Вот уж смеху подобно! Государство собирается защищать преступника, которого само не накажет, если только всплывет истина. Риардон распинался о некоем неведомом враге, находящемся на той стороне планеты, в то время как настоящим-то врагом для него, Брэнсома, являлся сам Закон, вооруженный газовой камерой и электрическим стулом.
Вот теперь стало понятно вмешательство военной разведки. Просто они с полицией работали в разных направлениях, сами того не понимая. Первые считали, что некая неведомая сила пытается отстранить его от выполнения своих обязанностей. Вторые пока тщетно искали след, ведущий к убийце. И если позиция ВР смущала, поскольку тут он считался потенциальным дезертиром, зато успокаивала позиция так никуда и не продвинувшейся полиции.
- Разве я не прав? - настаивал Риардон. - Чьей-то жизни угрожают?
- Нет.
- Вы лжете.
- Считайте как хотите, - устало сказал Брэнсом.
Риардон отвернулся к окну и погрузился в размышления, посматривая на проплывающий мимо пейзаж. Через несколько минут он резко повернулся и заговорил:
- Но при чем же тут этот треклятый Бэльстоун?
Брэнсом не удержался, вздрогнул и покраснел. Неожиданный вопрос подействовал как пинок в живот.
- О чем это вы?
- Вы по-прежнему избегаете этой темы, но ваше лицо говорит совсем о другом. Бэльстоун для вас что-то значит, что-то темное и пугающее и в то же время притягательное.
- Если вам так много известно, то должно быть известно и это.
- Я не знаю, что вы там искали. Но думаю, что не нашли. - Риардон склонился ниже, пытаясь понять его реакцию: - Догадываюсь, что вы тут потеряли время впустую.
- Если догадки вас развлекают, не буду препятствовать, - сказал Брэнсом.
- А собирались вы тут выйти на связь с кем-то вам неизвестным и по его инициативе. Но тут вмешался я и все испортил. Ясно, что кто-то следил за вами, и этому кому-то не понравилось мое лицо. И поэтому он не вступил с вами в контакт, как предполагалось. А может быть, он не дал вам того, что обещал.
- Он? Кто "он"?
- Представитель другой стороны. И не надо изображать невинность - вы прекрасно понимаете, кого я имею в виду.
- Вы окончательно сошли с ума. Слышали звон, да не знаете, где он.
- Послушайте, Брэнсом, я проинформирован гораздо лучше, чем вы полагаете. Вы бродили вокруг Бэльстоуна, как потерянная душа в аду, искали то, что невозможно найти, или ждали того, кто не мог прибыть. Неплохо вы проводили отпуск, не так ли?
Брэнсом не стал комментировать.
- Вы приобрели бесчисленное количество старых выпусков "Ханбери газетт", очевидно желая насытиться давно минувшими событиями. Судя по всему, вы закрывались в номере и прочитывали их от корки до корки. Очевидно, просто для того, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, не так ли?
Брэнсом скривился и ничего не ответил.
- Вы переговорили со многими в Бэльстоуне и Ханбери. Вчера мы опросили этих людей и проверили их на предмет связи с заграницей. Это нам ничего не дало. Люди оказались чистыми, как новорожденные щенята. Вы или кто-то другой встревожились, почувствовав слежку, но оказались чересчур смышленым, не дав нам и намека на то, что же вы все-таки ишете.
- Я искал одну рыжую маникюршу. Их не так уж и много в мире.
- Понятно, понятно, - обиженно сказал Риардон.
- А теперь я вам кое-что скажу, - продолжил Брэнсом. - Самое трудное - искать то, чего не существует.
- Ну, то, что вы ищете - или искали, - существует. Человек вашего ума не станет искать призраков.
- Я могу ответить лишь то же самое - ерунда!
- У вас столь же тяжелый случай, как и у тех трех других, о которых я упоминал. Нежелание разговаривать. Защита по принципу: я не совершил ничего противозаконного и потому могу делать то, что мне заблагорассудится.
