- Она здесь больше не работает.
Невидимый молот с размаху ударил меня по затылку. Они уволили Марж, мою единственную союзницу. Теперь мне предстоит бороться в одиночестве. Не будет больше коротких встреч с адвокатом, не будет больше тайком переданных пачек с сигариллами. Я потеряла единственного человека, которому могла доверять в этих стенах.
- Значит, ты - моя новая медсестра?
- Именно так.
- Ты работала ранее в домах для душевнобольных?
- Какое это имеет значение? Вам не безразлично?
Заметно, что она начинала серьезно нервничать, и это, по совершенно непонятной причине, давало мне надежду.
- Девочка, ты, наверно, не представляешь, что это за место.
Надо признать, что с "девочкой" я переборщила, не настолько уж она была моложе меня. Стефани хмыкнула, а я, из последних сил пытаясь сохранить лицо, произнесла:
- Позови доктора Стивенса, я хочу поговорить с ним.
Стефани удалилась, оставив меня в одиночестве расправляться с обедом. Есть уже не хотелось. Я ковыряла практически остывшее соевое мясо и думала, что будет дальше. Мне безумно хотелось спать. Только что пережитый стресс прямо-таки сбивал меня с ног. Но спать нельзя, потому что стоит мне заснуть, я мигом окажусь в мире Селин Баст, а у меня еще много дел здесь. У меня очень много дел.
- Вы хотели мне что-то сообщить, Клавдия?
Альберт Стивенс снова вплыл ко мне в палату постаревшим, флегматичным селезнем.
- Альберт, давайте поговорим начистоту. Почему вы уволили Марж?
- Потому, что нашел ее профессионально непригодной для работы в данной клинике. Здесь работают профессионалы, которым Марж Уинслет перестала являться не так давно.
- Значит, в профессионализме Большого Бэнджамина вы не сомневаетесь?
- Клавдия, прошу вас, оставьте иронию и этот тюремный слог. Судьба санитара также решена. В моей клинике не будут работать люди, не отвечающие профессиональным и этическим нормам.
- Дорогой мой Альберт, как вы думаете, сколько времени вам еще удастся удерживать меня здесь? За дело взялся мой адвокат, и это дает мне надежду. Я все еще предлагаю вам возможность прекратить мое заключение, которое, разумеется, очень скоро будет признано незаконным.
Альберт скривил тонкую ниточку губ в подобие улыбки. Конечно, эта тема также не давала ему покоя, но пока все козыри были надежно спрятаны в рукавах его больничного халата. Я прекрасно понимаю это, на мою беду - он тоже.
- Миссис Форк, перестаньте рисовать меня в образе палача или садиста. Прежде всего я врач, а вы находитесь здесь только потому, что вам необходима помощь. Давайте вспомним, как вы тут оказались. Вы хотели получить развод у вашего супруга. Ситуация типичная для американки вашего статуса и характера. Вы просто могли собрать вещи и пожить какое-то время у подруг или родителей, ну, или, наконец, снять номер в отеле. Ваш известный адвокат тем временем решил бы все вопросы бракоразводного процесса. Вместо этого вы начали кричать на супруга, бросили в него чашкой, после чего начали плакать и обвинять его в том, что он поставил крест на вашей жизни. Вас привезли сюда, и я лично диагностировал у вас простой нервный срыв. Я начал проводить типичное в данном случае лечение. Некоторое время спустя вы стали пытаться выпрыгнуть в окно, чтобы сбежать, и даже пытались нападать на санитаров, да и ваши слишком долгие и странные сны совершенно не располагают к отмене лечения. Вы не находите?
Верно, все так. Вернее, так это видели остальные. Мои попытки вернуть себе свободу трактовали как проявление безумия. Я молчала и смотрела в стену. Альберт Стивенс решил, что наш диалог окончен и удалился, предварительно заперев дверь с внешней стороны. Бессильные слезы ярости и отчаяния затопили глаза и начали быстро сбегать по щекам.
На прогулку меня выпустить забыли. Или не сочли это необходимым. День взаперти - это даже хуже, чем обычный день здесь с нескончаемым брюзжанием доктора Стивенса. Свобода. Я начинаю забывать значение этого слова.
