Первым делом Кира оттерла физиономию мне, приговаривая, что таких небритых грязнуль в город не пускают.
– Ты еще не видела сталкеров после трехмесячного похода! Вот где красавчики.
– Не сомневаюсь. Но ты у меня должен быть чистый и красивый.
А, вот как! Уже "у меня". Быстро же нас, мужиков, прибирают к рукам.
Потом она вдруг покраснела и тихим голосом попросила:
– Отвернись, пожалуйста. Я хочу обтереться… до пояса.
– Пфф, – я с самым невинным видом пожал плечами, хотя не могу, не покривив душой, сказать, что ее слова не включили мое воображение. Грудь такой идеальной формы стоит того, чтобы ею любовались. – Я тогда спать лягу. Носом к стенке, чтобы тебя не смущать.
Вымотался я. Как и в день гекатомбы Шакалов, стоило мне поудобнее устроиться на мягких рулонах и отвлечься от таинственного шуршания за спиной, я моментально заснул. Накопившаяся усталость выключила меня из мира. Я потух, словно КПК со снятой батареей.
А когда проснулся, было темно. И тихо, лишь где-то далеко, на пределе слышимости трещала какая-то ночная тварь. Цикады, наверное.
Совсем рядом, чуть ли не мне в ухо спокойно сопела Кира. Умаялась стоять на часах, да и прикорнула рядышком. От ее тела шло успокаивающее тепло, рука лежала поперек моей груди – наверное, чтоб не убежал.
Стоило мне чуть-чуть пошевелиться, как Кира тут же вздрогнула, обхватила посильнее и прижалась к моему боку. И даже что-то пробормотала во сне. Словно ребенок, у которого вдруг решили отнять любимого плюшевого мишку.
Дорожная сеть у Новой Москвы
Локальные координаты 122006
Заброшенная частная дорога
Локальные координаты 121906
Кира спала, свернувшись, словно котенок, и снилось ей явно что-то хорошее, потому что иногда она улыбалась. Я осторожно, стараясь резким движением или шумом не разбудить ее, освободился. В руках Киры осталась только куртка.
Она вздохнула и уткнулась лицом в плотную ткань.
М-да. Знал бы заранее, хотя бы постирал.
"Нет в тебе романтики, брат Андреналин! О чем думаешь?!"
А о чем мне еще думать, когда я сижу на корточках над мирно посапывающей девушкой, и всю мою душу переполняет нежность? Когда хочется подхватить ее на руки, поцеловать, обнять крепко… Будить только жаль, устала ведь за день.
Да какое там обнять!
В облегающей рубашке и коротких шортах, с поджатыми босыми ногами, с косичкой, утонувшей под воротом, Кира выглядела настолько соблазнительной, что я с трудом сдерживался.
Наверное, внутренний голос должен был нашептывать мне что-то вроде: "Ну, что же ты! Не зевай! Она в твоей власти! Она всем тебе обязана…", а я – вести с ним тяжелую внутреннюю борьбу. Так обычно рассказывают в узком мужском кругу после десятой кружки.
Но внутренний голос молчал. И боролся я не с ним, а с дыханием, которое вдруг стало хриплым и прерывистым. Кровь бросилась мне в лицо, зашумела в ушах. Мельком я подумал, что Кире сейчас лучше не просыпаться – прицел на зрачке наверняка уже светится.
Третий месяц без женщины. Даже для сталкера тот еще рекорд.
А Кира со своими заморочками любого мужика с ума сведет, даже вполне удовлетворенного.
"Отвернись, я оботрусь". "Ой, я что-то замерзла, можно о тебя согреться?"
Или приподнимется на цыпочках, потянется, как игривая кошка, словно и не замечая, как натянулась на груди армейская гимнастерка. Сил нет терпеть.
Я приподнялся, перешагнул через Киру и вышел в коридор. Спустился на пролет ниже и саданул кулаком в стену что было сил.
И еще раз. Еще. Бил, пока не расшиб костяшки в кровь.
Не полегчало, но, по крайней мере, боль меня отрезвила. Лицо перестало гореть, дыхание более-менее выровнялось.
