* * *
Пламя, бушевавшее над столицей, было видно издалека. Увидели его и на юге, как только солнце начало опускаться к краю обширной равнины центральной Меары, и армия Келсона остановилась, чтобы разбить лагерь на ночь. Стоя на небольшом холмике и глядя на север и на восток, на лежащие там озера, отделяющие их от главного города Меары, Келсон чуть повернул голову, чтобы посмотреть туда, куда показывал один из разведчиков, приведший короля и Моргана на этот холм. Свечение было еще не слишком заметным, поскольку сумерки едва начали сгущаться, но вокруг быстро темнело, но свет становился ярче с каждой минутой.
- Полагаю, это должен быть Ратаркин, - сказал Морган, опуская подзорную трубу и с растерянным видом передавая ее Келсону. - Джемет, там есть еще хоть какое-нибудь крупное поселение, в той стороне?
Р'кассанский разведчик покачал головой.
- Ни одного, ваше сиятельство. Мы подбирались довольно близко, так что ошибиться тут невозможно. Город был сильно освещен, весь в факелах. Мы еще видели какой-то отряд, он ушел в середине дня на запад… но это мог быть и караван. Когда мы его заметили, он был уже далеко на равнине… слишком далеко, чтобы сказать наверняка, что это такое.
- Скорее всего это была Кэйтрин, ее наверняка отправили с сопровождением в Лаас, - пробормотал Келсон, глядя в подзорную трубу Моргана на все разгорающееся пламя. - Но вряд ли с ней ушла и вся ее армия. Вы бы обязательно заметили такое количество людей.
- Это верно, сир, - согласился Джемет. - Мы полагаем, они остались где-то тут, чтобы задержать нас. Или у них просто не осталось большого количества людей. Как ни крути, а главная часть армии вовсе и не была у Итела и Брайса.
Келсон опустил трубу и сложил ее.
- Так где же, черт побери, эта меарская армия?! Дункану так и не удалось ее увидеть. Мы тоже ее не видели!
- Может быть, ее и вовсе не существует, - пробормотал Морган, забирая у Келсона сложенную подзорную трубу и укладывая ее в футляр. - Может быть, Кэйтрин только того и добивается, чтобы мы все лето гонялись за собственным хвостом. Я сам именно так бы и поступил, если бы меня обуревала навязчивая идея, и у меня было бы очень мало солдат.
Фыркнув, Келсон сунул руки под пояс, продолжая всматриваться в какое-то пятнышко на севере, почти у горизонта.
- Ты бы мог так поступить, и я тоже… но вот Лорис - вряд ли. И мы знаем, что он ничего подобного не делает. Я думаю, он создает прикрытие для Сикарда и для подлинного хозяина Меары. Дункан мог и не видеть всю меарскую армию, но он наверняка видел ее следы там, где она проходила. Полагаю, она где-нибудь вон там, - он махнул рукой, показывая на север, - где-нибудь между ним и нами. И если мы позволим увлечь себя к Лаасу, бросимся преследовать Кэйтрин, Сикард сможет причинить нам немалые неприятности на севере.
- Полностью с этим согласен, - сказал Морган.
- Ну и отлично. Тогда мы выбросим из головы Кэйтрин, пусть себе мчится куда хочет… а мы повернем на север, на помощь Дункану, - заявил Келсон, взмахом руки отпуская разведчика. - Спасибо, Джемет. Можешь идти. Если вон там действительно меарская армия, нам, возможно, удастся захватить ее в клещи.
Морган одобрительно кивнул, провожая взглядом разведчика. Когда тот исчез в темноте между холмами, Морган сказал:
- Я думаю, это действительно серьезная угроза.
- А пока, - продолжил Келсон, - мне нужны Ител и Брайс. Я очень хочу изловить их обоих, Аларик.
- Знаю, что очень хочешь.
- И еще мне нужен Лорис, и Сикард тоже… и тот паршивый маленький льстивый священник, Горони!
- Ну, ты уж слишком! - с коротким смешком сказал Морган. - Думаю, кое-кто из наших ближайших друзей мог бы возразить против этого твоего определения льстивого священника. Кардиель, например, просто был бы потрясен. Я, кстати, пригласил его пообедать с нами сегодня.
