Что могли противопоставить ему богомерзкие язычники? Пять тысяч бодричей, семь тысяч лютичей, тринадцать тысяч поморян, семь тысяч варягов и четыре тысячи шпреван. Это тридцать шесть тысяч взрослых мужчин, половина из которых имеет немалый военный опыт. В дополнение к этим силам есть молодежь от тринадцати до семнадцати лет, которую венеды берегут, еще семь тысяч человек, и общее войско великого князя Рагдая, почти шесть сотен молодых воинов. А так же против крестоносцев выступят наемники и союзники венедов. Полтора - две тысячи воинов могут дать шведы. Тысячу норги. Пара тысяч придет от дикарей - суомов. Пруссы дадут шесть - восемь тысяч, и новгородцы пришлют четыре - пять тысяч ушкуйников. Итого, при полном напряжении сил, язычники могли выставить против католиков более шестидесяти тысяч человек. Войско более чем серьезное, хотя и растянутое на четыре материковых княжества, а в тылу венедов море, которое прикрывается кораблями варягов. И язычники рассчитывали, что смогут закрепиться в своих городах, а затем станут атаковать католиков и бить по их тылам, ночами выбираясь из своих дремучих лесов. Так они дотянут до наступления холодов и войско крестоносцев, страдая от холода, бескормицы и болезней, будет разгромлено.
- Дураки, - усмехнувшись, сам себе сказал император. - Они не еще понимают, что им уготовано, и какие силы против них направит моя рука.
Сказав это, Фридрих продолжил размышлять. На этот раз над планом грядущей военной кампании, которую он разделил на несколько этапов.
Первый этап - ранней весной через венедские границы в разных местах, под видом беженцев из славянских племен, на территорию противника проникнут убийцы и шпионы ордена рыцарей Святой Марии Немецкого Дома. Подготовлены они слабо, но каждый готов умереть с именем Господа на устах, и венеды многих разоблачат. Пусть даже треть от двухсот пятидесяти человек. Эти потери запланированы. Зато остальные смогут оказаться в городах венедов, и обагрят свои клинки кровью вражеских военачальников. Венеды привыкли принимать у себя древан, моричан, низичей, плоней, слупян, худичей, мильчан, любушан, безунчан и жарян. Для них они братья и когда "братья" начнут кровавое месиво, для венедов это должно стать шоком. Начнется паника, будут склоки, и воины венедов с подозрением станут смотреть на тех беглецов, кто прибежал раньше.
Второй этап - шпреванский князь Якса из Копаницы объявит о том, что переходит в католичество и признает императора Фридриха своим сюзереном. Он сдает Бранденбург герцогу Альбрехту Медведю, выходит из Венедского союза, берет под стражу славянских воевод, которых сможет заманить в ловушку, и бьет по незащищенным тылам поморян. А чтобы его подданные не убили своего князя, в Бранденбург тайно будет введен крупный отряд из рыцарей ордена.
Третий этап - наступление католических армий, каждая из которых имеет свою цель. Самое большое войско, конечно же, поведет император. Он двинется от Гамбурга и Любека, вторгнется на земли бодричей и блокирует вражеские крепости, а сам продолжит марш и продвинется к Волегощу. За тылы можно не беспокоиться. В армии Фридриха подготовленные в Саксонии и Тюрингии егеря, они смогут зачистить славянские леса и болота. А ударным кулаком его войска станут воины из Франконии, Саксонии, Тюрингии, Швабии, Баварии, Лоррейна, Фрисландии, Фландрии, Северной Италии, Аквитании, Прованса и Гаскони. Общая численность бойцов превысит пятьдесят тысяч мечей на острие удара и еще двадцать тысяч в резерве. Одновременно с этим, как уже упоминалось, начнет наступление Альбрехт Медведь, которого поддержит Генрих Язомиргот. Используя захваченный Бранденбург, как базу, они двинутся на Померанию, вдоль Одры на Щецин. С наемниками и рыцарями ордена тамплиеров, которые не могут простить славянам смерть братьев в прошлом Крестовом походе, у них тридцать тысяч воинов. А с правого фланга, тоже двигаясь вдоль Одры, пойдет польский король Владислав Пяст, которого поддержат союзники из Богемии, и это еще тридцать пять тысяч бойцов. К сожалению, не получилось привлечь к Крестовому походу венгров. Но, может быть, это к лучшему, не придется делиться добычей и славой. Лишь бы только они держали нейтралитет, как обещали.
