К.И.С - Александр Уралов 7 стр.


Ровное жужжание послышалось в воздухе. Оно становилось все сильнее и сильнее, и передо мной повис на уровне подоконника огромный золотой жук. Грозно гудя, он бросил в окно какой-то сверток, упавший мне на колени, и улетел. Развернув плотный хрустящий пергамент, я увидел белый шарф, аккуратно сложенный заботливыми руками и заставивший замереть всю мою душу. Сверху лежала записка. Онемевшими руками я торопливо развернул ее.

- Рыцарь! Вам пора уходить. Время не ждет.

Я долго думала и прошу извинить меня за то, что произошло. Мне нельзя было делать это…

Не хочу, чтобы мы расстались так глупо и неловко. Провожать вас я не смогу.

Выходите сразу же, как окончательно рассветет.

Знаешь, пожалуй, "всё к лучшему в этом лучшем из миров"… Может быть, я смогу помочь вам в вашем деле, хотя, ничего нельзя сказать наперед.

Что-то я пишу всё не то. Но пусть уж будет, как будет. Не сердись, а если все-таки сердишься, то…

Впрочем, зачем скрывать?

Ты мне очень нравишься.

Я жалею, что я - не твоя девушка.

Прощай!

Лина

* * *

Весь день мы шагали по степи, раздвигая руками и лапами высокие хмельные травы. Метелки гладили по лицу, словно утешая страдальца, каковым я, безусловно, являлся. В самом деле, не успели мы выйти к воротам замка, как, невыносимо гремя цепями, упал подъемный мост, и волей-неволей мы ступили на его отполированные временем бронзовые плиты обшивки с благородными зелеными пятнами окислов. Пройдя мост и обернувшись, чтобы помахать на прощание рукой, мы увидели позади лишь приземистый холм, на котором стояла покосившаяся древняя каменная баба.

Вот и кончилась светлая сказка…

- Рябчики были умопомрачительны… - тоскливо сказал Стивенс и надолго умолк.

Правда, к полуденному привалу он слегка развеялся, но тут же стал приставать ко мне с требованием - огласить план действий на тот случай, если на спину ему прыгнет из двухметровой травы свирепый дикий леопард.

Я уныло выкатил колесом грудь и против своей воли печальным голосом, в который хотел бы добавить металла, прорычал что-то вроде:

- Р-p-разоррву! - однако, с той поры, стал гораздо внимательнее смотреть по сторонам и прислушиваться.

Ночь прошла тихо, если не считать того, что я долго не мог уснуть и, лежа на спине, глядел в величественное ночное небо и вечный полет переливающихся бриллиантовых звезд заслоняли непокорные белокурые пряди, и серьезные зеленые глаза пристально глядели на меня чуть-чуть исподлобья. Уже засыпая, я подумал: "А все- таки, я еще вернусь, упрямая ты девчонка…"- и кто-то радостно засмеялся рядом, но не было уже сил поглядеть, кто, а только ясным и чистым был подхвативший меня сон.

* * *

А наутро нас ожидал сюрприз. Продрав глаза, мы узрели, что вокруг шумит лес, в десяти-пятнадцати шагах от нас стоит солидный хутор, а лежим мы под замшелым неохватным дубом, как два беспечных желудя.

Почесав затылки ("Скоро мы с Кисом натрем себе лысины", - подумал я), мы решили идти в полуоткрытые ворота и смотреть, что из этого выйдет. Стивенс, правда, предлагал "бросить это сомнительное дело и удалиться в лесную чащу". По его мнению, задерживаться было ни к чему.

- Знаешь. Кис, - возразил я, - держу пари, что из этого выйдет та же история, что и у Заколдованного Замка. Мы будем плутать по бурелому и все время натыкаться на эту избушку без курьих ножек.

Стивенс в очередной раз вздохнул и без энтузиазма молвил:

- Ладно, уломал. А вот выпали бы нам на этот раз приключения без кровопускания и поножовщины, а?

И я полностью с ним согласился!