- Но может быть, они действительно занимаются совершенно невинными делами? - сказал Брэнсом.
- Даже более того! - огрызнулся Риардон. - Хендерсон, например, работает в магазине скобяных товаров. Объясняет это вот чем: "Мне нравится эта работа, я предпочитаю работать на себя, я получаю от этого громадное удовлетворение, меня никто не контролирует, я с радостью ощущаю собственную независимость".
- Ну что ж, если бы спросили меня, я бы сказал: прекрасное объяснение.
- А я вас не спрашиваю. Все эти объяснения лживы, и мы знаем об этом. А вот правды не знаем. Сначала мы отыскали Хендерсона в Калумете. Порасспросили. Через месяц он продал свое дело и исчез. Через пару недель мы вновь вышли на его след. Тропинка привела нас в Лейксайд, опять к магазину скобяных изделий. Мы понимали, что он опять сбежит, и потому наблюдали за ним издалека. У него явно имеются тайные причины избегать официального внимания. Как и у вас!
Брэнсом изобразил полнейшую скуку и уставился в окно.
- Вы оказались в тупике и направились в Бэльстоун, чтобы отыскать выход. Я не знаю, каким вам виделся этот выход, но держу пари, что вы его не нашли. Куда же вам двигаться дальше? Да туда же, откуда начали. И вы по-прежнему в тупике. Вы удираете из дома, мечетесь вокруг Бэльстоуна, как загнанная в угол крыса, ничего толком не добившись.
- Ох, да заткнитесь же! - взревел Брансом.
- Сидящий у вас на шее черт вовсе не слез любезно в Бэльстоуне, как вы надеялись. Он лишь уселся покрепче и продолжает погонять вас. Да так и будет ездить на вас, пока вы не образумитесь и не позволите кому-нибудь другому шугануть его. Тому, кто лучше умеет управляться с ним. Ну а для начала вам всего лишь нужно открыть рот и назвать его имя.
- Прошу прошения. - Брэнсом поднялся с усталой улыбкой. - Но я хотел бы прогуляться.
И с этими словами он вышел в коридор. Удивленный Риардон не знал, что предпринять. За долю секунды трудно было сочинить предлог, чтобы остановить Брэнсома или пойти вместе с ним. В конце концов, тот не находился под арестом и не обвинялся в преступлении. И в настоящий момент представлял собой свободного, взрослого, нормального человека, со статусом обычного пассажира в обычном поезде.
Краем глаза Брэнсом увидел, как Риардон нерешительно поднялся на ноги. Брэнсом торопливо направился к туалету, закрыл дверь на защелку, открыл окно и выглянул. Затем стал выбираться наружу. Пару секунд он постоял на краю окна, вцепившись пальцами в край крыши вагона. Ветер от движения поезда трепал его одежду и волосы.
Брэнсом прыгнул.
Глава седьмая
Он ударился о склон, густо поросший травой и круто уходящий вниз. Ему удалось приземлиться на ноги, но инерция и крутизна склона привели к тому, что он покатился кубарем вниз, прикрыв голову руками. Мир с грохотом закрутился вокруг. Казалось, что откос тянется не на одну милю и не будет ему ни конца ни краю. Но наконец он приземлился в сухом кювете, бездыханный, грязный, с ноздрями, забитыми пылью.
Некоторое время он пролежал неподвижно, задыхаясь, отфыркиваясь и прислушиваясь к затихающей вибрации железнодорожного полотна вверху. Поезд не замедлял движения, продолжая быстро уходить вперед и уносить с собой назойливого Риардона, с каждой уходящей секундой теряющего возможность действовать. Не раньше чем миль через двадцать хватится он пропавшего Брэнсома и решится что-нибудь предпринять.
А может быть, этот остроглазый агент заметил совершенный прыжок к свободе и сам выскочил следом через окно? Брэнсом медленно стал подниматься на ноги, ожидая толчка боли от какой-нибудь сломанной кости. Но если не считать испорченного костюма, все закончилось благополучно. Даже в кино не получилось бы более успешного побега.
