У фонтанчика на центральной площади, между двумя корпусами и замком, стояла Тайрен. Я удивленно хмыкнул, подходя. Остановил на ней взгляд.
- Здравствуй, Андрес. - Улыбнулась она беспокойно. - Что у тебя с губой?
Она подошла ко мне, дотрагиваясь до губы. Я поморщился. Нечаянно задержав взгляд на ее запястьях, чуть вздохнул. Синяки уже давно сошли.
- Что ты хотела? - Я поднял взгляд.
- Просто увидеть тебя. Поболтать…
Я удивленно вскинул брови. Ты приехала сюда, чтобы увидеть меня? Что за ерунда?
- Тебе может показаться это странным, даже, смешным. Но я думала о нас. Я не сказала Саше, хотя злилась… А потом узнала, что у нас…
- Тайрен. - Я перебил ее излияния. - О чем ты говоришь? "Нас" не было, нет и не будет. - Я говорил медленно и тихо. Так, чтобы каждое слово было понято и впитано. - То, что произошло той ночью - твоя осуществившаяся прихоть. Ты хотела меня, и ты меня получила таким, какой я есть. Без прекрас. - Я покраснел, понимая как точно и жестоко то, что я ей сказал. - Это было первый и последний раз. Или ты хочешь еще?
Мне стало противно, но я не опустил взгляд, беря ее за руку. Нужно было отогнать ее от себя, сделать так, чтобы она раз и навсегда поняла, что не стоит ко мне приезжать "поболтать".
Она попыталась выдернуть руку, но силы были, мягко говоря, не равны.
- Ты делаешь мне больно.
- Если ты не хочешь испытывать эту боль - забудь обо мне.
Я отошел на шаг, вытирая кровоточащую губу. Тайрен наклонила голову. Она, действительно, не казалась такой взрослой, каковой была. Убедившись, что она поняла, я пошел обратно к корпусу.
- А, если, хочу? - Услышал я ее крик, уже порядочно отойдя, и оторопел. Что за… Обернулся. В глазах ее блестели слезы. Помятое мной запястье она растирала второй рукой. Вокруг замерли школяры. Пара одноклассников смотрели на нас во все глаза. Я почувствовал, что краснею.
Быстро подбежав к Тайрен, я схватил ее за руку и повел вон с территории Школы. Она молчала, лишь поспевая за мной.
Выйдя за ворота, я огляделся. Ни разу еще не приходилось выходить сюда. Увидев недалеко - справа от дороги рощицу, двинулся в нее. Тайрен начала вырываться. Я поднял руку, которой держал ее.
Зайдя в рощу, прижал ее к дереву… вспомнил о ждущем меня Эзнере и невидимых деревьях. Смотрел в ее глаза и не знал, что же сказать.
- Я люблю Целесс, Тайрен. Она ланит. И мы были вместе…
- Она заставила тебя не думать о матери? - Усмехнулась она, поднимая руку к моему лицу. Я сжал зубы, надавливая на нее всем телом, ломая запястье у себя в кулаке. Вскрикнув, она опустила глаза, и слезы потекли по щекам.
- Что ты хочешь? Что мне сделать, чтобы ты забыла обо мне?
- Я всегда буду помнить о тебе. Ты оставил мне напоминание…
- Ты не нужна мне! Почему тебе так сложно понять это?!
- Но ты нужен мне…
Я отпустил ее, отойдя на шаг.
- Я же пятнадцати-летний мальчишка. - Рассмеялся я вдруг, оборачиваясь. - У меня до тебя никого не было. Ты была для меня лишь… первым опытом. Не больше. Неужели ты думаешь, что можешь занять место большее, чем уже получила? Вы же как сторожевые собаки у отца: верные и безопасные. Мама могла бы убрать вас в любое время… Но вы - безвредны. Удовлетворяете его потребности, когда необходимо. Служите… И что самое смешное - вы нужны ему! Но мне то - нет!
- Андрес…
- Тайрен, извини, если не оправдал ожиданий. Я совершенно не тот, кто мог бы разделить с тобой старость. Между нами ровным счетом ничего - НИЧЕГО - не было. Нет. И не будет. И поверь, у меня сейчас забот… - Я провел рукой над головой. - Не до тебя.