В состоянии трогательного единства, путаясь ногами в лесной траве-мураве, названия которой я, как истый горожанин, сроду не знал, мы побрели к воротам. Подозрительных звуков не было. Лес шумел своим обычным гулом, знакомым всякому, кто хоть раз смотрел передачу "В мире животных". Стивенс крутил носом и на морде его были написаны удивление, сомнение, усердие и, вообще, черт знает что.

- Никак не пойму, чем это пахнет, - начал было он, но в это время мы вошли в ворота и остановились, как вкопанные. В горле Киса пискнуло недоговоренное слово.

На запущенном, заросшем травой крыльце, покосившемся от времени набок, сидел (сидела, сидело?) некто лохматый, большой, как медведь и очень на вид добродушный. На всклокоченной круглой голове с торчащими в разные стороны сухими травинками, была нахлобучена вязаная, красная шапочка со смешной кисточкой. Это самое существо неторопливо и любовно раскуривало корявую трубку, сопя картофелеобразным носом.

Кис прямо-таки обомлел:

- Тролль! Живой тролль, порази меня чесотка!

- Угу, тролль Юхансон, - густым басом удовлетворенно отозвался лохматый толстяк и поднял на нас огромные светлые глаза.

- Это что же, мы в Лесу гномов, что ли? - недоверчиво пробормотал Кис.

- А где же еще? В других местах тролли да гномы не живут, - назидательно произнес тролль и добавил уже застенчиво. - А зовите меня лучше Юхан. Мы здесь со Сваном уже неделю вас дожидаемся… Пойдемте, я вас грибным супом угощу. Сван-то за орехами ушел. Ну, да я не хуже его вам чайку лесного взбодрю да запарю…

Вот что мы узнали, когда в чисто убранной, но все-таки носящей следы запустения, гостиной, пили горячий, пахнущий мятой чай.

Когда-то, очень давно, в лес пришли первые гномы, потревоженные рудокопами. Что поделаешь, человек потеснил гномов и нелюдимые рудознатцы ушли подальше. Тролли не жаловались на непрошеных гостей. Места хватало…

Некоторые гномы, по примеру троллей, стали строить себе уютные домики в дуплах деревьев-гигантов, хотя большинство из них по-прежнему жило под землей, неустанно пробивая себе все новые и новые ходы и пещеры. Соседи жили тихо, не вмешиваясь в дела друг друга и по большим весенним праздникам собирались вместе.

Гном Сван и тролль Юхан дружили с детства, а поскольку тролли и гномы, естественно, живут гораздо дольше людей, то их дружбу можно смело назвать старинной. Год назад они поселились на старом лесном хуторе, который когда-то построила одна семья, да после смерти дочери оставила…

Юхан налил себе еще одну чашку чая и раскурил свою погасшую трубку, пустив густую струю сиреневого дыма.

Растерзай меня Минздрав, табаком и не пахло! Пахло ванилью, смородиновым листом, чабрецом, горьковатым дымком осеннего костра, желтыми листьями и сосновыми иголками - словом, чем угодно, только не никотином. Узнав, что ЭТОТ "табак" людям курить нельзя, я загрустил…

Мы беседовали довольно долго, - Кис даже стал задремывать, - как скрипнула-стукнула дверь и вошел маленький человечек в таком же красном колпачке, что и тролль. Доброе морщинистое лицо, белая кудрявая борода без усов, курточка с огромными пуговицами; полосатые гетры и мокрые насквозь башмаки с потемневшими серебряными пряжками. В руках он держал корзинку с орехами, прикрытую клетчатым носовым платком, один уголок которого был завязан узлом.

Поставив корзинку у входа, гном церемонно поклонился:

- Здравствуйте, здравствуйте, люди добрые! - задребезжал он с порога.

- И добрые коты, - спросонок довольно громко промяукал Кис и сконфузился.

- На Утином болотце все башмаки промочил, - пожаловался Сван, снимая мокрую обувь и ставя ее у камина. - Вы уж простите меня, гости дорогие, но я ножки погрею… Совсем старенький стал, - хе-хе-хе! - простуды боюсь.

Юхан лохматым неуклюжим колобком суетился около гнома, уговаривая его срочно напиться чаю с малиной, переодеть носки и лечь в постель:

- И не спорь со мной, дружище! Ноги надо держать в тепле. Это мы, тролли, зимой и летом босиком ходим, а где ты видел гнома без сапожек или, скажем, башмачков? Выпей, старина, чаю и не упрямься, ложись…

Кис задышал мне в ухо:

- Учись, невежа, как за друзьями ухаживать надо! Кто мне сегодня ночью на шею ноги норовил пристроить?

- Еще чего! - шепотом возмутился я. - Может быть, мне еще дозором вокруг тебя всю ночь ходить? Драгоценную шкуру твою беречь?

- С веточкой, - нахально ответил Кис, - чтобы комаров отгонять.

Произнеся сие, выходящее за рамки приличия, он встал и важно отправился к креслу-качалке, в котором в это время устроился Сван, укрытый стареньким пледом и прихлебывающий чай из глиняной кружки. Стивенс свернулся клубком рядом с печкой и стал щуриться на огонь. Мы с Юханом попыхивали трубками и глядели на то, как два мышонка заботливо катили каждый по солидному ореху в свою нору, вход в которую смутно темнел в углу.

- Погодите, пострелята, я вам скоро кедровых шишек принесу. Вот зубки-то поточите, это вам не сырные корки уминать, - улыбаясь, гудел тролль, а мышата радостно попискивали, забавно косясь на кота. Видимо, при тролле они его всё-таки не так уж и боялись.

ПРИМЕЧАНИЕ СТИВЕНСА: Ай-я-яй, Кот с университетским дипломом, магистр философии, станет вожделеть каких-то лесных мышей? Фи, какое нелепое подозрение…

Хорошо было! Весело потрескивал огонь, вздыхал и довольно пыхтел гном, по-простецки уютно мурлыкал Кис и ровно гудел Юхан:

- …провожу вас обоих, так мне ведено было. Вообще-то, мы не очень-то любим, когда нас тревожат, но тут дело-то, дело-то какое! Сколько зверья лесного к нам с Запада пришло, не счесть! Всех Мрак спугнул, вот как это, значит, понимать надо. Так что до западной опушки-то я вас доведу, чтобы не плутали, не сомневайтесь… Ох-хо-хо!…Что же делается, а? Ведь сколько зверюшек без дома осталось! Даже тролли с места ушли. Гномы-то, надо сказать, там не жили, нечего им делать было в этих горах. Ни тебе злата-серебра, ни камней самоцветных… А шапочку-то эту Сван мне связал. У него, видишь, такая же. Не положено вроде бы нам, троллям, в шапках ходить, да уж теперь привыкли все. Так, понимаешь, и кличут - "тролль в шапочке"… А поначалу-то, конечно, посмеивались. Ну, да нам, троллям на это нечего смотреть. Нас красотой Господь итак не шибко-то наградил. А в шапочке этой мне удобно…

Сван завязал уголок платка, чтобы не забыть напомнить Юхану о том, что идти надо вечером, когда стемнеет. Ему очень понравился учтивый и образованный Стивенс, и кот с гномом долго беседовали "за жизнь". Разошедшийся кот изысканно сыпал цитатами из философских трудов, декламировал стихи, стоя в позе оратора, а гном слушал, восхищался, вскрикивал от восторга, всплескивал пухлыми ручками, хлопал себя по коленям и качал головой…

Но вот наступил вечер. Солнце еще светило, но висело оно теперь низко-низко и, судя по всему, готовилось завалиться куда-то за синевшие вдали холмы, а в противоположной стороне неба уже мерцала бледная мордочка луны, становившейся все ярче и ярче по мере того, как темнело небо.

Загрустивший Сван чмокал губами, сокрушенно кивал головой и вздыхал. Казалось, что он вот-вот заплачет, настолько жалобным было его румяное морщинистое лицо. Юхан весь потемнел и нахмурился, сердито пыхав трубкой и окутываясь дымом, как грозный Зевс тучами. Да и нам, если уж быть откровенным, смерть как не хотелось уходить из гостеприимного дома, где было так хорошо и спокойно.

Кис опустил усы, и совсем уж безнадежно обвисли его уши, а мне хотелось лечь на спину, объявить кому-то тому, кто вершит там, на небесах, мою судьбу: хватит, я заболел, дайте больничный лист! Но никакого физического недуга в недрах моего организма не наблюдалось.

Небо погасло, луна залила все вокруг бледно-голубым светом. Сгустились тени под деревьями. Таинственные ночные шорохи принялись за своё. Их дело - пугать дилетантов, вроде нас с Кисом. Юхан помог нам собрать сумку, напихав в нее великое множество разных вкусных вещей, состоявшее из подмножеств сухих, соленых и вяленых, а Сван полез в погреб и долго чем-то там гремел, звенел и брякал, иногда, похоже, пробовал, и тогда слышалось его бормотание: "Нет, что уж им в такую даль это тащить. Неровен час, испортится… а вот этого - баночку обязательно!.."

Потом он вылез грустный - грустный и внезапно для нас, с великой печалью одел на ошалевшего Киса золотой ошейник с затейливым узором из рубинов:

- Вот тебе, господин магистр, носи на радость мне. А неплохой узор вышел, а? Молодой ещё был, когда чеканил… Господин сотник просили, а я не отдал - жалко было с красотой расставаться. Теперь вот не жалко, уж больно на хорошее дело идёте. Хотел из оружия чего вам присмотреть, да у вас, магистр, клинок-то тот ещё. Старинная работа, знаю я эту руку, царствие небесное мастеру… Ну, вот вам и зеркальце, посмотритесь в него. Как вам?

Кис поднял голову, величественным, аристократичным манером распушил хвост… и вдруг сел и грустно сказал:

- О, великодушный, мастер Сван! Ты делаешь воистину царский подарок, а мне и отблагодарить-то тебя нечем…

- А вот примете сию гривну - мне старику и радость. Рыцарю, жаль, ничего нет, кроме как от одной милой особы - особый привет.

Он встал и торжественно поклонился мне, а потом вдруг сморщился и утёр слезу.

- Я ведь её ещё совсем крохотулькой видел, госпожу-то нашу, звёздочку ясную. Кузен мой троюродный в замке у Эдвина часто бывает, свояк у него там, вот он меня в гости и приглашал. А давеча смотрю, скачет, милая, по лунному свету, только из-под копыт золотые звездочки вылетают. Соскочила, грустная, сил моих смотреть нету, и говорит: "Мастер Сван, - помнит ведь! - пожелай мне удачи, что-то на душе у меня тяжело. А как, говорит, господин магистр с рыцарем придут, пусть их Юхан до края леса проводит. Да пусть ночью идут, ночь, она де, не выдаст, а днём соглядатаев хватает". Вот так… потом в нос меня поцеловала, а у самой глаза блестят, слезинки вот-вот покатятся, прыгнула в седло и коня пришпоривает. Я вдогонку-то кричу: "Куда же ты, госпожа Лина, так торопишься, к нам хоть загляни!" А она на ходу обернулась и только улыбнулась мне, да печально так…

Я не смог ничего сказать. Сван всплакнул уже в голос. Стивенс приобнял его за плечи и подал платок. В носу у меня щипало, а кудлатый Юхан подозрительно кашлял и жалобно сопел.

- Ну, ладно, - громко сморкаясь, - прошептал гном. - Пора вам идти, коль госпожа Лина посоветовала. Господь вас сохранит, уж я-то чувствую…

С тяжелой душой мы пробирались по лесной тропинке, давным-давно проложенной лесными жителями вдоль берега речушки со странным названием Пол-Леты. Тролль шел впереди, и нам казалось, что густые ветви кустов, нависающие над тропой, сами уважительно расступались перед ним. Кис мягко трусил следом и тихо и непонятно ворчал:

- Ну, а девочка-то за что должна переживать? Некоторые влюбляются да ссорятся, а бедная девочка всякую чушь себе в голову вбивает…

Я брел в арьергарде и страдал. А нам она не показалась… Впрочем, может быть, не смогла, а?..

