Дракон повернул морду, на которой появилось удивленное выражение. Воспользовавшись общим замешательством, Монброн кинулся вперед, проскочив прямо под подбородком чудовища. Чинкуэда зашлась в лае, прыгая вокруг гигантского животного. В следующий миг Маэль со всего размаху врезался в бегущую Агнессу, и они упали. Деррик, не останавливаясь, перепрыгнул через них и размашистым жестом швырнул в голову ящера нечто маленькое и блестящее.
Загадочный предмет с еле слышным хрустом разбился о рог чудовища, окутав его морду клубами густого синеватого дыма. Дракон попятился, шарахнулся вбок, оступился, врезавшись в груду обрушившихся ящиков с капустой и репой, и замер, часто-часто тряся головой и надрывно кашляя.
Конан поравнялся с упавшими и рывком поднял обоих на ноги – Монброна за шиворот, Агнессу за руку. Затем развернул несостоявшегося победителя ужасного крылатого гада и его нежданную спасительницу в сторону узкого проулка и не слишком вежливо подтолкнул:
– Бегом и без разговоров!
– Но… – заикнулся Маэль. – А как же дракон?..
– Вали отсюда! – еще немного, и киммериец наплевал бы на все, с таким трудом усвоенные, правила поведения в обществе благородной дамы. – Хватай ее и сматывайся что есть сил, понял?
– Ага, – покладисто сказал Монброн, уразумев, чего от него требуют. Подхватив растерянную донну Агнессу под локоть, он настойчиво потащил девушку прочь с площади.
"Одной заботой меньше, – подумал Конан, глядя им вслед. – Теперь займемся нашей игривой ящеркой… Хотелось бы знать, чем таким угостил ее Деррик?"
Зверь наконец прокашлялся, помотал головой, и с досадой убедился, что его добыча улизнула. Деррик и Чинкуэда тоже предусмотрительно куда-то спрятались. На площади остались только киммериец и дракон.
"Убить дракона, убить дракона, – эти два слова почему-то назойливо крутились в голове, не желая уходить. – Вот он, крылатый змей, невиданное чудовище, и вот я, просто человек. И я его сейчас убью… Не кто-то другой, а я".
Конан уже убедился, что способ действий, выбранный Монброном, не совсем подходил для сражения с драконом. Мелкие атаки, постоянное перемещение с места на место – это все не то. Нужно подобраться вплотную и бить наверняка. Интересно, где в сплошной чешуе ящера можно отыскать слабое место? На брюхе, если верить сказкам? До глаз не дотянуться… Хорошо, что он не в состоянии быстро поворачиваться.
Зверь покосился на медленно приближающегося человека, и вдруг вскинулся на задние лапы, точно собака, просящая подачку. Конан замер, не зная, какой гадости ожидать от противника.
В следующий миг согнутые лапы дракона распрямились, с невероятной силой выталкивая животное вверх. Хлопнули, разворачиваясь, длинные крылья, легкий ветерок взъерошил волосы на голове киммерийца.
Ящер взлетел. Тяжело взмахивая крыльями, поднялся на высоту около десяти локтей, и уже оттуда выкрикнул:
– Хватит с меня на сегодня!
– Лети, лети, пташка, – пробормотал Конан, слегка разочарованный тем, что его шанс прославиться на все Побережье и изрядно подзаработать сейчас медленно, но верно удаляется. – Я тебя еще найду, нечисть чешуйчатая…
Дракон вдруг сложил крылья и нырнул вниз, в проулок между порушенными лавками, точно огромный атакующий сокол. Спустя миг он снова появился. В его передних лапах обвисла ярко-алая развевающаяся тряпка.
Конан никогда не жаловался на быстроту мысли, но сейчас как-то запоздало сообразил, что дракон уносит с собой никакую не тряпку, а человека…
А с небес неожиданно загрохотало, проникая в уши и отдаваясь режущей болью в черепе:
– Обманщик! Я знаю, что ты здесь, и ты знаешь, что я здесь. Приходи и поговорим! Я не причиню вреда этой женщине, но хочу быть уверенным, что ты придешь! Один или с защитниками – мне все равно! Я буду ждать на побережье, ты слышишь меня, маленький трясущийся червяк?..
