-После обеда зайдешь, я тебе новую карту мира подарю, она твои стены украсит гораздо лучше. Макулатуры развел, словно очередной пожар готовишь. Насколько известно, у тебя в этом богатый опыт!
Он был как никогда прав. А Марконя, проглотив критику друга, засопел, закурил и поведал историю из своей холостяцкой старпомовской молодости.
О "красных петухах"
Горела как-то в заводе плавказарма. Белый ядовитый дым заполнил всю жилую палубу ПКЗ, на которой жили офицеры подводной лодки "К-93". Без изолирующих противогазов и защитной одежды на горящей палубе о тушении пожара и думать было нечего. Пластик переборок выделял очень токсичный, мелочно-белого цвета дым, который ровным толстым слоем плотного тумана стоял в метре над настилом палубы.
В дыму людей было не видно. Только наклонившись до уровня колен, в прозрачной, но ядовитой полосе, словно в кукольном театре, можно было наблюдать мечущиеся ноги "огнеборцев". Как из ваты они торчали то тут, то там. На палубе, где располагалась каюта Маркова, выгорело все, что могло гореть: обстановка кают, личные вещи офицеров… Короче говоря, все, кроме железа. Пиллерсы, державшие на креплениях койки и щиты переборок, черными стволами торчали повсеместно, а хаотично расположенная по площади арматура каютной мебели: столов, стульев, шкафов и вешалок делали палубный пейзаж похожим на космическую свалку после грандиозного вселенского взрыва. Народ смог обследовать пожарище только когда все, что могло, сгорело, а палубу проветрили до безопасной температуры и концентрации угарного газа.
Место своей каюты, Марконя определил сразу, по сейфу, стоящему на обгоревших останках столика и раздувшейся, до абстрактных форм самодельной сорокалитровой канистре, некогда выполненной из нержавейки по спецзаказу. Эта раздутая до предела емкость для удобства "раздачи слонов" была снабжена простым водопроводным краном и сейчас возлежала, на уцелевших пружинах койки второго яруса. В ней старпом хранил запас корабельного спирта.
Все что осталось от формы одежды, находилось на нем - Марконе. Видавший виды старый, засаленный до кожаного блеска лодочный китель с грязным, как у тропического кочегара, воротничком, такие же брюки, да давно не видавшие гуталина, зато удобно разношенные по ноге и сильно стоптанные ботинки на микропоре. Это был тот наряд, в котором он ежедневно ходил на завод на лодку. Привязанность хозяина к этим предметам униформы спасла их от всепожирающей силы огня. В этом наряде ему было комфортно, да и заводские к нему такому привыкли. В то время Николай еще был холост и невольно следовал латинскому девизу - Omnia mea mecum porto (Все свое ношу с собою). С этим он и остался, лишившись всего нажитого за годы службы в Губе Оленьей.
Открыв сейф, Николай был немало удивлен присутствием на своих штатных местах предметов, что в нем хранились. Правда, кортик лишился ножен и гулко брякал металлическими подвесками крепления к поясу по потемневшему лезвию. В обугленной коробке, из-под электробритвы "Харьков", все также, аккуратной стопкой, лежала пачка денег-5000 рублей. Такая "заначка" любившему поесть и выпить Маркову многое могла бы позволить в предстоящем отпуске. Однако стоило лишь слегка коснуться ассигнаций, как те рассыпалась в мелкие хлопья золы на глазах изумленного хозяина.
"Гуляй, Коля, и ни в чем себе не отказывай!" - С горечью в голосе пробурчал себе под нос Марконя с иронической ухмылкой.
На нижней полке, ровными каплями белого металла, застыла россыпь шинельных пуговиц, которые Николай когда-то бросил туда, так и не успев пришить к сгоревшей уже шинели. Форма сгорела совершенно новой, так и не успев украсить в предстоящем отпуске слегка полнеющую фигуру старпома. Взгляд задержался на раздувшейся от паров содержимого канистре, в которой, до пожара оставалось никак не меньше трех литров лодочного спирта. Температура привела содержимое в газообразное состояние, а сила паров раздула ёмкость, придав ей нелепую форму. Однако сосуд не лопнул от этого "стресса", швы выдержали. Просто куб превратился в шарообразную "абракадабру" с углами и нелепо торчащим краником.
Остывая, содержимое, видимо, вновь сконденсировалось, образовав непонятную, "адскую смесь". Все химические таинства творились в замкнутом пространстве, незаметно для глаз наблюдателя. О характере процессов и превращений можно было лишь догадываться, но, судя по изменившимся формам сосуда, силы в нём бушевали немалые.
После открытия винтовой пробки давление в канистре с характерным шипением сравнялось с окружающим. Марконю, осторожно понюхавшего через горловину теплое содержимое канистры, чуть не вырвало. Запах был на редкость мерзопакостный! А ведь до этого момента у него была тайная мысль с горя взять, да и пропустить "ниточку" этого "адского коктейля", чтобы снять навалившийся стресс. А тут, такой "пурген", да еще и теплый!
Немного подумав, выливать ли "новый продукт" в гальюн или нет, он решил ... не выливать!
Подходил понедельник - единственный день недели когда, при наличии бочки спирта, на заводе, при желании, можно построить новую подводную лодку, а за неимением лучшего и этот "букет Абхазии" уйдет у работяг "на ура", поскольку головная боль одолевала большинство из них.
Магическое слово "халява" было способно парализовать даже сознательных рабочих судоремонтного гиганта, заставляя трепетно реагировать на любую бутылку и делать соответствующую "стойку". Процесс похмелья в этот суровый день недели еще никем не отменялся и числился перманентным. Марконя, как достаточно опытный военачальник, это прекрасно знал, состояние похмелья по-человечески уважал, и всячески старался помочь страждущим. Поэтому и его уважали, люди к нему тянулись, стараясь помочь, кто чем мог.
Уже утром в понедельник на месте бывшего пожарища кипела работа.
Добровольная бригада местных спецов что-то дружно пилила, варила,
устанавливала новые щиты переборок, закрашивала следы копоти, клеила линолеум. К вечеру, почти вся палуба смотрелась практически жилой. Сдобренный обильным количеством лодочных консервов "адский коктейль" из Маркониной канистры был благополучно выпит. И что характерно, все остались не только живы, но и довольны!
Гонки по формуле - С2Н5ОН
Картошка в тот год уродилась чудесная. Крупная, белая, при варке рассыпчатая. Проблема упиралась в доставку урожая к местам складирования и хранения, то есть в гаражи и домой. У Маркова эта проблема существовала недолго. Решительный офицер не привык мучаться долгими размышлениями. Командир он, в конце концов, или как?! Да и какие, к черту мучения, если под рукой теперь всегда верный "ушастый" друг - "Запорожец".
За год интенсивной эксплуатации Николай освоил его не хуже чем подводную лодку, и в глубине души очень этим гордился. Надо отметить, что среди командиров, "железного коня" он приобрел одним из первых. Основная масса будущих автомобилистов стояла в очередь на "Жигули". А тут, просто и без очереди! Приезжай утром в калининградский Военторг и выбирай себе "ушастого" красавца любого окраса. А вечером, без суеты, шума и копоти, ты уже дома. Наличие собственных колёс всегда окрыляет!
Посоветовавшись с женой Антониной, он так и сделал. Поехал и остановился на желтом "ушастике"...
Обмывали покупку в гаражах. Как положено, всем коллективом дивизии. Начали у Маркони, а уж завершали в здании правления. Судя по количеству выпитого коллективом и мокрым от "шила" колесам, всем было ясно, что "конь" этот будет успешно возить хозяина вплоть до самой демобилизации. Испытания же матчасти на местности проводили всем "колхозом". Мотались на нем, то на рыбалку, то за грибами, а чаще просто на шашлыки.
Всех поражала его вместимость. Пять человек для такого монстра были далеко не пределом. На небольшие расстояния типа, в пивбар в Гробиня или на берег Черной речки, или, к примеру, в баню или на дачу, в его утробу спокойно вползало до шести персон. Зато, когда где-нибудь на лесной песчаной дороге машина вдруг застревала, пять пар надежных рук по команде Николая легко подхватывали "боевого коня" и без проблем несли до самого шоссе. А тут, какая-то картошка!
"Тоже мне проблема!" - хвастливо заявил он Антонине.
Коротко посовещавшись с инженер-механиком, Марконя решительно приказал двум матросам снять правое переднее сиденье, оставленное на период огородных рейсов в казарме. Первые два мешка урожая были загружены в салон. Один лежал на заднем сиденье, а другой - стоял на месте пассажира справа. Со стороны казалось, что это вовсе не мешок, а хозяйка - Антонина. И совершить таких рейсов Николаю пришлось не меньше пяти. Уже стемнело, когда смертельно уставший Марконя, наконец, добрался до дома. Доложив супруге, что "боевая задача" выполнена полностью, он бесхитростно намекнул, что такие вещи в приличных семьях принято отмечать. Ужин был на столе, и хозяйка была отнюдь не против. Мужик заработал все-таки. Ну, Николай и оторвался, по полной. Тем более что в тот раз все было, как никогда, в охотку!
Утром, у парадной, где Марконя на ночь бросил своего "коня", он повстречал мичмана, с которым соседствовал по лестничной клетке. Соседей он уважал, справедливо считая, что в отличие от друзей и врагов, которыми мы обзаводимся по жизни, те даются от бога. И соседи, надо сказать, отвечали ему взаимностью. Поздоровавшись, мичман вежливо спросил:
- Николай Васильевич, ты, случайно, не в эскадру путь держишь?
- Да в неё, будь она неладна! А тебя чего, туда подбросить надо? Это мы мигом, Иваныч, не волнуйся. Тем более, что я через Воздушный мост по Варяга, до штаба вашей бригады еду. Там сейчас тачку на стоянку ставлю. Мое "железо" то сейчас в доке стоит, а экипаж у вас в 53-й казарме парится, так что по пути, Иваныч, садись в танк, не робей.
Увидев в салоне место без кресла, Иваныч недоуменно уточнил:
- Николай Васильевич, а тут почему-то "стульчак" отсутствует полностью!
- Садись сзади! - Бросил ему Марконя. Картошку вчера возил. Вот и снял временно, чтобы не мешало перевозке. - Там хоть и пыльно, после картошки, зато ноги сможешь свободно вытянуть. Все не пешком на службу топать!
Иван Иванович Шкинев - один из лучших старшин команд радиотелеграфистов, был, как всегда чист, аккуратен и по-флотски подтянут. Среди ветеранов соединения он в первую очередь этим и отличался, а тут, вдруг попал в маленький "овощной сарай", с характерными запахами свежевыкопанных корнеплодов и земли-матушки. Своим недолгим присутствием в салоне порядком загаженного "запорожца", где запахи картофельных полей легко перехватывали дыхание, мичман почти вытеснил их утонченным ароматом фирменного одеколона "Рижанин", которым пользовался ежеутренне после бритья. Марконя, правда, этого не только не оценил, но и не заметил. После вчерашнего, как говорили у сухопутчиков, "в его р-о-т-е было плохо", а посему, окружающее воспринималось не вполне адекватно. Усадив мичмана на свободное от картофельного мешка кресло, Николай стартовал.
Шкинев мгновенно перепачкался, но еще раньше сообразил, что Марков на приличном отходняке, однако вида тактично подавать не стал. Сам, в конце концов, напросился.
Расстояние до Воздушного моста автомобиль пролетел ласточкой. Причиной для снижения скорости послужил шлагбаум у моста и "лежачий полицейский", впервые примененный ГАИ именно там. Не в силах скрыть своего восхищения мастерством управления, Иван Иванович, размазывая пыль по влажному лицу, с придыханием успел вымолвить: "Ну, ты Василич и Шумахер! Прямо газ до отказа и скорости все сразу! И не груженый? Представляю, как ты вчера вез свою картошку!"
Улицу Крейсера Варяга прошли по графику, однако с небольшим происшествием. Перед самым Подплавом, там, где начиналась историческая аллея вековых каштанов, дорога делала поворот влево на 90 градусов. Водители, зная это, уменьшали скорость, тормозили. Марконя же решил пройти коварный поворот, как обычно, не снижая скорости и, представьте себе, прошел. Правда, в салоне случилось нечто необыкновенное. Безумная инерция сорвала седого как лунь Ивана Ивановича с заднего сиденья словно картофельный мешок. Воспаряя мухой в пространстве, он, беспрепятственно проследовал салон "запорожца" в позе бегущего египтянина до самого лобового стекла, успев отчаянно выкрикнуть: "Ну, ты Василич, блин даешь! Я же в твоей тачке двигаюсь, как понос на повороте!"
С этими словами мичман успешно высадил головой лобовое стекло, через амбразуру которого и вывалился на крышку багажника, лихо притормозившего автомобиля. При этом его лицо необъяснимо по-детски всхлипывало, чему-то улыбаясь, а руки машинально размазывали белым накрахмаленным чехлом форменной фуражки сопли картофельной грязи. Рабочий день начинался весело!
А вскоре Маркову прилепили сразу две клички-"Шумахер на желтом болиде" и "Чемпион гонки по формуле С2Н5ОН". Понимая, что обе вполне заслужены, любой прохожий, выходя на трассу имени легендарного крейсера "Варяг", пугливо озирался - а ну как выскочит Марконин "болид"!
2004 г.
Часть 3. Морской компот
Предновогодние встречи
Приближалось католическое рождество. Переполненный предпраздничной информацией эфир вещал шифровками, а иногда и открытым текстом о том, где и как собирается отмечать этот праздник "вероятный противник". Результаты радиоперехватов командир группы ОСНАЗ (радиоразведки) обстоятельно докладывал командиру ПЛ и старшему на походе - начальнику штаба бригады.
Восхищал и отчасти веселил тот факт, что к Рождеству почти вся "армада" кораблей и судов "вероятного противника", решавшая задачи в море, загонялась своим командованием в ближайшие цивилизованные порты и базы НАТО для того, чтобы моряки, заблаговременно вызвав самолетом родных и близких, могли встретить любимый праздник в привычной и комфортной обстановке, по-семейному.
В перехваченной информации корабли почти всегда, помимо своего места, курса, скорости и расчетного времени прибытия к месту назначения, "кишкой" передавали заявку с указанием названий отелей и ресторанов, где личный состав хотел бы на столько-то персон снять номера или заказать столики. В отдельных случаях перечислялось и меню, но только у тех, чьи корабли приходили в порт "впритык" к празднику.
Мысленно, а порой и вслух, оценивая информацию с долей скрытого восхищения и недоумения, мы говорили: "Во, дают! Во, разлагаются, капиталисты! Ну, прямо с жиру бесятся!"
В один из "опорных" сеансов связи радисты подводной лодки получили информацию от штаба управления, что через район нашего патрулирования ожидается проход атомных подводных лодок "вероятного противника". Указывались возможные даты появления "вражеских" субмарин, с обнаружением которых надлежало срочно докладывать на командный пункт.
Хорошо удифферентованная подводная лодка совершенно без хода держала глубину 40 метров. Даже не верилось, что в Атлантике, в этой фантастической массе воды, когда под килем глубина не один километр, именно в нашем районе присутствует "жидкий грунт" - слой воды, отличающийся от окружающей водной массы температурой, соленостью и плотностью. Это давало сильную экономию электроэнергии, а главное, - почти абсолютную скрытность.
Была ночь, когда акустик обнаружил шум винтов и классифицировал его как работу турбины АПЛ. Командир отдыхал в каюте, а в центральном посту находился НШ по прозвищу Слон.
Это был своеобразный человек. Большим авторитетом у командования дивизии он не пользовался, так как имел небольшой опыт автономных плаваний. Сделал свою командирскую карьеру на "лягушке" - кургузой дизельной ПЛ проекта 665 с 4-мя крылатыми ракетами в рубке. Никогда дальше Балтики она не ходила и использовалась главным образом в качестве "цели" для отработки противолодочных сил флота. Даже на массовые флотские мероприятия и учения она привлекались в последнюю очередь.
Слон был послан в "автономку", так сказать, "для порядка". Чувствуя себя в походе лишним, он сам определил себе время вахты и, в основном, был занят чтением художественной литературы, которой его в изобилии снабдил молодой корабельный замполит, уже понявший неписанную истину: "Чем бы начальство ни тешилось, лишь бы в корабельные дела не совалось".
С обнаружением и классификацией цели Слон объявил "боевую тревогу" и дал команду на моторы в надежде изменить курс, так как пеленг на цель не менялся. Влетевший в центральный пост командир сходу оценил ситуацию и, получив нужные доклады, застопорил ход.
Это, в свою очередь, вызвало недоуменный взгляд и вопрос НШ:
- Командир, ведь ситуация сближения…
- Товарищ капитан 1 ранга, если вы считаете, что я как командир недостаточно активно в этой ситуации провожу маневр расхождения с "целью", можете сделать запись в вахтенный журнал и вступить в командование кораблем.
В этот момент акустик доложил, что пеленг на цель очень медленно начал меняться вправо. НШ, покраснев и слегка вспотев, ничего на предложение командира не ответил и продолжал тихо сидеть у торпедного автомата стрельбы, нервно теребя в руках очередной детектив.
Шум нарастал, цель приближалась быстро. Прибывший по тревоге в первый отсек командир БЧ-3 лейтенант Боб Падеус, по прозвищу Дон Пофигейрос, на вопрос "жителей" отсека, что произошло и почему объявлена тревога, с видом профессора пояснил, что акустики обнаружили американский атомоход, который, того и гляди, нас обнаружит, а пока идет на сближение. Новость была воспринята матросами как информация газеты "Правда". Тишина 1-го отсека и отсутствие работающих механизмов очень скоро позволили морякам различить нарастающий гул. Супостат стремительно приближался. Как бы в подтверждение своего сообщения, непонятно от чего повеселевший минер, ведя ухом и тыча пальцем в направлении нарастающего шума, торжественно изрек:
- Слышите? Летит Тунгус Метеоритович!
- Кто лэтыт? Какой Мэтеоритович? - с кавказским акцентом спросил ничего не понимающий молодой торпедист Маркарян.
- Кто лэтыт, кто лэтыт, - передразнил подчиненного минер. - Какой-то ты у меня не начитанный. Ладно, спишем это на твое дурное воспитание. Чего, совсем глухой? Атомоход "летит", неужели не слышишь? Вот бы ему сейчас в борт засадить! - мечтательно заключил он, ласково оглядев зеленоватые "чушки" стеллажных торпед.
В 4-ом отсеке происходящее живо обсуждали командир группы движения старшие лейтенанты Жук и Есин, корабельный врач, известный команде по прозвищу Аспирин. К ним вскоре присоединился пробегавший по тревоге из кормы в ЦП замполит капитан-лейтенант Горин.
- Что там стряслось, док? Я слышал, вроде моторами ход давали? - поинтересовался замполит.
- Товарищ капитан-лейтенант, вы, очевидно, знаете, что я скромный мастер резни по телу, а не профессор Мориарти, и всего знать не могу, - с достоинством хозяина отсека заявил заму немногословный врач.
Он хоть и был корабельным парторгом, но зама недолюбливал, и тот об этом догадывался.
Командир группы, мчавшийся по тревоге из "центрального" в 6-ой, со смехом продекламировал: "К нам приперся Дед Мороз, он подарочки принес… Если серьезно, то акустики вроде бы атомоход "штатовский" обнаружили, а Слон решил нас демаскировать, моторами стал работать. Командир не дал, вовремя прибыл в Центральный".
Войдя в ЦП и пытаясь вникнуть в ситуацию, зам, как бедный родственник топтался между командиром, стоявшим у "каштана" и уже заметно вспотевшим и насуплено-молчавшим НШ, продолжавшим нервно теребить библиотечную книжку.