- И все это пчелы? - спросил Остап.
- Все они, сами. Личинок кормят пергой пчелки, - чувствовалось, что пчеловод начал уже уставать от своего затянувшегося рассказа.
Но не тут-то было, так как последовал новый вопрос рыжеголового гостя:
- А зачем же вода, как вы говорили?
- Пчела без воды никак не может. Ее пьют пчелы на протяжении всей жизни. Ею вскармливают и личинки. И што интересно, воду носят в зобиках специальные молодые пчелы - водоносы. Водой они разжиживают загустевший мед, а при необходимости пчелы превращают воду в пары и тем самым понижают температуру в улье. Без воды пчелы в улье, как и человек в жизни, существовать не могут.
- Ну и ну, век живи, век учись… - покачал головой Остап. - Вот скажите, пчелы разговаривают, а?
- Говорят. Они говорят танцем и звуками между собой. И знают куда лететь и как обратно. И все без приборов. Пчела очень тонка к запахам и ее не обманешь.
- И сколько меду приносит один улей? - поинтересовался Балаганов.
- До 20 кило за летний сезон, ежели хорошо с ними поработать, - закурил трубку хозяин.
- Извините за нескромность, Стратион Карпович, сколько вам лет? - улыбнулся Бендер.
- Восемьдесят пятый идет, уважаемый гостюшко, а я, как видите, бодр еще, - улыбнулся в ответ хозяин.
Его лицо, освещенное солнечным светом, сквозь крону дерева, напоминало лик святого. Без морщин, необычайной свежести, с серебристой окладистой бородой.
- Ну, спасибо вам, Стратион Карпович, - поднялся из-за стола глава компаньонов.
- А может, еще медку, а?
- Нет, нет, спасибо! - в один голос ответили и Остап и его бывший старший научный сотрудник. Козлевич промолчал.
- Тогда на дорогу я вам кувшинчик налью, а чего…
И тут великий комбинатор, как бы вспомнив, сказал:
- Насчет чаш графских и еще чего-то обещали нам порассказать, хозяин…
- А то как же, как же, обещал, значит, господа-товарищи. Так вот, значит… И отец мой, и я служил у нашего помещика дворянина, конечно, Луки Касьяновича Приозерного, пасечниками. Хороший он был хозяин, грех жаловаться. А тут революция известное дело, гражданская война разная. И с белыми, и с Махно, и с Петлюрой, значит. Подался мой хозяин вон отсюда и оставил мне то, что не увез с собой. Кое-что пораспродал я, конечно… Сахар для пчелок нужен был… А вот эта чаша, иконы, да образки разные с лампадами, я и храню еще. Вернется он уже не вернется, это уж ясно.
- А взглянуть на это все можно, Стратион Карпович? - спросил Остап. - Может наш польский господин и купит что, а?
- Идемте в дом, покажу, а еще и бумаги разные от него остались, тоже покажу… - говорил хозяин, ведя в дом своих гостей.
Если старинные вещи: иконы, чаши, кресты, образки, наградные знаки дворянина Приозерного и образки разные для искушенного уже в этих делах Бендера, были не новостью, не в диковинку, то пачка писем и записей разных, да еще какие-то грамоты с сургучовыми печатями для великого скупщика антиквариата явились любопытной новинкой в этом деле.
Торг тут же состоялся. И компаньоны все, что только можно было купить у старого пчеловода, погрузили в свою машину.
С гостеприимным хозяином друзья распрощались после этого, как с родным. Каждый из них долго тряс руку старика, любовно глядя в его светлые глаза. И когда сели в автомобиль и поехали, Бендер сказал:
- Вот видите, как все интересно, как хорошо встречать хороших и знающих людей. Особенно стариков. С ними никогда не соскучишься, и мед, и лекция о пользе и жизни пчел и… - похлопал он рукой пачку бумаг, перевязанных тесьмой.
- И это, командор, - указал на новый мешок с закупленными предметами старины Балаганов.
- И это, Шура, и все, все… А вы что скажете, иностранец?
Адам оторвал свой взгляд от дороги, взглянул на своего предводителя и засмеялся.