Дракон уже давно скрылся, улетая в сторону моря, но отзвуки его голоса по-прежнему раскатывались над притихшей разоренной ярмаркой, заставляя людей вжимать голову в плечи и испуганно вздрагивать.
* * *
Ослепительное солнце Полуденного Побережья заливало своими яркими лучами широкую поблескивающую реку, неторопливо бегущую к океану, и просторный луг на ее правом берегу. Не далее, как сегодняшним утром, луг напоминал пестро расшитый ковер, узоры коего чудесным образом непрерывно сменяли друг друга. Теперь же разноцветное полотно превратилось в безжалостно разодранную старую тряпку, с торчащими повсюду оборванными нитями, дымящимися подпалинами и пятнами грязи.
Собственно, основные разрушения выпали на долю тех построек, что толпились вокруг арены для боя быков и помоста. Лавки на окраинах торжища почти не пострадали, но захваченные общей паникой хозяева бросили их на произвол судьбы. Чем тут же воспользовались некие юркие личности с поразительно честными глазами и очень вместительными карманами.
(Позже со всей неприглядностью выяснилось, что в ряды любителей поживиться за чужой счет затесалось немало почтенных обывателей Карташены. Что поделать, такова человеческая натура, исправить которую не по силам ни богам, ни демонам, ни законам!)
Жутковатые, однако не ставшие от этого более понятными слова дракона послужили своеобразным сигналом к тому, что разбежавшиеся и прячущиеся под развалинами горожане облегченно перевели дух и рискнули одним глазом выглянуть наружу. Увиденное, конечно, не доставило им радости, однако страшное видение – то есть кошмарный чешуйчатый ящер, извергающий огонь – больше не кружило над головами. Кое-где дымились подожженные драконом лавки, разбежавшиеся из загонов овцы и козы под шумок закусывали рассыпанными всюду овощами и фруктами, кто-то уже начал причитать над безвозвратно погибшим товаром… В общем, зрелище весьма напоминало самый заурядный разбойничий налет на процветающую ярмарку. С той разницей, что разбойники в первую очередь позаботились бы ограбить торговцев, а дракон просто слегка позабавился. На свой драконий манер, разумеется.
…Из переулка вышел слегка покачивающийся Маэль Монброн. Свой эсток он волочил за рукоять, точно обыкновенную палку. Клинок, обиженный таким невниманием, цеплялся за что попало и звякал при каждом шаге владельца. Маэль пялился широко открытыми глазами куда-то в небо, из-за чего спотыкался обо все валяющиеся на земле предметы. Кажется, он всерьез намеревался преследовать дракона – неважно, по земле или по воде.
Конана он не заметил, пока со всего размаху не запнулся о предусмотрительно выставленную ногу.
– Тебе вообще можно поручить что-нибудь, кроме ковыряния в собственном носу? – задумчиво осведомился корсар.
Монброн посмотрел на возвышавшегося над ним противника и еле слышно всхлипнул, забормотав:
– Он свалился на нас сверху. Схватил Агнессу и сразу взлетел. Я даже понять ничего не успел.
Изрядно растерянному и обескураженному Маэлю совершенно не пришло в голову простое соображение: он вовсе не обязан оправдываться перед корсарским капитаном. Но наследник потомственных охотников за драконами с ужасом обнаружил, что прикончить крылатого ящера отнюдь не так просто, как о том повествовалось в летописях рода. Молодой человек не слишком понимал, как ему вообще удалось остаться в живых. Зверь должен был убить его. Прикончить одним ударом толстого чешуйчатого хвоста со щелкающей клешней на конце. А вместо этого он по-прежнему стоит на разоренной торговой площади и несет какую-то чушь; дракон же в это время летит к своему убежищу, унося самую красивую из когда-либо встречавшихся Маэлю женщин…
Ну почему все, за что он ни возьмется, получается из рук вон плохо?
– Я ничего не мог поделать, – повторил Монброн, чувствуя себя полнейшим ничтожеством. – Мы просто убегали…
– А почему ты не спрятал девчонку в какую-нибудь щель вместо того, чтобы таскать ее за собой? – с легкой снисходительностью в голосе поинтересовался Конан.
– Не знаю… – почти беззвучно ответил Маэль. Медленно, но верно он начинал понимать, в какую неприятность угодил. По его вине осталось в живых страшное чудище и похищена племянница градоправителя. Что теперь будет?
– Носит же земля таких идиотов, – брезгливо заметил киммериец. Вживую подтверждалось еще одно его старое убеждение: большинство бед происходит именно от восторженных юнцов, которые сначала лезут в дела, которые их не касаются, а потом непременно влипают в дерьмо и тянут за собой всех окружающих.
Монброн был настолько расстроен, что вовсе не обратил внимания на оскорбление. А если и обратил, то не стал возмущаться, сочтя, что вполне заслуживает подобного наименования.
Тем временем вокруг начали происходить некоторые изменения. Развалины, которые выглядели совершенно безжизненными и заброшенными лет эдак сто назад, постепенно оживали. Люди выбирались из таких щелей, куда, казалось, с трудом могла протиснуться даже очень тощая и проворная кошка. Отовсюду доносились охи и причитания, но, кажется, всерьез никто не пострадал. Только вот торговля была безнадежно испорчена…
Конан подозревал, что разъяренные несчитаными убытками торговцы и покупатели, а также городские власти очень скоро учинят розыск виноватых. И не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, кому предстоит оказаться в роли таковых. Киммериец прикинул, не стоит ли по быстрому уйти, и самоуверенно решил, что можно не торопиться. С какой стати ему удирать, будто он в чем-то виноват? Не станут же его обвинять в том, что он пригласил сюда дракона? Хотя… Народ на Полуденном Побережье горячий, и обычно не утруждает себя подробным выяснением, кто прав, а кто виноват. Все знают, что он прибыл сюда за головой дракона. Наверняка кто-то видел представление, устроенное Монброном, и решил, что корсар просто-напросто уклонился от участия в схватке с ящером…
Вокруг двух стоящих на площади людей постепенно начинала собираться толпа. Пока еще маленькая и занятая больше собственными несчастьями, но, как только карташенцы придут в себя, сборище превратится в многоголового и многорукого зверя, куда похуже разъяренного дракона. Кое-где уже раздавались не предвещавшие ничего хорошего выкрики и угрозы.
До сих пор не понимавший, что к чему Маэль растерянно озирался. Конан тоже огляделся, но с двумя определенными целями: выяснить, не околачивается ли поблизости кто-нибудь из его подчиненных, и прикинуть, где в случае всеобщей свалки можно будет пробиться.
– Послушайте, – напрочь выбитый из колеи Монброн даже позабыл о своей неприязни к корсару и о только что нанесенных оскорблениях, смывать которые рекомендовалось исключительно кровью противника. – Кажется, мы почему-то вызываем у этих добрых людей крайнюю неприязнь…
– Эти добрые люди ожидали, что ты убьешь дракона. Ты этого не сделал. Значит, сейчас будут убивать тебя, – охотно пояснил Конан. Подумал и уточнил: – Ну, и меня тоже. Око за око, так сказать…
Маэль открыл было рот, чтобы в очередной раз пожаловаться на несправедливость мира и доказать, что он ни в чем не виноват. Потом подумал и закрыл, вовремя сообразив, что никакие его доводы не будут услышаны. Вместо этого он покрепче вцепился в рукоять эстока и как бы невзначай переместился поближе к киммерийцу. Ненависть ненавистью, а жить любому хочется. И у двоих людей, что ни говори, шансов уцелеть гораздо больше.
Неизвестно, чем бы обернулось назревающее посреди разоренной ярмарки побоище. Перейти от слов к делу горожанам помешал чей-то полный неподдельной муки крик, требовавший "немедленно, слышите вы, немедленно!" пропустить его к "этим мерзавцам".
