- Мне безразлично, кто из вас двоих принесет мне драгоценности, - сказала женщина. - Но неужели тебе нет никакого дела, что Кадмон будет владеть мной, а не ты?
- Невозможно купить то, что не имеет цены, - сказал Каэрдин.
- Я назвала цену.
- Благодарю, но я не нищий и не стану менять меньшее на большее.
- Вот как? - Рассмеялась Соблазн. - Выходит, ты слишком горд для этого?
- Да.
- Я вижу, что гордость - драгоценнейшее из твоих сокровищ. Отдай мне свою гордость, отрекись от нее, стань униженным передо мною - и я оставлю Кадмона и уйду с тобой, и буду с тобой столько, сколько ты пожелаешь.
Задрожал Кадмон, услышав это и с немой мольбой посмотрел на женщину, но та даже не взглянула в его сторону.
Однако Каэрдин остался стоять, как и прежде.
- Каким образом ты ухитряешься сопротивляться мне? - Спросила тогда женщина.
- Госпожа, - с грустью ответил ей Каэрдин, - если я отрекусь от своей гордости, как ты просишь, я не смогу любить тебя столь же сильно, как люблю сейчас.
- Что ж, - сказала она, - ты выбрал. - И положила руку на плечо Кадмона.
Каэрдин отвернулся и распахнул крылья, собираясь оставить их, но едва смог сдержать мучительный крик - боль, которая притаилась до времени, теперь впилась ему в спину подобно хищному зверю. Адамантовые крылья его сочились кровью и за время беседы успели сильно ею пропитаться; когда же он резко раскрыл их, темные капли, подобные рубинам, полетели во все стороны. Несколько капель попали на одежду Кадмона и его женщины, но они не заметили их, завороженные открывшимся им страшным зрелищем. Адамантовые крылья Каэрдина, прежде резавшие сталь и камень так же легко, как свет или ветер, теперь трепетали от малейшего дуновения. Они словно истаяли, превратились в две тени, и было страшно смотреть, как из тени, словно из живой раны, вытекает кровь и неспешно падает в траву.
Каэрдин опустил голову и некоторое время стоял так. Невеселы были его думы. Затем он покинул это место, и ушел прочь по лесной дороге, а Кадмон и женщина предались любовным утехам, потому что цена за это была уплачена.
Так провели они под сенью деревьев все время до утра, и тогда спросила Соблазн Дарующего Имена:
- Отчего ты оказался слабее его? Что помешало тебе одолеть его в поединке, ведь ты - совершеннейшее творение богов и наилучшее оружие их?
Ответил Кадмон:
- Я повелеваю всем, что имеет имя, он же властен над силами, названия которых не могут быть ни произнесены, ни использованы как-либо, и над существами, у которых нет имен. Посредством имен я властвую над всем, что сотворено, он же причастен к силам, которым никогда не найдется места в сущем, потому что в час затмения небесные светила взаимно уничтожают друг друга, и это открывает дорогу для сил, не имеющих никакого отношения к тем, которые известны нам.
- Научи меня именам, - сказала женщина. - Подари мне все имена, которые тебе известны.
И Кадмон не смог отказать ей в этой просьбе. Более года длилось ее обучение, и под конец Дарующий Имена научил ее всему, что знал сам и отдал ей все волшебные дары, которыми наделили его боги - а велико было число тех даров!
Спросила Кадмона женщина:
- Всем ли именам ты научил меня? Или ты сокрыл какое-нибудь из них?
- Все, что имею, я отдал тебе, - сказал ей Кадмон.
- Но в числе имен, которые ты перечислил, нет твоего подлинного имени. Назови его.
И снова Кадмон не смог противиться ее желанию, потому что величайшая любовь владела им. Но когда он открыл последнее имя той женщине, спустилась тьма на землю, и разверзлась земля, и воздух обратился в дым, а деревья и камни - в пламя. И вот, увидел Кадмон, что стоит он в высоком зале, стены которого - дым и огонь, перед величественным троном, сложенным из черепов и костей. На троне сидел человек с грубыми и хищными чертами лица, и в глазах его светилась сильнейшая алчность. Не имел тот человек волос ни на голове, ни на теле, а кожа его блестела, будто была обмазана жиром. Грубой мощью дышало все его тело, и никакой жалости не было в его глазах, только злоба и жадность. Это был Баалхэаверд, Повелитель Рабов, один из Владык Преисподней.
Женщина же, одежда которой сгорела в пламени, подошла к трону и встала справа от него, и прильнула к плечу мужчины.
Сказал Баалхэаверд, обратившись к женщине:
- Ты - совершенейшее из орудий моих. Вот, ты лишила всякой силы избранника, угрожавшего нам, и поссорила его с небожителями. Расскажи о своем происхождении.
Сказала женщина, посмотрев на Кадмона:
- Меня сотворили двое Обладающих Силой, Гасхааль, Повелитель Ворон и Эмерхад, Господин Знаков и Символов. Первый научил меня Управлять, а второй - Знать. Не найдется никого, кто, увидев меня, не стал бы моим рабом, и не полюбил бы меня более всего на свете, если только он вообще способен любить хоть что-то.
- Отчего же тогда, - спросил женщину Баалхэаверд. - Они сами не попались в твои сети? Как они, сотворив тебя, смогли расстаться с тобой?
- Душа Гасхааля давным-давно мертва, и не сердце ведет его, но воля, сочетаемая с жадностью. Он не способен любить. Эмерхад же защищался от меня чарами, искажавшими то, что он видел, и ни разу не взглянул на меня без посредства этих чар.
- Отчего ты называешь ее своим орудием? - Спросил Кадмон Баалхэаверда. - Ведь Эмерхад и Гасхааль привели ее ко мне, и никто, кроме меня, никогда не владел ею.
- Из соединения мужчины и женщины рождается ребенок, из смешения воды и земли происходит грязь, из соединения огня и руды - металл, из столкновения воды и пламени - пар, - отвечал Баллхэаверд. - Я не принимал участия в творении этой женщины, но когда она была создана, я получил в ней большую долю, чем кто-либо. Потому что я - Повелитель Слуг и Рабов, а она делает рабов из свободных, беря любовью то, что мне приходится отнимать силой. Мне известно твое имя, человек, и отныне я стану владеть тобой, как своим имуществом. Для тебя же будет лучше добровольно принять мою власть, потому что сейчас ты лишен какой бы то ни было магии; но стань моим слугой - и на правах вассала тебе будет возвращена некоторая часть твоей прежней силы.
- Я никогда не стану служить тебе, - сказал Кадмон.
- Однако ты был рабом этой женщины, а она с этого часа - моя дочь и подданная. Сладостно быть рабом и иметь могущественного господина. Признай меня своим господином - и избегнешь бесплодных мучений, потому что единственная для тебя возможность не-служить мне - не существовать вовсе.
- Женщине я служил из любви, тебе же, из страха перед силой - не стану.
- Есть ли разница между подчинением из любви и подчинением из страха? Есть ли разница между подчинением по доброй воле и подчинением насилию? Ведь результат одинаков. То, что делало тебя слугой этой женщины - такая же сила, только лишь чуть более тонкая, чем та, которой обладаю я. На горло твое был надет ошейник, а ты сам и не заметил, как случилось это. Я же желаю, чтобы ты перестал тешиться иллюзиями и поскорее принял то, чем ты стал, принял сознательно - ведь умный раб в глазах хозяина обладает много большей ценностью, чем раб глупый.
- Не сомневаюсь, - сказал Кадмон, - что ты хорошо разбираешься в рабах, ибо ты сам из числа их, и лишь случай возвысил тебя над тебе подобными, и сделал надсмотрщиком над прочими рабами.
Разгневали Баалхэаверда эти слова. Произнес он имя Кадмона, желая подчинить его своей Силе, но Кадмон отказался от этого имени и самой жизни, ибо не желал быть рабом. А может быть - не это, но отчаянье послужило причиной его поступка, потому что не было у него больше ничего, что он мог бы предложить женщине, а без подарков она не желала даже смотреть в его сторону.
Упал он на пол и умер, а Баалхэаверд приказал слугам выбросить вон его тело.