Эта мысль пришла ему в голову тут же и во второй раз, словно желая запечатлеться навсегда: даже в кино не получилось бы более успешного побега. В мозгу что-то щелкнуло, и он, уже начиная выбираться из кювета, вдруг остановился. Кино? Кино?
Странно, что случайная мысль о художественных фильмах так на него подействовала. Когда-то давным-давно он относился к художественным фильмам как-то отстраненно, как к собакам или пончикам, шляпам или гамбургерам, как к любому другому обычному проявлению цивилизации. А теперь - совсем по-другому, хотя и непонятно почему. Теперь он подумал о кино с каким-то странным напряжением. Без страха, но с непонятным ощущением, которое никак не мог определить для себя. Лишь приблизительно он мог бы сказать так: концепция художественных фильмов противоречила какому-то фундаментальному закону, что лично задевало его, Брэнсома.
Возможно, Риардон был прав, предполагая, что у него, Брэнсома, с головой не все в порядке или дело к тому идет. Возможно, с ухудшением мыслительной деятельности безумные мысли посещают его каждый час, а не занимают несколько минут в неделю, как у нормального человека. И вероятно, в конце концов ему предстоит закончить свои дни в мире сплошных иллюзий, отделенным от жизни толстой решеткой, за которой он будет видеть заплаканную Дороти лишь в редкие минуты просветления.
Выбравшись из кювета, он вскарабкался по склону и посмотрел вдоль железной дороги. Поезд скрылся из виду, и никакой нежелательной компании в виде исцарапанного и грязного Риардона пока не предвиделось. Удовлетворившись этим осмотром, он бросйл осторожный взгляд внутрь себя и решил, что как бы там ни было, но все же он не безумец. Если он будет сдерживать свои эмоции, то вполне сможет рассуждать объективно и придет к выводу, что никакой он не сумасшедший, а просто человек, обремененный непосильной ношей тревоги, от которой следует избавиться любым доступным способом.
Двинувшись в обратную сторону вдоль железнодорожного полотна, он вскоре добрел до моста через грунтовую дорогу. Спустившись с насыпи, он пошел по ней сам не зная куда. Он не мог себе позволить тратить время на догадки или на вопросы к случайному прохожему и ожидание от него ответа. Риардон уже наверняка изучает какую-нибудь широкомасштабную карту и вычисляет, куда направляется беглец.
Поэтому он повернул налево и где шагом, где бегом одолел около двух миль по этой избитой колеями дороге. Здесь он выбрался на дорогу получше, вновь повернул налево и спустя десять минут был подобран сельским грузовичком, нагруженным овощами. Не проявляя никакого интереса ни к самому пассажиру, ни к цели его путешествия, молчаливый водитель провез его двадцать миль и, коротко кивнув на прощанье, высадил в городе.
Брэнсом счел глупостью задерживаться в этом месте, расположенном совсем близко от пункта, с которого он начал свой бег. Он сел на ближайший отходящий автобус, возблагодарив Бога за то, что хоть портфель и остался в поезде, но бумажник с деньгами лежал в его кармане.
Автобус одолел шестьдесят миль и оказался в довольно большом городе. Сознавая, что вид у него весьма неряшливый, Брэнсом провел тут достаточно времени, чтобы принять ванну, побриться и сменить костюм. Изменение внешности придало ему уверенности. А последовавшая за этим обильная трапеза добавила и энергии. Из ресторана он вернулся на автобусную станцию, по пути пройдя мимо двух полицейских. Копы в небрежных позах стояли на углах улицы и не обратили на него особого внимания. Сигнал тревоги явно не добрался еще до этого отдаленного места, но мог поступить с минуты на минуту.
Автобус-экспресс отправлялся в некий город на Востоке, расположенный на расстоянии в семьдесят пять миль от того места, где он сейчас находился. Брэнсом сел в него и превратился в неразличимую единицу из толпы. Анонимность лучше всего достигается в большом человеческом стаде.