Четвертый этап - к датским берегам подходит флот Генриха Плантагенета, боевые и торговые суда, на борту которых будут находиться воины из Англии, Нормандии и Бретани. Они высадятся в Дании и принудят короля Магнуссона присоединиться к Крестовому походу. Потомок викингов юлит и не желает воевать, но его заставят, и объединенный флот католиков обрушится на Зеландию, отобьет остров и выйдет в море, которое по недоразумению пока еще называют Венедским или Славянским. Варяги не смогут отразить двойной натиск с моря и суши. Шведы, почуяв угрозу, сбегут на север. Новгородцы и пруссы отступятся от союза с венедами, если не захотят погибнуть. После чего флот католиков высадит армию на острове Руян и уничтожит все славянские храмы.
Пятый этап - заключительный. Крестоносцы добьют сопротивление бодричей, лютичей, поморян и ранов. Венеды исчезнут с лица земли, и если для этого придется привлечь дополнительные силы, император знал, кого можно кинуть в бой. В конце концов, помимо своих резервов есть армия французского короля Людовика, Бургундия, Шампань и венгры, на которых можно еще раз надавить…
В очередной раз усмехнувшись, император отошел от стола с картой и подошел к другому, на котором лежали книги, письма и свитки с донесениями.
Все хорошо и замечательно. Картина будущей победоносной войны, которая должна закончиться до осени, сложилась в голове императора. Но… Всегда есть проклятое "но"… В прошлом Крестовом походе принимало участие гораздо больше воинов, свыше двухсот тысяч, и даже Святой Бернард вышел на бой. Сомнений в победе ни у кого из предводителей католического войска не было. Однако венеды смогли выстоять и победить. Поэтому молодой император снова, раз за разом, все перепроверял, искал новые тактические приемы, вчитывался в донесения шпионов, и на глаза ему попалась записка прознатчика, который служил архиепископу Гамбурга.
Шпион находился в Дании, где регулярно общался с купцом Маргадом Бьярниссоном, и писал:
"Ваше святейшество, известный вам венедский вождь Вадим Сокол из Рарога, князь острова Зеландия, куда‑то исчез и где он находится никому достоверно неизвестно. Одни говорят, что Вадим на севере, с дикими шаманами насылает проклятья на весь католический мир и призывает Сатану. Другие, что он на Руси, склоняет царя и русских князей к войне с Европой. А третьи шепчут, будто он в далеких степях, собирает орду кочевников. Больше узнать про него ничего не удалось, а моего человека, который попытался проникнуть в мастерскую, где производят огненные смеси и адские порошки, поймали и повесили".
- Хм! - император хмыкнул и пробурчал: - Кто же ты такой, Вадим Сокол и где тебя носит?
Это имя Фридрих уже слышал неоднократно. Его вспоминали крестоносцы, которые пережили первый поход католиков против славян. Они говорили о нем с почтением, а многие испытывали перед ним ужас и считали слугой Повелителя Зла, не больше и не меньше. Именно его воины сожгли половину Гамбурга и уничтожили припасы для армии крестоносцев. Именно он долгое время сдерживал продвижение католиков в Верхней Саксонии. Именно он захватил в плен и вернул королю Франции за огромный выкуп Алиенору Аквитанскую. Именно он минувшей весной разграбил Брюгге, сжег много кораблей, совершал налеты на берега Нормандии, убивал пленных и складывал из голов курганы. А еще именно его гохмейстер рыцарей ордена Немецкого Дома Иоганн фон Сванден называл главной целью для убийц, ибо это он сразил Святого Бернарда и Генриха Льва. Но если раньше Фридрих воспринимал Сокола как еще одного вражеского вождя, то сейчас, после прочтения шпионского донесения, он испытал непонятное внутреннее напряжение и решил узнать о своем противнике побольше.
