Долго пообщаться в спокойно обстановке нам не дали: явился отец-настоятель, багровый от ярости.
- Да что ты, девка, творишь? Как только посмела рот открыть?! - брызжа слюной начал орать он.
- Тихо, отче, - осадил настоятеля брат Марк. - Разве так следует говорить со святой Ириной?
- Да какая она св... - начал было возмущаться старик, но замолк быстро, сообразив, чем ему грозит заявление, что к грядущей я никакого отношения не имею.
- Вы что-то сказали, святой отец? - почти пропела я, улыбнувшись сладкой, приторной улыбкой.
Ну, крыть нечем, старый интриган? Что теперь скажешь? Мне хотелось жмуриться от удовольствия. Первый раз в этом проклятом мире я решила что-то сама, пусть самую малость.
- Что ты хочешь сообщить мне, Альдэн? - обратился король эльфов к явившемуся пред монаршие очи советнику.
На землю опустились сумерки, и правитель Перворожденных взирал на свет первых звезд, отражавшийся в глади озера Рождения. В душе короля поднялась тревога. Если старый друг решился нарушить покой, значит, случилось что-то действительно важное.
- Мой государь, я с дурными вещами, - склонился придворный, - говорят, к людям спустилась Та, которую ждали.
- Да, действительно, новости дурные, - кивнул король Эаниль.
Человеческая легенда о посланнице их верховного божества была известна и Перворожденным, и легенда эта пугала. Она сулила эльфам много несчастий.
Лесной народ уже привык к тому, что каждый человек, объявивший себя избранным их божеством, Творцом, первым делом решает доказать свою исключительность, разорив земли соседей-нелюдей, к такому повороту событий за века успели привыкнуть, и даже выработалась особая тактика против людского воинства, но ты были святые обычные, рядовые. Кто-то из них оказывался самозванцем, кто-то действительно показывал свои способности, но Ирина, ожидаемая смертными так долго, наверняка будет чем-то чудовищным по своей разрушительности.
- Объяви о сборе войска, друг мой. Люди войдут под кроны наших лесов только, если в живых не останется ни единого эльфа. И призови ко мне Ралинэля. Я хочу поручить ему особую миссию.
Угрозу нужно устранить как можно быстрее. Ралинэль же был одним из лучших Скрывающихся в тени, воинов, чья задача уничтожить врага быстро и незаметно. Король Перворожденных надеялся, что и на этот раз его вернейший слуга выполнит приказ быстро и безукоризненное. Нет святой - нет проблемы.
Отца Иоанна выставляли втроем, общими усилиями и еле справились, честное слово. Ну до чего же настырный старик! Похоже, у него навязчивая идея использовать меня как ширму то ли для политической борьбы, то ли действительно борьбы за чистоту веры. Ни интриган, ни фанатик не могу вызвать во мне симпатии и уж тем более желания плясать под их дудку. Нет, будь я одна, наглости и упрямства моих хватило бы ой как ненадолго, запугивал и уговаривал отец-настоятель мастерски. Зато у брата Марка на такие приемы, как оказалось, имелся неплохой иммунитет. Почтения к начальству в моем главном заступнике не обнаружилось, зато затаенное раздражении показало себя в полной красе. Томас являл собой моральную поддержку, когда нужно было спорить с отцом Иоанном, и физическую, когда необходимо было выставлять божьего человека за дверь.
- Он меня достал, - шепотом сообщила я своей группе поддержки, когда дверь за настоятелем была наконец-то закрыта. Произнеся эту фразу, я просто сползла мешком по двери.
- Меня тоже, - отозвался Томас, сев на мою кровать.
- Это грех, - пожурил нас брат Марк. - Но меня тоже.
- Ничего, я, как святая Ирина, отпущу вам это прегрешение, - отмахнулась я.
- Не святотатствуй! - осадил наставник.
- К сожалению, мне придется это делать очень часто. Так что привыкайте.
- По-моему, из монастыря нам надо убираться, - задумчиво произнес Томас. - Быстро. Пока отец Иоанн еще чего не удумал.