Наверное, это не большой подвиг… и все же так правильно. Не знаю уж, что там было у Киры в Вавилоне, кого она там оставила и как жила. Не знаю. Может, она привыкла ко всему и отреагировала бы спокойно. Или сама только и мечтает о том же, недоумевая, когда рохля Андреналин наконец сообразит.
А если нет? Вдруг – слезы, истерика, страх? Как я могу сделать ей больно, напугать ее, если сам поклялся ее защищать? Пусть даже мысленно.
Но поклялся я памятью Силь. Еще тогда, на парапете портала в "сотой" промзоне.
Да и воспользоваться доверием девушки, у которой нет других защитников в этом мире, кроме тебя, – подло. И можно потом сколько угодно оправдываться, что мир жесток, что обычно именно так все и поступают, только совесть не заглушишь.
Если она у тебя есть, конечно.
Когда я вернулся в комнату, Кира все так же спала. Совершенно безмятежно. Разве что еще крепче обняла мою куртку и даже закинула на нее ногу.
Я примостился у окна, откинул, стараясь не скрипнуть петлями, проржавевший каркас бронещитка, чтобы меня нельзя было разглядеть снаружи. На всякий случай положил рядом смарт и стал смотреть на Киру.
За окном царило спокойствие, ни движения, ни подозрительного шума. Крикливые ночные животные обходили завод стороной. Только цикады, невидимые в полутьме, по-прежнему скрежетали. Когда они вдруг затихали, я подбирался, ожидая незваных гостей, высматривал, не мелькнет ли где подозрительная тень. Но тут насекомые снова затевали свой концерт – на час, на два, до следующей паузы.
Ближе к утру завозился Тикки. Выполз из-под накидки, приковылял ко мне. Он вообще вел себя довольно странно для хладнокровного существа. Спал и ел в любое время, обычно вместе с людьми. Может, привык к нашему распорядку, а может, ментальная связь накладывала свой отпечаток. Но, как бы то ни было, ночные холода все равно делали его вялым и сонным. Вот и сейчас он с трудом перебрался через свернутую стекловату, дополз до меня и сразу же прижался к ноге. К человеческому теплу. Не знаю уж, почему он не остался рядом Кирой, под курткой. Правда, она как-то рассказывала, что бедный геккон с трудом переносит сны, особенно кошмары. Ящерка находится в пси-контакте с хозяйкой и, естественно, чувствует ее эмоции и переживания. И не понимает, почему та спокойно лежит, не спасается, никуда не бежит сломя голову, а сознание меж тем транслирует безотчетный страх и даже панику.
Я поднял геккона с пола, посадил рядом с собой, на подоконник, накрыл Кириной футболкой. Заодно совершенно некстати представил, как она прошлым вечером обтиралась за моей спиной.
Тикки зашуршал под тканью. Наверное, уловил ход моих мыслей и сурово осудил непочтительность к хозяйке.
– Ну, прости, – прошептал я, – больше не буду.
Еще долгих, бесконечно долгих четыре часа продолжалась моя вахта. И только когда почти рассвело, Кира пошевелилась и, по-моему, даже мурлыкнула. Открыла глаза, увидела, что обнимает лишь куртку, испугалась и, приподнявшись на локтях, сонным взглядом уставилась на меня.
– С добрым утром! – сказал я. – А также с добрым вечером и доброй ночью!
Она зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой.
– А-ах… Я разве долго спала? Мне показалось, что совсем чуть-чуть.
– Какое там чуть-чуть! Ты у нас соня из сонь. Даже Тикки и тот давно проснулся.
– Ой. И ты меня не разбудил? Стоял на страже, пока я тут дрыхла? Ну, зачем, Андрей?! Я бы и за полночи выспалась…
– Не переживай, все нормально. Я тоже хорошо отдохнул. – Не удержался и добавил: – Пока ты меня охраняла.
Кира поникла.
– Я заснула, да?
– Ага, у меня под боком. Знаешь, как сложно было вылезти, чтобы тебя не разбудить?
– Ну… понимаешь… когда стемнело, мне стало страшно. Я не видела тебя и все время боялась, что ты исчезнешь. Вот и села рядом. Задумалась о чем-то и… Незаметно заснула.