Я развернулся, чтобы уйти. В груди страшно стучало, в руках образовалась слабость.
- Андрес… - Тайрен плакала. Я бросил на нее взгляд, ступая по высокой траве вон из рощицы.
"Не уходи, прошу! Я все…" - услышал я в голове и мгновенно закрылся. Удивился сам легкости, с какой это получилось.
Когда я поднялся на этаж, одноклассники рубили лед в коридоре. Кто чем: лопатами, ломами, ножами. Я усмехнулся на их ненавидящие взгляды. Проходя мимо, надеялся, что никто не посмеет воткнуть лом или нож мне в спину. Обошлось.
Эзнер сидел на моем табурете, листая книгу.
- Что-нибудь знакомое? - Спросил я.
- Есть пара вещей.
Я удивленно вскинул брови.
- Этот меч, например. - Эзнер откинул книгу на начало и открыл на второй, будучи когда-то четвертой странице. - Твой отец видел его. Даже воспользовался однажды, когда ты еще не родился.
Я сглотнул.
- Откуда ты знаешь?
- Он сам рассказывал. Не уверен, что могу тебе рассказать это, лучше спроси у родителей сам.
- Хорошо. - Кивнул я. - Продолжим?
И перед глазами снова замелькали всевозможные деревья.
Когда начало смеркаться, Эзнер откланялся. Запомненного мной дерева мы не нашли. Я взял карандаш и открыл чистый лист в тетради. Никогда раньше не рисовал. Но внезапная мысль, что я могу "не случайно" забыть, как оно выглядит, напугала. Я начал рисовать широкую крону, незаметно переходящую в ветви. В этом была основная особенность: как отличается рука человека от плавника - так же отличались ветви обычных деревьев от ветвей того, из книги. Белые листья со множеством кончиков… Надо было сказать Эзнеру, что дерево - белое. Как же я не подумал об этом!
Второй рисунок получился более похожим на правду. Точнее стало понятно, что на рисунке - дерево. Кивнув, я отложил тетрадь. Прикрыв веки, я зажмурился. Глаза щипало. Хочу увидеть маму. И Целесс.
Я глубоко вдохнул. Мы не виделись меньше недели, но это уже стало вечностью. Мир изменился за эти дни. Они были нужны мне - необыкновенно сильно.
Кинув взгляд в окно, я встал. Стемнело. Мне, конечно же, не позволят взять летуна на ночь глядя. В общем-то, тут до Турхема полчаса пешком. Может, даже меньше. Дойду.
Открыв комод, я взял рубашку, завернул в нее книгу. С удивлением понял, что привык к балахону настолько, что не тянуло снять его. Пристроив реликвию подмышкой, ушел в невидимость и открыл дверь.
- Куда это ты собрался, на ночь глядя, босяк?
Я вздрогнул, оборачиваясь. Как он меня увидел? Их еще не учили разворачивать программы обратно…
На бордюре только что пройденного фонтана в своей обычной компании сидел белобрысый. Поправив книгу, я решил не обращать на него внимания.
- Он настолько глуп, что не знает о существовании обуви! - Крикнул "старший" и дружки засмеялись. Я остановился.
- О! Он настолько зол, что сейчас покроет льдом всю эту площадь!
Смех стал громче. Я пошел к школярам, сидящим на фонтане. Остановился, выходя из невидимости. Кто-то замолчал. Обежав взглядом веселую четверку, я взял книгу и передал ее парню, что благоразумно перестал смеяться. Отойдя на два шага, провел рукой по опухшей губе с саднящей ранкой.
- Он настолько силен, что боится убить одним словом! А потому все время молчит! - Улыбнулся белобрысый. Парочка слева от него было засмеялась, но быстро смолкла. Ты видок, вот что! - понял я неожиданно. И еще, ты - ланит или полукровка. И такому как ты могла бы достаться моя Целесс. Рот наполнился горечью и злобой. Поморщившись, я сплюнул. Парень наконец понял, чего я от него добиваюсь и встал. Двое справа поднялись за ним. Мне было все равно… Отступив на шаг, я чуть пригнулся, засучивая рукава.
Через секунду на меня дыхнуло ветром и я засмеялся. Я хотел, чтобы было более или менее честно - без магии. Но ты сам решил исход… Пусть будет магия. Только быстрее, мне нужно успеть повидать любимых…
Белобрысый ударил огнем, без обиняков, прямо в меня. Стало очень жаль парня, с его бесхитростным подходом. Шар ударился в ледяную стенку и зашипел. Между нами образовалась лужа. Собирая ее в ладони, я метнул две сосульки. Обе попали по бокам от "старшего" - в ноги дружков. Они закричали, вокруг тут же угасла невысокая стенка огня и туманный щит. Если хоть один преподаватель выглянет в окно…
Он посмотрел по сторонам, а я - на звезды. Ладно. Собрав воздух вокруг них троих, я пошел к книге. Хватаясь за горло, он выпячивал глаза и пытался вдохнуть. Ну, сделай два шага в сторону, тупица! Один из дружков догадался и сидел, с шумом пытаясь надышаться у фонтана. Это ведь надо такую комедию разыгрывать. Даже без тренировки ты можешь находиться без воздуха несколько минут. Хотя… Я улыбнулся, замораживая влагу на камнях у фонтана. Ты хотел льда?
Четвертый школяр одновременно пытался отдать мне книгу и убежать. Я поднял бровь, наблюдая за его противоречивыми движениями. В итоге он положил ее на краешек бордюра и замелькал пятками в сторону нашего корпуса. Белобрысый на карачках скользил по льду из вакуума к товарищу, все еще пытаясь что-то вдохнуть. Третий лежал без сознания с дыркой в штанине и сочащейся из нее тонкой струйкой крови. Ведь не вытащат тебя дружки… Убрав рамки, державшие пространство вокруг них безвоздушным, я пошел к воротам.
Когда мне было тринадцать, Целесс лишь смеялась… кошки не стало в мгновение. Лишь потом она поняла, как жутко и больно мне было в тот день. Я надеялся, что никогда мне не придется применять магию против людей. Но очень скоро я понял, что надеждам не суждено сбыться. А Учитель показывал мне все новые и новые приемы. Правда, он не любит воду так, как люблю ее я. Он предпочитает глубинную магию - составляющую самой жизни, не имеющую отношения к стихиям. Ему бы крылья Им Каруса сдались мгновенно. Но я не просил помощи.
Никогда раньше мне не приходилось так гулять. Вокруг было темно и пусто. Ветер трепал колосья на полях по обеим сторонам дороги. Не смолкая, трещали кузнечики. Под ногами же стелилась незнакомая глинистая земля, изъеденная трещинами. Иногда - щекотный пучок травы или камень. Кажется, я был счастлив. Как в объятиях мамы…Как в Целесс… Как за книгой, когда запустил шифр… Всегда по-разному, но одинаково сильно и незабываемо.
В город я пришел еще до полуночи, как и предполагал. Через двадцать минут летун приземлялся на башенке в резиденции Гильдии псиоников. Целесс!
Мы встретились во внутреннем садике, наполненном запахом цветов и яблок. Она была розовая и запыхавшаяся. И всегда меня слышала…
От одного прикосновения к ней закружилась голова. Я сел на лавку, привлекая ее на колени.
- Что у тебя с губой?
Я усмехнулся, ловя ее губы.
- Мама была в ярости… Она всегда говорила, что главное - это семья. И тут я - на другой стороне. Ставлю щит вам - от дяди.
Я поднял на нее плывущий от возбуждения взгляд.
- Я не знаю. Не спрашивай.
Провел рукой по груди под серым платьем школяра-псионика. Прижал плотнее, впиваясь в губы снова… Она ударила мне по плечу, привлекая внимание. Спрыгнула с колен, повела к себе в комнату. Я лишь старался не споткнуться по дороге, и не выронить книгу, бездумно идя за ней в темноте. Как я соскучился по тебе, Целесс…
6
Анж разбудила рано, с рассветом. Она всегда знала: дома я или нет. Хотя, возможно она заходила ко мне каждое утро - не знаю. Я сел на кровати, оборачиваясь к ней с немым вопросом.
- Отец встал, Марго еще нет.
Я кивнул. Пробегусь, пожалуй.
Ожидая, когда женщина покинет комнату, я сидел на кровати и потирал глаза. В голове всплыла недавняя отцовская фраза: "Я наблюдал ваш разговор с Целесс… Даже мать не всегда понимает…"
Анж вздрогнула, оборачиваясь. Я встал. Медленно пошел к ней, соображая: как же так!? Анж пятилась назад, пока не уперлась спиной в стену у двери. Глаза, знакомые с детства - добрые и смеющиеся - смотрели на меня с неподдельным страхом. На лбу выступили капельки пота.
- Андрес, что ты…?
Я и сам не знал, что собирался делать. Взяв за горло, я прижал Анж к стене. У нее рука не поднимется причинить мне вред! Она же как нянька мне была…
Как же так? И все эти годы ты была доносчицей? Кому? Кому?
- Кому?
- Я отчитываюсь только перед главой Гильдии.
Вот оно что.
Анж… Я помнил ее, сколько помнил себя. Она часть этого дома, часть нашей семьи. Она делила с нами все: кров, еду, радости и беды… Всегда была рядом.
- Беги… - Прошептал я, разжимая руку и тяжело облокачиваясь о стену.
Женщина нырнула вбок и исчезла за дверью. Я вздохнул, закрывая глаза. Почему так? Почему?
В окнах стремительно поднималось солнце, щекоча жаром лопатки. Вздохнув еще раз, я пошел под душ.
- Мам, пап… - Улыбнулся я, заходя в столовою.
- Андрес!? - Воскликнула мама, с шумом отодвигая стул.
- Сын?! - Удивленно обернулся отец.
Мама замерла в нерешительности. Я прилетел только для этого, мама. Не смей делать вид, что не рада мне! И стремительно преодолев несколько шагов, она была подхваченная мной на ходу. Я прижал ее к себе, пряча лицо в макушке. Вдыхая аромат волос, чувствуя в руках ее тепло. Как же я скучал, мам.
- Ты, будто, в день по сантиметру прибавляешь… - Проговорила она, отходя.
- Анж не видел? - Спросил отец, пережевывая.
Пройдя к своему месту я взял вареное яйцо, подкинул в воздух.
- Не играй с едой, сынок. - Побранила мама, и я усмехнулся, садясь.
- Анж больше не появится в нашем доме. - Проговорил я, наливая себе молока. - Нужно подыскать новую помощницу. Желательно, не псионика, доносящего Арханцель все происходящее у нас.
Мама и отец замерли, перестав жевать. Обернулись друг на друга. Потом мама отвернулась, и злость искривила черты лица. Отец, поднявшись к окну, от всей души ударил раскрытую раму окна. Стекло жалобно загудело.
- Ты отпустил ее? - Обернулся отец.
Я вскинул взгляд. А ты бы не отпустил? Отец отвернулся.
- Пригрели… - Прошипела мама в сердцах.
- Ты пятнадцать лет не могла понять, что Анж - псионик? - Обернулся снова отец.
- Саш, не утомляй… - Отмахнулась мама, вставая из-за стола. Я сдержался, чтобы не улыбнуться. Откусил хлеба. Все уже случилось, что уж теперь.
Доев, я сходил в кабинет за книгой. Лишь там, в комнате, где я постоянно накручивал все новые и новые защитные программки, книга могла быть в безопасности. Вернувшись, я подошел к отцу у окна. Он все еще видимо переживал.
Открыв замок книги я достал сложенный листок бумаги, на котором, как мог, изобразил дерево.
- Художника из тебя не вышло бы. Написано "белое". Что у него белое?
- Все.
- То есть белое невидимое дерево? Ветви так и выглядят как ласты, или ты не смог разъединить их вовремя?
Ласты… Что это? Открыв четвертую страницу с невидимым оружием, я показал папе. Он обернулся ко мне, промолчав. Какое-то время мы смотрели друг на друга, пока он не потер нос, опуская голову. Значит, не расскажешь?
Я, все равно, не пойду дальше, пока не узнаю что это за оружие.
- Что? - В дверях стояла мама. Это уже становилось интересным.
Увидев раскрытую книгу у меня в руках, она подошла.
- Это то, о чем я думаю? - Спросила она у отца, и тот кивнул.
- Через полгода тебе исполнится шестнадцать, Андрес. - Начала мама и я поднял взгляд от книги. - Мы давно решили, что в день твоего шестнадцатилетия расскажем одну историю… Которая, надеюсь, избавит нас от недомолвок и многое прояснит.
- Почему не сейчас? - Удивился я. Если было, что рассказать, почему не сделать это сейчас?
- Нужно кое в чем разобраться. Возможно, эта история приобретет совершенно другие оттенки.
Я закрыл книгу, запер замочек. Аккуратно завернул в рубашку.
- Это же твоя рубашка! - Воскликнула мама.
- Ну, не могу же я таскать ее без всего… А ее сундук слишком большой. - Оправдался я.
- Андрес, а карманы? Да, хоть, креациновый мешок!
Я замер, пытаясь представить, как положу эту реликвию в карман. Когда она была в руках - я чувствовал ее, был уверен… Рассмеявшись, отец махнул рукой. Мама же расстроено уткнула пальцы в лоб. Мам…
- Андрес, мало того, что ты полностью игнорируешь обувь… Ты еще и одежду начал употреблять не по назначению.
- Да, какая разница? - Вскинулся я. - Мне так удобно!
- Два с лишним месяца назад мы говорили о дисциплине, помнишь? Тогда у меня не возникало поводов сомневаться в том, что у тебя не будет проблем в школе.
Я сжал челюсти.
- Сейчас я вижу своего сына, - она посмотрела на солнце. - Когда занятия в самом разгаре - дома. Босяком (ну, с этим я уже смерилась). Отец заплатил за ремонт части здания, которую ты снес. Но не все можно решить деньгами.
Я отвел взгляд.
- Или ты намеренно добиваешься исключения?
Я, просто, хотел увидеть тебя и Целесс…
- Терпение администрации школы - не безгранично, Андрес.
Я обернулся к отцу, ища поддержки. Он смотрел в окно с таким выражением лица, будто это ему, а не мне мать делала выговор. В груди потеплело, но я не посмел улыбнуться.
- Как каменный… - Всплеснула мама руками и пошла из столовой. "Теленок" - вспомнил я и рассмеялся. Отец удивленно обернулся.
Я успевал еще на полтора урока и практическое занятие. Войдя в класс посередине занятий, я замер. Учитель обернулся ко мне, скользя взглядом от макушки до пальцев ног. Среди школяров поднялся шум.
- Где вы потеряли ботинки, молодой человек? - Спросил, наконец, учитель и я остановил на нем взгляд.
- Босяк слишком горд, чтобы носить обувь! - Донеслось откуда-то сзади.
- Тишина! Вы поняли мой вопрос?
- Босяк разговаривает только с избранными!
Класс взорвался смехом. Я вздрогнул, краснея. Белобрысый сидел на первом ряду с ехидной, злой улыбкой. Он молчал.
- Как вас зовут, молодой человек? Не имел чести наблюдать вас на своих уроках прежде.
- Андрес… - Проговорил я.
- Просто Андрес? - Переспросил учитель.
Неужели на этом курсе пять Андресов? - Зло подумал я, возвращая взгляд к учителю.
- Андрес, я прошу вас впредь являться на мои уроки обутым и без опозданий. А сейчас, разрешите мне продолжить занятия.
Я хотел выбежать из класса и забыть о его существовании. Но учитель остановил меня внимательным взглядом, указав ладонью на свободное место. Взяв книгу в руку, я прошел на место. В гнетущей тишине было слышно дыхание сидящих в задних рядах одноклассников.
Учитель продолжил рассказ, и я с трудом пытался уловить ход его мысли. Речь шла о физических законах. Они всегда проявлялись сходным со стихийным преобразованием образом. Учитель говорил о том, что каждая наука, будь то физика, магия, химия, псионика - всегда, абсолютно без исключений соответствовала единым законам мироздания. И объяснял, чертя непонятные схемы и формулы на доске, на простейшем (как он выразился) примере - вода-лед. К концу урока я сидел пораженный, взволнованный, покоренный стройностью того, что говорил и изображал учитель. В тот момент я пообещал себе не пропускать его уроков - ни в коем случае.
Следующий урок был не столь интересным, но сразу после него шло практическое занятие. Помня данное Декану обещание, я собирался присутствовать до конца. Тем более, что стихийную магию преподавал он сам.