- Ну, я вряд ли назвал бы это обедом, учитывая печальное состояние наших продуктовых запасов, - насмешливо ответил Келсон, поворачиваясь и направляясь вниз по склону холма. - Но по крайней мере соберется приличная компания. Ты готов принять ванну перед обедом? Я - да.
Хохот Моргана звучал долго, пока они не дошли до подножия холма, - и звуки смеха уносил вдаль легкий ветерок, поднявшийся к вечеру и принесший хотя бы небольшой отдых от дневного удушающего жара; и тот же ветер разносил вокруг шум устанавливаемого лагеря. Келсон и Морган прошли мимо линии пикетов к офицерским шатрам, по щиколотки утопая в грязи, - рядом с шатрами купали пару десятков лошадей; по пути они обменялись несколькими словами с оруженосцами и конюхами, занимавшимися животными, и наконец добрались до королевского шатра, чуть отстоявшего от других.
Юный Брендан уже держал наготове чистые полотенца и кувшины с теплой водой, ожидая их прихода, и высокие кружки с элем остужались в ручье, неподалеку от шатра. Король и его наставник хмыкали, фыркали и мычали от чисто животного наслаждения, когда Брендан и оруженосец Келсона, Джэтем, помогали им снять латы и кольчуги.
После омовения они переоделись в чистую одежду, разнообразя это занятия немалыми глотками прохладного пенистого эля, - так что к тому моменту, когда в королевский шатер явился Кардиель, оба воина уже вполне восстановили бодрость духа и тела.
* * *
В это же время далеко на севере, в лагере другой части армии Гвиннеда, Дункан, Дугал и рейнджеры Дугала собрались на совещание, очень похожее на то, которое проводили Келсон и Морган, - хотя это северное совещание на вид было далеко не таким спокойным и представительным; северные отряды весь день отражали нападение коннаитских банд на оба фланга, и основательно потрепали епископские части, которыми командовал Лоуренс Горони. При этом северяне получили немало ранений, и несколько человек у них были убиты, но постоянная перестрелка и непривычная жара все же сделали свое дело, вконец измотав кассанцев. Теперь же Дункан разбил большой лагерь, окруженный сторожевыми кострами, с постами по всему периметру; и к тому же немалая часть воинов, заступивших на дежурство в первые часы остановки, не расставалась с оружием, готовая отразить ночную атаку, в то время как их товарищи забылись сном в наскоро установленных палатках.
Дункан и сам еще не снял латы; сбросив лишь шлем и рукавицы, он уселся на стул перед своим шатром и жадно выпил большую чашу холодной воды. В шатре было слишком жарко, и Дункану не хотелось туда входить. Рядом с ним Дугал устроился на другом стуле, держась за него изо всех сил, - потому что Кьярд О'Руан, стоя перед Дугалом на корточках, орудовал кинжалом, пытаясь снять с него наголенник, сильно помятый стрелой, угодившей в него во время одной из дневных перестрелок.
Наконец Кьярд, крепко ругаясь вполголоса, еще раз ударил по упрямой части лат рукояткой своего кинжала, и наконец перекошенная скрепа с резким металлическим визгом разошлась.
- Черт бы побрал этого маленького ублюдка!.. - пробормотал Кьярд, а Дугал глубоко вздохнул от облегчения.
- Колено не задето? - спросил Дункан.
Дугал отрицательно качнул головой; они с Кьярдом окончательно сняли с его ноги наголенник, и Дугал несколько раз согнул и разогнул ногу, чтобы убедиться в целости собственных сочленений, сапоги на нем были высокие, почти такой же высоты, как наголенники лат, и Дугал просунул палец под верхний край башмака, чтобы расправить его, поскольку кожа смялась во время предыдущей процедуры.
- Думаю, все в полном порядке. Вот только весь день не было возможности согнуть ноги… ну, немножко пройдусь, и все встанет на свои места. Кьярд, ты сможешь починить это к утру?
Кьярд утвердительно хмыкнул и удалился, забрав с собой искореженный наголенник; Дугал снял кольчугу, встал, и, устало улыбаясь, заковылял к отцу, оберегая ушибленное колено.
- Я себя чувствую полным дураком, когда вот так запакован в железо, - сказал он, когда Дункан отставил в сторону свою чашу и наклонился, чтобы положить обе ладони на негнущийся сустав. - Ты ничего такого не ощущаешь, когда надеваешь клетчатые штаны?
- Погоди-ка, дай мне минутку… - пробормотал Дункан, пуская в ход ощущения Дерини, чтобы через кожаные бриджи почувствовать, в каком состоянии пребывает колено Дугала. Он на несколько секунд окружил сустав лечебным теплом, чтобы усилить циркуляцию крови, и улавливая одновременно, как разум Дугала раскрывается в ответ на заботу и любовь и как в нем отчетливо проявляется привязанность к отцу… и наконец, выпрямляясь и поднимая взгляд на сына, позволил себе облегченный вздох.
- Ничего серьезного, - сказал он. - Но вряд ли это было бы так, если бы на тебе не было стальных доспехов. Полагаю, в дни вроде этого пригодились бы и более тяжелые латы, несмотря на жару.
Дугал снова согнул и разогнул ногу, улыбаясь от того, что подвижность полностью восстановилась, и придвинул свой стул поближе к отцовскому. На шее у него висело довольно грязное полотенце, и он то и дело промокал одним из его концов снова и снова выступавший на лице пот. Дункан, заметив, в каком состоянии находится полотенце, предложил сыну другое, более чистое, которое висело на его собственном плече.
- Как ты думаешь, что будет дальше? - осторожно спросил Дугал немного спустя, когда он уже расстегнул пряжку, стягивающую кольчугу у самого горла, и ощутил легкую струйку прохладного воздуха, пробравшуюся под влажную от пота нижнюю рубашку.
Дункан покачал головой и потянулся к стоявшей без дела чаше; сделав глоток, он сказал:
- Я и сам очень хотел бы знать. Воды выпьешь?
Усмехнувшись, Дункан взял чашу и вылил ее содержимое себе на голову, - вода стекла с его волос под латы, и Дункан с наслаждением прислушался к тому, как бегут по его коже прохладные струйки. Дункан лишь усмехнулся, забирая чашу обратно, и пока Дугал энергично вытирал голову полотенцем, снова наполнил чашу водой из стоявшего у его ног большого оловянного кувшина.
- Тратишь понапрасну хорошую воду, - пробормотал он, а Дугал вздохнул и с довольным видом откинулся на спинку стула. - Ты что, еще недостаточно промок?
- Это совсем не то, что промокнуть от собственного пота, - весело возразил Дугал. - Да и ненамного я стал мокрее. Ты бы сам попробовал, убедился, как это приятно.
- Хм… нет, спасибо, пожалуй, я лучше не стану этого делать.
- Если нам и сегодня ночью не удастся снять латы - тогда это все же лучше, чем ничего, - Дугал позволил себе некоторую настойчивость.
Дункан что-то невнятно буркнул и встряхнул головой.
- Дугал, ты вообще хоть представляешь, до чего мне противно быть грязным? Днем это еще можно кое-как вытерпеть, но когда не можешь вымыться как следует вечером - ох…
- А еще называешь себя пограничником!
- Я не называю себя пограничником; так уж случилось, что я стал вождем пограничного клана, но я герцог, и я сын герцога, и я принц Церкви, так что - благодарю покорно! - с насмешливым негодованием сказал Дункан. - А ни один герцог, или сын герцога, или принц любого рода и сорта, где бы они ни находились, не станут радоваться тому, что им приходится оставаться немытыми после целого дня сражений за своего короля. - Он рассмеялся. - С другой стороны, после такого дня не худо и поплакаться немножко, а? Пожалуешься - легче становится, отвлечешься от других мыслей. - Но в следующую секунду он уже был абсолютно серьезен. - Милостивый Иисус, как я хотел бы знать, где эта армия Сикарда! Чего бы я только не отдал за то, чтобы встретиться наконец с врагом, встретиться и сразиться наконец, прямо и открыто!
