйстве. Большинство аврорцев обходится двумя-тремя роботами, а кое-кто и одним. Но мы не хотим жить по-соляриански.
- А сколько людей вообще не имеют роботов?
- Таких нет. Такого не должно быть в общественных интересах. Если человек по каким-то причинам не может приобрести робота, ему подарят его за счет общества.
- Что происходит при росте населения? Производите больше роботов?
- Население не растет. Население Авроры - двести миллионов, и эта цифра остается стабильной в течение трех столетий. Вы, конечно, читали об этом.
- Читал, но не поверил.
- Позвольте заверить вас, что это правда. Это дает нам обширное пространство, большую личную собственность, значительную долю в ресурсах планеты. У нас не так много народа, как на Земле, и не так мало, как на Солярии.
Он тронул Бейли за руку, приглашая идти дальше.
- Вы видите окультуренный мир. Я привел вас сюда, чтобы показать вам это.
- Значит, в нем нет опасности?
- Опасность есть всегда. У нас бывают грозы, оползни, землетрясения, снежные бури, лавины. Действуют один-два вулкана… Случайная смерть может произойти не только от всего этого. Бывают вспышки злобы и ненависти, зависти, безумствует молодежь, но таких событий довольно мало, и они не слишком влияют на цивилизованное спокойствие, царящее в нашем мире.
Он вздохнул:
- Я, может быть, даже хотел бы, чтобы все было иначе, хотя с некоторыми разумными оговорками. Мы привезли на Аврору растения и животных, полезных или декоративных, или и то и другое вместе. Мы сделали все, чтобы избавиться от сорняков и паразитов. Мы вывели породу сильных, здоровых и привлекательных - с нашей точки зрения, разумеется - людей. Мы пытались… Вы улыбаетесь, мистер Бейли?
Бейли не улыбался. Он просто скривил рот.
- Нет, улыбаться нечему.
- Есть чему. Мы оба знаем, что я сам непривлекателен по аврорским стандартам. Дело в том, что мы не можем полностью управлять генными комбинациями и внутриутробным развитием. В наше время, когда эктогенезис все более распространяется - хотя я надеюсь, что он никогда не станет таким общепринятым, как на Солярии - меня, конечно, выбраковали бы на поздней зародышевой стадии.
- И миры потеряли бы великого теоретика роботехники.
- Совершенно справедливо, - ответил Фастольф без малейшего смущения. - Но они никогда не узнали бы об этом, верно? Во всяком случае, мы установили очень простой, но абсолютно целесообразный экологический баланс, ровный климат, плодородную почву и, елико возможно, равномерное распределение ресурсов. В результате наш мир производит все, в чем мы нуждаемся и чего желаем. Рассказать вам об идеале, к которому мы стремимся?
- Прошу вас, - сказал Бейли.
- Мы хотим создать планету, повинующуюся Трем Законам Роботехники. Она ничем не должна вредить человеку, без допущений и ограничений, вот такой мы хотим ее сделать. И она должна защищать себя, кроме тех случаев по месту и времени, когда она должна служить нам или спасать нас, даже ценою вреда для себя. Нигде, ни на Земле, ни на других Внешних Мирах, не подошли к этому так близко, как на Авроре.
- Земляне тоже мечтают об этом, - грустно сказал Бейли, - но нас слишком много, и мы слишком испортили свою планету во времена своего невежества, чтобы теперь можно было что-то сделать. А как насчет первоначальных коренных обитателей Авроры? Ведь вы пришли не на мертвую планету?
- Когда мы прибыли на Аврору, здесь была растительная и животная жизнь и азотно-кислородная атмосфера. Так же было и на всех Пятидесяти Внешних Мирах. Как ни странно, жизнь была редкой, разбросанной и мало варьировавшейся. Она не очень цеплялась за свою планету, и мы победили, так сказать, без борьбы. То, что осталось от ее коренных обитателей, есть в наших аквариумах, зоопарках, в нескольких заповедниках, где эта жизнь заботливо охраняется и поддерживается. Мы так и не понимаем, почему на других обитаемых планетах жизнь так слаба, почему на одной только Земле развилась во всех ее уголках такая невероятно цепкая жизнь, почему только на Земле развился разум.
