Константин Сергеевич, главный режиссер и художественный руководитель театра, в котором перед внезапным призывом служил искусству Алексей Бревнов, был раздражен до необычайности. До заявленной в афишах премьеры "Винни-Пуха" оставалось всего ничего, а репетиции шли трудно. Необычайно трудно.
- Лука Силыч, - умолял Константин Сергеевич заслуженного ветерана сцены, - что недостойного для себя вы находите в роли Иа-Иа? Ума не приложу! Философ, циник, сыплет афоризмами, безусловный авторитет для остальной четвероногой братии.
- Вот именно, - холодно заметил ветеран. - Четвероногой! Я, батенька, коли помните, Паратова играл в "Бесприданнице". Да так, что Михалкову и не снилось. Дон Гуана в "Каменном госте" игрывал… "О, тяжело пожатье каменной его десницы!" - неожиданно возопил Лука Силыч, заставив режиссера вздрогнуть. - Каково? А тут - четвероногая братия. Лука Силыч Парфенов с молодости на четырех ногах не хаживал. Не приходилось! Даже, помнится, как премьеру "Чайки" отмечали, Треплев-то к третьему часу - в зюзю. До положения риз, как говаривали. А я - ни-ни. Спина прямая, глаз остер. Помню, Табаков мне признавался: "Вы, Лука Силыч, должны играть офицеров. Стать, выправка - все при вас. Куда там Лановому…"
- Лука Силыч! - прервал режиссер поток стариковских воспоминаний. - Я ж вам который раз толкую: не надо на четырех ногах. Ходите на двух. Мы именно так и решаем этот образ. Ваш Иа - осел с гордо поднятой головой. "То есть, практически ты и есть", - мстительно подумал Константин Сергеевич.
- Ну ежели так… - милостиво согласился ветеран.
- Именно так! Именно. Пожалуйте на сцену.
Лука Силыч размеренной поступью звезды отправился на сцену, где, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидала его появления маленькая чернявая актриса, исполнительница роли Совы.
- Горшок Сове! - торопливо крикнул Константин Сергеевич, искренне надеясь, что по пути к Луке Силычу не вернется строптивость.
Выскочивший на сцену ассистент пихнул актрисе в руки огромный цветочный горшок.
- Вы что, поменьше не нашли? - недовольно сказал режиссер. - Если бы Винни ел столько меда, его бы давно сразил диабет.
- Константин Сергеевич, так надпись иначе не помещалась, - оправдался ассистент.
- Надпись? - режиссер присмотрелся. Буквы, которые удалось увидеть из зала, привели его в недоумение. Константин Сергеевич сбросил очки со лба на нос, но после этого недоумение только возросло. - А ну-ка, принесите мне сюда этот горшок, - потребовал он.
Ассистент с горшком в руках спустился в зал. Константин Сергеевич взял сосуд в руки и вытаращился. Надпись на горшке гласила: "Про зря вля бля сдине мраш деня про зря бля бля вля".
- Это что за похабщину вы здесь вывели?! - возмутился режиссер. - Я-то думал сначала, мне издали померещилось.
Ассистент вздрогнул.
- Где?
Палец режиссера немедленно уткнулся в концовку фразы.
- Вот здесь. И не только.
Ассистент добросовестно перечитал написанное.
- Константин Сергеевич, в книге именно так, - уверил он.
- В детской книге?!
- Я переписал точь-в-точь. Перевод Бориса Заходера, - на всякий случай уточнил ассистент.
- Книгу сюда, - потребовал режиссер. - Немедленно.
Через минуту книга была у него в руках. Константин Сергеевич с нескрываемым изумлением разглядывал печатные страницы.
- Действительно. Потрясающе… Что же имел в виду Борис Заходер? - Режиссер посмотрел на год издания. - Семьдесят пятый… Возможно, это такая фига в кустах? Попытка сквозь гнет цензуры донести до читателя гнетущую атмосферу годов застоя, - принялся гадать Константин Сергеевич. - Выразить таким образом свой протест, свое неприятие…
- Так ведь книжка детская. Разве дети поймут? - осторожно усомнился ассистент.
