Разбойники ребята лихие, опытные, проверенные в деле и преданные своему вождю. На самом деле "отца семейства" звали Бронислав Крюк, и он прославился тем, что в городе Бжег за одну ночь зверски убил и расчленил девять человек, а потом в одиночку пять лет бродил по лесам и прикончил еще три десятка. Головорез с задатками садиста, редкостная сволочь без принципов и моральных норм. Но при этом очень хитрый и ловкий человек, который был благодарен Попелу за то, что он вытащил его из петли. "Мать" своему "супругу" ничем не уступала. Звали ее Хельга, кличка - Болиголов. Родилась в Познани. Была изнасилована рыцарями и родила ребенка. Семья от нее отказалась, и она промышляла продажей ядов, приворотных зелий и целебных настоек. После того как ее обвинили в колдовстве и хотели сжечь на костре, бежала в лес и одно время считалась любовницей Попела. Ну, а мальчишка, который был с ними, ее сын Вацлав, потомок неизвестного рыцаря - насильника. Паренек смышленый, быстрый и опасный. На его счету уже несколько трупов и он быстро сошелся с варогами. Настолько сдружился, что они хотели принять его в свое братство, как равного, и я не против. Еще один воин мне не помешает.
Шпионы, которым предстояло выманить наемников в чистое поле, получили инструкции, задали несколько вопросов и направились к развалинам замка. Половцы к этому времени уже сутки не показывались наемникам на глаза и караулили их на дороге, которая вела в Магдебург. Ловушка была расставлена и она сработала.
Мнимых крестьян, которые "чудом спаслись" от жутких степных дикарей, встретили с радостью. Среди наемников были германцы, и даже они не заподозрили подвоха. После чего, выслушав разбойников, командиры наемников выслали разведчиков и они подтвердили, что половцы, действительно, ушли. И спустя сутки, покинув укрепленное место, вражеские отряды выдвинулись на дорогу.
День прошел. Никто на них не нападал, и они немного расслабились. Магдебург был рядом, еще день пути и наемники окажутся в безопасности. Шпионы продолжали вести вражеских солдат, и когда представился удобный случай, ускользнули в лес.
Наемники увидели, что окружены степняками и попытались перестроиться из походного порядка в боевой, но было поздно. На католиков налетела тысяча тяжелой кавалерии, которая предназначалась как раз для лобовых атак, а с флангов их стиснули конные стрелки. Шансов у противника не было и через пару часов все было кончено. На дороге и в поле рядом с ней тысячи трупов. Молодой овес вытоптан конями. В канавах застывающая кровь. А в небе сотни черных точек, стервятники слетались на поживу. Кое - где еще стонали раненые наемники, и кто‑то, обещая за свою жизнь награду, молил о пощаде. Однако половцы не знали местного языка и добивали католиков без всякой жалости, собирали добычу и обыскивали мертвецов.
Опять удача была на моей стороне. А иначе и быть не могло. Я не цеплялся за земли, трофеи и не собирал пленников. Есть цель - уничтожение врага, и я делал все, что от меня требовалось.
Покинув поле боя, орда в очередной раз подошла к Магдебургу и городские власти, видимо, от испуга, выслали парламентеров. Они предложили выкуп, только бы я ушел, и мне стало весело. Взять город у степняков не было никакой возможности, и я подошел к Магдебургу только потому, что от него шла хорошая дорога к Бранибору. В любом случае я должен был двигаться дальше. Но если предлагают откуп, причем не натурой, а серебром и золотом, отказываться нельзя и я милостиво согласился не уничтожать город.
Тем же вечером парламентеры, лучшие люди Магдебурга, привезли в лагерь повозку с бочонками, которые были набиты монетами. Я получил четыреста двадцать килограмм серебра - это больше двух тысяч новгородских гривен, и на следующее утро двинулся на север - восток.
Как бы я поступил на месте Оттона Аскания, который потерял отца и стал герцогом? Наверное, постарался бы встретить степняков на дороге, выбрав удобное для обороны место, или организовал ряд диверсий. Однако он поступил иначе. Оттон оставил Бранибор, от которого после нескольких штурмов мало что осталось, и отошел на восток, к крепости Древиц на реке Нуте. Тем самым он прикрыл находившегося в Кепенике изменника Яксу.
Только раз германские егеря и дружинники Яксы попытались устроить на нас засаду. Но вароги и отряд польских разбойников, который продолжал следовать за мной и постоянно увеличивался в числе за счет бродяг, обнаружили противника раньше. После чего вместе с варягами они окружили противника, перебили германцев и посадили на кол всех предателей из племени шпреван.
