Когда раздался сигнал к началу боя, я уже стояла посреди арены и хотела свежей крови. Остальные не так торопились, но тоже предпочли не затягивать. Я осмотрелась по сторонам, оценивая, кто стоит ближе ко мне. Пока я оглядывалась, сзади ко мне подкрался крайне омерзительный субъект. Мою голову спасли тренированное боковое зрение и солнце в зените. С громким воплем я развернулась вокруг своей оси и, размахнувшись от плеча, отсекла голову нападавшего. Его кровь забрызгала мне лицо, и я, чисто случайно, слизнула несколько капель. То, что происходило дальше, можно сравнить с фильмами Тарантино, о которых тут никто не слышал. Я направилась в сторону еще одного незнакомца. Вначале я шла довольно неторопливо, а потом побежала со всех ног. Он просто стоял и готовился держать оборону. На бегу я заметила тень, которая усердно нагоняла меня. Не присматриваясь, кто именно это был, я с разворота всадила лезвие ему в живот и, провернув, выдернула его.
В следующий миг арену огласил сдвоенный вопль боли и ужаса. Прямо возле меня на песок медленно опускался Одноглазый Макс. Мой клинок вонзился ровно в щель между пластинами его кирасы. В уже потухающем взгляде светилось непонимание произошедшего. Отбросив меч, я упала рядом и положила его голову к себе на колени. Он попытался улыбнуться и забрызгал меня тонкой струйкой крови изо рта.
- Макс, Макс, что же это, - слезы застилали мне глаза.
- Хорошо, что это была ты… - голос становился все тише, все неразличимее.
- Я не хотела. Ты же знаешь, что я не хотела, Макс! Знаешь!
- Это не важно. Я всегда тебя…
Больше он не сказал ни слова. Просто спокойно закрыл глаза. Рука, которой он зажимал рану все это время, бессильно упала на песок. Одноглазый Макс погиб.
Еще несколько минут я держала его голову на коленях и пыталась разбудить его. Потом подбежали лекари и унесли тело кузена. Я встала с песка и подобрала меч. Есть время горевать, и есть время сражаться. Для скорби будет другое время. Вытерев меч от крови, я посмотрела по сторонам, словно искала смельчаков, которые готовы драться со мной после того, что я сделала. Но драться было не с кем. Перед тем, как догнать меня, Макс разобрался с последним претендентом. Теперь нас осталось трое: я, Стив и парень, имя которого мне неинтересно.
Стирая с лица слезы, перемешанные с кровью, я подошла к судейской трибуне.
- Я заработала свой приз, - ничего больше я сказать не могла.
Мне молча кивнули и протянули мешок, туго набитый золотом. Толпа взорвалась воплями, приветствуя меня. Пересчитывать не имело смысла, и я просто пошла в ту сторону, где осталась гостиница, в которой я ночевала.
Через пару минут меня догнал Стив, который умудрился выбить себе второй приз.
- Селин, я скорблю о твоей потере.
- Иди к черту, Стив.
- Я могу помочь тебе?
Больше всего мне хотелось, чтобы сейчас меня оставили в покое. Но надо было ехать расплачиваться с Советом.
Загнав свою боль как можно дальше, я сказала:
- Через два часа я выдвигаюсь в Норфолк. Если хочешь помочь мне - забери мой арбалет и болты у оружейника. Мне надо отдохнуть перед дорогой.
Стивен кивнул и побежал искать оружейника, а я, стараясь избегать шумных улиц, наконец добрела до гостиницы. Радовало то, что собирать мне было особо нечего, а лошадь стояла вычищенная и накормленная. Можно было отправляться прямо сейчас, но мне нужен отдых. Сбросив с себя костюм, насквозь пропитанный кровью, я легла в ванну и закрыла глаза, позволяя тонким струйкам воды свободно скользить по телу. Казалось, что вместе с водой ко мне прибывает новая и новая боль. Я рыдала и била кулаками о борта ванны. Господи, почему? Почему я не могу сейчас захлебнуться в собственном горе и умереть?
Наверно, я уснула в ванне, потому что я упустила момент, когда в комнату кто-то вошел и начал гулко расхаживать по комнате. Грязно выругавшись про себя, я нашарила на полу один из своих кинжалов и неслышно вышла из ванной. Незнакомый субъект стоял лицом к окну и не заметил моего возвращения.
Подкравшись сзади, я приставила нож к его печени:
- Не двигайся.
Субъект медленно поднял руки и очень медленно повернулся ко мне лицом.
- Стив! Черт тебя дери! Я чуть не отправила тебя на тот свет. Ты что, не в курсе, что вначале надо стучать?!
- Я стучал. Несколько раз. Никто не отозвался, а дверь была открыта.
- Черт! Видимо, я заснула в ванне. Что тебе нужно?
Он посмотрел на меня глубоко удивленными глазами.
- Я принес болты для твоего арбалета, как ты просила.
- Ах, да. Извини, я забыла.
В этот момент я заметила, что Стивен во все глаза разглядывает меня.
- Нравится?
Он кивнул. Я захохотала, не секунду забыв о своей потере. Забыв о Стивене, я занялась своим костюмом. Кожа насквозь пропиталась и пропахла кровью и песком. Решив, что хуже уже не будет, я просто закинула все вещи в ванную. Кровь отмылась, но теперь я не знала, как сушить брюки и куртку. Я вывесила их за окно на двадцать минут, пока собиралась, а потом натянула на себя еще не просохшую кожу и вышла из комнаты, оставляя за собой крупные капли воды на полу. Лошадь уже заседлали, поэтому я взгромоздилась в седло и поскакала по направлению к тракту. Если мне повезет, то к рассвету я буду в Норфолке.
Ехать в мокрой одежде было противно. Мысленный барьер, который я воздвигла между собой и смертью Макса, начинал рушиться. В рациональные мысли начинали пробиваться наши общие с ним воспоминания.
Мы были совсем детьми, когда Макс учил меня ездить верхом. Помнится, я упала с лошади и разбила колено, а он стал дразнить меня. Наверно, первые пять миль я продержалась в седле только ради того, чтобы насолить ему.
Я гнала лошадь во весь опор, желая, чтобы ливень, который только что начался, вместе со слезами смыл эти мысли.
Я была уже на середине тракта, когда мне наперерез метнулась черная тень. Машинально я припала головой к лошадиной холке - это меня и спасло. Стрела, пущенная практически в упор, просвистела в миллиметре от моей головы. Поняв, что промахнулся, стрелявший пустил лошадь в галоп и скрылся в плотной завесе дождя. Спрыгнув на землю, я отыскала стрелу. Она была практически на треть короче обычной стрелы от лука и с необычным оперением. Я внимательно осмотрела острие. Клейма мастера не было. Скорее всего, эта стрела принадлежала наемнику. Дорогому, но не очень умелому. Я отломила острие и выбросила подальше от тракта. Оперение я сунула в сумку, надеясь узнать, кому оно принадлежит. Вскочив в седло, я пустила лошадь неспешной рысью, решив, что к Совету можно опоздать. Мне неожиданно захотелось переждать непогоду в тепле и относительном уюте какой-нибудь местной таверны.
Таверна отыскалась примерно через пять миль. Она была расположена в двух милях восточнее тракта. Кормили здесь на удивление вкусно, а цены были не такими уж и высокими. Есть хотелось неимоверно. Вспомнив, что последний раз я ела больше суток назад, я заказала жаркое из перепела и устроилась у камина со стаканом бургундского вина. Я сидела против света, так что вряд ли кто-то смог бы рассмотреть мое лицо, но недавнее происшествие все никак не оставляло меня. Спрятав лицо в капюшоне плаща, я внимательно вслушивалась в то, что говорили окружающие. А говорили многое.
- Говорят, турнир в этом году был веселее, чем раньше.
- Погиб Одноглазый Макс.
- Незачем было соваться в это осиное гнездо. Его пришила его же кузина.
- Выяснять на арене то, о чем не смогли договориться в спальне.
Двое отвратительно заржали. Я чудом удержалась от того, чтобы не запустить в них стакан. Мне принесли моего перепела, и я отвлеклась от их сальной беседы. Минут двадцать спустя в зал таверны ввалился некто. Он был лет на десять старше меня и хромал на одну ногу. Проходя мимо длинного стола, он сбросил на него колчан, набитый стрелами, и пошел к стойке бара, чтобы заказать вина или чего-то покрепче.
Мое внимание, уже практически уснувшее, привлекло оперение его стрел. Стараясь стать в миллион раз незаметнее, я порылась в сумке, сравнивая стрелы. Так и есть. Это он пытался меня убить на тракте. Я старалась не привлечь его внимание. Как можно тише я развернула свое кресло к огню и села спиной к остальным посетителям таверны. Устраивать свару в переполненном зале не хотелось.
Он вернулся за стол и начал есть. Ел он много, но пить - не пил. Это плохо. Если наемник не пьет после проваленного заказа - значит, он надеется его завершить. Мне хотелось уйти, но уходить было некуда. Мою комнату еще не приготовили. Поэтому я, стараясь взять себя в руки, плотно забила трубку и закурила. Запах хорошего табака привлек вновь вошедшего. Он принюхался, но потом успокоился и продолжил есть.
Прошло около двадцати минут перед тем, как он решил выйти, чтобы справить нужду. Надеясь, что мой уход останется незамеченным, я пошла за ним, на ходу доставая длинный кинжал, который до сегодняшнего дня принадлежал Максу.
Я укрылась в тени, ожидая, пока он выйдет из уборной. Неслышной тенью я скользнула за ним и приставила кинжал к его правой почке. Кажется, я слегка перестаралась, потому что его рубаха сразу прилипла к телу и покрылась алыми каплями.
- На кого ты работаешь?
Он молчал. Мне пришлось продвинуть сталь кинжала чуть глубже. Он застонал и попытался вырваться, ударив меня в колено. Тогда я выдернула кинжал и всадила его в его лопатку. Все что ему удалось, это развернуться ко мне лицом. Я узнала его. Это был тот самый тип, который нашептывал что-то главе Клана. Видимо, я слишком ослабила хватку, потому что эта мразь закричала, привлекая внимание, а потом хрустнул зубами и упал замертво. Я наклонилась и почувствовала знакомый запах мышьяка. Он раскусил ампулу с ядом.
По коридору уже громыхали шаги. Понимая, что еще немного и меня схватят, я скользнула в уборную и, высадив окно, спрыгнула на раскисшую от дождя землю. Определив, в какой стороне конюшня, я со всех ног помчалась к ней. К счастью, мою лошадь не успели расседлать. С разбегу вскочив в седло, я пришпорила кобылу и была такова.
Глава 7
Теперь дорога в Норфолк была закрыта, а Макс мертв. Я осталась одна в мире, о котором не знаю ничего.
Погони не было. О том, что я осталась жива, Совет узнает завтра, когда глава не получит ни моей головы, ни моих денег. Самым разумным, что я смогла придумать, было съехать с дороги и держаться подальше от тракта. Моя лошадь не подкована, и от того, через сколько она захромает, зависит теперь моя жизнь.
Две тысячи золотых. Этого должно хватить на пару месяцев, если тратить деньги разумно. Через пятнадцать миль (или около того) от того места, где я убила моего киллера, я наткнулась на приют. Не помня себя от радости, я начала барабанить в дверь, требуя, чтобы мне немедленно открыли. Минут через двадцать я услышала шаги, а еще через три минуты с той стороны двери лязгнул засов, и она открылась. На пороге стояла женщина лет сорока, одетая в длинное черное платье. На голове у нее был очень длинный платок. Приглядевшись повнимательнее, я поняла, что передо мной монахиня в классической для монахини одежды.
- Чем я могу вам помочь?
- Убежище!
- Это невозможно. Это детский приют. Ночлежка будет через десять миль на север.
Она уже начала закрывать тяжелую дверь, когда я просунула ногу.
- Умоляю! Спрячьте меня!
Я не знаю, что заставило ее передумать, но она посторонилась, пропуская меня внутрь.
- Проходите вперед и направо. Незачем, чтобы вас увидели дети.
Я спокойно пошла в указанном направлении и оказалась в небольшой, аккуратно прибранной комнате, которая служила местом ночлега того, кто дежурил ночью.
- Садитесь.
Я села на стул, стоявший у роскошного дубового письменного стола.
- Что с вами приключилось?
- Я убила наемника, которого послали убить меня.
- Покажите запястье.
Я протянула ей левую руку.
- Другое! - она начинала терять терпение.
Я показала правое запястье, и она успокоилась.
- На вас нет клейма. Это значит, что с вами можно иметь дело, несмотря на то, что вы наемник. Расскажите мне все.
Это было не праздное любопытство, это была даже не просьба. Повинуясь гипнотическому взгляду женщины, я рассказала ей свою историю с того самого момента, как оказалась тут. Я даже пару раз упомянула про психиатрическую клинику, наблюдая за ее реакцией. Но мои слова ее не удивили. Она даже не придала им особого значения.
- Ясно. Хочешь чаю, Селин?
Я не успела ответить, а она уже расставляла на столе тонкие фарфоровые чашки и сладости тридцати двух видов. Неплохо для детского приюта.
- Почему вас обрадовало отсутствие клейма?
- У всех убийц, состоящих в Клане, есть клеймо. Отсутствие клейма - большая честь для людей твоего круга.
Я провела в приюте неделю. За это время в моей жизни не произошло ничего интересного. Я ела, спала и проводила время на лужайке, окруженная детскими криками. Это оказался не приют в том виде, который я имела в виду, а специализированная школа для детей, чьи родители могли позволить себе оплату за обучение.
Их обучали химии, физике, геометрии, алгебре и другим точным наукам. Два раза в неделю они получали уроки владения холодным и огнестрельным оружием. Каждый день - уроки верховой езды. Проще говоря, из этих детишек растили достойных членов общества. Ну, или пытались, во всяком случае.
То, что я по невнимательности приняла за монашеское одеяние, оказалось ночным платьем местной директрисы, женщиной довольно образованной и весьма неплохо подкованной в вопросах теневых профессий этого мира, таких, как моя.
Сегодня я отправляюсь дальше. Лошадь успели подковать, так что мне больше не придется волноваться каждый раз, когда пришпориваю ее.
Постоянно возить с собой две тысячи золотых монет было не столько опасно, сколько тяжело. Надо сделать тайник, в который я смогу возвращаться без опасения и который будет не так просто найти и разграбить. Все эти мысли пришли мне в голову, когда я уже вовсю мчалась по тракту в произвольном направлении.
Я ехала в течение всего дня, сделав всего две десятиминутные остановки. Когда я оказалась на подъезде к маленькому городку Берн, моя лошадь была вся в пене, а у меня закралось подозрение, что пахну я ничуть не лучше нее.
Берн. Наверно, этот город можно назвать маленькой мечтой обывателя. Аккуратные пряничные домики стояли ровными рядами улиц, сверкающих до блеска начищенной мостовой. Жителей здесь было всего в два раза больше, чем домов, что удачно позволило им разбиться на пары и растить не менее благонадежное потомство. В общем, это был маленький чистый городок, а мое появление в нем стало для всех неприятным сюрпризом. Здесь не было ни таверн, ни гостиниц, и чужих здесь не любили. Зато здесь были скотный двор и молодой фермер, который согласился сдать мне верхнюю комнату за один золотой в сутки.
Этот самый фермер отличался редким консерватизмом. В его доме не было этих удивительных предметов сантехники, к которым я уже успела привыкнуть. Зато в его доме в сарае было поразительных размеров корыто, в котором мне и предстоит мыться, как только я натаскаю воды из ближайшего колодца.
К моменту, когда я вылила в корыто двадцатое ведро воды и успела проклясть всю родню хозяина дома вплоть до седьмого колена, он решил мне помочь. После импровизированной ванны я с наслаждением завалилась в мягкую постель, предупредив хозяина, чтобы не смел меня будить. Я сказала, что могу проспать несколько дней подряд и оплачу все счета, когда проснусь. Он удивился, но возражать не стал.
Я медленно закрыла глаза, наслаждалась каждой секундой отдыха. За последнее время случилось слишком много всего, и это все надлежало хорошо обдумать. Ощущать, что ты медленно проваливаешься в сон, поистине удивительно. Ты уже не здесь, но еще и не там. Мне всегда нравился этот момент. Наконец, я уснула. По моим ощущениям, я проспала всего несколько часов перед тем, как меня разбудил давно знакомый запах крепкого табака, который может курить только один мой знакомый. Билл Кроули.
Справившись с желанием притвориться спящей, я открыла глаза. Капельница, висевшая над моей головой, немного удивила меня. Я лежала и молча разглядывала своего адвоката. Начинать разговор первой мне почему-то не хотелось, но он, кажется, совершенно меня не замечал.
- Здравствуй, Билл!
Он враскачку подошел к моей койке и с размаху сел на нее.
- Ну, здравствуй, Клавдия!
- Что-то не так?
- И у тебя еще хватает мозгов спрашивать?!
Я удивленно хлопала глазами, быстро пытаясь вспомнить, что такого я могла выкинуть во сне, чтобы так взбесить Билли.
- Клавдия, ты спишь уже черт знает сколько времени! Ты проспала судебное заседание по твоему вопросу. Тебя невозможно было разбудить. После того, как ты не явилась в суд, а я сказал, что ты не сумасшедшая, но тебя силой удерживают тут, твой лечащий врач рассказал о твоей странной привычке спать неделями. Судья назначил дополнительное обследование. Здесь была куча докторов, а ты спала, Клавдия, и тебя невозможно было разбудить. А теперь ты открываешь свои голубые глаза и спрашиваешь, что не так, мать твою! Клавдия!
- Что было потом?
- А что потом? Потом они установили диагноз прогрессирующей летаргии. Они говорят, что это крайне редкое заболевание. В общем, из палаты с психами тебя перевели в амбулаторию, где тебе поставили капельницу, пожелали сладких снов и ушли. Дееспособной тебя не признали. Все активы, счета и документы суд оставил за твоим супругом.
- Дело - дрянь.
Билл хотел добавить что-то еще, но замолчал, удивленный моим высказыванием.
- Что ты сказала?
- Я сказала, что мои дела плохи, Билл. Вот и все. А что там с Бэнджамином?
- Дело о попытке изнасилования будет рассматриваться через месяц.
- М-да, умеешь ты порадовать, Билл Кроули, нечего сказать.
- Иди ты к черту, Клавдия. Я вообще уже начал жалеть, что ввязался во все это дерьмо.
- Серьезно? Пока еще не поздно отказаться. Вполне достаточно приехать к моему мужу с фразой "Мистер Форк, я был не прав. Выплатите мне деньги за потраченное время, и я обещаю, что больше не буду пытаться вытащить вашу жену из сумасшедшего дома без вашего согласия". Давай, Билл, катись уже!
Встревоженные моей громкой тирадой в палату прибежали врачи, которые сразу бросились проверять мои зрачки, менять мне капельницу, мерить артериальное давление. Я лежала и молча терпела все эти экзекуции, умоляя себя не расплакаться. Билл стоял лицом к окну и курил третью сигарету подряд.
Минут через двадцать все ушли, и мы снова остались вдвоем. Билл продолжал молчать, чем безумно меня нервировал.
Я не выдержала первой:
- Послушай, Билл, я знаю тебя много лет. Более того, я считаю тебя своим другом. Но сейчас я прошу тебя решить: со мной ты или нет. Если ты со мной, то прекрати жаловаться на жизнь и помоги мне придумать, как выбраться из этого кошмара. Если же решишь, что дальнейшее сотрудничество тебе не интересно, то, пожалуйста, прекрати дымить в моей палате и проваливай.
- Клавдия, у тебя же было составлено завещание?
- Разумеется.
- На кого оно?
- Билл, мы оба знаем, что это не публичная информация, которая станет известна третьим лицам только после моей скоропостижной кончины.