Документов при себе не было. Денег тоже - не густо, всего 10 рублей. Ресторан, значительно иссушил наличность. А выбираться домой надлежало быстро и тихо, не привлекая излишнего внимания.
Встав рано утром, он удачно сел на утренний рижский поезд и к обеду, успешно приобретя железнодорожный билет на Таллин, уже бродил по городу, рассматривая исторические достопримечательности старой Риги.
До поезда оставалось еще несколько часов, а карман приятно согревали целых ... два рубля. Зайдя в кафе местной фирмы "Дзинтарс", Василий заказал одноименный коктейль- шампанское с черным рижским бальзамом.
Устроившись у небольшой стойки, он неспешно потягивал коричневатый бодрящий напиток и оглядывал присутствующую публику. Изящная винтовая лестница уводила в романтический полумрак подвала, где находился еще один зал. Там, как и в баре, было немноголюдно. У стойки стояли две миловидные девушки, которых развлекал худой, вертлявый и изрядно поддатый негр, выписывавший перед дамами замысловатые кренделя. Был он какой-то потрепанно-заношенный, к тому же создавалось впечатление, что его глаза находятся на независимой друг от друга подвеске. Возможно от выпитой бурды, а может от природы, они, тем не менее, никак не могли сфокусироваться. Вел он себя, как клоун в шалмане, причем тело двигалось так, будто перед посещением кафе какой-то неведомый чудак, вогнал ему в задницу маленького стального ежа. Как сказали бы сейчас, беднягу откровенно колбасило. Для нормального человека со стороны, это выглядело необычно и смешно.
"Вот ведь блин, урод! Ни рожи, ни кожи, а нашим бабам - вроде не безразличен! - С долей обиды, подумал про себя Василий.
Стоило ему задуматься о природе женских преференций, как чернокожий Жигало, продолжая корчить рожи и жестикулировать во имя упрочения близкого контакта с девицами, задел Васькин бокал. Драгоценное содержимое незамедлительно выплеснулось на брюки. Васю это, несомненно, огорчило, поскольку уже первые глотки напитка подсказали, что это именно то, что нужно сейчас его страдающему после вчерашнего, организму.
-Что ж ты, гад, творишь? - растерянно стряхивая жидкость с брюк, сказал Василий.
Волна негодования в его душе, поднималась и ширилась самопроизвольно. Край наступил при попытке вконец одуревшего негра, положить свою потную ладошку на лицо Василия и толкнуть его. Не исключено, что в душе этот "чебурек" рассчитывал на красивую драку и как продолжение - искрометный секс с пустоголовыми красотками. Однако не срослось…
Точка кипения наступила вдруг. Раздумывать было некогда и Василий, с размаху, по-простецки, заехал обидчику кулаком прямо в прыщавый лоб. От удара глаза негра на мгновение правильно сфокусировались, что не помешало тело, лишившемуся сознания, кубарем скатиться по лестнице аккурат в нижний зал.
"Пора отступать!", - мгновенно обретя душевное равновесие, заключил Василий.
Офицер, отставший от корабля, без документов, драка с иностранцем! За подобный "комплект" проблем мало не дадут! Если заметут, конечно!
По старой Риге он бежал в никуда минут десять, вызывая недоумение прохожих. Конечно, никакой погони не было. Никому он был не нужен, как Неуловимый Джо из популярного тогда анекдота, но ногами продолжал руководить стресс. Блюдя осторожность, Василий благополучно добрался до вокзала, сел в поезд и наутро был уже в Таллине.
Город-порт Палдиски в ту пору оставался закрытой зоной, и проникнуть туда без документов было весьма проблематично. Доехав на электричке до КПП, где пограничники проверяли документы, Василий, как опытный разведчик, в обход, пролез сквозь колючую проволоку и, по лесной чаще, двинулся к Подплаву. По дороге его угораздило попасть в болото, которое, к счастью, удалось форсировать на пределе человеческих сил.
"Не много ли испытаний для простого старпома?" - остервенело кляня судьбу, спросил Вася неизвестно кого. Промок он капитально, замочив даже то место, где спина теряла свое гордое название. Хорошо, что всему наступает логический конец. И выпавшие на долю подводника неземные мытарства, наконец-то закончились. Добравшись до береговой каюты, измученный физически и морально, Вася, рухнул на свою койку и проспал до вечера.
Его появлению утром в понедельник, обрадовались все, и особенно, начавший было волноваться, мудаковатый командир.
7 мая 2004 г.
Марконя
Осенью 1974 года дизельные ракетные подводные лодки 16-ой дивизии совершили межфлотский переход с Севера в Прибалтику и влились в состав БФ. Старейшее ракетное соединение ВМФ прибыло на постоянное "место жительства" в Лиепаю.
Своим неожиданным появлением в водах седой Балтики дивизия внесла ажиотаж: нездоровый-в стан "вероятного противника", и здоровый-в местный быт, исторически тихой Либавы. С этого периода страницы истории соединения подводных лодок на Балтийском море стали значительно ярче и интереснее.
Баллистические ракеты, стоящие в то время на вооружении 629-А проекта, практически накрывали всю территорию Европы. Этот факт и мощная "голова", которой они были оснащены, заставляли серьёзно волноваться командование НАТО, вынуждая вероятного противника постоянно отслеживать подводные лодки и охотиться за ними всеми возможными силами и средствами вплоть до самого окончания "холодной войны".
Говоря о людях, пришедших на кораблях, каждый прибывший офицер и мичман, был личностью интересной, порой даже уникальной, заслуживающей внимания и если не писательского пера, то, по крайней мере, внимания доброго рассказчика.
Истинные патриоты Севера, привычки, манеру поведения и жизненный уклад которого они впитали "с молоком матери", на новом месте базирования, сразу столкнулись с трудностями. По сути, эти трудности искусственно создавало местное командование и политотдел. Штабам эскадры и Балтийского флота, главком поставил конкретную задачу: "ускоренно вписать общую организацию прибывшего соединения в "балтийские рамки…"
Противясь этому, гордые пришельцы с Севера начали с того, что дружно "отбомбили" местный отдел кадров рапортами с просьбой вернуть их в родные 70-е широты. Но, наблюдая воочию получение "коллегами по цеху" новеньких благоустроенных квартир, постройку личных гаражей для приобретаемых "жигулей", освоение дачных участков и, наконец, непривычную для них прибалтийскую культуру и цивилизацию, на фоне, далеко не суровой северной природы, они начали путаться в "судорогах сомнений". Эти сомнения усиливали и семейные разборки с постепенно прибывающими из Оленьей губы женами. Уж им-то "неласковые зори Севера", чисто по-человечески, по-бабьи, до чертиков надоели. И эмоции служивых стали заметно стихать. Поток рапортов уменьшился до ручейка.
Очень долго и неохотно, вживаясь в местный микроклимат, "пришельцы" в конце концов, смирились, и стали заядлыми балтийцами.
В дальнейшем, во время ежегодных "гастролей" на Севере, проводимых для ракетных стрельб, друзья, продолжавшие службу в Гаджиево, порой, ни без тени зависти, говорили - "Опять "балдейцы" на своих "стратегических заборах" пожаловали, пострелять!", с большим удовольствием зазывая в гости старых друзей, чтобы вспомнить былую службу за рюмкой...
Обалдевший поначалу от обилия хороших кабаков и житейского простора северный контингент гулял и тратил свои полярные заначки, с присущим только ему размахом. Подобным поведением отдельные "отвязные" личности давали щедрую почву для работы политотдела и партийной комиссии, позволяя командованию эскадры успешно проводить необходимую "утруску" и перестановку кадров.
"Перетасовку колоды" начали с командиров. Так из шести пришедших с Севера, троих вскоре заменили на "балтийцев". Все это было, конечно, очень неприятно, обидно и больно для командования дивизии, возглавляемой в ту пору капитаном 1 ранга Р.А. Анохиным. Эти козни и пертурбации он воспринимал очень болезненно, на уровне личного оскорбления. Но его флотская грамотность, опыт, неуемный запас энергии и повседневное участие в жизни вверенного соединения, сделали свое дело. Задача, поставленная главкомом, была выполнена блестяще и в срок. Для Балтийского флота дивизия стала родным, боевым соединением, а труд ее командира, заслуженно отмечен высоким воинским званием контр-адмирал.
Пусть меня великодушно простят маститые начальники и друзья, но свои воспоминания о людях, с которыми мне довелось делить прелести службы тех лет, в форме рассказов и баек, я хочу начать с Николая Васильевича Маркова, которого все поголовно за добрый и чудаковатый характер, в дивизии и на эскадре звали просто Марконя.
Как вы уже наверное заметили, в своем творчестве я не стремился к исторической точности событий. Многие случаи из жизни и службы не то чтобы стерлись из памяти, но как-то перемешались во времени, подравнялись, перейдя в специфическую, порой не очень интересную плоскость, именуемую в служивом народе не иначе как "рутиной". Те же случаи, которые запомнились, я стараюсь отражать по мере возможности живо, ярко и сочно, с долей флотского юмора, дабы всколыхнуть память всех служивших тогда. Не исключено, что именно это, в конце концов, и породит желанную истину. Подтолкнет, а еще лучше - вдохновит коллег взяться за перо и написать лучше, ярче и точнее, нежели Ваш покорный слуга.
Хворь браконьера
Весна в тот год выдалась ранней. Временами солнечной, но неизменно холодной. Теплом погода не баловала совершенно. Наступало то особое время года, когда собачье дерьмо на газонах и клумбах перед жилыми домами подводников уже оттаяло, но уже обласканное весенним либавским солнцем, все еще не успело подсохнуть. А щука в Черной речке, тем временем, уже стояла под берегом. Там, где еще вчера был лед. Она готовилась к нересту. В одно из воскресений офицеры дивизии решили поохотиться именно на этих щук. Есть, читатель, такой варварский способ рыбной ловли. Кому первому пришла в голову эта "блестящая" идея ― не помню, но почему-то всем потенциальным участникам она сразу же пришлась по вкусу.
Не особо вдаваясь в терминологические дебри, рыбалка это или охота, все участники прибыли к штабу в назначенное время в резиновых сапогах с охотничьими ружьями, предусмотрительно прихватив, несколько пар химкомплектов, не забыв, разумеется, о выпивке и закуске. Мероприятие предстояло не из легких.
Первыми же удачными выстрелами глушанули двух, почти килограммовых, щук. Стылое утро, совершенно негреющее солнце и пронизывающий ветер способствовали единодушному решению - немедленно "обмыть" удачный почин. Ха! Был бы повод, любезный читатель, а желающие его реализовать найдутся немедленно! С хохотом и шутками "раскатали" бутылку спирта на семерых, и уже спустя полчаса, одухотворенные согревающей процедурой офицеры продолжили свой нехитрый промысел.
Подстрелив очередную щуку, за трофеем в воду полез Марконя. Полез, как медведь в посудную лавку. Почти с ходу оступился в прибрежную яму и с плеском, брызгами и характерным шумом в нее погрузился.
На мгновенье всем показалось, что студеной воды в реке не хватит и она, как в прорву уйдет в необъятные марковские резиновые штаны от химкомплекта. Вокруг его мощной фигуры то и дело возникали крупные буруны и водовороты.
- Ну, и лихо ты Николай заполнил "среднюю"! - воскликнул Валера Татарин, комментируя сцену.