- Это точно, - кивнула я. - Причем вместе с инквизиторами.
Парень поежился.
- А эти-то тебе зачем?
- Как только мы отсюда уедем, их тут же на части разорвут и спалят для верности, - пояснила я. - Так что пусть выедут с нами, а там уж катятся, куда хотят.
- Ири, они тебя убить хотели, - на всякий случай напомнил мне мой новый "дедушка".
А то я не помню. До сих пор, кажется, легкие горят, как от псов Его улепетывала, но они же тоже люди, в конце концов. К тому же, обязанности у них такие.
- Он заповедовал прощать, - пожала плечами я. - Считайте, что это мое первое благое дело в статусе святой. Ну, еще мелкая пакость отцу-настоятелю. Тоже приятно.
Наставник приобнял меня за плечи, успокаивающим, по-настоящему родственным жестом.
- Мы пойдем, девонька, поспим в соседних кельях, благо здесь много их пустует. А ты ставни запри и к двери сундук придвинь. Мало ли.
Так я и поступила.
Ночью действительно пытались пробраться через окно. Ломились так нагло, что даже звуки грозы не заглушили попыток вынести ставни. Я сквозь сон уже почти привычно призвала громы небесные на головы нечестивцев, надеясь, что те испугаются божественного возмездия.
С улицы донесся крик, а потом загрохотало. Проверять, что же там приключилось, у меня желания не было никакого.
Проснулась я по выработавшейся привычке за пару минут до звона колокола, зевнула, потерла глаза и стала одеваться. Эх, скорей бы служба, там еще часик преотличного сна можно выкроить, пусть и стоя, я уже даже привыкла. А уж потом и пробежка... Хотя... Стоп, я вообще о чем? Какая пробежка? Я ж вроде как святая, могу, наверное, и не бегать. Но нужно у брата Марка это еще выяснить, а то с него станется мне еще один пинок под зад дать...
Но на службе надо присутствовать в любом случае, это факт.
Во дворе братья косились на мой скромный наряд как-то странно, то ли с одобрением, то ли наоборот. Будет кто спрашивать про тряпки - скажу, что святой пристало смирение. И отсутствие железных (или золотых, как в моем случае) вериг. Пусть мужчины так развлекаются во славу Его, я же существо хрупкое, слабое и беззащитное, мне неприлично на себе тяжести таскать.
- Святая! - шелковым шлейфом полз за мной многоголосый шепот.
Хотелось спрятаться, скрыться от всего этого. Не люблю лжи в принцип, а уж той, что произношу сама и подавно не переношу. К тому же последствия этой лжи могут плачевно отразиться на целостности моих нечудотворных мощей.
Идти было неприятно, даже очень, все же вчерашние пробежки не могли не сказаться, а уж топать после всего этого безобразия по мощеному камнем двору в деревянных башмаках. Казалось, ноги у меня вот-вот отвалятся... Ладно, босиком будет еще неприятнее, Христос терпел и нам велел... Потерпим немного.
Я старательно смотрела прямо перед собой, стараясь отвлечься от боли в своих многострадальных конечностях, шепча под нос местные молитвы, которые в последнее время старательно зазубривала, чтобы не выделяться на фоне местных. Сейчас обращения к Творцу с успехом сошли за мантру. Кстати, действительно полегчало.
- Святая! - завопил кто-то позади меня.
О господи, да сколько ж мож...
Я все-таки посмотрела себе под ноги. А потом и обернулась, чтобы посмотреть, что же творится позади меня. Хм. Да, теперь явно никто не усомнится в том, каким путем я шла до храма. Где-то с середины двора за мной тянулась полоска зеленой густой травы, из которой выглядывали алые маки и синие как небо колокольчики. Я даже икнула от растерянности. Так вот почему идти-то стало легче...
- Чудо! - радостно завопил брат Яков, тыкая в мои "следы".
Чудо крыть это нечем. За пару минут сквозь камень и утоптанную землю трава может пробиться только чудом и никак иначе.