- Да, понимаю, - мрачно откликнулся Дугал, упираясь локтями в колени и опуская подбородок на ладони. - Это уже не просто раздражает, а? Тут что-то… Тебе не кажется, что нам бы следовало попробовать связаться с Морганом? Может быть, они с Келсоном уже добрались до Сикарда и задерживают его где-то на юге?
- Ты и сам прекрасно знаешь, что это не так. Да и в любом случае, я слишком устал, чтобы нынче ночью пытаться устанавливать связь. - Он широко зевнул и крепко потянулся, поднимаясь на ноги. - Кроме того, они и не ожидают, что в ближайшие три дня мы станем их вызывать. Ты как, уже настроился на ужин? Может быть, пойдем, выясним, что там Джодрел умудрился наскрести для нас с тобой? Не знаю, как ты, а я просто умираю от голода.
- Да уж, не сомневаюсь. Вот только…
- Вот только - что? - спросил Дункан, упираясь сжатыми кулаками в бедра и внимательно всматриваясь с сына. - Что?
- Ну, я просто подумал… а как быть в том случае, если тебе вдруг будет совершенно необходимо связаться с Морганом, когда он вовсе не ждет этого?
- Н-ну-у… это намного сложнее, чем установить запланированную связь, - негромко произнес Дункан, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии случайных слушателей. - И тем не менее в случае настоятельной необходимости я должен дождаться очень позднего часа, чтобы наверняка быть уверенным - он уже заснул. Он во сне намного более восприимчив. И тогда, возможно, мне удастся… - Он вопросительно посмотрел на Дугала, слегка склонив голову набок. - Такой ответ тебя удовлетворяет?
- Пожалуй, да, - пробормотал Дугал. - Но сейчас, конечно, нет такой острой надобности, верно? Мы ведь знаем, кто играет с нами в прятки в последние две недели: Лорис и Горони.
- Да, это верно, - согласился Дункан. - И когда мы наконец сумеем с ними встретиться, я намерен заставить их заплатить за каждую ванну, которую я не принял за время всего этого похода. Ну, пойдем, попробуем отыскать наш ужин. Спать в латах и кольчуге - это уже достаточно неприятно. Но пусть меня черт поберет, если я стану делать это еще и на голодный желудок!
Глава XI
И вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него.
Angelus consilii natus est de virgine, sol de stella, - цитировала на память Риченда, сидя на следующее утро в дамской гостиной, перед своим ткацким станком, - они с Росаной обсуждали при этом стихи. - Этот ангел совета рожден девственницей, это солнце среди звезд. Sol occasum nesciens, солнце, никогда не заходящее, звезда, которая всегда светит, вечно сияет, не угасая.
Росана, следившая за текстом по свитку, лежавшему на ее коленях, раскачивалась взад-вперед от восхищения.
- Да, да! Это мне знакомо. Sicut sidus radium, profert virgo filium, pari forma. Как звезда высылает свои прекрасные лучи, так девственница прислала своего сына, подобным же образом…
Они были вдвоем в гостиной, другие дамы отсутствовали. Росана устроилась на кушетке возле окна, скрестив ноги на турецкий лад и тщательно закутав их подолом своего бледно-голубого монашеского одеяния. Здесь, в уединении дамской гостиной, она сняла чепчик и вуаль, и ее тяжелая иссиня-черная коса упала на плечо, касаясь концом манускрипта, лежавшего на коленях девушки. Пальцы Росаны трепетали, касаясь текста, - как крылья голубки, свившей себе гнездо на карнизе над окном, - а на лице отражался мечтательный восторг, вызванный древними словами.
- "Neque sidus radio, neque mater filio fit corrupta". Ни звезда не утрачивает девственности, посылая лучи своего света, ни мать, рождая сына.
Когда-то давно и сама Риченда вот так же преисполнялась девическим восторгом. Теперь эти же самые слова приносили куда более глубокое наслаждение, благодаря приобретенным мудрости и немалому опыту, - ведь она была теперь почти вдвое старше Росаны. В те годы, что она была замужем за Брэном Корисом, ей не приходилось заниматься учебой, которой она с таким пылом предавалась в девические лета, - Брэн считал, что женщине вряд ли пристало быть излишне умной. Но радости учебы вернулись после смерти Брэна, - и не только потому, что Аларик готов был это терпеть; нет, он всемерно поощрял ее, да еще и Дункан и Келсон проявляли самый живой интерес к тем вещам, которыми, как оказалось, она могла поделиться с ними.
И именно Дункан сумел отыскать тот свиток, который сейчас лежал на коленях Росаны, - хотя сумасшедшие деньги, которых стоил свиток, выложил Аларик, - впрочем, без малейших сожалений.
- Я помню соответствующий текст из "Екклезиаста", - говорила тем временем Росана, пробегая кончиками пальцев по колонкам изящного рукописного шрифта. - Я есть мать чистой любви, и ожиданий, и знания, и святой надежды… Мои воспоминания слаще меда, и мой наследник как медовые соты…
Риченда ободряюще улыбнулась и что-то произнесла в знак согласия, однако ее гибкие пальцы продолжали безостановочно двигаться, и челнок не сбился с ритма, когда Росана возобновила чтение.
В гостиной было довольно жарко, хотя только что миновал Terce, "Третий Час" по древнему календарю, когда Святой дух снизошел на апостолов. Но могло быть и еще жарче, - однако вечер все же принес некоторое облегчение. Риченда, тоскуя по благословенной прохладе озер своего родного Анделона, или хотя бы по живому морскому бризу, который освежал Корот, оставила ненадолго работу, чтобы вынуть шпильки из своих вьющихся огненно-золотых волос; как и Росана, она, вернувшись с ранней мессы, сняла головной убор. На ней в это утро было нежно-розовое платье, вместо голубого, которое она предпочитала обычно, - она сменила цвет из уважения к лазури монашеских одеяний Росаны и ее сестер. Розовое было ей к лицу, но оно, добавив краски на ее щеки, как бы пригасило пылающее золото ее волос.
Пожалуй, в Меаре еще жарче, подумала Риченда, когда ее пальцы возобновили ровное, терпеливое движение, пропуская резной костяной челнок между нитями, - ее руки двигались словно бы сами собой, как в гипнотическом сне, но на узоре, который медленно вырисовывался на растущем куске ткани, не было ни единой ошибки.
Однако не было никакого смысла тревожиться об Аларике; это не принесло бы ровно никакой пользы ни ему, ни ей. К тому же стихи, которые читала вслух Росана, были чудесны, и их каденции лишь усиливали те небольшие чары, которые Риченда вплетала в нити. Риченда вдруг заметила, что соскальзывает в легкий, приятный транс, под звук слов, ритмично падающих в утреннюю тишину, словно маленькие гладкие камешки в лесное озерцо… и она порадовалась тому, что они с Росаной пришли сюда в такой, ранний час, до того, как кто-то из придворных дам мог присоединиться к ним.
- Хвала тебе, королева небес… Хвала тебе, повелительница ангелов, - продолжала читать Росана. - Приветствуем тебя, ты есть причина всего и источник, откуда исходит весь свет мира…
Запутавшаяся нить потребовала внимания Риченды, и она склонилась над холстом, чтобы распутать узелок, но часть ее сознания продолжала воспринимать чары, навеваемые чтением Росаны… и вдруг она ощутила, что в комнате появился кто-то еще, и сейчас этот кто-то стоит за резными ширмами у самого входа, прислушиваясь… и этот кто-то - Дерини, плотно укрывшийся внутренними щитами, непроницаемый…
Удивленно оглянувшись через плечо - поскольку вторгшаяся сюда могла быть лишь одной из двух дам королевской крови, никто другой не мог без стука войти на женскую половину, - она заметила сквозь не слишком плотную ткань ширмы белое, и это подтвердило ее подозрения: это была Джехана, явно не узнавшая издали Риченду, поскольку та была не в голубом, а в розовом. Если королева решится подойти поближе, это может оказаться довольно интересным…