Эх, вокруг-то, вокруг! Дивная, неописуемая ночь; чарующая, сказочная красота. Звезды, как серебряные искры, мерцали на черной пропасти неба. Луна казалась хрупким кружевным блюдом, и плавное ее течение по тихому воздуху отражалось в глубокой воде загадочной золотой дорожкой. Деревья под лунным светом казались седыми! Для меня, горожанина, это было открытием. Из угольных теней под ними выходили на берег грациозные, царственные олени и пятнистые оленята пугливо прятались за мам. Прозрачные русалки с еле слышным, затухающим смехом плескались в реке, лукаво поглядывая в нашу сторону… Лопоухий, бестолковый зайчишка с размаху выскочил прямо на нас и обмер перед Юханом. Кис от неожиданности подпрыгнул, звякнув цепочкой кинжала, и в сердцах ругнулся:

- Тьфу ты, антихрист лопоухий!..

- Д-д-доброе утро… - испуганно проблеял заяц и от невольного смеха Юхана шмыгнул в кусты.

Крохотные эльфы порхали над диковинными, светящимися теплым светом, цветами. Двое из них, взявшись за руки, пролетели совсем близко, и я успел увидеть изящное улыбающееся девичье личико и прелестную тонкую ручку, делавшую мне воздушный поцелуй. Кавалер нахмурился, решительно повел свою даму вниз, и влюбленные плавно опустились на огромный, сияющий голубым светом бутон…

Порхавшая чуть подальше парочка вгляделась в моё лицо и вдруг нахмурилась. Они буквально-таки потемнели, застыв на месте, только трепетали прозрачные крылышки, отливая уже не перламутром, а тусклым свинцом. Эльф испуганно посмотрел на меня и громко сказал:

- Смотри, от него веет кровью!..

По полуразрушенному, удивительно живописному мосту мы перешли на другой берег Пол-Леты и углубились в лес. Мох длинными темными лентами свисал с нижних ветвей. Под замшелой лиственницей, ярко освещенной роями светлячков и гирляндами гнилушек сидел хмельной красноносый сатир и наигрывал на свирели что-то очень хорошее. Новоявленный Пан вежливо кивнул нам всклокоченной головой, и мы по очереди пожелали ему доброй ночи.

Солидный медведь, бредущий по своим делам, чинно поздоровался с нами. Чем-то он был озабочен и не стал задерживаться, только долгим взглядом проводил Стивенса. Сонный дятел сердито глянул на нас одним глазом и снова повесил нос, сидя на ветке. Подгулявшего барсука громким шепотом чехвостила законная супруга, и слышно было, как он изо всех сил старается загладить вину и высыпает на жену торопливый ворох ласковых имен. Мягкая, но вполне слышимая, оплеуха, женские слезы. Барсук пыхтит и, наверное, потирает ухо, так некстати подвернувшееся под лапку ревнивой женушки…

К утру мы подошли к подножию пологих, покрытых редкими деревьями, холмов.

- Вот и Запад здесь начинается, - загрустив, сказал Юхан. - Дальше одни будете идти. Леса там пустые пойдут. Не сегодня - завтра Мрак уже за холмами будет.

- Так скоро? - поразился я.

- Ну, это я приврал, конечно… Но не так уж и много осталось. Мы ведь в лесу год проживем - не заметим, за один день сочтем.

Тролль посидел на поваленном дереве, выкурил напоследок трубку, пожал мне руку, неуклюже погладил Киса по спине и быстро, не оглядываясь, пошел назад.

Мы долго смотрели ему вслед. Вот и еще одно прощание… Было грустно и мы с Кисом непроизвольно придвинулись друг к другу, одни, совсем одни у подножья громадных пустых холмов.

Назад Дальше