- Может быть, - сказал Бейли, - это недостаток проводимых исследований. Мы знаем слишком мало планет.
- Согласен. Где-то, может быть, и существует такой же сложный экологический баланс, как и на Земле. Где-то, может быть, и существует разумная жизнь и технологическая цивилизация. Но земная жизнь и разум распространились на много парсеков во всех направлениях. Если где-то есть жизнь и разум, почему они не распространяются и почему мы их не встретили?
- Такое еще может произойти, мы все это знаем.
- Может. И если такая встреча неизбежна, мы не должны пассивно ждать ее. А наша пассивность растет. Наш новый Внешний Мир был заселен за два с половиной столетия. Он стал таким окультуренным, таким приятным, что мы не хотим покидать его. Этот мир был заселен потому, что население Земли, как вы знаете, безобразно росло, и по сравнению с этим риск и опасности нового незаселенного мира были предпочтительнее. К тому времени, как развились наши Пятьдесят Внешних Миров - Солярия была последней - не было уже никакого толчка, никакой необходимости двигаться дальше. А Земля отступила в свои стальные пещеры. Конец. Финиш.
- Но на самом деле вы имеете в виду не это.
- Остановимся ли мы на месте? Будем жить мирно, комфортабельно, не двигаясь вперед? Да, я имею в виду именно это. Человечество должно распространяться по Вселенной, если оно хочет, чтобы продолжался его расцвет. Единственный способ распространения - через космос, через постоянное стремление к другим мирам. Если мы что упустим, найдутся другие цивилизации, которые доберутся до нас, и мы не устоим перед их натиском.
- Вы предполагаете космическую войну, вроде гиперволновых пиф-паф?
- Нет, я сомневаюсь, что это будет необходимо. Цивилизациям, идущим через космос, не понадобятся наши несколько планет, и, наверное, они будут достаточно прогрессивны, чтобы возыметь желание завоевать свою гегемонию именно здесь. Однако, если нас возьмет в кольцо более подвижная цивилизация, мы умрем от одного только сознания того, чем мы стали, что мы утратили. Мы, конечно, могли бы осуществить другие экспансии - научные знания или культурные силы, например, но боюсь, что это несравнимо. Упадок в одном - это упадок во всем. Мы живем слишком долго и слишком удобно.
- На Земле, - сказал Бейли, - космонитов считают всемогущими, полностью уверенными в своих силах и возможностях. Слушая вас, я не верю своим ушам.
- От других космонитов вы такого и не услышите. У меня - не общепринятые взгляды, другие расценили бы их просто как нетерпимость, и я не часто говорю аврорцам о таких вещах. Наоборот, я говорю о зарождении стремления к заселению новых планет, но не высказываю своих страхов перед катастрофой, которая явится результатом нашего отказа от колонизации новых планет. В этом, по крайней мере, я был победителем. Аврора серьезно, даже с энтузиазмом размышляет о новой эре поиска и заселения.
- Вы говорите это без заметного энтузиазма. А почему?
- Как раз это и приближает нас к моему мотиву для разрушения Джандера Пэнела.
Фастольф помолчал и продолжал:
- Я хотел бы лучше понимать людей. Я потратил шесть десятилетий на изучение сложностей позитронного мозга и надеюсь потратить еще от пятнадцати до двадцати лет на эту проблему. За это время частично я соприкоснулся с проблемами человеческого мозга, который неизмеримо сложнее. Существуют ли Законы Гуманистики, как есть Законы Роботехники? Много ли есть Законов Гуманистики, и как их можно выразить математически, я не знаю. Возможно, и настанет день, когда кто-нибудь разработает Законы Гуманистики и сможет в общих чертах предсказать будущее, когда можно будет уже знать, что именно надо делать для улучшения (человеческого существования) вместо того, чтобы предаваться бесплодным размышлениям. Я иногда мечтаю основать математическую науку, которую я называю "психоисторией", но знаю, что не смогу, и боюсь, что никто никогда не сможет.
Он замолчал. Бейли подождал и спросил:
- Так какой же у вас был мотив для разрушения Джандера?
Фастольф, казалось, не слышал вопроса. Во всяком случае он не ответил, а только спросил:
- Вам не трудно будет пройти со мной дальше?
- Куда? - осторожно спросил Бейли.