Интересно, как там Селин? Что будет со мной, если она умрет? Кто вообще эта девушка и почему я каким-то образом связана с ней? Я уверена, что я связана с ней, ведь иначе быть не может. Где находится мир, который снится мне каждую ночь? Да и снится ли он мне? Слишком много вопросов. Единственное, что продолжает меня беспокоить, так это то, что стало с самой Селин Баст. Кто она? А самый главный вопрос - где она, пока мой разум занимает ее тело? И жива ли она вообще?
За всеми этими размышлениями меня сморил сон. Тяжелые, беспокойные сновидения совершенно не давали ни отдыха, ни умиротворения. Меня нередко мучили кошмары. Эта ночь стала для меня воплощением всех тайных страхов, которые я старательно зарывала в недрах своей беспокойной души.
Утро я встретила в своей палате, что немало меня разочаровало, потому что мне пора было возвращаться в мир Селин, а разбудил вошедший в мою палату адвокат Билл Кроули.
- Доброе утро, соня! У меня для тебя есть две новости: хорошая и плохая. С какой мне начать?
- Здравствуй, Билл! Ты, как всегда, не оригинален. Дай мне закурить, это была ужасная ночь. Давай с плохой.
Он подождал, пока я в третий раз затянусь сигаретой, и, взяв меня за плечо, произнес:
- Все твои счета и счета твоей компании заморожены.
- Не могу сказать, что это меня удивило или огорчило, Билл. Как ты сам можешь догадаться, я уже отвыкла расписываться на чеках.
- Я боюсь, ты мыслишь немного узко. Как ты понимаешь, твое пребывание здесь оплачивалось средствами, которые списывались с твоего банковского счета. С завтрашнего дня деньги перестанут поступать, и тогда…
Я подавилась сигаретным дымом, черт подери, я не понимаю, почему он говорит, что это плохая новость. Если деньги перестанут поступать на счет клиники, то очень скоро меня выпустят отсюда. Даже Альберт Стивенс не будет работать бесплатно. Мое содержание стоит немалых денег. Обо всех этих мыслях я с радостью сообщила Биллу, но он совсем не разделял моего воодушевления. Адвокат молча протянул мне еще одну сигарету и зажигалку. Я чиркнула колесиком "Зиппо" и снова вдохнула дорогой сердцу и легким дым.
- Клавдия, ты мне всегда нравилась своим оптимизмом. К сожалению, сейчас не тот случай, когда он может нам помочь. Понимаешь ли, я переговорил с руководством данной клиники и выяснил одну крайне неприятную для нас деталь.
- Билл, не тяни. Деликатность не твой конек.
- В общем, как только на счет клиники перестанет поступать оплата твоего лечения в коммерческом корпусе, тебя переведут в государственный.
- Что?!
- Прости, Клавдия, мы тут бессильны. В данном случае закон на их стороне. Ты должна понимать, что выпустить тебя они не могут, потому что твой муж и доктор Стивенс обрисовали историю твоей болезни не в лучшем для тебя свете, и…
- Хватит! Не продолжай. Дай мне пять минут.
Значит, государственный корпус. Плохая еда. Совместные палаты. Хамство персонала. Домогательства санитаров. Государственный корпус… Соединенные Штаты Америки - хорошее государство. У нас хорошая медицина, неплохое образование, но психиатрические клиники, находящиеся на попечении Штатов, - это ужасно. Эксперименты, которых требует развитие медицины. Шоковая терапия, гипноз. Это надо научиться применять. Пациенты, за которых платит государство, это прекрасный материал для обучения.
- Клавдия, ты в порядке?
- В порядке? Билл, ты в своем уме? Находиться здесь и быть в порядке, а особенно после того, что ты мне сообщил. Конечно, Билл, я в полном порядке. Я в дерьме, Билл Кроули, а ты спрашиваешь, в порядке ли я?!
Мы молча выкурили еще по паре сигарет. Черт подери, чем я заслужила подобную передрягу? Тем, что бросила в опостылевшего супруга чашкой? Воспоминание о моем метании чашек в мире Селин Баст слегка отвлекло меня. Губы даже растянулись в подобие улыбки, правда, довольно жалкое.
- Хорошо, Билл Кроули, что мне делать?
- Боюсь, то, что я тебе скажу, тебе совершенно не понравится.
- Ну?
- Как бы помягче выразиться… Попробуй поговорить с мужем. Только он может сейчас сделать так, чтобы твои счета были разморожены.
- Что?! Он никогда, слышишь, никогда не пойдет мне навстречу, или, клянусь, что я не знаю Алекса Форка.
Билл Кроули улыбнулся.
- Мне кажется, что ты совершенно забыла про вторую новость.
Он открыл кейс и выложил передо мной стопку свежих утренних газет.
Заголовки разрывались кричащими сенсациями: "ЦВЕТЫ И БЕЗУМИЕ", "БИЛЛ КРОУЛИ ПРОТИВ СТИВЕНСА", "ЦВЕТЫ СЧАСТЬЯ" и еще две или три в таком же духе.
- У тебя есть друзья, Клавдия, и они встали на твою защиту.
- Но как они все узнали?
- Ты совершенно забыла, как писала им записки, чтобы они поскорее нашли меня? Признаю, это было гениально, я бы не додумался до этого. Они нашли меня сами, а мой почтовый ящик и автоответчик просто разрывались от входящего потока сообщений. Мы подумали и решили, что самый лучший способ вытащить тебя отсюда - это общественный резонанс. К тому же твоя бывшая медсестра Марж Уинслет дала интервью, в котором рассказала, что ее уволили после того, как узнали, что все это время она помогала тебе. Она в подробностях рассказала о твоих беседах с ней и характеризовала тебя как совершенно здорового человека, которого удерживают здесь незаконно.
Слезы снова тонкими струйками сбегали по щекам, с одной только разницей - теперь я плакала от счастья.
Новое утро нового дня. Билл Кроули уехал. Я осталась. У меня были сутки, чтобы навсегда попрощаться даже с этим жалким подобием уюта, которым располагает моя нынешняя келья. Завтра утром я буду спать на грязных простынях государственного корпуса.
Думать совершенно не хотелось, и я начала разбирать записи своих снов, сделанные ранее. Надо попытаться привести их в порядок. Я бы дорого заплатила за возможность перенести сюда те листы бумаги, которые я успела исписать в мире Селин. Сейчас память, затертая новыми переживаниями, уже не может так красочно воспроизвести то, что мне довелось пережить. Я докурила последнюю сигарету, оставленную Биллом, и начала писать:
"Я проснулась в месте, далеком от того, где уснула. Вокруг не было ни стен больничной палаты, ни звуков шагов по коридору. Солнечный летний день, свежая, мягкая трава, на которой я и открыла глаза…"
За работой время всегда летит незаметно. Я в этом убедилась еще в тот далекий период, когда самостоятельно составляла букеты в своей цветочной лавке. Вот и сейчас я совершенно не заметила, как в мою палату ворвался мой несостоявшийся бывший муж Алекс Форк. Алекс был небрежно одет и зол, как сто колдунов Вуду, встретившихся в полнолуние в одном храме. Сравнение с колдунами мне понравилось, и я сразу же взяла его на карандашик. Только закончив записывать, я подняла глаза на мужа, этим выбесив его окончательно.
- Здравствуй, Алекс!
Я помнила наш последний разговор с Биллом, в котором тот убеждал меня, что спокойствие и выдержка - единственные козыри, которые мы можем спрятать в рукав моей больничной пижамы.
- Привет, Клав! - так этот идиот сокращал мое имя с нашей первой ссоры, - какого черта ты творишь? К чему вся эта шумиха с газетчиками?
- Дорогой, неужели газетчики волнуют тебя больше, чем судьба твоей жены, которую пытались изнасиловать?
- Меня сорвали из отпуска…
- Который был оплачен моими деньгами. Хватит, Алекс. Ты здесь вовсе не потому, что мне интересно слушать о твоем отдыхе или жаловаться на судьбу. Алекс Форк, все мои счета заморожены, на счет клиники не поступают деньги за мое содержание в частном секторе, и завтрашнее утро я встречу в государственном корпусе. Думаю, что это невыгодно нам обоим.
Он слушал меня молча. И это уже само по себе было свидетельством сложной умственной работы.
Прошло минут десять прежде, чем он наконец произнес:
- Я не знал об этой ситуации. Что касается государственного корпуса, я поговорю со Стивенсом. Думаю, он сможет пойти нам навстречу, если учесть то недоразумение, которое недавно случилось по его вине.
Недоразумение. Вот как это называется. Простое недоразумение. Моя бровь истерично дернулась, и это не укрылось от Алекса.
- Как ты? Клавдия?
Он положил руку мне на плечо. В душе, где-то очень глубоко, шевельнулось что-то теплое, бесконечно забытое. Всего на секунду.
- Я пытаюсь выжить, Форк, - выдавила я голосом более холодным, чем хотелось. Алекс сухо кивнул и вышел.
Потянулись долгие минуты ожидания. Алекс Форк решительно не умел вести никаких переговоров. Страшно подумать, что сейчас моя судьба зависела от непредсказуемого характера этого человека.
Я пыталась хоть как-то систематизировать мысли, хаотично разбросанные по моему, уже частично расшатанному, сознанию. Не получалось. У меня начинали дрожать руки, и мне адски хотелось курить.
По моим ощущениям прошло уже более двух часов с того момента, когда Алекс вышел из моей палаты. Хотя мои ощущения уже давно нельзя считать чем-то надежным. Новостей не было. Самым неприятным было то, что сил бороться у меня уже практически не оставалось.
Примерно через три с половиной часа вернулся мой муж Алекс Форк, но я этого уже не знала. За несколько минут до его возвращения меня сморил сон.
Глава 5. Марлен-Жанин и арбалетный болт
Я рывком вскочила с кровати, пытаясь на ходу прикинуть, сколько времени у меня осталось до момента, когда я перестану быть наемником и стану самым обычным покойником. Мне кажется, что я проспала от двух до трех дней, но мои ощущения могут сильно отличаться от действительности. В момент, когда я просыпаюсь в этом мире или в палате психиатрической клиники, мои воспоминания о предыдущих событиях сильно затираются.
Моя спальня давно остыла. Видимо, пока я спала, никто не утруждался растопкой камина. В доме было пусто и холодно. Практически все ставни были наглухо закрыты, лишь по тонким солнечным лучам, едва пробивающимся через щели, можно понять, что на улице давно наступил день.
На лестнице мне под ноги попался милый мальчик Джозеф Хартуэй. Споткнувшись, я грязно выругалась, чем немало смутила мальчишку, но потом вспомнила, что он сын главы Совета и что, в принципе, он может быть мне полезен, и сбавила обороты.
- Эй, Джо! - мальчик обернулся и смущенно опустил глаза, - куда все подевались?
- Все спят, миледи.
- Сейчас разгар дня. Должно быть, уже перевалило за полдень.
- Вот именно, миледи, воры, убийцы и наемники бодрствуют ночью. Днем же большинство из них предпочитает спать. По тем или иным причинам.
Его последние слова заставили меня задуматься. Я стояла посреди лестницы и смотрела, как мелкие пылинки кружатся в воздухе, подсвеченные тонкими лучами.
- Джо! Сколько у меня осталось времени?
Он уже успел дойти до конца лестницы.
- Шесть дней, миледи. Я все ждал, когда вы спросите это.
Больше он не произнес ни слова и скрылся в одной из бесконечных комнат этого отвратительного дома.
Значит, у меня было еще шесть дней. Неплохо, но мне казалось, что я проспала меньше. Хотя черт с этим. Сейчас я хочу пройтись. Толкнув тяжелую дверь, я оказалась на залитом солнцем крыльце.
Норфолк. Кажется, я уже говорила, что нахожу этот город мерзким, а его население отталкивающим. Уличная мостовая представляла собой ковер из гниющих овощей и содержимого ночных горшков, которое местные жители так любили выплескивать прямо из окон.
Отвратительно. Идти пешком по дерьму мне совершенно не хотелось, пора раздобыть лошадь. Интересно, у меня еще остались деньги? Я вернулась в свою комнату и внимательно обследовала содержимое всех ящиков. Мне повезло, хотя считать чужую жадность везением - глупо. В одном из выдвижных ящиков туалетного столика обнаружился кожаный мешок, скрывавший в себе ровно двадцать золотых. Я не спешила радоваться. Как оказалось, правильно. Среди маленьких кусочков золота обнаружился кусок бумаги, на котором тонким аристократическим почерком кузена было выведено: "Вернешь с процентами". Я ухмыльнулась, засунула мешок в карман и вышла вначале из комнаты, а затем и из дома.
Лошадьми здесь не торговали. Во всяком случае, живыми. Мне пришлось довольно долго бродить по городу и его окрестностям прежде, чем я натолкнулась на небольшой сарай, в котором в отвратительных условиях держали лошадей всех пород и мастей. Скорее всего, это заведение принадлежит конокрадам, ведь ни один заводчик не станет бездумно смешивать несколько пород. Хотя для меня не представляло принципиальной разницы, у кого получить лошадь: у заводчика или у того, кто у заводчика эту лошадь увел.
В сарае было темно, душно и пахло сеном. В углу на низеньком табурете ютился продавец, бережно пересчитывавший содержимое потрепанного мешочка. Приглядевшись внимательнее, я увидела, что считает он серебро.
- Мне нужна лошадь.
- Селин, ты меня не удивила, всем, кто приходит сюда, нужна именно лошадь. Не корова, не свинья, не я, а именно лошадь.
- Мы знакомы?
- Заочно. Практически все влиятельные люди Норфолка оповещены о сборе вашего Клана. Поверь, многим это не по душе. Но что поделать, наемники люди горячие.
- К делу, уважаемый.
Он хитро прищурился.
- Ну, можно и к делу. Думаю, тебе стоит выбирать из правого крыла конюшни. Деньги вперед.
- Я заплачу после покупки.
Он прищурился еще хитрее. И достал ржавый арбалет, похожий на тот, что направляли на меня не так давно.
- Правила едины для всех, Селин Баст.
Я брезгливо бросила ему под ноги три золотых монеты. Судя по тому, что глаза конокрада засветились идиотическим счастьем, я поняла, что слишком завысила цену. Меня убедил даже не арбалет, который бы, скорее всего, не выстрелил. Скорее меня убедило то, что он назвал мое полное имя. Мало кто удостаивал меня такой чести в последнее время.
Большинство лошадей было ярких, приметных мастей, что совершенно меня не вдохновляло. В самом конце конюшни я увидела кобылу глубокой вороной масти, которая очень деловито попыталась оттяпать мне полруки, когда мне взбрело в голову погладить ее. Такой настрой мне понравился, и я даже перестала жалеть о трех золотых.
Десять минут спустя торговец уже заканчивал седлать лошадь. Тем временем я прикидывала, с какой стороны на нее садиться. Чтобы не выглядеть совсем глупо, я вывела лошадь, держа ее за узду.
Я уже успела взобраться в седло, когда меня догнал торговец.
- Раз уж ты меня не убила (признаться, это удивило меня), я скажу тебе кое-что напоследок. Твое прошлое погубит тебя, Селин.
Я резко обернулась. Наверное, то, что он увидел в моих глазах, заставило его пожалеть, что он вообще открыл рот.
- Пошла! - я пришпорила лошадь и ускакала, стремясь не выдать своего малодушия.
Ехать верхом оказалось не так страшно. Видимо, прошлая хозяйка этого тела неплохо это делала. Мне осталось только довериться давно отточенным рефлексам. Слова торговца тревожили меня. Прошлое, которое погубит меня. Или Селин? И чье прошлое: мое или ее? Вопросов, как всегда, было слишком много. Ответы, как всегда, запаздывали. Силой воли я заставила себя сосредоточиться на первостепенных задачах. Например, на поиске денег для "членских взносов", которые так прозрачно потребовал глава Клана.