Из Бранибора вышел Сивер, который встретил меня, словно родного. Мы обменялись новостями, хорошо поужинали, разговорились и витязь Триглава сказал:
- Знаешь, Вадим, чем больше я воюю, тем чаще ловлю себя на мысли, что война глупое занятие. Деремся, режем врагов и ожесточаем сердце. Понимаю ради чего все это, но смысл ускользает. Пролитая кровь затмевает разум, стержень внутри расшатывается и хочется мира.
- Ты устал, Сивер, - ответил я. - Это обычная усталость, ибо мы люди, и каждый имеет свой предел. Не ради богатства или славы бьемся, а чтобы выжил наш народ и темные силы не смели безнаказанно вершить свои дела. Но ты прав - кровь, в самом деле, корежит нас и ожесточает. По себе сужу. Если раньше рука не поднималась отдать приказ на истребление крестьян или мирных горожан, пусть даже католиков, теперь легко, и я даже не обращаю на это внимания. Переступаю через трупы и не оглядываюсь. Мои степняки недавно под Магдебургом очередное поселение разорили и с пленницами в тюльпан играть стали. А я проехал мимо и не поморщился. Просто потому, что привык.
- Тюльпан? - Сивер усмехнулся. - Что это за игра?
- Тюльпан - цветок с большим бутоном. А игра простая - пленнице завязывают над головой подол платья и бьют, по заднице, по ногам, по голому животу. Она вертится, вопит и плачет, ничего не видит и боится, а воинам смешно. Потом ее насилуют толпой. Если повезет, жизнь оставят. Не повезет, добьют. Хотя, что можно в этом случае назвать везением? Смерть, пожалуй, лучше чем жизнь бесправного раба.
- Жестокие развлечения у твоих воинов.
- Для них они привычные. Вот и чем я лучше того же Альбрехта Медведя, который целые рода истребил, или императора Фридриха? Для германцев и поляков я такой же злодей. Веду орду и никому не даю пощады. Ни женщинам, ни детям, ни старикам.
- Ты наводишь на врагов ужас и выжигаешь вражеские тылы. Иначе нельзя.
- Знаю.
- Наверное, зря я об этом заговорил, - Сивер невесело усмехнулся и махнул рукой. - Забудь, друже! Давай о деле.
- Давай.
- Что дальше? Куда ты направишь половцев?
- Пойду к морю, на соединение с Рагдаем и нашими основными силами. Есть у меня надежда, что вскоре император Фридрих умрет и в его войске начнется разброд. Нужно этим воспользоваться и не упустить шанс разгромить крестоносцев.
- А как же Оттон и Якса?
- Мои степняки не смогут поймать их в лесах и крепости они брать не обучены. А ты продолжишь удерживать Бранибор?
Из моего шатра был виден разрушенный город, и витязь, бросив на него тоскливый взгляд, покачал головой:
- Было бы что удерживать, Вадим. С тобой уйду.
- А Рагдай что?
- Он сказал, что Бранибор нужно держать, пока есть возможность. А возможности больше нет. Местные воины, кто примкнул к нам, рвутся в свои поселения. Каждую ночь кто‑то уходит, то один человек, а то сразу десяток. Даже вожди, которые клялись в верности великому князю и венедскому братству, предают. А тех, кто пришел со мной, мало осталось, и тысячи не наберется. Поэтому завтра соберу всех, кто выдержал осаду, и поставлю воинов перед выбором. Кто со мной, того поведу на север. Кто хочет вернуться домой, пусть уходит, в спину бить не стану, но при следующей встрече не пощажу.
- Как знаешь, Сивер. Я рад тому, что мы пойдем вместе. Мне пехоты не хватает.
- Вот и ладно.
Мы разговаривали долго, нам было, что обсудить. А на следующий день, отпустив почти всех местных воинов, которые решили вернуться в свои поселения, а значит подчиниться Яксе и германцам, витязь Сивер примкнул к орде, и она продолжила марш на север.
Гаволяне и шпреване нам не помогали. Они прятались в лесах и в деревнях оставались одни старики. Отныне эта земля для нас потеряна. Возможно, найдется вождь, который поднимется против католиков и позовет венедов на помощь, но это вряд ли. Якса и прикормленные германцами старейшины этого не допустят. А раз так, то и отношение к местным жителям соответствующее.
Я отдал приказ прочесать леса и наловить побольше людей. Воины Сивера, вароги, поляки и варяги сделали, что велено. Людоловами они были опытными и за трое суток наловили полторы тысячи гаволян и шпреван, которых я решил увести в пределы Венедского союза, а затем переправить в Рарог. Кто постарше, позже отправится обживать колонии, северные или заокеанские, а молодежь пойдет в лагеря варогов и, возможно, через несколько лет встретится в бою со своими родственниками.
Глава 29
Лето 1152 от Р. Х.