- Вы правы, - согласился Константин Сергеевич. - Надпись убрать, - распорядился он. - Не знаю, что имел в виду Заходер, но у нас такой похабщины не будет. Убрать. Немедленно.
Ассистент с готовностью кивнул и умчался за кулисы. Константин Сергеевич похлопал в ладоши.
- Лука Силыч, Екатерина Геннадьевна… Прошу меня простить - небольшая пауза. Не готов реквизит. Давайте пока пройдем сцену, где Винни лезет на дерево за медом.
Первоначально Константин Сергеевич собирался буквально воплотить в жизнь первоисточник. Винни предполагалось отправить за медом на воздушном шаре. Но неоднократные испытания показали, что шар, способный оторвать от сцены весьма дородного Пуха, должен иметь чудовищные размеры. Теперь медвежонок лез на дерево с помощью веревочной лестницы. Сам Пух настаивал на деревянной, но режиссер потребовал веревочную, втайне надеясь, что, корячась на веревках во время репетиций, Винни хоть немного сбросит вес.
На сцене появилось бутафорское дерево с заблаговременно привязанной лестницей. Мрачный Винни с неудовольствием оглядел реквизит.
- Когда-нибудь я с нее навернусь, как пить дать.
- А кто вам говорил, что в искусстве будет легко? - заметил Константин Сергеевич. - Нина Георгиевна! - позвал он исполнительницу роли Пятачка. - Вы где?
- Я здесь.
Появившаяся из-за кулис актриса комплекцией немногим уступала Пуху, а ростом превосходила его чуть ли не вдвое. Собственно говоря, роль Пятачка так же подходила Нине Георгиевне, как морскому офицеру - кавалерийские шпоры. Однако у актрисы, помимо всех ее очевидных недостатков, было и весомое достоинство - ей крайне благоволил главный спонсор театра. Понятно, что это обстоятельство с лихвой компенсировало не только недостаток актерского мастерства, но и шок малолетних зрителей, чей ужас при первом появлении массивного поросенка не поддавался описанию. Константин Сергеевич уже показывал отдельные сцены спектакля на зрителе и был прекрасно осведомлен об этом.
- Вы готовы, Нина Георгиевна? - спросил он.
Актриса откашлялась и произнесла глубоким контральто:
- Кажется, дождик собирается.
- Благодарю. Винни - начинаем.
Актер, тяжело вздохнув, полез на дерево. Когда он проделал более половины пути, Константин Сергеевич скомандовал:
- Пчелы!
Из-за кулис раздался оглушительный рев, причиной которого могло быть только одно: прохождение истребителем звукового барьера непосредственно над зданием театра. Частично заглушить этот акустический удар смог лишь звук падения человеческого тела. Винни от неожиданности сорвался-таки с лестницы.
- Прекратите! - заорал Константин Сергеевич.
Звук мгновенно оборвался. Из-за кулис с крайне озадаченным выражением на лице выглянула Аня Фомина.
- Можно узнать, что это было? - с похвальным хладнокровием спросил режиссер.
- Константин Сергеевич, - принялась оправдываться Аня, - вы же сами знаете. Не выходит у меня жужжать. Вот я знакомых и попросила. У них ульи на даче. Они мне на диск записали, а я вывела по громкой. Только, кажется, громкость не рассчитала, - виновато добавила она.
Лежавший на сцене Винни слабо застонал.
- Я же говорил, что когда-нибудь сорвусь. Я же говорил!
- Вот и не надо было каркать! - перебил его причитания Константин Сергеевич.
"Господи, хоть бы Бревнов скорее вернулся, что ли", - с тоской подумал он.
Несмотря на бездорожье, мотоцикл лихо подкатил к воротам базы. Опустив упор, Олеся соскочила на землю и осторожно заглянула в приоткрытые ворота.
- Bay! - восхитилась она. - Отпад.
Сразу за воротами стояло чучело в солдатской форме, которое раньше пугало ворон в саду у Марфы. Теперь чучело разжилось штанами и сапогами. На шее чучела висела картонка с надписью: "Стой! Стреляю!"
Олеся вошла и огляделась вокруг.
- Как прикольно-то.
Неожиданно за спиной у нее раздался негромкий возглас:
- Ух ты!
Олеся повернулась на звук. У забора стоял молодой человек в военной форме и с неподдельным интересом смотрел на нее.
- Ты несбыточный мираж или настоящая? - спросил Алексей.
- Настоящая, - Олеся неожиданно для себя слегка покраснела.
- Не верю. Откуда ты взялась?
- С фермы. Я к отцу приехала.
- И это очень кстати, - Алексей широко улыбнулся. - Очень, - повторил он.
Глава пятая
Медицина на марше
Воскресное утро выдалось пасмурным. Впрочем, Любу, секретаршу Юрия и - по совместительству - любовницу его заместителя Константина, это не особенно волновало. Ее личные дела явно шли в гору. Проснувшись, Люба сладко зевнула и пихнула Константина в бок.
- М-м… - поморщился тот.
- Давай-давай, просыпайся.
Константин открыл глаза.
- Который час?
- Скоро десять.
- Черт! Проспали! - Константин резко сел на кровати.
- Успокойся, сегодня воскресенье.
- Воскресенье? - Костя с облегчением рухнул обратно на подушку. - Тогда какого черта ты меня разбудила?
- Хочу кофе в постель, - капризно сказала Люба.
- Ну, привет. Это повод лишать меня сладкого утреннего сна?
- Я, между прочим, удивляюсь, что в нынешних обстоятельствах ты вообще способен на сладкий сон.
- Успокойся. Все идет отлично. Договор с Герасимцом подписан, на этой неделе заключу еще три.
- Не боишься, что дойдет до Катерины?
- Каким образом? Ей сейчас не до того. Занята вертолетом. С ним, между прочим, проблемы, - не без злорадства сказал Константин. - Человек, с которым Катерину попросили связаться, должен был приехать еще три дня назад, но пока не приехал. Ей все время говорят: позвоните завтра.
- Это, конечно, ты подстроил?
- Ты меня переоцениваешь. Просто, на редкость, удачное стечение обстоятельств.
- Да уж. Действительно удачное. А то прыгнет Юрий в этот вертолет - и: "Здравствуйте, Константин Эдуардович. Что у нас здесь новенького?"
Константин пихнул Любу в бок.
- Еще накаркаешь. По деревянному постучи.
- С удовольствием, - та немедленно запустила руку в постель.
- Эй-эй, - Константин перехватил ее ладонь. - А как же кофе?
- Потом. - Люба обвила любовника свободной рукой. - После свадьбы.
На базе, с нетерпением ожидавшей вертолета с Большой земли, жизнь тем не менее не замирала.
Сергеич подошел к Юрию, держа в руках большой лист.
- Командир, я тут план набросал.
- План? Какой план?
Плотник развернул лист.
- Народ у нас маленько обленился. Жизнь-то худо-бедно наладили. Думаю вот полосу препятствий соорудить. Для разминки.
- Полосу препятствий? Интересно. Давай посмотрим… - Юрий с любопытством разглядывал изображенные на листе рисунки. - Это что у тебя?
- Это? Слоник.
- Слоник? Какой слоник?
- Чтоб перелезать.
- Н-ну… допустим, - согласился Юрий, несколько удивленный образностью мышления мастера. - А это что?
- Это такая горка. Наверх - по лестнице, а вниз уже…
- Я догадываюсь. Сергеич… - Юрий попытался сформулировать ответ так, чтобы не обидеть плотника. - Мысль, конечно, хорошая, только… что-то твоя полоса больше на детский городок похожа. У нас и так уже курилка, как песочница.
- Так я в городе, - смутился плотник, - как раз… по детским городкам. - Он принялся сворачивать лист с чертежами. - Пожалуй, еще поработаю.
- Вот-вот, поработай, - согласился Юрий. - Мысль, в принципе, хорошая… Мысль правильная, - повторил он уже после ухода Сергеича. - Потому что народ действительно что-то стал…
На глаза ему попался Жора, который, повесив гамак на свежем воздухе, благодушно возлежал в нем, пожевывая травинку. Юра направился к нему.
- Жора, ты что прохлаждаешься? Ты разве не на ферме должен быть?
- Привет семье, - удивился Жора. - Сегодня ж воскресенье. - Он почесал живот и мечтательно сказал: - На срочной по воскресеньям два яйца давали.
- Воскресенье? Ты не путаешь?
На базе все дни были на одно лицо. Лично Юра считал, что сегодня суббота.
- Сам глянь, - кивнул Жора в сторону дома. - Лёха, вон, дембельский календарь вывесил.
На стене дома действительно висел мятый лист оберточной бумаги с нанесенными на него цифрами. Некоторые числа создатель календаря уже перечеркнул крест-накрест. Первым неперечеркнутым было число "25", нарисованное красным.
- Видал? - показал Жора. - Красный день календаря.
- Положим, - заметил Юра, - мы и в будни последнее время не шибко напрягаемся. Деревенские уже косо смотрят. Пищу-то мы у них исправно берем.
- Нормально, командир. В деревне у нас Колян с доктором за всех отрабатывают.
- Знаю я, как они отрабатывают. Колян все больше по ночам.
- И чё? Мужик правильно рассудил. Чего ему в гамаке корячиться, когда можно в тепле и с удовольствием.
- А на ферме как? - перешел на другую тему Юрий. - Бодуну еще вчера схрон закончить обещали.
- Ему сейчас не до схрона.
- Он же лося поймать мечтал.
- Ага, - Жора широко осклабился. - А теперь Леху ловит.
- Как это?
- К Олеське своей не подпускает. А та на мотоцикл - и к нему.
Юрий чертыхнулся.
- Ну, приехали. Теперь еще и Алексей. Надо как-то держать себя в руках. Не хватало еще Бодуна против себя восстановить. Что тогда делать будем?
Качая головой, он двинулся по направлению к столовой.
- Прав Сергеич. Народ распустился. Брали бы хоть с Михаила пример, что ли. Вот уж кто целый день как пчела трудится.
Зайдя за угол дома, Юрий вынужден был резко отшатнуться. Огромный мясницкий нож, прошелестев мимо его лица, смачно врезался в стену. Стоявший в нескольких шагах от нее повар держал за лезвия еще пару ножей.
- Ты что, Михаил, охренел?! - заорал Юрий, придя в себя.
- Виноват. Не заметил.
- Виноват… Тебе что, больше заняться нечем?
- Так особо и нечем, - пожал плечами повар. - Обед вроде сготовлен.
- Шел бы в деревню, если делать не хрен.
- А на фига? Баб разобрали, а обед там и без меня варить умеют.
Юрий резко развернулся и направился в казарму.
"Надо что-то делать. И немедленно. Пока еще не поздно. Иначе здесь скоро будет не база, а черт знает что".
Взбежав по ступенькам, Юрий рванул дверь на себя. Дверь не поддалась.
- Что за ерунда? - удивился Юрий.
Он попробовал дернуть дверь еще раз - с тем же эффектом. Юрий забарабанил в нее кулаком. Это возымело действие. Через некоторое время дверь приоткрылась, в проеме показались голова и плечо Николая. Судя по состоянию плеча, остальные части его тела также не были обременены одеждой..
- Какого черта ты заперся? - спросил Юрий.
Николай виновато потупился.
- Так, Юра… Тут Марья подошла.
Услышав эти слова, Синицын открыл рот, закрыл рот, потом снова открыл.
- Вы, мужики, совсем обалдели, - только и смог сказать он. - Здесь у нас что - воинская часть или публичный дом?
Николай отвел глаза в сторону.
- Скажешь тоже, публичный дом…
- И скажу! Я вот что скажу. Через полчаса в песочнице… тьфу!..в курилке - общее собрание. Явка обязательна. Ответственный - ты! - Юрий ткнул пальцем прямо в лицо Николаю.
- Юра, так половины ж народа нет, - ответил тот. - Леха где-то с Олеськой гуляет, доктор в деревне на приеме, Саня к пруду пошел, с аккумулятором.
- Это еще зачем?
- Рыбу хочет попробовать током бить.
- Значит так. Чтобы через час…
- Через час точно не успеть. Давай через два?
- Хорошо, - сдался Юрий. - Чтобы через два часа все были в сборе.
Не слушая возможных возражений, он развернулся и ушел. Возражений не последовало.
- Чего это на него нашло? - пробормотал Николай. - Жорик! - крикнул он, завидев "начальника охраны". - Дай сигнал, чтоб народ сходился.
- Ладно.
Жора спрыгнул с гамака, подошел к разложенному посреди курилки костру и неторопливо поджег растопку. Дождавшись, когда займется пламя, он скептически осмотрел результат и пробормотал:
- Хвои надо кинуть, а то дым жидкий будет. Не заметят.
На доме Терентия висело уже привычное для деревенских объявление: "Доктор Левинсон ведет прием амбулаторных больных с 12.00". Правда, теперь между словами "Левинсон" и "ведет" была пририсована "птичка". Над ней значилось важное дополнение: "и народная целительница Алена Сизова". Соответственно, в слове "ведет" последняя гласная также была заменена на "у". Этим нехитрым способом Виктор Всеволодович пытался убить двух зайцев сразу. Во-первых, приобщить-таки недоверчивых жительниц села к современной медицинской помощи. А во-вторых… Убийство второго зайца относилось к категории сокровенных личных тайн доктора Левинсона.
- Большое вам спасибо, Алена, что согласились присутствовать, - поблагодарил он девушку, скромно сидевшую на лавке в "анбулатории". - Эти дуры старые меня почему-то боятся. Семеновна вон до сих пор за версту обходит. А с вами им спокойнее будет.
- Не за что, - Алена с любопытством следила за приготовлениями доктора к началу приема. - Чего ж не глянуть, чему в городе-то учат.
- Пожалуйста, пожалуйста. У меня нет от вас никаких секретов.
В избу с улицы заглянул Терентий.
- Как, доктор? Пущать или обождать пока?
Виктор осмотрел свой импровизированный кабинет. Рядом с рукомойником висело чистое полотенце. Вынутые из чемоданчика прибор для измерения давления и стетоскоп лежали на крахмально-белой скатерти.
- Пожалуй, можно начинать, - решил он. - Мы готовы.
Терентий скрылся. С улицы послышался его голос.
- Петровна, заходь!
Через некоторое время в избу действительно зашла Петровна. Невооруженным глазом было заметно, что старушка сильно нервничает.
- Здравствуйте, - поклонилась она. - Утречко доброе, Алена.
- Здравствуй, Семеновна, - поздоровалась девушка.
- Проходите, пожалуйста, - пригласил Виктор. - Садитесь.
Петровна села на лавку рядом с Аленой и вперила в доктора напряженный взгляд.
- Чем я могу вам помочь? - спросил Виктор. На этот раз, помня о предыдущем фиаско, он решил использовать только те фразы, в которых при всем желании трудно было найти второй смысл.
- Так… Алена вон знает, - Петровна повернулась к девушке. - Поясницу вчерась опять скрутило. В избе-то подметала когда, наклонилась чуток, а уж расклониться никак. Так прихватило, так прихватило…
- Ты чего, Семеновна, мне-то говоришь? - перебила ее Алена. - К доктору пришла, с ним и беседуй.
Петровна немедленно обратилась к врачу:
- Извиняйте. Так вот, говорю, поясницу вчерась скрутило. В избе подметала когда…
- Достаточно, - остановил ее Виктор. - Я все понял. - Он показал на кушетку, установленную у стены и также накрытую чистой белой простыней. - Ложитесь.
- Это к чему? - насторожилась Петровна, напуганная страшным рассказом Семеновны.
Виктор Всеволодович сделал глубокие вдох и выдох, помогая себе успокоиться, и предельно вежливым голосом сказал:
- Прилягте на скамью. На живот, пожалуйста. Раздеваться не надо. Я должен осмотреть ваш позвоночник.
Петровна проявила неожиданную сообразительность.
- А как же ты его посмотришь-то, ежели не раздеваться? - спросила она.