Сначала он подумал, что можно расспросить Алиенору, она хоть и шлюха, но мозги у нее работали хорошо. Однако, вспомнив о ней, император досадливо поморщился. Нет. С супругой он больше встречаться не будет.
"Тогда к кому обратиться? - спросил себя Фридрих и тут же ответил: - Придется написать письмо Свандену. Наверняка, у гохмейстера есть люди, которые знают о том, кто есть кто среди венедов".
Приняв решение, император вышел из помещения и нос к носу столкнулся со своим родным братом Конрадом, которому недавно исполнилось восемнадцать лет.
- Брат, я требую объяснений! - выпалил Конрад.
- Каких? - император приобнял юношу за плечи.
- Я хочу отправиться на войну с венедами, а мне говорят, что придется находиться в тылу.
- Кто это говорит?
- Твои придворные, - на лице юноши была обида. - Неужели ты оставишь меня дома?
В самом деле, Фридрих собирался оставить Конрада в Швабии, ибо хотел, чтобы он научился управлять людьми. Однако, посмотрев на брата, император вспомнил себя в его годы, а потом подумал, что теперь у него есть наследник. Поэтому Конрад может отправиться на войну вместе с ним.
- Не верь никому, брат, - сказал император. - Только мне. Как я скажу, так и будет.
- А как ты скажешь?
- Будет тебе война с подвигами.
Лицо Конрада расплылось счастливой улыбкой, а Фридрих, отпустив его плечо, добавил:
- Но с условием. Ты соберешь свой собственный отряд.
- Сделаю, - Конрад шагнул назад, поклонился брату и быстрым шагом, пока венценосный родственник не передумал, удалился.
Фридрих проводил его взглядом и вызвал писаря. Он надиктовал ему письмо для Иоганна фон Свандена и поставил под ним малую императорскую печать. После чего появились придворные, собирался императорский совет, и Фридрих занялся своим основным делом, решением государственных вопросов.
Глава 20
Зима 666 °C. М.З. Х.
В ставке Приднепровской орды я появился через двенадцать дней после сражения с Буревичами. Слух о смерти Боняка и разгроме его войска к этому времени разбежался по всей степи и за моей спиной победоносное войско, готовое выполнить любой приказ. Поэтому, когда я объявил себя ханом, спорить со мной никто из приднепровских вождей не стал, а шаманы приняли богатые дары и провели все положенные обряды. Был бы у них лидер, который мог встать и смело заявить, что я чужак и узурпатор, с которым необходимо биться, тогда иное дело. При таком раскладе пришлось бы вести долгие переговоры, кого‑то подкупать, кого‑то уговаривать, а к некоторым, особо упертым, подсылать убийц. Но сильного духом человека не нашлось и, вожди, поскрипев зубами, принесли мне клятву на верность. После чего они разошлись и стали думать, как меня скинуть.
Разумеется, я этого ждал, поскольку взятые в плен ромеи сдали всех, кто поддерживал их в орде. Да и не могло быть иначе, ибо многие кощеи сами хотели стать ханами, и между кочевьями приднепровских половцев стали курсировать гонцы, а потом пришел черед тайных сходок. Все это не могло укрыться от внимательного взора варогов и я получал доклады ежедневно. А когда вожди были готовы поднять мятеж, вызвал Судимира Кучебича.
Бывший дружинник Святослава Ольговича после похода в Крым заметно окреп и стал гораздо уверенней. Из "диких" половцев и присоединившихся к нам лукоморцев он собрал собственное племя, и среди степняков его считали уважаемым человеком. Под началом Кучебича теперь тысяча хорошо вооруженных воинов, и он постоянно находился рядом. Ведь вся его жизнь - служение. Но если раньше он служил Ольговичам, то теперь мне, и я был уверен, что на него можно положиться. Почему? Да по той простой причине, что без меня он никто и если я исчезну, его лоскутное племя окажется вне закона и будет уничтожено. Так что выбор у Кучебича не велик. Или он служит мне, богатеет и содержит гарем из красивых девок. Либо ему придется признать власть другого хана, который отберет у него половину добра, а потом может убить. Либо, бросив все, уходить на Русь и отдаться Мстиславу Изяславичу, который не забыл, что Кучебич был воином врагов его семьи. Правда, был еще вариант снова связать свою судьбу с Ольговичами, но они сейчас ослабели, и защитить его не смогут. Скорее сдадут Мстиславу, как опасного смутьяна, и он это прекрасно понимал.