От этого города было рукой подать до дома. Дом! Он не мог больше сдерживаться. Он обязан был услышать тот голос, с которым связывался в его сознании образ дома. Насколько он понимал ситуацию, домашний телефон должен был прослушиваться, а стало быть, его звонок сразу засекут. И подслушивающие хотя бы приблизительно смогут вычислить место его нахождения.
Но он готов был пойти и на такой риск, лишь бы хоть немного поднять свой дух. Кроме того, такой большой город в отличие от маленьких Ханбери или Бэльстоуна так просто не обложишь. Если не терять бдительности, то тут можно прожить и целый месяц, даже если все копы города будут его искать.
Шеренга телефонных будок располагалась в вестибюле центрального почтамта. Выбрав среднюю из них, он набрал свой номер. Дороти сразу же подняла трубку.
Изо всех сил стараясь говорить бодро, он поприветствовал ее:
- Привет, любимая! Это твой пропавший возлюбленный.
- Рич! - воскликнула она. - А я ждала твоего звонка еще прошлым вечером.
- Небольшая задержка. Я и собирался позвонить, но не смог. Один болтливый тип сожрал все мое время. Вот я и решил позвонить сегодня. Лучше поздно, чем никогда, правда?
- Ну конечно. Как у тебя дела? Ты уже лучше себя чувствуешь?
- Лучше всех, - солгал он. - А как у вас дела?
- У нас все о’кей. Все как обычно, если не считать двух странных происшествий.
- Что случилось?
- На следующий день после твоего отъезда позвонил некто якобы с твоего предприятия и захотел узнать, куда ты уехал.
- И что ты сказала?
- Такой вопрос показался мне странным, я ведь знала, что ты уехал в командировку. Поэтому я посоветовала этому любопытному обратиться в соответствующий департамент.
- И как он это воспринял?
- Видимо, ему не понравился этот совет, - слегка озабоченно сказала Дороти. - Он оборвал разговор, словно обидевшись или рассердившись. Ох, Рич, вдруг я разозлила какого-нибудь важного чиновника?
- Ты поступила совершенно правильно, - успокоил он ее.
- Но это еше не все, - продолжила она. - Два часа спустя в дверь позвонили уже двое. Сказали, что работают в Службе безопасности вашего предприятия, и в подтверждение слов показали документы. Один был высокий, худой, с острым таким взглядом, а другой коротко остриженный, накачанный такой тип. Они сказали, чтобы я не беспокоилась и что они осуществляют обычную проверку. Затем они спросили, что ты мне сказал о цели поездки. Я сказала, что ты поехал в Бэльстоун, но зачем, не объяснил. Они сказали, что полностью удовлетворены ответами, еще немного поболтали и ушли. Но ушли с кислыми минами.
- Что-нибудь еще?
- Да. На следующее утро в дверь постучал какой-то громила. Он спросил тебя, но я почему-то поняла, что он знает о твоем отсутствии. Я сказала, что ты уехал ненадолго. Он хотел знать куда и на сколько. Он не назвал ни своего имени, ни рода занятий, и мне не понравилось его вторжение. Поэтому я предложила ему обратиться со своими вопросами на предприятие. Не знаю почему, но мне показалось, что он не собирается туда обращаться. Но, в общем, я от него отделалась.
- Видимо, это и был тот малый, что звонил накануне, - подумав, предположил Брэнсом.
- Едва ли. У него был совсем другой голос.
- А как он выглядел?
Будучи женщиной наблюдательной, она достаточно подробно описала посетителя. Из сложившейся картины явственно вырисовывался облик того здоровяка, что таращился на него в баре, а затем пару раз выслеживал на пути к дому. Больше пока под описание Дороти никто не подходил.
- И он так и не сказал, зачем я ему понадобился?
- Нет, Рич. - Она помолчала. - Знаешь, Рич, возможно, я говорю глупости, но мне показалось, что он вовсе не хотел тебя видеть. А хотел убедиться, что тебя действительно нет дома, что ты на самом деле уехал. У меня сложилось твердое убеждение, что он просто ожидал, что я откажусь давать ему подробную информацию, и, когда я так и сделала, он не выказал ни удивления, ни разочарования.
- Может быть.
- Должна отдать ему должное, он был чрезвычайно вежлив. Вел себя так воспитанно, словно какой-нибудь иностранец.
- Что? - Брэнсом насторожился. - Ты думаешь, он иностранец?
- Я уверена. Он так себя вел. А говорил хоть и совершенно бегло, но с каким-то гортанным акцентом, легким акцентом.
- А ты не звонила тем двум, с предприятия, и не рассказывала об этом визите?
- Нет, Рич, не звонила. А надо было? Я не думала, что Это такая важная информация.
- Не переживай, ничего страшного.
Он еще немного поболтал с ней, узнал, как ведут себя дети, пошутил, предупредил, что может задержаться на несколько дней. Повесив трубку, торопливо покинул кабинку, понимая, что опасно затянул разговор. Шагая по улице, он пережевывал полученную информацию и размышлял, что бы все это значило.
Если последний таинственный визитер действительно был тем здоровяком и если инстинкт Дороти правильно угадал в нем иностранца, тогда первоначальный вывод оказывался неверным. Этот парень не был ни полицейским в гражданском платье, ни другим каким-нибудь правительственным агентом. Несомненно, он следил за ним, но без согласия властей.
Итак, сначала кто-то позвонил, предположительно с предприятия, и ничего не добился. Затем заявились Риардон с помощником. Следовательно, по непонятным пока причинам Риардон не выслеживал его еще на вокзале, а прибыл в Ханбери спустя день или два. Возможно, Риардон счел необходимым сначала обсудить происходящее с кем-то и дважды проверить Дороти, прежде чем пуститься в погоню.
И наконец, последний посетитель, иностранец. Единственное логическое умозаключение состояло в том, что две отдельные и независимые группы людей одновременно проявляли интерес к его передвижениям.
И ни одна из этих групп не представляла собой полицию.
И это в то время, когда именно полиция была заинтересована в том, чтобы прижать его к ногтю. И только она имела на это право. Чем больше он размышлял над сложившейся ситуацией, тем безумнее она ему казалась. Но и в этом безумии должна же была присутствовать логика! И решение проблемы, если оно вообще существовало.
Ночь Брэнсом провел в меблированных комнатах на окраине города. Дом представлял собой запущенную сырую дыру, лишь немного превосходящую по уровню цивилизованности крысиную нору. Однако хозяйка, угловатая женщина с кислым выражением лица, лишних людей в свою нору не пускала и в чужие дела носа не совала. Эта-то добродетель, как предполагал Брэнсом, и приводила к ней тех клиентов, которым по каким-то причинам требовалось сохранить анонимность своего существования. А местечко это он сам отыскал, воспользовавшись советом мальчишки, продавца газет на углу, мудрого и беззубого индивидуума, для которого символом общественного положения считался обычный тюфяк, набитый сеном.
К десяти часам утра Брэнсом вновь вернулся в центр города. Он нашел общественную библиотеку, спросил некий альманах и устроился в читальном зале. Выяснилось, что существует бесчисленное множество населенных пунктов, носящих название Лейктиссес и Лейктаттес, было среди них несколько Лейктаунзов, Лейквиллсов, Лейкхертсов, Лейквьюзов и по крайней мере четыре Лейксайда. Его интересовали лишь эти последние. Он углубился в подробности. В одном проживали четыреста человек, в другом - всего тридцать два. Ничего не понимая в торговле скобяным товаром, он все же разумно предположил, что в столь небольших поселках вряд ли есть возможность развернуть достойную торговлю. Два других Лейксайда выглядели более многообещающе, обладая каждый приблизительно двумя тысячами граждан. Но к которому из двух обратить свой интерес?