– Это кто? – насторожился Монброн.
Конан прислушался:
– По-моему, дон Карбальо, градоправитель. И он тоже хочет твоей крови.
– Почему только моей? – возмутился Маэль. – Это ведь не я, а ты трепался на всех углах о том, что открутишь голову любой ящерице-переростку, даже если ее и называют драконом. И пусть, мол, она только попадется на твоем пути…
– Когда я такое говорил? – на этот раз настала очередь Конана возмущаться.
– Губернатору ты такое говорил, – злорадно напомнил Маэль и на всякий случай еще немного попятился от медленно смыкавшегося вокруг людского кольца. – Я собственными ушами слышал.
Благородный дон Карбальо, градоправитель Карташены, наконец-то протолкался к предполагаемым виновникам обрушившихся на город неурядиц. За ним следовал десяток изрядно разозленных вояк в форме местной гвардии, а далее валила размахивавшая оружием разношерстная и крикливая компания молодых дворян из числа благополучно уцелевших при крушении помоста.
Преимущество теперь оказалось на стороне противника, и Конан мельком пожалел, что не прислушался к голосу собственной предусмотрительности, настойчиво твердившей ему: "Убирайся, пока не поздно". Монброн непроизвольно съежился, норовя стать как можно незаметнее. Теперь-то он отлично понимал, каково пришлось отсиживавшемуся в проулке Блайи и даже искренне посочувствовал барду.
Жалкая попытка избежать предстоящей выволочки провалилась – первая порция хорошо выдержанного зингарского негодования досталась именно гостю из Аквилонии. Маэль топтался на месте, бледнел, краснел, неуверенно пытался оправдываться, понимая, что бoльшая часть высказанного губернатором – совершеннейшая правда. Толпа улюлюкала, свистела и всячески выражала свое неодобрение неудачливому драконоборцу.
И потому Монброн не слишком поверил своим ушам, когда рядом с ним раздалось громогласное: "Ну хватит! В конце концов, мальчишка в самом деле хотел как лучше…"
Губернатор поперхнулся недосказанной речью (в которой обличал действия аквилонца как "преступное юношеское легкомыслие"), набрал побольше воздуху и обрушился теперь уже на беспечно ухмылявшегося корсарского капитана. Получивший краткую передышку Маэль ощутил в глубине души нечто вроде смутной признательности по отношению к человеку, которого он считал всего лишь туповатым рубакой.
Конан и сам не знал, что его дернуло вступиться за вполне заслуживавшего трепки Монброна. Разве что желание насолить дону Карбальо. Если бы градоправитель не был таким прижимистым скрягой, крылатая зверюга уже давно лежала кверху лапками, обезглавленная и аккуратно выпотрошенная…
Интересно, каково на вкус мясо дракона?
– Как лучше? – возмущенно повторил дон Карбальо, и его короткая черная бородка воинственно задралась вверх. – Вот это все, – он выразительно обвел рукой разоренную ярмарку, – это все, оказывается, называется – "как лучше"?
– Так получилось, – отрезал киммериец. – Так я… то есть мы пойдем?
Вокруг раздалось недовольное ворчание. Губернатор, ощутивший за своей спиной поддержку в кои веки объединившихся сословий, возмутился:
– Пойдем? После всего, что вы здесь натворили, вы собираетесь так просто повернуться и уйти?
– Вот именно, – подтвердил Конан, уже начинавший злиться.
– Ну уж нет! – дон Карбальо решился. – Я, конечно, наслышан о том, как вам, капитан, не раз удавалось ускользнуть от ответа за свои действия, но здесь это не пройдет! Не знаю и знать не хочу, кто вам покровительствует в Кордаве! Пусть это будет сам король или принцесса Чабела, да будут они всегда под защитой Солнцеликого Митры! А здесь хозяин я! И я своей властью запрещаю вам покидать этот город, пока донна Вальехо не окажется в безопасности, а это… это существо не будет уничтожено!..