В большом шатре, который стоял в дубовой роще невдалеке от морского берега, находились два человека. Они сидели в удобных креслах один напротив другого, разделенные походным столиком, и вели неспешную беседу. Первый, император Священной Римской империи, держал в правой руке кубок с вином. Второй, кардинал Николас Брейкспир, кружку с прохладным квасом, варварским напитком, который пришелся ему по вкусу.
- Значит, - покосившись на кардинала, сказал император, - папа римский в очередной раз заболел?
- Да, - Николас Брейкспир слегка прикрыл веки. - Ему стало легче. Но лишь на время. Он снова в постели, и врачи разводят руками. Вряд ли он уже поднимется и через несколько месяцев душа Евгения Третьего отправится в рай.
- Печально. Однако все в руке Божьей, мы не в состоянии ничего изменить. И насколько я понимаю, вы посетили меня не просто так?
- Верно, ваше величество. Вы человек прямой. Я понял это сразу, как только мы познакомились. Поэтому ходить вокруг да около не стану. Мне нужна ваша помощь.
Император усмехнулся краешком губ:
- Вы хотите стать следующим папой римским?
- Не хочу, но должен, - кардинал горделиво вздернул острый подбородок и добавил: - Это тяжелая ноша и мне кажется, что я не достоин быть главой церкви, но такова воля Евгения Третьего.
Сказав это, священнослужитель запустил руку под свое одеяние, вынул свиток и протянул его Фридриху.
- Что это? - император посмотрел на свиток, но брать его не торопился.
- Письмо Евгения Третьего. Последнее, если бог не смилостивится и не даст ему избавление от болезней.
Фридрих взял свиток, повертел его в руках и положил на столик. После чего он снова посмотрел на кардинала и поинтересовался:
- Что в послании святого отца?
- Его наставления и последняя воля. В нем он просит ваше величество не останавливаться на половине пути и довести Крестовый поход до конца. В конце просьба оказать мне поддержку.
- Подозреваю, что римские кардиналы об этом письме ничего не знают?
- Для них приготовлено другое послание. Но отцы церкви к нему не прислушаются. Они обленились и погрязли в грехах. Несмотря на все усилия Евгению Третьему не удалось победить ересь Арнольда Брешианского и навести в церкви порядок. Он сам это признает и очень сильно переживает по этому поводу.
- Ну и чего же вы хотите от меня, ваше преосвященство? В чем именно должна выражаться моя поддержка?
- Мой главный конкурент Коррадо делла Субарра, старейший иерарх церкви и декан коллегии кардиналов. Его поддерживают все итальянские кардиналы и римская знать. Но если ваше величество покажет, что он стоит за моей спиной, у меня появится реальный шанс занять место Евгения Третьего.
Прежде, чем дать ответ, император задумался. Евгений Третий помог ему возвыситься и стать самым могущественным человеком Европы - это правда. Правой рукой папы римского в последние годы был именно Николас Брейкспир - это тоже правда. И если англичанин станет следующим главой католической церкви, империя и Фридрих от этого только выиграют. Следовательно, нужно поддержать Николаса Брейкспира и выполнить волю находящегося при смерти Евгения Третьего. Все предельно просто и понятно.
- Будьте уверены, ваше преосвященство, - император кивнул, - я на вашей стороне и помогу вам. Имперский знаменосец граф Оттон Виттельсбах получит соответствующее указание, и вы сможете обращаться к нему. Нужны воины или деньги - не стесняйтесь. Понадобится компромат на кого‑то из кардиналов или епископов, снова к нему.
- Благодарю, ваше величество, - кардинал тоже кивнул. - Вы об этом не пожалеете и я был уверен, что мы найдем общий язык, как это уже случалось раньше.
- Это мой долг и я помню, благодаря кому стал государем Священной Римской империи. В конце концов, у нас одна цель. Хотя идем мы к ней разными путями, ибо вы человек божий, а я мирской.
Обсудив ряд вопросов, которые касались избрания Брейкспира главой католической церкви, собеседники замолчали. Каждый думал о своем и первым тишину нарушил император.
- Ваше преосвященство, у меня к вам тоже имеется просьба.
- Буду рад помочь.
- У меня возникли разногласия с супругой, которая была мне навязана. Алиенора не хранила супружескую верность, и я был вынужден умерить ее похоть, отправив в отдаленный замок, откуда она сбежала. Вы слышали об этом?
- Разумеется, ваше величество, и святая церковь знает, где она сейчас находится.
- Мне это тоже известно, - поставив на стол пустой кубок, император огладил рыжую бороду. - Она нашла защиту у своего прежнего мужа. Людовик приютил ее и есть подозрение, что это его люди напали на замок Трифельс и помогли Алиеноре сбежать. Тем самым моя неверная супруга и французский король помогают язычникам, ибо императрица рассылает из Парижа гонцов, которые призывают ее вассалов не подчиняться мне и отговаривают от участия в Крестовом походе. А Людовик, этот жалкий фигляр, отказывается от своих слов. Зимой он обещал, что если понадобится, по первому моему требованию даст воинов для участия в войне против венедов. Но прошло полгода, и сейчас он вспоминает пиратов, которые грабят приморские городки. Людовик утверждает, что из‑за них не может покинуть родину и шлет мне "наилучшие пожелания". А что мне до его пожеланий? Воины нужны, а не пустые слова. Разве я не прав, ваше преосвященство?
- Конечно же, вы правы, ваше величество. Но…
- Что "но"? - император поторопил его.
- Надо отметить, что вы сами виноваты. Мы настаивали на том, что французы должны сразу отправиться в Крестовый поход, в едином войске. Однако вы решили не делиться славой и посчитали, что Людовик вам помешает. А теперь упрекаете его в бездействии. Но ведь он поступает так, как поступил бы на его месте любой король. Наученный горьким опытом Людовик желает усилиться за счет соседей и вассалов, которые теряют воинов на севере, и можно его понять. Да и с Алиенорой вы поспешили. Она изменяла вам - это бесспорно. Однако она принесла богатое приданое и родила вам сына. Можно было немного потерпеть и дать супруге толику свободы…
Император перебил кардинала:
- И это говорите мне вы, священнослужитель!?
- Да, говорю, - Брейкспир перекрестился и прошептал: - Прости Господи.
- Вы больше политик, чем кардинал, - император поморщился.
- Приходится быть гибким, ваше величество. В делах церковных я суров и требователен, а вмешиваясь в судьбу мирян должен понимать, что у каждого есть свои слабости.
- Не стоит углубляться в рассуждения. Скажите прямо - вы надавите на Алиенору?
- Само собой. Вернуть вашу неверную супругу мы не сможем. По крайней мере, сразу. Но заставить ее замолчать постараемся.
- А что с Людовиком?
- Он пошлет войска на север. Не сомневайтесь в этом.
- Я вам верю и надеюсь, что все сложится, как вы говорите. Однако попрошу решить эти вопросы до наступления осени. Потому что мне нужны все воины, какие только есть в Европе. Только так, привлекая к походу как можно больше бойцов, мы сможем уничтожить венедов.
- С Божьей помощью, используя влияние матери - церкви, мы заставим Людовика вспомнить о своих клятвах…
Прерывая беседу императора и кардинала, в шатре появился молодой рыцарь.
- В чем дело!? - Фридрих посмотрел на него. - Я велел не беспокоить нас!
- Ваше величество, - рыцарь поклонился императору, - а еще вы приказали сразу же сообщить о прибытии обоза с мастерами из Гамбурга.
- Был такой приказ, - государь махнул рукой. - Они уже здесь?
- Обоз только что въехал в лагерь.
- Он добрался без потерь?
- Мастера доехали благополучно и готовы немедленно приступить к работе.
- Отлично! - император заулыбался.
Рыцарь вышел, а кардинал заметил веселое настроение Фридриха и спросил:
- Вам настолько важны какие‑то мастера из Гамбурга?
- Очень важны, ваше преосвященство, - император немного помедлил и поднялся: - Пожалуй, я поделюсь с вами своими планами.
- Мне это интересно, я как раз хотел об этом узнать.
Из сундука, который находился неподалеку, Фридрих достал обклеенную тонкой кожей бумажную карту, раскинул ее на столике, придавил края и снова присел. Карта была сделана венедами, весьма подробная и с многочисленными отметками. Она была лучше тех, какие использовали крестоносцы, и кардинал спросил:
- Откуда она у вас?
- Трофей. Взяли в Волегоще. Вы обратили внимание, с какой точностью на этой карте обозначены реки, дороги, линия берега и города?
- Обратил.
- Вот. А мы говорим, что язычники варвары. Как минимум, они равным нам, и не стоит недооценивать противника. Впрочем, все равно они погибнут или станут нашими рабами.
Император в очередной раз погладил бороду и продолжил:
- Для начала, ваше преосвященство, кратко про обстановку на полях сражений, - император стал пальцем водить по карте. - В землях бодричей и лютичей сопротивление язычников практически сломлено. Осталось несколько крепостей, а в лесах десятки разрозненных групп, которые прячутся от наших егерей. Бранибор еще держится, но земли вокруг него наши. Поляки и богемцы замялись, возятся с ордой степняков, которые появились непонятно откуда. Волегощ пал. Левобережье Одры наше и мои войска находятся напротив Каменца, а так же вдоль реки. Противник нас боится, собирает остатки сил и готовится к обороне поморянских городов. Таково положение дел сегодня. Венеды считают, что я форсирую Одру или пойду на штурм Каменца. Однако они ошибаются. У меня иной план.
Фридрих замолчал и посмотрел на кардинала. В его взгляде было самодовольство, и Брейкспир сказал: