Телом он исцелился, телом – но не духом. Как ни печально, любовь его умерла, и с такой скоростью, будто ее завели в темную аллею и стукнули по голове. Думал он только о том, что скажет Конни, когда узнает о его письме.
Мало того! Когда она остановится (если это будет вообще), перед ним выбор: судебное дело или тесное свойство с Биджем. Придется называть его "дядя Себастьян".
Тут вошел сияющий Джерри. Он встретил Пенни, и она заверила его в своей нетленной любви. Да, обручена она с другим, но обняла – его; он же улыбнулся хозяину.
– Письмо положил, – отчитался он, как бойскаут.
Из соляного столпа лорд Эмсворт превратился в семафор.
– Заберите его! – крикнул он, размахивая руками.
Джерри растерялся, не в силах уследить за его мыслью.
– Забрать?
– Да!
– Из комнаты?
– Да, да, да! Объяснить не могу, надо спешить.
Если Джерри и хотел ответить, это ему не удалось, ибо вошла леди Констанс. Кажется, она окинула его холодным взором, но что ему взоры, когда он только что целовался с Пенни? Мило ей улыбнувшись, он сказал, что спешит за письмом.
– Какое письмо?
– Лорд Эмсворт просил передать.
– Почему ты просишь мистера Вейла принести его обратно?
– Ах ты Господи! – вскричал озверевший от горя лорд Эмсворт. – А почему мне не просить? Это его работа, да? Он мой секретарь, да?
Проводив Джерри очень мрачным взглядом, леди Констанс заметила:
– Пока что секретарь.
Лорд Эмсворт обрадовался, что разговор уходит от дворецких с племянницами.
– Почему? – спросил он.
– Потому что он хочет увести Пенелопу от Орло Воспера.
– Воспера? – заволновался граф. – Воспера? Воспер? А, Воспер! Почему ты так думаешь?
– Сейчас скажу. Когда мы были в Лондоне, позвонил как-то человек, спросил Пенелопу. Назвался он Вейлом. Потом он приехал сюда и нанялся к тебе. А только что, в коридоре, я их видела вместе, – многозначительно закончила она.
– Что, он ее обнимал?
– Не то чтобы обнимал, – холодно ответила леди Констанс, – но она раскраснелась. Словом, я их подозреваю. Если я найду предлог, я рассчитаю его немедленно. Это не замок, а сумасшедший дом. Секретари обнимают девушек, оставленных на мое попечение, дворецкие…
– А да! – беспечно сказал лорд Эмсворт. – Галли мне говорил. Кажется, миссис Бенбери – не миссис Бенбери.
– Ее фамилия Стаббз. Она племянница Биджа.
– Да, помню, помню. Я как раз подумал: зачем ей себя так называть? Странно! Ты, часом, не знаешь?
Леди Констанс пристально посмотрела на него:
– А ты?
– Я?
– Ты участвовал в заговоре, Кларенс?
– В каком заговоре? Нет, в каком? Ни в чем я не участвовал! Откуда у меня время? Заговор! Хм! Чудовищно!
Более слабая женщина сникла бы перед этим гневом, но леди Констанс не сникла.
– Да, вероятно, нет. Это Галахад, он отвечает за все, а помогала ему Пенелопа. Она мне и сказала, что миссис Бенбери – друг ее отца. Надо заметить, Пенелопа ведет себя просто неприлично. Такая милая девушка, а что оказалось? Если бы не телеграмма, я бы ничего не узнала. Конечно, я бы выгнала эту особу…
– Выгнала?.. – проговорил лорд Эмсворт, чувствуя, что все идет неплохо. – Она уезжает?
– Нет. Это невозможно, нельзя обидеть сэра Грегори.
– Парслоу?
– Кого же еще?
– А при чем он тут?
– Он только что обручился с ней.
– Что?
– Понимаю твое удивление.
– Да, я удивлен. Я поражен. Я сражен, если хочешь знать.
– Как и я. Когда Бидж мне сказал, я едва поверила своим ушам.
– Парслоу познакомился с ней и решил жениться? – уточнил лорд Эмсворт не без почтения к такой прыти.
– Конечно, нет! Они очень давно знакомы. Кто бы она ни была, но, если она выходит за сэра Грегори, я не могу его оскорбить.
Страшная мысль поразила лорда Эмсворта.
– Ты рассчитаешь Биджа?
– Еще не решила.
– Зато я решил. Его увольнять нельзя, потому что… ну, нельзя.
– Да, – сказала леди Констанс, немного подумав. – Я его не уволю. Видимо, его попутал Галахад. Галахад! Когда-то, в детстве, он свалился в пруд и совсем тонул, но садовники его вытащили… – проговорила она, явственно соглашаясь с поэтом, полагавшим, что самые печальные слова на свете – "Это могло случиться". – Ну что ж, пойду к себе, смочу виски одеколоном.
Она ушла, он упал на подушки и предался наконец приятным мыслям.
Выходит за Парслоу, да? Значит, он спасен на самом краю. Он часто думал, есть ли у нас ангелы, и наконец убедился: есть. Только очень умелый ангел может выудить из компота с такой ловкостью, когда он уже тонул, как Галахад в пруду. Жаль, что благодетель бестелесен, а то бы он пожал ему руку.
2
В таких больших домах, как Бландингский замок, всегда есть множество закутков, где можно спрятаться от разъяренной женщины. Покинув лорда Эмсворта, Галли выбрал бильярдную. При всех ее бесчисленных недостатках, думал он, Конни вряд ли туда зайдет.
Войдя, он увидел лорда Воспера, отрешенно толкавшего шары. Его красивое лицо казалось каким-то озабоченным, хорошие удары явно его не радовали. Зато обрадовал Галахад, при виде которого он просиял, словно потерпел кораблекрушение и увидел парус.
Как мы уже говорили, лорд Воспер считал Галахада несерьезным человеком, мало того – он осуждал его образ жизни, но полагал, что тот разберется в нынешних делах. Перед Орло Воспером встали проблемы, с которыми он не мог справиться.
– А, это вы! – сказал он. – Можно с вами поговорить?
– Пожалуйста-пожалуйста, слушаю, – сердечно ответил Галли. – Что вас беспокоит? Положение на Дальнем Востоке?
– Не то чтобы на Востоке, – признался лорд Воспер, – скорее, тут, в замке. Есть у вас минутка?
– Мое время – в вашем распоряжении.
– Это длинная история.
– В ваших устах ничто не длинно, – возразил Галли. – Присядем вот сюда. Что ж, я слушаю.
Присев рядом с Галли, выражавшим самый живой интерес, лорд Воспер замялся.
– Вы играете в теннис? – осведомился он наконец.
– Так я и думал, что вы это спросите, – сказал Галли. – А теперь, наверное, поинтересуетесь, читал ли я недавно что-нибудь занимательное.
Лорд Воспер виновато покраснел.
– Нет, – сказал он, – я хотел спросить, верите ли вы, что любовь может погибнуть на корте?
– А, это другое дело! – одобрил Галли. – Конечно, верю. Мой приятель Желтобрюх был обручен с одной теннисисткой, и она ему вернула кольцо, потому что он хотел перейти в ее пару и помочь ей. Помириться им не удалось, он попал под кеб на Пиккадилли. Умер на месте.
– Боже мой! – вскричал изумленный Воспер. – Точно то же самое случилось со мной.
– Вы попали под кеб?
– Нет, я был обручен, она со мной поссорилась, потому что я стал играть за нее.
– Так-так… Когда же это было?
– Месяца два назад.
– Да вы же обручены дня два!
– Я не про это говорю, не про Пенни, а про Глорию Солт.
– Вы были обручены с Глорией Солт?
– Я и сейчас с ней обручен.
– А Пенни?
– В том-то и дело. И с одной, и с другой.
Галли вынул монокль и протер его. Рассказ он оценил, но не совсем понял.
– Как-то сложно, – сказал он.
– Да, есть немного, – согласился лорд Воспер. – Лучше расскажу вам все по порядку. Я был обручен с Глорией, и она меня прогнала. Это понятно?
– Вроде бы.
– Потом я обручился с Пенни. Понятно?
– Вполне. С досады, если не ошибаюсь?
– Вообще-то да, но она мне очень нравится. Хорошая девушка.
– Превосходная.
– Ну вот. Предложение я сделал в Лондоне, когда мы обедали. Она как будто согласилась. И все бы хорошо, но тут появилась Глория.
– Так-так-так… Увидев ее, вы поняли, что старая любовь жива?
– Именно. А главное – и у нее. Ужас как жива вроде бы! Я не знал, а она просто измучилась. Она думала, что погубила свое счастье.
– Как же вы об этом узнали?
– Я гулял в саду, вижу – она сидит и плачет. Ну, я удивился и говорю: "В чем дело?" – а она говорит: "Орло!" – и так далее. То-се, сами понимаете. Мы кинулись друг другу в объятия…
– Понятно, – сказал Галли. – Вы – человек чести и не знаете, как быть с Пенни?
– Именно.
– Но любите Глорию?
– То-то и оно.
– Что ж, бывает. Винить тут некого. Придется объяснить все Пенни.
– Да, я тоже так думаю. Может, не рассердится…
– Скорее всего. Но сказать надо в любом случае.
– Глория тоже говорит – иди и скажи.
– Тяжело наносить удар нежному сердцу.
– Да.
– Может быть, лучше ей скажет кто-нибудь другой?
Лорд Воспер чуть не подпрыгнул.
– Как! Вы бы пошли?
– Речь не обо мне. Я имел в виду… А, вот и он! Джерри, наш друг Воспер в большом затруднении. Перед ним, как иногда говорят, стоит дилемма. Он обручен с Глорией Солт и, как вы знаете, с Пенни Доналдсон. Ему нужен красноречивый посредник, который объяснил бы Пенни, что он не сможет на ней жениться. Вы – тот самый человек, дружны с обоими. Что ж, обсудите детали. Если я понадоблюсь, выйдите на террасу.
3
Луна освещала террасу, и было видно, что кто-то сидит в одном из кресел. Галли, как ни был он смел, чуть не испугался, но тут же понял, что это не сестра его Констанс, а юный друг, Пенни.
– А, Пенни! – сказал он, садясь рядом с ней. – В тревожное время мы живем. Говорил Бидж о Королеве?
– Да.
– Он ее перевез в коттедж Рожи Биффена.
– Да.
– Как нам повезло, что этот Бурбон принял меня за Парслоу!
– Да.
Галли бросил на нее острый взгляд и увидел, что она угрюма, а уголки губ опущены, как у всех, кто очень страдает.
– В чем дело? – спросил он. – Что-то вы невеселая.
– Да.
– А у меня хорошие новости. Я сейчас говорил с лордом Воспером.
– Да?
– И что же? Он хочет все отменить.
– Не понимаю.
– Разорвать помолвку. Он женится на Глории. Он и раньше думал жениться, но жизнь разбила их мечты. Теперь все в порядке, они помирились. Конечно, ему неудобно перед вами, но он надеется, что вы не рассердитесь. Так что вы свободны, начинайте все заново.
– Да…
Галли обиделся. Он чувствовал себя так, словно принес добрую весть из Ахена в Гент, а жители Гента, зевнув сказали: "Да?.."
– Ну что это! – воскликнул он. – Почему вы не пляшете? С таким же успехом я мог сказать: "Добрый вечер".
Пенни глубоко вздохнула.
– Какой там добрый! – проговорила она. – Джерри вышвырнули.
– Э?
– Уволили. Выгнали. Рассчитали. Леди Констанс сказала, что завтра утром…
– Ну-ну?
– Она спустит на него собак.
– О чем вы говорите?
– О том, что вы слышите.
– Да это же чушь какая-то! За что? Почему?
– Леди Констанс рассердилась, когда застала его у себя в спальне.
– Где?
– Если хотите, в шкафу. А шкаф в спальне.
– Что он делал?
– Прятался.
– Прятался?
– Да.
– В шкафу?
– Да.
– У Конни в спальне?
– Да.
– А он у вас не слабоумный?
– Нет, не слабоумный. А вот лорд Эмсворт…
– Не без того, – согласился Галли. – Но при чем он тут?
– Понимаете, он написал письмо вашей Моди.
– Письмо?
– Да, и дал его Джерри, чтобы он положил ей в комнату. Джерри спросил, где она, а он сказал: вторая справа. Ну, Джерри отнес, а потом лорд Эмсворт попросил его забрать.
– Почему?
– Он не сказал.
– Так… Ну и что?
– Джерри пошел за письмом, а тут кто-то идет. Естественно, он спрятался. Наверное, он шевельнулся в этом шкафу, потому что дверь открылась, и там стояла леди Констанс.
– А что она делала у Моди?
– Не у Моди. У себя. Когда Джерри с ней поговорил, то есть она с ним поговорила, он вернулся к лорду Эмсворту, а тот подумал и сказал: "Вторая дверь справа? Я имел в виду вторую слева".
Галли горестно крякнул.
– Кларенс как живой, – сказал он. – Некоторые считают, что его уронила нянька. Но думаю, он управился сам. Не мешай природе – и пожалуйста, она сформирует человека, который говорит "справа", когда имеет в виду "слева". Джерри рассердился?
– Не без этого. Собственно, он назвал лорда Эмсворта старым ослом. Расстались они сухо. Теперь нет никакой возможности подружиться с любимым хозяином и заметить при случае: "Брат мой, не одолжишь ли две тысячи?" Что ж, пойду к озеру.
– Зачем?
– Утоплюсь. Надо же занять время.
Не успел Галли заметить, что это недостойно Доналдсонов (он только пощелкал языком, в виде вступления), как на террасу вышел горестный Джерри.
– А, Джерри! – сказал Галахад. – Я вот рассказываю Пенни про дело Воспера – Солт, а она – про вас с нею. Печально, печально. Что собираетесь предпринять?
Джерри скорбно поглядел на него.
– Вернусь в Лондон.
– Смешно!
– А что же еще?
Галли фыркнул, сокрушаясь о молодом поколении, у которого начисто нет воли к победе.
– Торчать тут. Кто знает, что будет завтра? В Лондон, еще чего! Вы переедете в "Герб Эмсвортов" и будете ждать, как все повернется.
Джерри немного повеселел.
– А что, хорошая мысль…
– Блестящая, – поправила Пенни. – Ты можешь пробираться сюда, ко мне.
– Могу.
– Например, в розовый сад.
– Очень хорошо! Ожидай меня среди роз, когда солнце встает поутру. Идет?
– Еще бы!
– Пенни!
– Джерри!
– Давно пора, – сказал Галли. – Ну вот, дорогой мой. Отчаиваться – глупо, пора бы знать. Пенни давала мне ваши книжки, и больше всего мне понравилось, что ни убийцы, ни мексиканцы, ни кобры не могут помешать истинной любви. Помните, у вас, в "Пиве для Барни"? Герой отвоевал свою девицу у злодеев, перед которыми сестра моя Констанс – просто ангел. Что ж, не хочу мешать. Пока.
Он ушел, бодро думая о том, что самое время потолковать с Конни. Предубеждение против грубых свар куда-то исчезло. Свары он хотел, и чем грубее, тем лучше.
4
Назавтра, в девять часов вечера, Бидж сидел у себя и пытался утишить портвейном то смятение, которое породили в его душе недавние дела. Портвейн, всегда помогавший без промаха, почему-то утратил свои волшебные свойства.
Бидж не был малодушен, был – услужлив, но всему есть пределы. Когда вводишь племянницу в дом под чужим именем и перетаскиваешь с места на место украденную свинью, можно и устать. Глаза у Биджа были в черных кругах, при каждом звуке он вздрагивал. Ко всему этому его нежное сердце не могло вынести, что все вокруг страдают.
Недавняя беседа с Пенни очень огорчила его, вид лорда Эмсворта – еще больше. Прислуживая за обедом, Бидж понимал, что не только хлеб, но и все блюда обращаются для него в пепел.
Мистер Галахад и тот был невесел, а Моди, которая бы внесла какую-то радость, уехала в Матчингем. Единственным утешением была болезнь леди Констанс. Она заразилась от брата и лежала в постели.
Бидж наполнил еще один бокал, третий. Портвейн был старый, прекрасный – казалось бы, пляши вокруг комнаты, разбрасывая розы, но нет. Проку было не больше, чем от ячменной воды. Он думал над тем, где найти отраду, если портвейн не помогает, как вдруг увидел, что уединение его нарушено. В комнату входил Галли, и на его выразительном лице дворецкий увидел что-то вроде надежды.
И не ошибся. Весь день, особенно обед, Галли посвятил проблемам, которые встали перед небольшой группой мыслителей. Мозг его был натренирован долгим общением с членами клуба "Пеликан", а это немало. То, что Бидж принял за печаль, на самом деле было мыслью. Теперь она принесла плоды.
– Выпиваем? – спросил Галли, косясь на графин. – Налейте и мне. О Господи! Да это урожай девяносто восьмого года! Хорошо живете, Бидж. А почему бы вам не жить хорошо? Сотни раз я говорил, что равного вам нет. Описывая вас, я обычно употребляю прилагательные "стойкий" и "верный". Если меня спрашивают, я говорю… что я говорю?.. Да! "Бидж никогда не откажет другу, он пойдет в огонь и в воду, он…"
Нельзя сказать, что Бидж побледнел – такие лица, цвета вишни, бледнеть не могут. Скажем иначе: на гостя он смотрел точно так, как ягненок из Шопенгауэра смотрит на мясника.
– Еще… еще что-нибудь, мистер Галахад? – едва проговорил он.
Галли сердечно рассмеялся:
– Ну что вы! Разве что…
– Сэр?
– Можно поймать Бурбона и пытать, чтобы выдал, где Императрица. Как, готовы?
– Нет, сэр.
– Запереть его в холодном подвале?
– Нет, сэр. Простите.
– Ваше дело, дорогой, ваше дело. У каждого свои вкусы. Придумаем что-нибудь еще. А, вот! Моди действительно выходит за молодого Парслоу?
– Да, сэр.
– Он ее любит?
– По ее словам, очень любит, сэр.
– Тогда ее слово для него – закон.
– Вероятно, мистер Галахад.
– Ну что ж, все просто. Пусть выведает у него, где наша свинья. Если захочет, сможет. Вспомните Самсона и Далилу. Вспомните…
Мы не знаем, какие примеры привел бы Галахад, ибо раздался звонок, а телефон, аппарат вредоносный, может затворить уста самому отъявленному златоусту.
Бидж подпрыгнул, опустился на пол и взял трубку.
– Бландингский замок, – сказал он. – У телефона дворецкий лорда Эмс… О, добрый вечер, сэр… Да, сэр… Хорошо, сэр… Это мистер Вейл, мистер Галахад. Он просит передать мисс Доналдсон, что уезжает из "Герба"…
– Дайте-ка трубку, – резко сказал Галли.
– Уже отбой, сэр.
– А где этот Вейл? Куда он переезжает?
Бидж подошел к столу и дрожащей рукой наполнил четвертый стакан.
– Он снял коттедж, сэр.
– Да? Где же? Какой коттедж?
Бидж выпил. Глаза у него совершенно вылезли.
– "Солнечный склон", сэр, – с трудом проговорил он.