- То же самое, Остап Ибрагимович. Мне и дальше играть роль плохо говорившего по-русски, украински?
- И дальше, Адам. Надо практиковаться, так как моя идея выдавать вас за поляка еще послужит нам в дальнейшем. Там, где понадобится заграничный эффект, камрады. Участие иностранца действует иногда на некоторых безотказно. Как появление шамана перед туземцами, ожидающими исцеления.
День клонился к вечеру. Справа от дороги снова потянулся лес. Слева зеленело поле. Дневной зной спал и жаром теперь тянуло не от солнца, а от нагретой за день земли.
Глава XIV. ВЕЩИЙ СОН ВЕЛИКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ И ТРАГЕДИЯ АДАМА КОЗЛЕВИЧА
В конце дня компаньоны заночевали в придорожной чайной. Ее содержатель отвел им комнату в своем доме за соответствующую плату.
Все дневные встречи и все еще сидящие в его душе треволнения из-за вынужденного бегства из Киева не давали Остапу долго уснуть. А когда уснул, то ему приснился удивительный сон.
В ушах Бендера отчетливо послышался стук аппарата Бодо. На бегущей из-под его клавиш ленте приказной голос читал:
"Всем, всем, всем областным и районным отделениям уголовного розыска. Задержать машину марки "изотта-фрасхини", цвет голубой. Пассажиров арестовать и препроводить в управление НКВД Киева…".
И вот их автомобиль на каком-то дорожном перекрестке останавливает группа энкавэдистов, которых Бендер видел будто в доме ВУАКа. Злорадно улыбаясь, старший из них сквозь зубы процедил:
- Ага, голубая "изотта-фраскини"! Вот вы и попались, голубчики.
И тут остальные хороводом трижды закричали:
- Бей врагов народа! Бей их автомобиль!
Энкавэдисты вдруг превратились в страшных громил, в руках которых замелькали железные прутья и они изо всех сил начали разбивать любимцу Козлевича.
Боже! Что туг поднялось! Адам упал пред погромщиками на колени и начал причитать по-польски, из чего можно было только понять:
- Матка боска! Матка боска!..
Балаганов мышью юркнул в стог соломы и начал прятать заветный пояс с деньгами, которые он носил вокруг талии, после того, как они изъяли деньги из банка.
Остап, гордо вскинув голову, держа ногу на подножке автомобиля, кричал:
- Не имеете права! Не имеете права!
И тут он увидел возникшую откуда-то энкавэдистку Клару. Она хохотала и отвечала:
- Имеем, имеем, имеем…
После этих слов Бендер проснулся и сел на кровати, обвода комнату своими черкесскими глазами. Смахнул со лба выступившую испарину от страшного сна.
Балаганов спал безмятежным сном на соседней кровати, тихо посапывая.
За окном уже рассвело, и новый день вступал в свои права.
Остап отыскал в коридоре рукомойник, умылся, вытер лицо хозяйским полотенцем и, не повесив его еще на гвоздь, произнес вслух:
- Как же это ты, Ося, не учел? Если и замел следы отъездом в дальние экспедиции, то машина… это…
Глядя перед собой в пространство, Остап ткнул полотенце на гвоздь и, не заметив, что оно упало на пол, вернулся в комнату. Растолкав Балаганова к подъему, он скучно сказал:
- Проснитесь, беженец, нас ждет небезопасная дорога.
- А-а, что? Почему небезопасная, командор? - зачесал златокудрую голову молочный брат.
- Собирайтесь, Шура, - приказал Бендер и вышел из комнаты.
Козлевич ночевал в машине, откинув спинку сидения. Он боялся, что его любимицу если не уведут, то обрежут кожу с сидений. А кожа была великолепная и вполне годилась для пошива обуви сапожниками-кустарями.
И когда Остап вышел во двор, то увидел, что Адам Казимирович уже обхаживает, по своему обыкновению, автомобиль. Подливает бензин из бидона в бак, проверяет уровень масла, протирает стекла, фары, и, конечно, мокрой ветошью обмывает лаковые бока кузова.