- Ты меня звал, хан? - в юрту, впустив холодный ветер, вошел Кучебич.
- Да, - я кивнул и указал на кошму рядом. - Дело к тебе есть.
Кучебич присел и я спросил:
- Ты знаешь, что часть вождей сговаривается против меня?
- Слышал об этом. Но кто именно измену задумал, не ведаю.
- Во главе изменников младший брат Бачмана.
- Инэль?
- Он самый.
- И что теперь?
- Поднимешь свою тысячу, возьмешь черных клобуков и ударишь по его кочевью, а затем пройдешься по аилам других изменников. Всех, кто схватится за оружие, под нож. Женщин и детей приведешь в ставку. Стада перегонишь к себе. Золото и серебро, если найдется, мне. Мятежных вождей постарайся захватить живьем. Понял?
- Понял.
- Вопросы есть?
- Кто еще с Инэлем?
- Янды, Суниши, Кушу, Эльтерес и Озмыш.
- Когда я должен их атаковать?
- Завтра вечером.
- Сколько у них воинов?
- Пара тысяч. Но они к битве не готовы и твоего появления не ожидают.
- Варогов дашь?
- Дам. Они укажут, кого бить и проведут допросы изменников.
Кучебич поднялся:
- Я могу идти?
- Да.
Он удалился, а я приступил к подсчетам.
В среднем в каждой орде сорок - пятьдесят тысяч человек, редко больше. Один род приходит, другой уходит, ибо человек всегда ищет, где лучше. Но костяк всегда остается, как правило, это несколько богатых и сильных родов (кланов). Четких границ в степи нет, и многое зависит от хана, насколько он амбициозен и сколько сможет удержать. В моей орде на реке Саксагань, после крымского похода двадцать три тысячи человек. Причем из них почти пять тысяч воинов, ибо черные клобуки держали свои семьи на реке Рось, в пределах Руси, а "дикие" половцы только начинали стягивать женщин и детей из глухих уголков Дикого поля. Ну, а в Приднепровской орде, при Бачмане, который из похода в Галич привел с собой много побужских половцев, почти семьдесят тысяч человек, и он мог выставить шесть с половиной тысяч воинов. И еще к приднепровским половцам относились Буревичи старого Боняка, которые кочевали в стороне от ставки Бачмана, и это еще больше двадцати тысяч человек. А если смотреть территориально, то земли орды, включая реку Саксагань, простирались от реки Ингулец на востоке и Днепра до истоков реки Тор на западе, реки Самары на севере и истоков реки Сутень на юге. Если сравнивать с картами двадцать первого века в моей реальности, они кочевали по территории Донецкой, Луганской и Днепропетровской областей Украины. Земли много, а людей не больше ста пятидесяти тысяч, ибо в основе кочевой жизни скотоводство.
В среднем, для существования степной семьи кочевников из семи - восьми человек, нужно иметь две лошади, десять голов рогатого скота и пятнадцать овец. Так можно прожить, не голодая и не испытывая острую нужду, попутно выезжая на охоту. А если прикинуть, сколько нужно для существования всей орды, включая племена на реке Саксагань и Буревичей? Это уже тридцать тысяч лошадей, сто пятьдесят тысяч коров и больше двухсот тысяч овец. Для всех нужен корм и мы имеем, что имеем. Коши и аилы кочуют по степи туда, где есть трава, и нет войны. Они постоянно перемещаются и у каждого кочевья свой кусочек степи.
Подсчеты, конечно, весьма грубые и в моей орде (теперь уже моей), после удачных походов, скота гораздо больше и земли всем хватает. Так что в ближайшее время голод нам не грозит и потому идти в дальний поход против католиков согласятся далеко не все. Но это и понятно. Половину воинов в любом случае придется оставить на охране, чтобы нас соседи не ограбили, и на войну отправятся только те, кто не знает иной жизни, кроме военной, и горячий молодняк…
Вот такими делами я занимался в начале зимы. Удача по - прежнему сопровождала меня, и все складывалось, как нельзя лучше.
Кучебич приказ выполнил, налетел на мятежных вождей неожиданно и кочевья изменников были разорены. После чего вождям, которые после допроса признали свою вину, публично сломали хребты, а людям из разоренных аилов и кошей вернули часть добра, а затем раскидали по другим племенам.
Порядок в орде был восстановлен, о мятежах теперь долго никто всерьез не задумается, и был объявлен общий сбор воинов. Они съехались быстро, и произошла реорганизация кочевого ополчения с делением на сотни и тысячи. Ну, а потом снова началась война.
Гражданское управление ордой оказалось в руках Торэмен - бека и Аслана - бильге, а войско ударило по Буревичам, которые как раз собирались откочевать куда подальше в сторону Волги. Однако они не успели и сдались на милость победителя. Кто‑то из моих тысячников тогда бросил, что они трусы. Но я его одернул. За спинами уцелевших после битвы воинов семьи и они понимали, что не смогут отбиться. Потому и сдались. В конце концов, я не заставлял степняков менять веру, а наоборот, поощрял и поддерживал шаманов. По этой причине единственное, что стояло между нами помимо пролитой крови, клятва Боняку. Но он погиб, а его родня сбежала или присягнула мне на верность. Так что геройство последних воинов рода Бури никому не нужно.
С присоединившимися к нам Буревичами численность войска перевалила отметку в одиннадцать тысяч. Часть воинов осталась на берегах Днепра, и разошлась сотнями вдоль границ орды, а семь тысяч всадников вторглись в земли лукоморцев. Причем упор делался не на военную силу, а на переговорщиков, которые говорили степнякам о том, что необходимо объединиться и тогда все будет хорошо. Сильный хан Вадим Сокол защитит степняков от набегов байгушей и соседей, обеспечит мир с русскими княжествами и каждый воин сможет пойти в поход, из которого привезет рабов и богатую добычу. Поэтому сопротивляться решили немногие. Против меня выступило всего несколько родов, во главе с вождем Истэном. Но его разгромили и казнили. Так что на покорение лукоморцев ушел всего один месяц и еще пять с половиной тысяч степняков встали под мое знамя. Сила теперь есть. А кроме того весной подойдут черные клобуки, которые решили оставить Русь, а так же побужские половцы, и это еще шесть - семь тысяч воинов.
Конечно, мне бы еще пару - тройку лет и все Дикое поле можно подмять. Однако времени нет, и придется пойти в Европу с одним туменом.
Впрочем, об этом уже упоминал и, оглядевшись, я понял, что в степи пока обойдутся без меня. Каждый командир и кощей знает, что ему делать. Воины готовятся к походу и откармливают лошадей овсом, который куплен на Руси или добыт в чужих землях. Торэмен и Аслан следят за порядком, а к соседям выехали послы с богатыми подарками. Орда жила своей жизнью и в моих советах никто не нуждался, поэтому я решил, что можно ненадолго отлучиться и посмотреть, что происходит в Киеве и Венедии.
Пока я был занят подчинением и объединением степных племен, события в мире не стояли на месте. И когда я оказался в Киеве, на меня обрушился шквал новостей.
Мстислав Изяславич, как и ожидалось, все‑таки стал новым царем всея Руси. Митрополит Климент Смолятич выступил перед киевлянами и благословил его, а затем посетил съезд князей и снова поддержал будущего государя. После чего споры прекратились и даже самые упертые сторонники феодальной раздробленности взяли свои языки на привязь, смирились и принесли Мстиславу клятву верности.