– Боец! – я грозно посмотрел на нее. – Встать! Смирно!
Ничего не понимая, Кира испуганно прижала руки к груди, потом, подчиняясь моему взгляду, поднялась, вытянула руки по швам.
Сонная, с растрепанной косичкой, босая, она смотрелась так нелепо в помятой армейской гимнастерке и в солдафонской позе, что я едва не рассмеялся.
– За самовольное оставление поста – три наряда вне очереди!
Слава куполу, она поняла игру.
– Есть, сэр! Разрешите исполнять, сэр! А… а что надо делать?
Тут уж я не удержался – прыснул. Кира тоже хихикнула.
– Умойся, приготовь завтрак. Этого вот, – я вытащил из-под футболки упирающегося Тикки, – господина накорми.
– Есть! – ответила она и принялась развязывать мой рюкзак, где еще оставалось несколько упаковок рациона.
Я с трудом отвел взгляд от полоски обнаженной кожи над талией, водрузил на подоконник снайперку и уткнулся в обрезиненную подушку оптического прицела с такой силой, словно не было на свете интереснее занятия, чем осматривать парящую утренним туманом траву.
Минуты через три рядом примостилась Кира, с хрустом надорвала вакуумную пленку рациона. Прижалась ко мне и вполголоса сказала на ухо:
– Завтрак, командир.
От тепла ее дыхания снова побежали мурашки. Я отложил винтовку, повернулся, и Кира, не успев среагировать, ткнулась губами мне в щеку.
Проклятие! Меня обдало таким жаром, что еще немного и можно будет прикуривать. Либо она ничего не понимает, либо наоборот – и тогда явно испытывает мое терпение.
И как прикажете себя вести?
– Но-но! – сказал я, старательно имитируя нормальный, спокойный голос. – Отставить подлизываться!
Кира снова вытянулась, оправила гимнастерку. И где ее только такому научили? Не говоря уж о том, что на расстоянии десяти сантиметров ее фигура смотрелась в разы предпочтительнее.
Я сглотнул, взял из ее рук рацион.
– Поела? Тикки покормила?
– Да.
– Вот и хорошо. На вот, – кивком я указал на СВД, – посмотри по сторонам, пока командование принимает пищу.
Она уселась на мое место, с трудом вскинула тяжелую винтовку, припала к прицелу.
– Андрей, а где шоссе?
– На Москву? Западнее на шесть целиков.
– Что? – Кира удивленно посмотрела на меня.
Конечно, откуда ей знать снайперский жаргон. Я притянул винтовку за цевье в нужный сектор.
– Ищи здесь.
Она зашарила стволом по горизонту. Я привалился спиной к раме. Мечта сталкера: во фляге – вода, в руке – жрач, пусть и синтетический, рядом красивая женщина. Что еще надо? Полный рюкзак товара, наверное. Ну, если будет спокойно, можно порыскать по развалинам, глядишь, на заводе найдется что-нибудь ценное. Не все же вынесли прежние добытчики.
Вдруг Кира встрепенулась, вцепилась в СВД, как ночью в мою куртку.
– Андрей! Там кто-то есть! На шоссе!
Я перехватил ствол, глянул в оптику. А ведь и правда! Вот молодец, девочка!
– Отлично! Рукопожатие перед строем!
Кира недоверчиво смотрела на меня.
– Это… хорошо?
– Конечно. Грузовой робот, несколько человек охраны вокруг и передовой разъезд. Что это может быть?
– Не знаю.
– Караван, Кира! Торговец.
Я сжевал остатки рациона, закинул за спину винтовку. Подхватил с пола мешок, на ходу затягивая ремни.
– Собирайся быстрее. И Кир… переоденься. Футболку надень или что там у тебя есть. День будет жаркий, вон как роса парит.
Ворота завода остались позади. Мы споро шли наперерез каравану, и я не сомневался, что скоро догоним, – в прицеле снайперки грузовой робот смотрелся как на ладони: старая, списанная с какой-нибудь из федеральных шахт развалюха. Ржавого топтуна, конечно, залатали, как могли, но скорость у него от этого не повысилась. Медленно полз, переваливаясь на ходу, поскрипывал старыми суставами и ревел на поворотах изношенным двигателем.