Холод обжигающим обручем моментально стянул тело Маркова в области таза, не говоря уже обо всем, что располагалось в этом тазу и несколько ниже. Николай, громко ойкнул, и под дружный хохот толпы как-то по-земноводному, не отпуская оглушенной щуки и ружья, выскользнул-таки на прошлогоднюю траву берега. Отчетливо стуча зубами, и катаясь по берегу, он лихорадочно пытался сорвать с себя резиновую защиту вместе с мокрыми брюками и флотскими ботинками на микропоре. Сцена напоминала срочную замену шкуры в "ужатнике" по весне и, откровенно забавила изрядно охмелевшую толпу натуралистов-любителей. Вскоре, Николай предстал перед коллективом в мокрых синих флотских трусах и носках. Оглядев его далеко не боевой вид, Татарин, улыбаясь, поинтересовался: "Что, Коля, так много рыбы, что без трусов и в воду уже не упасть?"
Марконя окончательно полиловел, подрагивая, как вибратор.
-Коля, может тебе что-нибудь теплое сказать? - сочувственно поинтересовался Валера.
-Да, гори ты синим пламенем, мудак! Лучше стакан "шила", налей, а то я туг задубею на хрен вконец!
Призыв был услышан немедленно, и согревающая помощь, в виде очередной порции спирта, пришла незамедлительно.
Не известно от чего больше - от холода или выпитого - Марконя быстро терял ориентацию в пространстве и времени. Его глаза сузились, а лицо синюшно-коньячного цвета лицо стало вскоре напоминать пьяного узбека "японского разлива". Это развеселило всех еще больше.
Потом дружно собирали хворост, дрова и вообще все, что могло гореть. Сообща пытались развести костер. Нужно было срочно сушить шмотки пострадавшего. Подобие костра, тем временем, сильно дымило, но не горело. За неимением естественного тепла периодически согревали озябших, дедовским способом. При этом обильно закусывали тушенкой.
Уже в приличном подпитии кому-то пришла здравая мысль - варварскую охоту на щук прекратить. Сказано-сделано, зато вдоволь потешились стрельбой из дробовиков по импровизированной мишени. Дурной пример подал Дама Гнатюк, ему охотно последовали и остальные, внеся в потеху свою лепту. Низколетящую цель изображал Марконин ботинок, постепенно превратившийся в решето. Хозяин осознал происходящее лишь в ходе попытки одеть его. Обильно пропитавшийся водой "ортопед" в этот момент больше походил на раздолбанную лейку или душ Шарко, обильно "писаясь" в разные стороны при каждой попытке натянуть его на ногу.
Одним словом выходной провели весело, организовано, с уловом, а главное, без возможных потерь. Однако наутро Марконя на службу не прибыл. Обеспокоенный его отсутствием на подъеме флага, замкомдива капитан 1 ранга Денисенко вызвал в кабинет нас с Гнатюком и приказал срочно съездить к нему домой - проверить все ли в порядке.
Заскочив по дороге на камбуз, набрали, на всякий случай здоровенную миску свежих котлет и через десять минут уже звонили в знакомую дверь. Послышалось старческое шарканье подводницких тапочек 45-го размера, и сиплый, очень простуженный голос Маркова неуверенно спросил: "Кто там?"
- Открывайте Марков! Прибыло твое алиби на страшном суде командира дивизии! - Смеясь выкрикнул я, подмигивая Гнатюку, бережно прижимавшему к себе "сиротских" размеров миску с котлетами.
- Ты жив старина? Или для вскрытия уже пора вызывать Ваську Цветкова (флагманский врач дивизии - В.Р.)?
На ходу оценивая страдальческий вид Маркони, я торжественно продекламировал: "Капитан, каких немало! Любит пиво и "шильцо"! И, как жопа бегемота, Коли Маркова лицо! Марконя, я, кажется, теперь начинаю понимать сталинских судей. За твою нетрезвую рожу, Коля, сегодня можно смело давать 25 лет, без права переписки, чтоб родных не пугать. Прямо-таки натюрморт от Сальвадора Дали. Похоже, весна в природе, после вчерашнего, резко не совпала с "весной твоей души". Чтобы побыстрее их сблизить, мы с Димкой принесли тебе горячий привет с камбуза от кулинара Белоусова! Ну, очень аппетитный! Принимай старичок! И, как говорил поэт: "Пусть солнце греет, жизнь кипит и зверским будет аппетит!"
- Вот спасибо мужики! - расчувствовался Николай, - А то жрать охота так,... что морда болит! Антонина в отъезде, приготовить поесть некогда ... А выпить-то, чего-нибудь, принесли? Пивка бы хоть..., что ли догадались?
Озаривший было его лицо мечтательный взор разбился о наши трезвые и серьезные физиономии, а в голосе сквознула безнадежность:
- Что, нет? А жаль! На сегодня это ваш первый прокол! Я вот, мужики, давно заметил, что в жизни все так хрупко, и так взаимосвязано, - просипел Василич, пытаясь придать своему небритому и опухшее лицу философское выражение. - Вот, живешь к примеру,-хочется выпить, а выпил...,-хочется жить!
После вчерашнего, от него сильно несло перегаром.
- Глубокая мысль старик! Ты часом не болен или просто жертва, собственного выхлопа, - вступил в дискуссию Дмитрий. - Мы, наверное, так и доложим комдиву.
- Вы что отцы, с ума сошли! Нет, это вчерашнее купание меня, кажется, не на шутку достало.
- Вечно, Марконя, с тобой какая-то гадость случается. То придатки застудишь, то яички перетрудишь... Видуха у тебя конечно, как у бабы перед грехопадением. Может все-таки, врача Ваську вызвать?... Или Антонину, срочной телеграммой?
Вот тут Марконя, который, как повелось, "и похвалу, и брань приемлет равнодушно", резко встрепенулся.
-Вы с ума-то не сходите!
Опустившись за стол, он решительно придвинул к себе миску с котлетами. Как Плюшкин, из бездонного кармана застиранного халата, он извлек "шкалик" с какой-то бесцветной жидкостью и, хитровато, по-китайски щурясь, торжественно пояснил сквозь подобие улыбки:
-Из этого пузырька я наливаю только тогда, когда уже, не верю ни одному лекарству.
Минут через пятнадцать, умяв все котлеты и выпив большую рюмку своей микстуры, он вновь принялся философствовать:
-Нормальные мужики на улице не валяются. Они валяются, дома на диване!
В подтвержденье своих слов он включил телевизор и растянулся на своем "четвероногом друге". Звук у "ящика" был выключен, а на экране, в это время свое мастерство демонстрировал симфонический оркестр. По движениям дирижера и действиям музыкантов можно было заключить, что тема близка к апогею. И уже в полудреме Марконя успел прогундосить фразу, поразившую нас глубочайшим пониманием музыкальной классики.
-А мужик-то, мужик-то как на "валторне" фигачит...!
Чему-то таинственно улыбаясь, Марконя засопел, уплывая в четвертое измерение... Характерно, что "ящик" за все это время не издал ни звука. А уже через минуту наш друг забылся в безответственном лейтенантском сне.
Убедившись в том, что процесс благополучного выздоровления набирает силу, мы, неслышно закрыв за собой дверь, убыли в часть на доклад.
Прошло с полгода. Брошенные в тот злополучный день под койку и, тут же напрочь забытые хозяином злосчастные ботинки, походили теперь на засохшие лапти. Они по-прежнему валялись под койкой наряду со старыми конспектами первоисточников, газетами и пустыми бутылками из-под пива. Заскочивший, как-то перед обедом к Марконе Гнатюк не удержался от дружеской критики:
-У тебя Марконя не командирская каюта, а гнездо удода! Чего тут только нет, хозяйственный ты наш! Ты что, ждешь в гости Дядьку с проверкой? Так он тебе устроит, да еще и нам за компанию вставит!
Увидев наклеенную прямо на стену вырезку из журнала, он продолжал воспитывать приятеля.
-У тебя что, как у молодого матроса, эротический припадок? Ты еще баб из журналов "Работница" и "Крестьянка" расклей по переборкам!
-Нет у меня никакого припадка - обиженно засопел Николай. Что мне на голые стены смотреть, что ли?