Затем Повелитель Рабов устроил богатый пир, и пригласил на пир одного из своих родичей, известного на земле под именем Мастера Леонардо, или Повелителя Зла, но сам Леонардо не любил этого титула, потому что сей титул казался ему слишком громким и откровенным, а он сам всегда предпочитал действовать хитростью и коварством. Рассказал Баалхэаверд гостю историю женщины и Дарующего Имена и похвалился тем, что теперь станет могущественнейшим в числе Владык Преисподней, потому что добровольно соседи начнут отдавать ему то, что прежде приходилось отнимать у них силой.
- Ты глуп, - сказал ему Леонардо. - И женщина эта околдовала тебя. Пройдет немного времени, и она выпьет тебя до дна, как выпила уже многих.
- Никогда этого не будет, - отвечал Баалхэаверд, - потому что в моем сердце нет любви к ней, но я лишь ценю ее, как совершеннейшее из своих орудий.
- Бывает, что и воин становится рабом своего меча, а сильный - рабом своей силы. Одно то, что ты не хочешь даже и думать о том, что можешь и сам когда-нибудь оказаться у нее в подчинении, указывает на то, что не так уж и далеко это время. Она - не орудие, но сама - Обладающая Силой, и Сила ее такова, что может, минуя все волшебные оболочки, касаться душ и людей, и ангелов, и могущественных волшебников, и в этом - единственное свойство этой Силы, но оно стоит многих.
Задумался тогда Повелитель Рабов, потому что сомнение вошло в его сердце, но чем больше он думал, тем меньше ему хотелось расставаться с женщиной.
- Как ты предлагаешь поступить с ней? - Спросил он Мастера Леонардо.
И тот ответил:
- Необходимо уничтожить ее как можно скорее, пока ты еще в состоянии сколько-нибудь владеть собой. Но следует уничтожить ее так, чтобы невозможно было никакое воскрешение, и для того я предлагаю обратиться за советом к Повелителю Гибели, чтобы в точности быть уверенными в том, что она никогда больше не возродится в мире сущем.
И тогда отправились они к Повелителю Гибели, обитавшему по соседству, хотя и сильно не нравился Баалхэаверду этот замысел.
Войдя во дворец, увидели они пустое кресло посреди тронного зала, и обратившись к креслу, спросили, существует ли способ уничтожить врага так, чтобы невозможно было его воскрешение и не нашлось бы никакой магии, способной вернуть его к жизни.
Сказал Повелитель Гибели, не имевший никакого видимого облика:
- Страна Мертвых - превосходная тюрьма, и редко покидают ее.
- Не так уж и редко, - возразил Леонардо. - Искусному волшебнику по силам вызволить кого-нибудь оттуда, не говоря уже об Обладающих Силой - известно множество случаев, когда они похищали из Страны Мертвых своих ближних. Особенно легко это теперь, когда сгинул Бог Мертвых и в государстве его началась война между его вассалами.
Сказал Повелитель Гибели:
- Старый Колодец, где умирают ветра времени, а от всего, что попадает в него, остаются лишь пепел и угли - ловушка еще более лучшая.
Снова покачал головой Леонардо.
- Пепел и угли - это уже что-то. Нам же нужно, чтобы не осталось ничего.
Сказал Повелитель Гибели:
- Некогда искусный волшебник открыл Дверь в Ничто. Он заглянул в нее и исчез, потому что и одного взгляда достаточно для того, чтобы соприкоснуться с Ничем, таящимся за той дверью и, соприкоснувшись - перестать быть. Но когда волшебник смотрел, тень его оставалась за порогом, и ничего не видела, подобно всем прочим теням. Однако, когда он исчез, она обрела самостоятельность и перестала быть просто тенью. Такова история моего происхождения. Вот, на полу лежит ключ для Двери в Ничто, и я даю вам его на время. Откройте им любую дверь - она станет Дверью в Ничто. Бросьте в нее того, кого вы так ненавидите - и никогда больше он не вернется в мир сущий, потому что некому будет возвращаться: тот, кто проходит этой дверью - не умирает, но перестает быть совершенно.
Взяв Ключ, родичи покинули владения Повелителя Гибели и вернулись во дворец Баалхэаверда. Последнего, меж тем, снова одолели сомнения.
- А если, - говорил он, - Это Ничто найдет какой-нибудь способ выбраться из Двери, которую мы откроем? Что тогда станется с моим дворцом и рабами, которых столь долго я собирал по всем Землям? К тому же, ты не можешь доподлинно знать, что женщина повлияет на меня так же, как влияла на всех, кто прежде смотрел на нее. Кроме того, из ее слов следует, что Каэрдин, Повелитель Затмений, сумел каким-то образом ослабить действие ее силы и не подчинился ей полностью. Неужели я слабее его? Я во сто крат сильнее! Я - сильнейший в числе Владык Преисподней и первый в числе Обладающих Силой, потому что даже Кадмон, истребитель ангелов, был повержен моей рукой, и женщина его признала меня своим господином!
Как не уговаривал его Мастер Леонардо, как не убеждал, ни за что не хотел Баалхэаверд расставаться с ней. Тогда Мастер Леонардо покинул его дворец и саму Преисподнюю, и устремился в области более высокие, которые обитатели Преисподней называют Наружными Землями - области эти населены людьми, альвами и многими еще другими народами. Спустя короткое время Повелитель Зла добрался до высокого замка, стоявшего посреди пустыни. В том мире всегда царила темнота, потому что солнце его было закрыто луной, и срок этого затмения был - вечность. В замке же, как было известно Мастеру Леонардо, обитал Повелитель Затмений.
Леонардо постучал в ворота замка и был принят хозяином. Однако за ужином Леонардо заметил тень печали, лежащей на лице Каэрдина, и ощутил, что некий червь постоянно подтачивает его душу, а одна и та же мысль словно снова и снова посещает его разум, как он не пытается отогнать ее. И порадовался втайне Леонардо этому обстоятельству, уверившись в успехе своего предприятия и убедившись, что чары женщины овладели Каэрдином, хотя и иначе, чем всеми прочими, кто встречался с ней - но, впрочем, в этом нет ничего удивительного, ибо каждый любит по-своему. Также и он сам, Повелитель Зла, любил эту женщину, и от того желал ее уничтожить: такова была его природа, что он неизменно стремился извратить все, что его привлекало, и истребить то, чего желал и жаждал больше всего на свете. Оттого и называют его Повелителем Зла.
Так сказал он Каэрдину:
- Слышал ли ты новость? Умерщвлен Дарующий Имена, которого боялись столь многие. А женщина его, о красоте которой ходило так много легенд, взята Повелителем Рабов в свой дворец как пленница и служанка. Он желает использовать ее чары против Обладающих Силой, чтобы покорять их, и уже похваляется тем, что скоро станет править всеми мирами. Однако я полагаю, что он переоценивает свои силы. Рано или поздно кто-нибудь догадается, что для того, чтобы уничтожить ее, совершенно не обязательно смотреть на нее или находится с ней рядом, и издалека низведет на нее пламя или обрушит какую-нибудь большую гору, и так избавит нас всех от этой напасти.
- До этого не дойдет, - сказал Каэрдин.
Затем он встал и снял со стены меч, украшенный символами, значения которых Повелитель Зла не мог понять - а ведь ему были известны все языки, мертвые и ныне существующие, и даже языки выдуманные и те, которые только еще будут изобретены. Опоясавшись мечом, Каэрдин вышел из залы, а Леонардо последовал за ним. Так покинули они замок, и спросил Леонардо Повелителя Затмений:
- Отчего ты не соберешь армию, не призовешь своих учеников и вассалов, не подготовишься должным образом к штурму Преисподней? Ведь Баалхэаверд обладает немалым могуществом, и многие, даже и Обладающие Силой, давно покорились его власти и немедленно выступят против тебя по его приказу.
- Мне не нужны никакие армии, чтобы воевать с рабами, - отвечал Каэрдин. - А Повелитель у них - один. К чему мне просить у кого-нибудь против него союза и тем самым позорить себя?
- Ты неразумен, - сказал его спутник.
- Посмотрим, - сказал Каэрдин и зашагал дальше.
На том Мастер Леонардо оставил его и поспешил ко дворцу Баалхэаверда, ибо знал в тот дворец пути более короткие и удобные. Появившись там, закричал он громким голосом:
- Берегись, Баалхэаверд! Враг приближается к дверям твоего дома, а ты и не знаешь об этом!
Расхохотался Повелитель Слуг и Рабов.
- Хорошую весть ты принес, проныра! Сегодня, прежде чем сядем мы ужинать и наслаждаться красотой Кадмоновой невесты, число слуг моих увеличится еще на одного!
- Не будь таким беспечным, - отвечал ему Повелитель Зла. - Сначала испытай силу того, кто идет сюда. И если ты окажешься прав, я с радостью посмеюсь с тобою вместе.
И послал Баалхэаверд четырех сильнейших своих рабов пленить идущего - а были это могущественные демоны, и когда-то большого труда стоило Баалхэаверду подчинить себе их. Напали демоны на Повелителя Затмений, который пешком был вынужден идти по дорогам Преисподней, ибо был лишен крыльев. Убил Каэрдин демонов и пошел дальше. Направил к нему Баалхэаверд сто своих слуг, немало искушенных и в воинском искусстве, и в боевом волшебстве, но и их уничтожил Повелитель Затмений. Тогда наслал на него Баалхэаверд множество мелких тварей, в которых соединялись черты птиц и насекомых, и стал ждать, что будет дальше. Огромная туча затмила едва ли не четверть всей Преисподней и потекла к незваному пришельцу, и вскоре скрыла того от взора хозяина здешних земель. Долго наблюдал Баалхэаверд за темной тучей, и размышлял, оставят ли от пришельца хоть что-нибудь выпущенные им твари, пока не заметил, что те ведут себя необычно. Приглядевшись, он увидел, что они пожирают друг друга. Затмение легло на их разум и голод их, подстегнутый Баалхэавердом, потерял указанное им направление.
Когда стая исчезла, истребив себя саму, Повелитель Рабов увидел, что Каэрдин за это время успел продвинуться на значительное расстояние.
- Говорил я тебе, что не следует так беспечно относиться к этому врагу, - сказал Мастер Леонардо. - Уже миновал он Преддверие и подступил к Первой Долине.
- То, что ты видел - ничтожнейшая часть из того, чем я владею, - с презрением бросил Баалхэаверд. - Но теперь лучшее из своих воинств пошлю я против него.
И вот, миновал Каэрдин горы и увидел большую армию, ожидавшую его. А командовал той армией сам Повелитель Воинов.
Надо сказать, что некогда Повелитель Воинов был лучшим из солдат земли. Никогда не шел в бой он по собственной воле, но только подчиняясь тем, кого почитал выше себя, и неизбежно выигрывал войны, к которым привлекали его правители. И Баалхэаверд был последним в числе правителей, которым служил он, и наимогущественным из них. Нетрудно было Баалхэаверду привлечь к себе столь славного витязя.
Сказал Повелитель Воинов Каэрдину:
- Я слышал, что ты искусный мастер меча.
Посмотрел на него Повелитель Затмений и ответил:
- Я также слышал о тебе нечто подобное.
Сказал Повелитель Воинов:
- Отчего бы тогда нам не сразиться и не узнать, кто из нас лучший?
Сказал Каэрдин:
- Во мне не найдешь ты никакого несогласия с этим.
Тогда расступилось воины, освобождая им место, и сошлись друг с другом поединщики. Бились они долго, однако ж ни один из них не смог взять верх.
Наконец, отступили они друг от друга. Первым опустил меч Повелитель Воинов, потому что у него имелось нечто, что он полагал необходимым сказать своему сопернику.
- Наше искусство равно, - сказал он. - Однако и прежде мне доводилось встречаться с равными фехтовальщиками.
- Как же ты побеждал их?
- Даже самый искусный фехтовальщик рано или поздно устанет - я же не устаю никогда. С одним из них, изготовленным из металла, мне пришлось сражаться почти двенадцать лет без всякого перерыва, прежде чем суставы его начали крошиться и пришли в негодность.
- Мне известна усталость, - сказал Повелитель Затмений.