- Милостив Творец!
Милостив. Пожалел мои ноги. Если только к этой озеленительной деятельности хоть какое-то отношение. Ну это же глупость какая-то, являть чудо только, чтобы мозоли не заработала. Странно как-то. И глупо.
ГЛАВА 5
Самое забавное, что всю эту ерунду с травой увидели и инквизиторы, которых под конвоем волокли на службу. И лица у псов Творца были настолько изумленные, что словами не передать. И на меня они уже глядели совсем по-иному, не так, как вчера. И почему людям, чтобы во что-то поверить, достаточно такой ерунды? Нет, зрелище, конечно, впечатляющее, но пользы ведь от него нет ни малейшей. Это вам не манна небесная и не воскрешение мертвых, однако же все готовы теперь передо мной на колени встать.
А я попросту не понимала, что произошло и как. Ну да, я пожелала комфорта своим несчастным ногам, но так ведь и все. Я не просила никого, не предъявляла никаких требований, не колдовала, иначе бы те же инквизиторы точно поняли бы это и молчать бы не стали, я вообще ничего не делала. Но цветы есть. И их появление исполнило мое желание. Отсюда вывод: я здесь все-таки крайняя. Класс...
- Велик Творец наш в милости Своей, - на всякий случай отмазалась я, возвела очи горе и потопала дальше. Дорожка травы так и следовала за мной. Я тихо ругалась сквозь зубы, но тот, кто подкинул мне такое "удобство" и требовала отмены оказанной улуги и возмещения мне морального вреда, но о правах потребителя теоретические высшие силы понятия не имели.
До храма я дошла сопровождаемая восторгами окружающих. Честное слово, я так даже перед сессией не дергалась, все же преподаватели в случае несдачи мне бы ничего не оторвали, а тут вот уже не поручучь, что при неправильном ответе, сохраню голову.
Едва и.о. Святой Ирины, то бишь я, ступила под сень храма, как его потрясли восторженные вопли. Я едва не попятилась от страха, но врезалась спиной в подошедшего сзади Томаса и решила, что отступать мне некуда, пусть даже позади не Москва.
- Мир вам, братья мои, - сказала я, пытаясь добавить в голос как можно больше убедительности. - С нами Творец!
"А теперь улыбаемся, как можно более широко и дружелюбно. Скалься, Ирка, скалься, шире и счастливее, вот так, улыбка у тебя голливудская, ослепляй врагов и сторонников".
Я изображала клиническое счастье и топала к алтарю, зная, что за спиной у меня все-таки друг, значит, есть шанс, что на службе этой меня не прирежут все же. Если только сам Томас пожелает избавиться от новоявленной посланницы Его.
Что делать и как делать вообще понятия не имела, но судя по ожидающему выражению на физиономии братьев, я таки должна чего-то такого зрелищного оценить для благодарной публики. Желательно со спецэффектами, чтобы те в очередного раз убедились в любви Творца к своим детям. Отболтаться-то я могла от чего угодно, а вот с чудесами были некоторые затруднения. Ладно, Творец не выдаст - братия не съест, потопаем к алтарю и будем вешать лапшу на уши благодарных слушателей. Благо они морально готовы. А... а вон и "крысюк" сотоварищи под конвоем, тоже смотрят так с интересом, уже даже посмирнее как-то держатся...
- Браться мои, Творец с нами, ибо вера наша крепка и сердца чисты, - начала я с хорошего. - Ваше ожидание завершилось, Отец наш небесный, послал меня, - вот что послал - это совершенно точно, иначе и не скажешь, хотя, наверное, и не Творец вовсе, - дабы в души Детей его снизошел Свет и покой.
Народ несколько растерялся. По сюжету здесь должны были быть призывы мочить всех небогоугодных в сортире с особой жестокостью. А вот фигушки вам, я, можно сказать, практически пацифистка, мне ваши религиозные разборки до храмовой колокольни.
- Смиренные угодны воле Его более обуянных гордыней!
Да, товарищи, так и только так. У "крыса" явный когнитивный диссонанс пошел, вон как глаз дергается.