Толпа встречала каждую фразу градоправителя одобрительным ревом. Дон Карбальо обычно не пользовался излишней приязнью горожан, однако сегодня сословия дружно встали на его сторону. В конце концов, виновные были чужаками, а господин губернатор выступал в защиту потерпевшей стороны. Кроме того, он сам пострадал – многие видели, как страшный зверь унес донну Агнессу, справедливо считавшуюся не только первой красавицей Карташены, но и чем-то вроде души города.
– И мне наплевать, как вы это сделаете! – губернатор, забыв о своем достоинстве и происхождении, перешел на вульгарный крик. – Вы приманили эту распроклятую тварь в мой город! Вы и этот плебейский выкормыш, Плоскомордый! Кстати, где он? Ну конечно, теперь боится и нос высунуть! Ничего, до него я тоже доберусь! А вы, – узловатый палец губернатора, украшенный массивным кольцом с желтым камнем, уперся в парочку неудачливых драконоборцев. – Вы не тронетесь из гавани, пока я своими глазами не увижу это жуткое создание мертвым!
* * *
Лет пять назад Конан не обратил бы на подобные угрозы никакого внимания. Он ушел из Карташены, даже если для этого потребовалось бы сразиться со всей местной гвардией или превратить городские ворота в груду камней и досок. Однако те веселые и шумные времена, к сожалению, давно миновали. Он сам согласился поступить на службу короне Кордавы и повесил себе на шею ответственность за ораву бездельников, громко именовавшуюся командой его корабля. Конечно, никто не мешает ему сделать вид человека, подчинившегося требованиям губернатора, а ночью потихоньку выскользнуть из гавани… Только это со всей определенностью означает – возвращение в Кордаву откладывается. Может быть, даже навсегда. И, кроме того, неужели он позволит мальчишке повторить попытку добыть зверя? У него ведь может и получиться… Да, и еще ведь существует Агнесса! Конечно, зверь пообещал, что не сделает ей ничего плохого, но можно ли верить словам крылатой чешуйчатой твари?
"А с Плоскомордым я еще побеседую, – мысленно пообещал себе Конан. – Втянул меня демон знает во что, а сам смылся! Мы так не договаривались!"
– В общем, чтобы через пять… нет, через три дня моя племянница вернулась домой, целая и невредимая, – дон Карбальо уже начал успокаиваться, но тут ему на глаза снова попался переминавшийся с ноги на ногу Монброн. – А с вами у меня будет особый разговор! Вы убедили мою бедную девочку в том, что знаете этих проклятых тварей, драконов, как облупленных, и что же?
– Но я… – заикнулся Маэль. Он собирался сказать, что действительно знает драконов – все, что говорится о них в летописях рода Монбронов, потомственных драконоборцев, и что только сегодня он понял разницу между записями в хрониках и встречей с настоящим, живым зверем.
– Заткнись, – еле слышно прошипел Конан. – Ты уже и так испортил все, что можно!
Аквилонец послушно замолчал, сообразив, что не следует еще больше настраивать губернатора против себя и проглотив невысказанные оправдания.
– Вы отправитесь вместе с ним, – градоправитель небрежно махнул рукой в сторону корсарского капитана. – И я не желаю больше слушать ваших беспочвенных рассуждений! Мне нужны действия, а не слова! Убирайтесь отсюда и чтобы через три дня животное было здесь – мертвое!
В толпе обрадованно засвистели и заулюлюкали. До Монброна долетели несколько крайне оскорбительных высказываний относительно его персоны, прозвучавших со стороны местных дворян, и он постарался запомнить болтунов. Когда у него появится чуть побольше свободного времени, он обязательно отомстит за все сказанное. Дуэли в Зингаре, в отличие от Аквилонии еще были разрешены.
Кто-то из вилланов, осмелев, запустил подгнившей репкой в корсара. Промахнулся и сразу же проворно юркнул в толпу, стоило киммерийцу чуть приостановиться и обвести шатнувшееся назад сборище взглядом нехорошо прищуренных глаз.
Маэль, несмотря на шум, все-таки расслышал брошенные им вслед слова губернатора, обращенные к начавшей возмущаться свите: