Тут уж толпа взревела по-настоящему. В полный голос...
Игра началась медленно - да Стэнка просто застыла, не зная, как повести себя дальше. Точнее, куда себя дальше вести. С этим колокольчиком на ноге. Отец Зоил в своем конце тоже замер, целиком обратившись сейчас в слух. Лишь голову на бок склонил... Дз-зинь. И сжался как пружина. Стэнка открыла рот: где его прежнее вальяжное шатание? Дз-зинь. И мужчина метнулся на тихий звон. Матушка моя! Игра то у них всерьез. Ну, а раз так... и, закусив губу, осторожно пошла по кругу. Толпа за ее спиной словно исчезла совсем. И, даже не дышала - сразу видно, болеют за кого. Дз-зинь-дзинь. Еще рывок - и она едва увернулась. Это что же за такое? Теперь отец Зоил застыл к ней спиной. Стэнка и сама перестала дышать. Осторожно шагнула от него - раз... два. Мужчина повернул голову... Три шага. Дз-зинь. И она опять проскользнула под рукой. Толпа громко выдохнула. Отец Зоил усмехнулся. Нет, не улыбнулся - усмехнулся. Да что же это?! Стэнка огляделась, будто ища ответа по сторонам: кто перед ней?
- Подружка, держись... Ой.
Дз-зинь. В этот раз Стэнке увернуться не свезло: ее уверенно схватили за рукав. Девушка уже почти освободилась, но, тут запнулась за свою же туфлю. Отец Зоил полетел сверху вслед, в последний миг успев зависнуть над ней на руках - толпа огласилась долгожданным торжествующим ревом.
- Я вас не поранил? - опершись на колено, сдернул он с глаз платок. - Я вас...
- Малость... Святой отец, - подскочила Стэнка со спины на локти.
А вот теперь он в самом деле... улыбнулся. И подал ей свою руку:
- Овечка вернулась в стадо.
- Что?
- Так наша игра должна завершиться. Такими словами.
- А-а, - скосилась Стэнка на протянутую ей ладонь. И уже потянулась к ней своей, когда...
- Святой отец, с вас двоих хоть иконостас малюй! Георгия Победоносца(5)! - улыбка на его лице вмиг растаяла. Стэнка, отдернув руку, тихо застонала. - А, Святой отец?! - вновь громко огласился Уйка. - Очень вы с ним сейчас...
- Брат мой, слова ваши есть кощунство над Святыней, и неуважение своего ближнего, - спокойно произнес он и оглянулся. Но Стэнки рядом на траве уже не было.
- Пропустите, - зло выдохнула она расступившейся толпе. - Солена, ты - как хочешь, а я иду домой! И только слово мне скажи... Георгий Победоносец... А я, значит, змей. Змея...
_______________________________________
1 - Женатый любовник.
2 - Слегка присоленная пенка, снятая со свежеприготовленного топленого коровьего или овечьего молока. Широко используется во многих береднянских блюдах (да хоть на хлеб его намазать).
3 - Лей - денежная монетная единица Бередни.
4 - Рубленый бифштекс из равных частей говядины и свинины с луком, перцем, паприкой и зеленью, жареный на решетке и сверху политый каймаком.
5 - Святой Георгий Победоносец, при жизни - храбрый и сильный воин, известен, в основном, одним из своих, уже посмертных подвигов - уничтожением змея (или дракона). В связи с этим на иконах его традиционно изображают на коне, вонзающим копье в чудовище.
ГЛАВА 3
Радуга над морем. Радуга в море. Она висела правильной дугой, деля небо надвое, и отражалась в утреннем серо-голубом штиле. И водное воссоздание это, из-за ряби, прописанное частыми зигзагами, завораживало больше оригинала. Гораздо больше. Наверное, потому, что мы в своей старой лодке качались сейчас именно в разноцветных волнах.
- Потрясающе, - выдала я.
Ник тихо засмеялся:
- Вывалишься за борт.
Я поднесла мокрую руку к глазам:
- Жаль, - вздохнула, разглядывая ее.
- Чего тебе "жаль"?
- Чего? - и прищурилась на зевающего мужа напротив. - Вот если б и рука моя оказалась разноцветной, то волшебство было бы... было бы...
- Волшебство уже есть, - уверенно тряхнул головой Ник. - Ты только представь: мы в Чидалии на Море радуг среди беззаботного покоя. А впереди - только самое лучшее.
- "Самое лучшее"... Варвара огнем задышит, когда узнает, что проспала.
- А мы ей не расскажем, - весело скривился Ник. - Это - волшебство на двоих.
- "На двоих"... Ник?
- Что, любимая?
- А ты когда-нибудь купался в радуге?
- Не-ет, - протянул он, принимая мой вызов.
Но, я все же, нырнула с лодки первой, быстро стянув сарафан...
- ... и кому он нужен, этот снег?.. Агаточка?
- Что, тетя Гортензия? - и обернулась от окна.
Снег накрыл Гусельницы сегодня поздно ночью. И кому он, действительно, в конце марта так был нужен? Разве что Варваре и Эрику, катающим в саду маломерного снеговика с грязными от, уже успевшей оттаять земли, боками... Эрик... Рыцарь этот, бывший напарник моего мужа, так вписался в нашу большую горластую семью, будто наличествовал в ней с самого рождения.
- Ты чай пить будешь? - тетушка, отведя рукой занавесь на окне, встала рядом и тоже прищурилась на румяную пару в саду. - Пока все соберутся и за стол сядут...
- Неа. Спасибо.
- Какой хороший молодой человек. Да еще рыцарь. Маг огня... О-ох.
Я поддакнула:
- Ага. И вместо того, чтоб болтаться в нашей толпе, нашел бы себе, наконец, девушку... хорошую.
Тетушка моя хмыкнула, не отводя взгляда от Эрика и Вари:
- А зачем?
- То есть? - недоуменно уточнила я.
- Разве Варенька тебе не говорила? Она уверена, Эрик - ее будущий муж.
- Тысь моя майка.
- Вот-вот, - захихикала тетка. - Значит, сейчас именно там, где и положено. Ты только ему пока не говори. Зачем раньше времени так мужчину радовать?
Я усмехнулась. "Будущий супруг" Варвары Дивнич обернулся и "радостно" помахал нам рукой.
- А что? Варя - замечательная партия. Тем более, от карьеры зельеотравительницы отказалась... А где мама моя, тетя Гортензия?
- Ох, а кто ж её знает, Агаточка?
- Да не вздыхайте вы так: эту проблему мы с ней вчера разрешили.
- Какую "проблему"? - замерла родственница.
- Навеянную маминой бурной фантазией и собственным прошлым.
- Она тебе всё... рассказала?
- Да-а, - праведно опешила я. - А что здесь такого то? Это ведь и моя проблема.
- Да как она на подобное решилась? И ты сильно расстроилась? Ты только не расстраивайся.
- Да все нормально уже. Я...
- Вот и правильно! - уверила меня тетка. - Вот и правильно, Агаточка. Всегда надо думать о хорошем и полагаться только на него. А то, что у нас в роду случается, еще ничего не...
- Я не опоздала?
- Катаржина! - и понеслась к возникшей на пороге маме.
Я лишь плечами пожала ей вслед: может и тетушка ненароком забеременела? Откуда такие эмоциональные всплески? И, бросив еще один взгляд за окно, решила и сама подышать свежим воздухом.
Пах он талым снегом, прелой землей и низким дымом из всех уличных труб в округе. В общем, "вкусно" он пах. Я даже ноздри на крыльце в сад раздула: так старалась его поглощать. Опять же - упражнение. Мне его наш лекарь еще полгода назад прописал (для успокоения нервов), но, что удивительно, нет, не то, что вспомнила я его лишь теперь, а что не понадобилось (нервы успокаивать). Я просто перестала психовать, будто абстрагировалась от всех для этого процесса возможных причин. Заслонилась от них не то животом, не то... странным ощущением защиты.
- Агата! Смотри, какое недоразумение у нас вышло! Эрик его "людером" обозвал! - поддернула, сползшую на глаза шапку, Варя.
- Это что еще? - сморщила я в ответ лоб.
Эрик подбоченился сбоку от их изваянья:
- Так на родине моей называют "грязнуль". Правда, в это слово другое определение вкладывают.
- На твоей родине? - заинтересованно открыла я рот.
Рыцарь кивнул мне:
- Угу. Я ведь - из Анкрима, - и, отряхиваясь, подошел к крыльцу. - "Людер", значит "незаконнорожденный".
- Как снег двадцать седьмого марта... Я читала про Анкрим. Там у вас...
- Спокойно теперь. Раньше кланы между собой трон делили и ворули, оборотни береговые, вечно лезли в драку, а теперь, после брака между наследницей из королевского клана и сыном самого зубастого воруля, наступили тишина и покой.
- А ты, значит, "воруль"?
Мужчина усмехнулся:
- Так точно. По отцу. По матери - маг огня. Она отца в Ладмению и перетащила, подальше от склок... А что? - и посмотрел даже с вызовом.
- Ничего. Просто, интересно мне... Вы закончили?
- Ага! - запрыгала Варя вверх по ступеням. - Так ты не ответила, Агата.
- Недоразумение удалось. Давай я отряхну тебя и идите в дом греться. Скоро народ собираться начнет и... - замерла, открыв рот.
- "Каспар".
- "Ник, ты где?"
Муж мой проявился совсем рядом:
- Имя я выбрал! Каспар, - и чмокнул меня в нос. - А что?.. Тебе снова...
- Я ни слова не сказала, - хотя захотелось сразу многое.
Однако рот открыла наша Варя:
- А второго тогда Мельхиором назовем. Третьего - Бальтазаром.
- Чего?! - огласились мы теперь оба с Ником.
Дитё авторитетно надуло щеки:
- Так волхвов троих звали, что младенчику Иисусу дары принесли на его Рождество. То есть, когда народился он.
- Понятно, - глянул на меня Ник. - Я еще... подумаю.
- Ага, - выдохнула я. - Подумай, мой любый...
Думалось и мне. Хотя сосредоточиться на чем-то одном не получалось. В голове мелькали то мужские имена (и где только Ник их находит?), то волчьи оскалы анкримовских ворулей. Иногда туда лукаво заглядывала и Варя... в фате и без зубов (меняются они у нас).
- Да, в конце концов!
- Что, любимая? - Ник приподнял с подушки сонное прищуренное лицо.
Я в ответ ему зевнула:
- Спи.
- Может...
- Ник, спи.
Муж мой честно постарался удивиться: обычно мои ночные хождения массированием ног кончались (как лучшим снотворным), потом уронил назад голову и послушно уснул. Я сползла с кровати и влезла в тапочки. Прошлепала в них по коридору до туалета и неожиданно свернула в кухню. Хотя почему "неожиданно"?
- Тоже не спится?
Дух Стэнки, висящий в аккурат напротив кувшина с морсом, протяжно вздохнул:
- Что ты о нем думаешь?
- Об Эрике Лапиньше? - догадливо уточнила я.
Родительница Вари кивнула:
- Да. Вроде...
- Да все нормально будет. Не переживай, - и села на стул. - Я проконтролирую.
- Он же тебя любит? Как он сможет...
- Разлюбит, значит... Стэнка?
- Ась?
- Не переживай.
- Я была плохой матерью.
- Что?
- Я все время думала: как нам выжить и забывала о самом главном.
- И в чем же оно? - потерла я глаза.
Дух дернул плечом:
- До сих пор не ведаю.
- Глупости какие. Как можно забыть о том, чего не знаешь? Вот тебя я знала не очень хорошо. Зато Варвару знаю отлично. И она мне нравится. Она замечательная: добрая, честная, бескорыстная. Значит, ты ее хорошо воспитала. И не говори ерунды.
- Ты так думаешь? - тихо шепнула Стэнка.
- Я в этом уверена. И... раз уж ты меня окончательно разбудила, а мужа мне будить теперь жалко, то...
- Добро.
- По какому вопросу?
- Я расскажу, что было в моей жизни дальше.
- Вот и хорошо, - заёрзала я на стуле. - Только погоди.
- Зачем? - уточнил у меня дух.
- Я себе морс налью.
- А-а. Добро...
_____________________________________________________
28 марта.
Сегодня ночью мне внеурочно огласили третью историю. Записываю ее уже утром и в одиночестве, дабы не ввести мужа в лишние мыслительные процессы и хорошо все обдумать самой. Странное чувство. Оно не дает мне покоя. Чувство раздвоения в реальности: я будто бы здесь и там, в Бередне, в Стожках. В теле Стэнки Дивнич. Но, все по порядку...
Будни деревенской травницы иногда весьма насыщены. И не всегда делами праведными. Зато интересными...
Деревня с самого рассвета наполнена разноголосьем. И первыми новый день начинают петухи. Потом, как "дорогих" гостей (палками или сговорами) провожают за ворота коров, коз и овец. И пока пастух гонит их вдоль улиц, они тоже устраивают перекличку. А дальше жизнь разливается нескончаемой болтовней и смехом баб, детскими радостными воплями (особенно, если те плещутся в озере), скрипом тележных колес по дорогам и перестукиванием бойких молотков. Жизнь несется.
Это Стэнка понимала, хоть и дом ее, большой, добротный, любимый дом ее стоял обособленно, на окраине. Она и теперь его видела через низкий ивовый плетень - общую границу Стожков. Потому что торчала, с трудом распрямив спину, на лугу рядом, в низинке. Среди густого запаха только скошенного клевера. Уф, успела. До исхода росы. Уложилась и в этой године в срок. Значит, сено снова будет сочным и целебным. Особенно, клевер. Стрекоза его любит с детства. Хотя сейчас предпочитает... Треск в малиннике, "предпочтения" ее пестрой козы как раз и выявил.
- Ну, шлёнда! - приложила Стэнка ладонь ко лбу. - А, ну, вылазь! Гадюк там нацепляешь! - и прищурила глаза в небо... День сегодня будет добрый. Солнечный и безветренный, а значит, добрый. Как раз, чтобы покос просох как надо, а уж потом...
- Бог в помощь, сестра Стэнка!
Травница, не отрывая ладони, опустила взгляд ниже и... с досадой вздохнула:
- И вам... здравствуйте, Святой отец, - и чего ему в церкви не сидится? Священник лучезарно оскалился ей с высоты своей гнедой и привстал в стременах, явно вознамерясь спрыгнуть на дорогу. Стэнка тут же вспомнила про свою косу в траве. - А я уже - вот! - и выставила ее, как флаг. - Домой иду.
- Ух, ты... Рано вы управились, - все же, спешился он.
- Ну, так, помогал же.
- Кто?
- Бог.
- А-а, - вздернул подбородок отец Зоил. - А я...
- Что?
- С утра на кедровой вырубке был, - неожиданно огласил он.
- Зачем? - растерялась Стэнка.
- Договаривался насчет стволов на новые скамьи в храм. А теперь... назад... Вы ведь тоже?
- Куда? - ну и разговорчик у них.
- Думаю, домой. К себе домой. И нам по дороге. Пошли?
- А-а... Пошли-те, - и перекинула, наконец, косу на плечо. - Только... Стрекоза! - новый треск в малиннике. Стэнка набрала воздуха в грудь. - Стрекоза, шлён... А ну, вылазь оттуда! Мы уходим!
- Ме-э-э! М-м-м, - показалась из колючих зарослей рогатая морда. - Ме-э-э!
- Догонит, - с прищуром глядя на козу, уверила девушка Святого отца. - Так вы идете?
- Идем...
И они пошли... молча. Нет, а какие темы им обсуждать? О чем беседуют земля и небо? Пожар и дождь? Кадило и горшок с отваром? Описывают друг другу свою важность? Тычут в недостатки? Да Стэнка сроду со священниками не имела дел. Она смотреть то на них лишний раз...
- А я, знаете, косить не умею.
- Что?! - от неожиданности опешила она. - Кх-ху...Что вы не умеете?
- Косить, - смутившись от такого "всплеска", дернул плечом отец Зоил. - И хочу научиться.