Главное, чтоб за всей этой какофонией охрана каравана не прозевала гостей. В КПК нас не видно, могут подумать, что мародерский авангард.
Нас остановили километра за полтора – зря я беспокоился, охрана свое дело знала. Суровый голос потребовал на общей волне:
– Стоять! Кто такие? Включить КПК! Иначе стреляем!
Хорошо у рации автономное питание, и хорошо, что я держал ее включенной. Иначе могла случиться неприятность.
– Сталкеры. Идем со стичьего заслона. Не стреляйте, наладонники не пашут – заряд еще три дня назад сдох.
О том, что в КПК остался аварийный запас, я благоразумно умолчал. Чем меньше мы будем светить своими никами, тем лучше.
– Держать руки над головой! За оружие не хвататься!
Да мы и не собирались.
Мрачные парни в тяжелой броне держали нас под прицелом. Командир с нашивками наемника и неизвестным мне клановым значком махнул рукой:
– Давайте сюда. И без глупостей.
В брюхе робота открылась дверца, съехала по направляющим маленькая лесенка.
Торговец, невысокий и сухопарый мужик неопределенного возраста, встретил нас без особого энтузиазма. Глаза его беспокойно бегали. Ну, понятно: доверия мы не внушали. Что еще, мол, за странная парочка? Охрана охраной, но и самому надо ухо востро держать.
Но мародеров бояться – с товаром не ходить. Профессия обязывает. Поэтому поздоровался он вполне вежливо и сразу же перешел к делу:
– Есть что на продажу?
– Найдется. Стичья голова, двухдневная, протухнуть еще не успела.
– Голубого? – с напускной веселостью спросил он и подмигнул. – Редкий товар, однако.
Шутник, мать его. Юморист недорезанный,
– Голубые все в Новой Москве, в барах окопались. По пустыне только серые бродят, да блондины иногда. Один как раз верхней запчастью и поделился.
Торговец кивнул.
– Сто.
– Сто восемьдесят, – тут же ответил я.
Он поднял бровь:
– А почему не пятьсот?
– Да скромный я по натуре. И к тому же цены знаю.
– Развелось вас, знатоков… – он хмыкнул. – Хорошо. Зайдем с другого конца. Тебе-то что-нибудь нужно?
– Обязательно. Патроны 7,62 снайперские для вот этой, – я хлопнул ладонью по прикладу СВД, – игрушки, батареи к КПК и, если в твоем хозяйстве найдется, бронежилет сталкерский. Можно не новый, залатанный даже, но крепкий. Чтоб завтра не развалился.
– И все богатство в обмен за никчемную головешку?!
– Ну почему же все? Поторгуемся…
Пару раундов прошли быстро: он поднял цену до ста двадцати, я – снизил до ста шестидесяти. Потом оба уперлись. Он долго и нудно перечислял, сколько выручит в городе за товар, который я запросил. Грустно поведал, что в наемники сейчас идут немногие, и головы альбиносов спросом не пользуются. Пожаловался на дороговизну частных дорог и корсарский произвол.
– …охрана за последнее время опять же подорожала. Еле концы с концами свожу.
– Хорошо, что сказал. Надо будет потом наняться, подниму меди чуток.
В общем, поторговались на славу. Кира поначалу стояла с открытым ртом, но потом, когда поняла, что на самом деле происходит, с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
– Ладно, – наконец сказал торговец. – По рукам. Голова и тридцать монет за все барахло. Мощно торгуешься, сталкер, не ожидал.
Я передал ему запакованную голову, отсыпал деньги. Хорошо, хватило наличных, не пришлось включать КПК для перевода.
Торговец въедливо осмотрел каждую монету, развернул обертку с трофея, поморщился. Но промолчал, потому что на качество моего товара жаловаться не приходилось. Потом вскарабкался по лестнице в трюм робота и закрыл за собой люк.
– Уф-фф… – вздохнула Кира. – Я думала, вы никогда не договоритесь.
– Это мы еще быстро: ему в столицу надо, вот и торопится. Так бы еще пару часов спорили, нормального барыгу хлебом не корми, дай поторговаться. Монет на двадцать он нас обжулил, конечно, спать сегодня будет спокойно. Хотя посмотрим, что он там принесет. Сейчас вытащит нам какую-нибудь рвань залатанную, полчаса будет убеждать, что прочнее не видел. Ты, если хочешь, посмотри пока вокруг – здесь безопасно, с охраной-то. Только далеко не уходи и ни с кем не разговаривай.
Она кивнула, но не ушла. Наклонилась ко мне и прошептала:
– А почему он спросил про голубого стича? Такой разве бывает?
Я смутился.
– Э-э… нет. Выдумки все, легенда.
– Расскажи!
– Да ну, Кир, не бери в голову. Глупости это все.
Кому другому рассказал бы, но не ей. История не для женских ушей: так уж повелось, для одних – соленая шутка с бородой, для других – страшная пошлятина.
Несколько лет назад появился в столице странный паренек по имени Фло. И сразу же стал знаменитостью: всем, кто готов был слушать, рассказывал о таинственном голубом стиче. Противная тварь якобы не плевалась, а лезла целоваться своими губами-трубочкми, ну а дальше, так вообще… требовала любви и ласки. Странные, короче, фантазии посещали Фло, нездоровые; то ли уродился бедняга таким, то ли контузия голову повредила. Он, говорят, даже собирал деньги на экспедицию – поймать редкого мутанта и привезти в город. Я, мол, вам всем докажу! На какое-то время Фло стал в кабаках Новой Москвы притчей во языцех. Потом оказалось, что у него не все в порядке не только с головой, но и с сексуальной ориентацией, и он то ли спился, то ли сгинул в одном из столичных притонов. Но легенда осталась, за давностью лет обросла немалым количеством подробностей, сто раз успела надоесть и возродится вновь. Так и гуляет в народе.
Кира не стала настаивать, давно уже вызубрила: если Андреналин сказал "нет", значит – НЕТ.
С самым независимым видом подернула плечом: "Глупости, да? ладно-ладно…" – и отошла. Надеюсь, ума хватит не брататься с охранниками, не вываливать первому встречному свою историю и не просить места в караване. Стоит только кому-то узнать ее ник… Нет, доставят ее тогда в целости и сохранности, причем в максимально короткий срок, даже караван не постесняются бросить ради такого. Вопрос только куда.
Точно не в Москву.
Ну, дилер не выдаст, студень не съест. Кира девушка обидчивая, конечно, но не дура же.
Через минуту она уже стояла рядом. Испуганная до дрожи, побледневшая. Даже говорила с запинками.
– А-андрей… там к-корсар! У н-него… к-красный значок! С ч-черепом!
– Я видел. Ну и что?
– Он… з-за мной охотится, да?
Ох, бедная. Надо было сразу объяснить.
– Успокойся, – я погладил Киру по волосам. – Он ничего тебе не сделает. Он охранник, понимаешь?
– Как это? Корсар – и охранник?
– С тех пор как разогнали Совет капитанов, в Исле анархия, и многие бойцы сменили нанимателей. А значки оставили, во-первых, на врага хорошо действует, а во-вторых, уникальные исловские умения никто не отменял. В бою любой стороне сгодятся. И вообще: не думай, что каждый, у кого черепастый шеврон, – обязательно разбойник и трупоед.
– Разве нет?
– Не всегда. В больших кланах много корсаров – они незаменимы для разведки. Или во время войны, когда охотятся на вражеские грузы. Ты, наверное, удивишься, но и корсары-антимародеры тоже бывают.
Кира все еще оглядывалась, но любопытство медленно, но верно вытесняло страх.
– И они стреляют… в своих?
– Во-первых, не в "своих" – корсар корсару далеко не всегда союзник. А во-вторых, мародеров все не любят. За шакальство. Ислу видно по значкам, нападают они открыто… знаешь, что от них ждать. Да и убивают не так часто, все больше грабят. "Ресы на пол и на выход", помнишь? А мародеры предпочитают забирать товар с трупа, поэтому нападают со спины, из темноты или изображают защитников слабых. "Не бойся, я тебе помогу!" Ну, и помогают. Очередью в спину или пирокинезом в упор. Понимаешь теперь, почему мародеров не хоронят?
– Да…