Остап некоторое время наблюдал за старанием своего друга-автомеханика, а затем подошел ближе, поздоровался и тихо сказал:
- Знаешь, Адам… - Бендеру очень не хотелось травмировать нежного Козлевича, ко он все же сказал - Нам придется расстаться с нашей красавицей "изоттой…"
Адам Казимирович в это время полоскал обтирочную тряпку в ведре и, услышав эти слова, медленно поднял голову и глазами полными ужаса взглянул на своего командора.
Остапу показалось, что кончики запорожских усов Козлевича зашевелились и поднялись к щекам.
- Как расстаться? - вымолвил он. - Остап Ибрагимович! - вдруг закричал он.
На этот крик из ночлежки выскочил с полотенцем в руке Балаганов, испуганно глядя то на Козлевича, то на Бендера.
- Что, что, что? - затараторил он. - Что случилось, командор? Адам Казимирович?
Бендер молчал. Затем спокойно подошел к Козлевичу, обнял его и голосом как можно ласковым сказал:
- Славный наш и нежный Адам Казимирович, не расстраивайтесь. Взамен "изотты" мы купим другой автомобиль. Другой марки и совсем иного цвета. Эта машина уже известна НКВД. Это мой промах, друзья. Если наши пути-дороги органам неизвестны, то автомобиль это тот же указатель для уголовного розыска. А вместе с ним и мы будем задержаны. Вам понятно мое объяснение? - спросил он.
- Нет, не понятно, - вырвалось у Козлевича.
- Бросьте бояться, Бендер, - недовольно сказал Балаганов. - Надо ехать и дальше на автомобиле.
- Поедем, но только до Харькова, - холодно сказал Остап. - И окольными дорогами.
У Козлевича выступил на лице пот от такого удара.
- Зачем же с ней расставаться? - сказал он, отдуваясь, от чего его усы отклонялись от своего привычного положения. - Так расстаться. Это… объясните, Остап Ибрагимович.
- Иными словами, вы хотите знать, почему это я именно сейчас пришел к такому решению? На это отвечу - вот почему…
И Остап подробно, немного приукрасив, поведал своим друзьям о своем сне.
- Ой, мама! - съежился Балаганов, когда их начальник закончил свой рассказ. - Это Всевышний нам подсказывает.
Козлевич молчал, держа все время в опущенной руке мокрую тряпку, из которой капала вода. Затем выплеснул воду из ведра и по-хозяйски выкрутил ее. Тихо спросил:
- А как расстаться, командор? Сжечь, утопить? Перекрасить?
- Нет, Адам. Не то и не другое, дорогой. Перекрасить как в свое время нашу "Антилопу" из зеленого в желтый цвет, а сейчас "изотту" из голубого в какой-нибудь другой, ничего не получится. Перекраска фабричного лимузина сразу же бросится в глаза первому встречному нам постовому милиционеру. А вот как продать, нам надо подумать, детушки вы мои. А сейчас в путь! И по окольным дорогам, подальше не только от больших городов, но и от городишек, камрады.
Остап и Балаганов еще ни разу не видели Козлевича таким грустным, убитым предстоящим расставанием со своей любимицей.
И когда ехали, все трое молчали. Понимая состояние легко ранимого Адама, Остап тронул его за плечо и тихо промолвил:
- Что поделаешь, Адам. Наше предпринимательство требует жертв, как и искусство, друг мой. Деньги есть. Мы купим машину другой марки и другого цвета. "Линкольн", "Форд", "Шевроле", "БМВ", "Опель", а может быть, и "Лорен-дитрих", как называлась наша "Антилопа". И еще какую другую, правда, Шура?
- Конечно, Адам Казимирович, купим, не расстраивайтесь, дорогой вы наш брат-автомеханик, - горячо поддержал Бендера тот, хорошо понимая состояние своих старших друзей.
- И даже можем купить настоящий "Роллс-Ройс", если попадется на столичном автомобильном рынке Харькова. Но он очень шикарный и впечатляющий для окружающих. Всем будет бросаться в глаза, а это нам совсем ни к чему, камрады.
После затянувшегося молчания Козлевич тихо спросил:
- И все же, братцы, что станется с нашей "изоттой"?
- Вот и проблема, друзья. Утопить или сжечь, рука не поднимается, - покачал головой Бендер.
- Не поднимется, братцы, - трагическим голосом подтвердил Козлевич.
- А продать ее в том же Харькове, который у нас впереди, чревато опасностью, - задумался Остап.
- А я продам, я продам, - заверил Козлевич. - Но гробить "изотту" я не позволю, - пристукнул рукой по рулю Адам. - У меня опыт, у меня опыт в этих делах, братцы, - горячо заверил он.
- Значит, так. Конечно, за нее мы не сможем получить свои две тысячи рублей. Но согласимся на меньшее. Ведь так, Шура?
- Конечно, конечно же, командор. Нам ни к чему оставлять след для легавых, если по справедливости, - тряхнул решительно рыжекудрой головой Балаганов.
- Нет, дорогой Адам Казимирович. В вашем опыте по продаже и покупке автомобилей и запчастей я не сомневаюсь. Но здесь дело, как вам известно, камрады, сугубо интимное, не подлежащее огласке, а тем более демонстрации нашего автомобиля на базаре. Адам Казимирович, надеюсь, вы хорошо знаете свой родной польский язык?
- Вполне, Остап Ибрагимович, - непонимающе взглянул на экс-председателя Козлевич.
- Прекрасно. Скоро вам придется говорить какое-то время только по-польски. Переводчиком буду я.
В Харькове было уже лето. Столица Украины была шумной. После городов, которые миновали единомышленники, казалось, будто за границу попали.
На автомобильный базар Остап категорически запретил ехать на "изотте", сказав при этом:
- Именно там НКВД и уголовный розыск могут и подловить нас, друзья. Поэтому… Вначале нам следует найти квартиру и выгрузить там все из нашей колесницы. Это раз. После этого побываем на рынке, но без машины. Предложим тем, кто хочет купить автомобиль.
- Без машины это пустой номер, Остап Ибрагимович, - покрутил кончик уса Козлевич. - Каждый захочет посмотреть и опробовать покупку.
- Конечно, будем приводить покупателей к "изотте", обещая им скидку.
- Нет, ничего не выйдет, командор, я тоже сомневаюсь в успехе такой продажи, если по справедливости, - согласился Балаганов с Козлевичем.
- Такой метод продажи вызовет подозрение. Не краденная ли? - подумают люди, - вздохнул автомеханик.
- Да, - задумался Бендер. - Товар - деньги, деньги - товар… Но я же вас спрашивал, Адам Казимирович, знаете ли вы польский?
- Спрашивали, - кивнул Козлевич. - Но что из этого, Остап Ибрагимович?
- А то, что мы поставим "изотту" у польского консульства и покупателям будем говорить, что она ждет их, верно, друзья? Что дипломат, который продает машину по случаю своего экстренного отъезда на родину, не может торговать автомобилем на базаре по своему положению, по своему статус-кво…
После этого непонятного слова для Балаганова и Козлевича они с уважением посмотрели на образованного своего начальника.
- Вы будете, Адам Казимирович, представлять этого дипломата, для чего и оденетесь соответственно, а я буду переводить ваши речи с польского. Причем, говорите, как можно длиннее о технических данных автомобиля, Адам.
- А нас спросят почему это… - начал неуверенно Козлевич.
- Вот когда спросят, я и отвечу, дорогой автомеханик, - перебил его Бендер. - Все. За дело.
Вскоре компаньоны сняли по объявлению квартиру и вкатили во двор свой лимузин.
Был вечер и начало продажи автомобиля было отложено до утра.
Утром, освободив машину от груза - мешков с антиквариатом, и оставив на хозяйстве Балаганова, Бендер с Козлевичем выехали проводить задуманную операцию. Но как они ни расспрашивали шоферов встречных машин, прохожих, никто не мог указать, где находится польское консульство, посольство.
- А может быть, такого консульства-посольства и нет вовсе в городе, Остап Ибрагимович?
- Обратимся в адресное бюро, Адам, - решил Остап.
Но и там великому предпринимателю ответили:
- Не значится, товарищ, такое.
- К милиции обратиться что-ли? - взглянул Остап на Козлевича, видя как его план далек от осуществления.