- А-а. Так, это - просто. Только вам своя коса нужна.
- Почему? - удивился он.
- По размеру. У каждого она - по размеру. Высота там и обхват. Да и много всего.
- Понятно, - кивнул Святой отец. - А из клевера варенье варят?
- Из чего? Из клевера?
- Что, глупость сказал? - остановился он.
- Не-ет, - воззрилась Стэнка на отца Зоила снизу вверх. - Не глупость... Варят. Из цветов клевера и одуванчика. А еще в суп добавляют, в квас и жаркое. Да много куда. Клевер, он - дюже полезный, - и снова двинула по дороге.
- Да вы что? - присоединился к ней удивленный священник.
- Ага. Только, не луговой. Его я не собираю. Для таких дел нужен лесной клевер. И брать его надо сухим, желательно, в солнечный день.
- А еще из чего вы варенье варите?
- Варенье?.. Из земляники, из малины, из...
- Из малины? Из той, что на лугу?
- Нет. Там она - сухая, невкусная.
- Как раз для вашей козы Стрекозы, - с улыбкой обернулся к той отец Зоил.
Коза, увидев явное внимание, вновь недовольно заорала.
- А вы и по козам специалист? - оторвала от нее взгляд Стэнка.
- Почему "и по козам"? - потер рукой лоб священник.
- Ну, так, - скривилась девушка, - кроме "заблудших овец".
Мужчина внимательно глянул ей в глаза. Потом ответил:
- Я мало в чем "специалист". Особенно, в деревенской жизни. Теперь приходится учиться.
- Ну, с такими-то помощниками, как у нас, - уверила его травница. И оба, вдруг, рассмеялись. Тоже, глядя друг другу в глаза.
- А вы...
- Пришла уже. Вот мой дом.
Отец Зоил поднял от девушки "небесный" взгляд:
- Хороший... И место - хорошее. Тихое и светлое.
- Какое оно?
- Благословите, отец Зоил!
- Благословите, Святой отец! - и как Стэнка могла позабыть?!
Запыхавшаяся Марыля со своей младшей сестрой, едва на колени перед священником не упали. Если б не Стэнка, и собственные косы на плечах, точно рухнули б в траву. Зато и ей вниманье перепало: так обе глянули - верный съурок. Однако Святой отец расплылся им в самой своей душевной улыбке:
- Бог благословит, - и осенив обеих знаменьем, приложил руку к русым макушкам.
Девы, одна румянее другой, воссияли лишними солнцами в небе:
- Отец Зоил, простите смиренно, я к вам сегодня на исповедь приду.
- Похвальное решение, сестра Марыля.
Ох, ну, конечно. Стэнка, прямо в красках представила ту "исповедь": "Зевнула не прикрывшись", "Три раза - "Отче Наш". И рот себе зашейте" - это от себя уже в добавку.
- А я - завтра, отец Зоил.
- И то - похвальное решенье, - важно кивнули второй деве.
- Ме-э-э.
- Ох, извините, это - не к вам, Святой отец, - распахнула Стэнка дверь в заборе. - Стрекоза, заходи. И мне тоже пора.
- До свиданья, Стэнка!
- Да мы и не здоровались, Марыля.
- А вы, отец Зоил, в храм? Так нам - по пути с вами.
- И у меня еще вопрос есть по Святому писанию.
- Сестра Стэнка?
Ба-бах дверью:
- Артисты. Все трое - чистые артисты, - плюнула и припустила по двору за нервно дергающимся козьим хвостом...
Ни злости, ни обиды у нее на отца Зоила не было. А зачем Стэнке эта канитель? Просто, лишний раз убедилась в правоте своих, упроченных слезами и да, тогда еще обидами, законов жизни: "не доверяй", "не раскисай", "не жалуйся" и "не надейся ни на кого кроме себя".
- Солена, ты мне подруга? Подруга. Тогда молчи.
- Да уж молчу, - сложила та руки на коленях. Потом не удержалась. - Я ж за тебя тревожусь.
- О-о, - закатила к потолку глаза Стэнка. - О чем на этот раз? Лечу исправно. В дела деревенские не лезу.