- Он велел нам любить ближнего своего, как любишь Творца и не обнажать оружия без нужды!
Вошедшему в этот момент отцу Иоанну так и вовсе плохо сделалось: побагровел весь, дышит часто, глаза кровью налились. Либо удар хватит, либо истерику начнет. А я чего? Я ничего. Я ж вроде как святая, что хочу - то и ворочу.
- Святая, но как же еретики лесные?! - послышался "голос из зала".
- Творец им судья, не мы, - мрачно отрезала я. - Он дал им жизнь, значит, отнимать ее не в нашей воле. За заблуждения свои каждый ответит в своей черед, но не нам, самим погрязшим во лжи и тщете этого мира, вершить суд.
Ну и чего теперь, отче, а?
Я ухмыльнулась, глядя прямо в глаза вконец ошалевшего от моей наглости старика. Я к Творцу по официальной версии ближе, стало быть, пойти против меня - получить обвинение в ереси, назвать меня самозванкой - получить обвинения в ереси, начать взращивать сомнения в моей избранности среди масс - получить обвинения в ереси. Нет, моя ситуация, конечно, вещь совершенно невеселая, но и настоятель находится в самой заднице мира, мы оба это понимаем.
Дальше полчаса и вовсе все шло как по маслу: народец слушал, меня и вовсе понесло, так вещала, что сама диву давалась, насколько гладко и уверенно лились слова.
Томас с уважением показывал мне периодически большой палец, брат Марк довольно улыбался, отцу Иоанну с каждой минутой становилось все хуже.
Я активно втемяшивала в головы местных товарищей, что война, да и вовсе насилие зло, даже если все это ради борьбы с подлыми еретиками. А то знаю я уже местные нравы, дай только добро на истребление кого-нибудь, так мигом соорудят баррикады из трупов на улицах. Максималисты, чтоб их.
- Молодец, Ири, хорошо говорила, убедительно, - шепотом похвалил меня брат Марк, когда после всего этого безобразия я уходила с "лобного места", вымотанная, с охрипшим голосом и полным ощущением того, что во рту у меня пустыня Сахара и никак иначе.
- А куда мне деваться из этого склепа? - хрипло произнесла я, по привычке поклонившись дверям в храме при выходе.
- Сплюнь, дура-девка, - шикнул на меня монах. - Тебе ль еще о склепе говорить-то?
Я промолчала. Вот именно мне-то о склепе и надо бы говорить. Мне там самое место, меня все-таки убили...
Но говорить все это лишний раз брату Марку я, разумеется, не стала, пусть хоть кто-то продолжит убеждать меня, что жизнь не такое уж и дерьмо и все еще может иметь преотличный конец.
Отобедала я как обычно, в общей трапезной и даже не выклянчила себе лучший кусок, как обычно, помня, что сама только что говорила о скромности и смирение. Пора начинать показывать пример. Но от занятий надо как-то отвертеться... А то уморит меня наставник, я же не железная в конце-то концов.
- Святая, я смиреннейше прошу у вас прощения, - раздалось сзади, пока я старательно пережевывала приготовленную по случаю признания моего статуса говядину (чуть зубов не лишилась пытаясь прожевать это безобразие). Ей-богу, я чуть не подавилась этим шедевром кулинарии. Кто ж так сзади-то подкрадывается к людям? Ага. Так подкрадываются инквизиторы.
"Крыс" решил от греха подальше внести ясность в наши непростые взаимоотношения. Нет, все верно, я бы тоже постаралась как можно быстрее разобраться с подобного рода проблемами... но за обедом зачем, а? Ну не видно что ли, что царь трапезничать желает? Я же с недокорма дюже злая и раздражительная.
- Творец простит, - привычно отмазалась я, предоставив свободу действий небесному начальству.
Только вцепилась в очередной кусок мяса я, как пес Его, не пожелавший успокоиться на полученном ответе, снова заговорил:
- Он благ и всемогущ и всегда дарует прощение детям Своим, но желал бы получить прощение и от вас.
Я посмотрела на него с бездной недовольства. Ну чего надо-то? Ну, прощу я тебя, легче от этого что ли станет? Нет, не станет. Так и нечего мне на нервы действовать.
- Зачем тебе мое прощение, брат мой? В заблуждении есть слабость, а не вина, - елейным голосом протянула я.
Ну отстать от меня, изверг.
Инквизитор слегка помрачнел. Я улыбнулась чуть шире. Съел? Или еще хочешь? А то я ведь зараза вредная, я и дальше поизмываться могу.
- Я оскорбил тебя неверием своим, святая, я желаю искупить вину свою.
Слово "достал", по-моему, должно было проступить на моем лбу крупными красными буквами.
- Соверши доброе дело - и воздастся тебя, - отмахнулась я, запихивая в рот тушеную капусту. На самом деле, терпеть ее не могу, но тут, с голодухи, все лопала так, что только за ушами трещало. - Я и мои братья в служении желали бы сопровождать тебя, святая в твоем странствии и быть опорой в деяниях твоих.
- Э... - только и сумела выдать я.
Чего?!
Какие странствия?
Какие деяния?
Какое сопровождение?!
Офигеть.
Да ни за что. Только этого мне не хватало. Я вообще-то сбежать куда подальше хочу, а не деяния совершать. Мне и так неплохо живется, без общественной деятельности.
Да, я хотела выехать вместе с краснорясыми, чтобы их не пришибли здесь, но уж точно не помышляла о том, чтобы они ко мне намертво прилипли.
- У вас свой пусть, у меня - свой. И дела мы должны совершать разные.
Отвяжись, "крыс", ты мне не нравишься, не ясно, что ли? А вроде бы доступным языком мысли излагаю.
- Святая желает проделать свой путь лишь с самыми близкими к ней людьми, - включился в нашу беседу брат Марк, пытаясь помочь мне.
Инквизитор раздраженно зыркнул на старого монаха черными глазами и упрямо вздернул подбородок. Уперся, мерзавец, с места не сдвинешь.
- Не тебе, монах, говорить за святую! - тут же не остался в долгу инквизитор.
Хм. Надеюсь, драться они тут не собираются? Или собираются.
- Но и не тебе, инквизитор!
- Тихо! - рявкнула я. - Творец заповедовал прощать прегрешения!
Может, и не заповедовал, все же здешние священные тексты я не зазубрила, но я же особа к небесному начальству вроде как особо приближенная, мне по поводу заповедей лучше знать. Спорщики озадаченно примолкли.
- Вы со мной не поедете. И точка. Больше обсуждать я ничего не намерена.
Сказав это, я встала и вышла из-за стола. Все равно поесть мне нормально не дадут, проще уж попросить кого-нибудь стащить что-то с кухни, того же Томаса, например.
- Святая Ирина, не откажи страждущим, нуждающимся в твоем наставлении и милосердии! - в голос завопил "крысюк".
Я даже пожалела, что отбила его у братьев, честное слово. Ведь по глазам видно, придуривается, единственное, что ему нужно - это зачем-то привязаться ко мне, то ли чтобы выслужиться перед начальством, как мой сподвижник, то ли сдать тому же начальнику, как самозванку. При любом раскладе, свора псов, которые неизвестно на кого кинется мне совершенно не нужна. Но и деваться теперь некуда... Только что рассказывала о необходимости милосердия и взаимопомощи, и как-то нелогично отфутболивать товарища вроде бы.
- Не орите, - сквозь зубы прошипела я, принимая благообразный вид.
- Так возьмете? - так же тихо поинтересовался мужчина.
А глаза хитрые-е-е-е... Одно слово - крыса.
- Возьму, - обреченно кивнула я.
А что остается? Ладно, попытаемся кинуть его по дороге... А куда, кстати говоря, мне ехать? Брат Марк и Томас говорили о каком-то там незадачливом наследники... Вот только все как-то подозрительно, что ли. Инквизитор торжествующе улыбнулся.