В это время они проезжали мимо очень большого дома, подъезды которого были залеплены множеством вывесок.
- Остановимся у одного из этих подъездов спаренных ульев, Адам, - сказал Остап и, выйдя из машины, стал изучать вывески. Это был огромный дом со множеством государственных учреждений, организаций и контор с замысловатыми названиями, аббревиатура слов которых вызывала невольный смех.
Среди такого множества учреждений в этом большом доме и находилось одно под вывеской: "Республиканское отделение ВОРВ". А чем занималось это учреждение, имеющее на вывеске после слова "Республиканское отделение" только свое аббревиатурное название ВОРВ было загадкой из загадок не только для простого смертного, но и…
Ходил анекдот, что даже сняли руководителя одной иностранной разведки за то, что тот никак не мог выяснить, что означают буквы ВОРВ и чем занимается эта контора. Этот руководитель дал задание своему лучшему агенту отправиться со своим лучшим помощником в ВОРВ и выяснить все досконально. У подъезда стоял, сверкая лаком и никелем, новенький автомобиль. Открыв дверцу для прохлады и свесив на землю ноги, сидел в нем водитель.
- Скажите, товарищ, - спросил агент, - что за учреждение ВОРВ? Чем оно занимается?
- Кто его знает, чем занимается, - ответил водитель. ВОРВ и ВОРВ. Учреждение как всюду.
- Вы что же не из этой конторы?
- Почему не из этой? Я в ВОРВе со дня основания работаю.
Не выудив сведения у шофера, шпионы вошли в вестибюль. Он ничем не отличался от многих других подобных. Деловито ходили служащие, бегали рассыльные девицы с бумагами. У входа сидел вахтер в традиционных галифе и гимнастерке.
- Чем же они тут занимаются? - начал присматриваться агент, многозначительно посмотрев на своего помощника.
Но тот не успел ответить, как мимо них пробежало несколько сотрудников ВОРВа, оживленно обсуждая, кто сколько купит и хватит ли на это денег. В разговоре улавливалось часто слово: "Цыплята, куры".
- Мне ясно, шеф, - сказал вполголоса второй шпион, - здесь дело касается не иначе как птицефабрики. Куры, цыплята, корм для них по льготной пайковой цене.
- И почему тогда ВОРВ? И не одной буквы "пэ" буквы слова "птица"?
На это помощник лучшего агента ответить не мог. И они пошли наверх. Остановились у больших стендов с множеством объявлений, приказов, распоряжений, перечня дежурных, расписаний политзанятий по группам и, конечно, стенгазетой.
- Теперь мы все узнаем, - с победоносным видом начал читать агент. - Не может быть, чтобы из этой служебной периодики мы не выяснили, что такое ВОРВ и чем он занимается.
И шпионы стали прочитывать все бумажки. Но в них шла речь о служебном быте, культпоходах, спортивных мероприятиях, об опозданиях на службу, о командировках, о соцсоревновании в процентах. И ни одного слова о служебных, рабочих делах. И везде это учреждение именовалось аббревиатурными буквами ВОРВ без расшифровки. ВОРВ и ВОРВ. Председатель ВОРВа, секретарь партбюро ВОРВа, председатель месткома ВОРВа…
Старший агент горько рассмеялся. Помощник сочувствующе посмотрел на него и вдруг с надеждой указал на листок.
- Вот! Наконец-то! - воскликнул он.
Шпионы уставились на приказ. В нем говорилось в пламенных выражениях, призывающих ворворцев восполнить недовыполнение плана.
Оба прочли внимательно приказ и забеспокоились.
- Как бы все-таки узнать, невыполнение чего? Ведь тут только проценты…
Увидели плакат: "Ворвовцы, улучшим работу в соответствии решений пленума!".
- Какая же у них работа? - теряя свое профессиональное самообладание прошептал старший агент.
- Надо поговорить со служащими, шеф, - подсказал тоже шепотом помощник.
- Рискованно, конечно, но придется. Товарищ… - ухватил "шеф" проносившегося мимо служащего. И взяв его панибратски под руку начал выспрашивать…
Но тот по непонятной для шпионов причине смутился и после паузы промолвил: