Услышав неожиданное словосочетание "толкнуть толком", Масленников сперва подумал, что начальство острит, и на всякий случай хихикнул. Но, убедившись, что игра слов возникла случайно, снова скроил серьезное лицо, еще раз покивал головою и насупил брови:
- Разрешите выполнять, Николай Аполлонович?
На этот раз важно кивнул председатель, и Масленников, широко загребая длинными ногами, обутыми в кеды, двинулся к дверям.
Начальник команды еще и сам недавно был активным спортсменом, а посему сохранил соответствующие манеры и фасоны платья…
…Масленников появился в вестибюле Крутогорской гостиницы через двадцать часов после описанной беседы. Только он не знал, что подобные разговоры почти в то же самое время имели место в правлении добровольного спортивного общества "Мотыга", а несколько позднее - на квартире у председателя ДСО "Ласточка".
Одним словом, появление на свет эвентуального, говоря языком дипломатии, чемпиона вызвало к жизни трех "волхвов", которые должны были и поздравить новорожденного мастера спорта, и предложить ему подарки, и… Впрочем, все ясно.
Однако в момент своего появления в гостинице Масленников имел некоторую "фору" против других "волхвов": они еще были в пути.
- В каком номере у вас остановился Илларион Савосин? - спросил Масленников у дежурного администратора.
Дежурный сперва поглядел на "волхва" отсутствующим взглядом, затем принудил себя осознать, о чем его спрашивают, не торопясь зевнул (зевок занял минуты полторы и закончился сладким потягиванием) и только после всего изложенного произнес:
- Это физкультурник, что ли?.. Да они почти всю гостиницу заняли. Не дождемся, когда уедут. С шести утра бегают все из номера в номер, хохочут, кричат, прыгают друг через друга в коридоре…
- Простите, мне нужен персонально Савосин!
- Вот к нему больше всех и шляются. Тридцать четвертый номер на втором этаже, - и дежурный отвернулся.
Через две минуты Масленников деликатно, но настойчиво стучался в № 34. Из номера никто не отвечал. После двенадцатого стука Масленников приоткрыл дверь и, обнаружив, что в комнате никого нет, вошел и сел у круглого стола в середине комнаты. Через тонкую стенку справа слышались взрывы смеха, веселые девичьи и юношеские голоса…
Бывалый Масленников улыбнулся и потер руки.
- Все ясно, - вполголоса сказал он себе самому, - парнишка тут, за стеной. Но вызывать его не надо. Лучше подожду, пока он сам вернется: так выйдет шито-крыто…
И Масленников принялся терпеливо сторожить будущего чемпиона.
А между тем внизу к окошку дежурного уже подбежал командировочный № 2 из ДСО "Мотыга". Он также был в прошлом "перворазрядником" по хоккею и только потом перешел на хозяйственное амплуа, а посему продолжал одеваться в спортивном вкусе; помимо всего прочего, физкультурные фуфайки, шарфы и другие детали одежды, приобретаемые в спецмагазинах, обходятся дешевле, нежели обычное, говоря старинным слогом, "партикулярное" платье.
Получив от дежурного то же самое указание, представитель "Мотыги" - некто Юрченко К. С. - добежал до № 34 еще резвее Масленникова. И именно по свойственной ему резвости Юрченко вторгся в номер безо всякого стука.
При его появлении Масленников вздрогнул и мысленно воскликнул: "Это он!"
К сожалению, еще не изобретен аппарат, который мы назвали бы "мозгофон" или "мыслеграф". Поэтому ни Масленников, ни Юрченко так и не узнали никогда, что в тот же момент и Юрченко пришел к аналогичному выводу: он решил, что в номере сидит искомый им студент Савосин.
"А парень-то крепенький! - подумал Юрченко. - Студент техникума, - значит, молодой еще, - а смотри ты, какие мяса нарастил!"
Чтобы не повторяться, скажем сразу: и в дальнейшем течение мыслей у обоих участников встречи протекало вполне идентично и синхронно.
Сперва оба "волхва", как по команде, улыбнулись друг другу: "Надо ведь обаять этого скромного парня, чтобы он клюнул на лестные предложения о переходе в другое спортивное общество", - подумали оба.
После взаимообольстительных улыбок вербовщики испустили одновременно по короткому ласковому смешку. Затем оба, как бы срепетировав заранее, произнесли в унисон:
- Так вот вы какой!..
- Что я, вот на тебя посмотреть приятно! - первым переходя на "ты", заявил более экспансивный Юрченко.
- Ну, ты уж скажешь!.. Вот ты - настоящий молодец. Ты когда-нибудь раньше ядрышки эти швырял? - спросил Масленников.
- Ну, немножко, конечно… на заре юности, - уклончиво отозвался Юрченко. - Так что хороший бросок всегда замечу!
Масленников покрутил головою в знак того, что он полностью оценил самоиронию и скромность нового светила на поприще толкания ядра.
- Скромничаешь, парень, скромничаешь! - резюмировал представитель общества "Станок" и еще раз похлопал по плечу представителя общества "Мотыга".
- А нас так смолоду учили наши тренера, - : сделав достойное лицо, пояснил Юрченко, - чужие рекорды цени, но сам не хвастайся!
Масленников подхватил:
- Правильно! И это ничего не значит, что сегодня рекорда еще нет. Он будет! Это я тебе говорю!
Юрченко наотмашь махнул рукой:
- Если ты сказал, значит, всё!
- Факт! Мы с тобой маленько поднажмем - и сразу в дамки. А там купи нас за рупь за двадцать, когда мы сделаемся чемпионами, хе-хе-хе!..
- Хе-хе… Точно! Ну, точно! Только…
- Я знаю, про что ты хочешь сказать: для этого нужны условия.
- Точно! Ну, точно!
Масленников встал, обдернул на себе "олимпийскую" фуфайку с белым кругом по вороту, выдержал паузу и торжественно провозгласил:
- Условия у нас будут.
В ответ Юрченко сыграл такую интермедию: он притворился, будто его до слез тронула эта фраза, выражающая доверие к представляемому им обществу. Вытерев несуществующие слезы, представитель "Мотыги" потянулся губами к небритой щеке представителя "Станка". Но еще до того, как ему удалось запечатлеть поцелуй на избранной им левой ланите собеседника, он пробормотал сильно в нос (что придает речи интонацию плача):
- Спасибо тебе, друг, что ты в меня веришь! А условия у нас будут, это уж - как пить дать!
Масленников вытер рукавом увлажненную лобзанием щеку и также перешел на тон сердечных излияний:
- Если не в тебя, то в кого же я могу поверить на сегодняшний день?! Ядро-то ведь не жульничает, оно само на миллиметр не прокатится дальше, чем ты его послал…
- Точно! Ну, точно!.. А уж если говорить конкретно об условиях, - Юрченко мгновенно пресек слюнявый тон умиления, считая, что этот тон свое уж сделал: сблизил с будущим чемпионом; он круто перешел к деловым интонациям, - я так скажу: условия-то не всюду умеют создавать…
- Это я и хотел выразить! - подхватил Масленников. - Тут нужно, чтобы было приличное спортивное общество, и нам с тобой надо быть где-нибудь поближе к центральному совету общества, чтобы там инвентарь имелся бы подходящий… тренаж опять же квалифицированный… костюмы чтобы с европейским спортивным шиком…
- Точно! Ну, точно! Не могу сказать, браток, как ты меня радуешь! Такой молодой парень, а все насквозь понимает!
- А почему? Исключительно потому, что желаю все сделать для лично тебя как лучше!
- Спасибо. Отвечу только вот: и я для тебя расшибусь в лепешку, но все сделаю, все добуду, все вырою, хоть из-под земли!
После таких заверений "волхвы" почли необходимым еще раз обняться и поцеловаться.
Затем шустрый Юрченко поглядел на циферблат ручных часов и с некоторой робостью предложил:
- А что мы здесь толчемся - в номере… Ты как? Режим очень соблюдаешь? А то спустились бы в ресторан, спрыснули бы наше знакомство… А?
- А на черта он мне сегодня сдался - этот режим?.. Уж если я повстречал такого парня, как ты, браток, так безусловно пошли в ресторан! Сжуем там что-нибудь, пропустим по маленькой, там же и оформим заявление о переходе в общество…
- Точно. Ну, точно!
И два новоявленных приятеля, бросая друг в друга влюбленные взгляды и держась об руку, словно новобрачная пара, направились в ресторан.
Первое время за столиком "волхвы" старались говорить на посторонние темы, ибо каждый полагал, что к делу лучше вернуться, когда его собеседник захмелеет. Оба "волхва" резво чокались и опрокидывали в рот солидные стопки коньяку; энергично жевали закуску и при том нежно улыбались. Затем они стали рисовать друг другу заманчивые картины публичных успехов, ожидающих молодого рекордсмена на соревнованиях межобластных… республиканских… всесоюзных… международных, наконец!.. Золотые и серебряные медали и жетоны. Венки из цветов и - лавровые. Призы и подарки. Пьедесталы почета и исполнения гимна. Поездки в международных вагонах и на морских лайнерах, на самолетах. Фото в журналах и газетах. Интервью и выступления по радио и телевидению…
Когда же "волхвы" пришли к заключению, что пары алкоголя вкупе с заманчивыми перспективами, раскрытыми в беседе, возымели действие, снова начал Юрченко:
- Слушай, друг, у тебя с собой бумага есть?.. А то - вот ручка, и сейчас ты мне напишешь заявление в наше общество, и я его - тово…
- Хе-хе-хе, ты уже говоришь "наше общество"! Правильно, между прочим! В общем, надо сказать, что в нашем обществе ты - просто у себя дома! - радостно подхватил Масленников.
- А я так и считаю. И ты - тоже считай!
- Правильно! Вот бумага. Бери, дружок, свою ручку и пиши заявление…
- От твоего имени? - спросил Юрченко.
- Зачем от моего? Пиши от себя.
- А как же ты его тогда подпишешь?
- Да вообще-то моя подпись - дело десятое. Конечно, я там внизу могу поставить, так сказать, визу.
- Э, нет, брат, так не пойдет. Тут могут быть еще придирки. Разные там формалисты скажут: "Почему вы его зачислили, когда он даже не выражал желания?"
- А я что говорю? - добродушно кивая головой, заметил Масленников. - Лучше все написать самому от первой строчки до последней.
- Точно. Ну, точно! Бери ручку и валяй!
- Почему же - я? Это ты валяй!
- Почему же я, чудак ты человек? Разве я толкал это ядро? Хе-хе-хе! - и Юрченко добродушно рассмеялся, откинувшись на стуле. Всем своим видом он показывал, что ничуть не сердится на некоторые чудачества будущего чемпиона.
Но взгляд Масленникова сделался стеклянным: у него несколько отвалилась нижняя челюсть, вследствие чего можно было увидеть под языком не совсем еще разжеванные куски соленого огурца. Впрочем, еще надеясь на благополучный исход всего дела, Масленников поскорее закрыл рот и произнес:
- Но ведь и не я же!
Теперь выпучил глаза Юрченко. С трудом он выдавил из себя:
- Что - не ты?
- Ну это… ядро… - выговаривая последние слова и сопровождая их жестом, имитирующим акт ядротолкания, Масленников уже постиг всю глубину своей ошибки, и потому он без паузы спросил голосом, исполненным неприкрытой злобы:
- Ваша фамилия?
- Юрченко, - растерянно ответил мнимый рекордсмен. И в свою очередь сердито гаркнул - А ты кто?!
- Я-то - от "Станка", Масленников. А ты - от "Сойки", что ли?
- Из "Мотыги" я. Так что ж ты, прохвост этакий, мне голову крутишь?!
О, насколько эмоциональная наполненность этих новых "ты" разнилась от дружеского перехода на "ты" там, наверху, в № 34!..
И снова быстрая реакция Юрченко опередила решение его соперника: Юрченко с шумом отодвинул стул и побежал к выходу. Разумеется, Масленников понял, куда устремился его несостоявшийся друг. Он хотел было немедленно последовать за шустрым представителем "Мотыги", но официант, давно уже с некоторым недоверием взиравший на явную ссору этих двух "гостей", как называют по традиции посетителей в ресторанах, - официант широко раскинул руки, как бы ловя партнера по игре в "горелки".
- Одну минуточку, гражданин! - с остатками профессиональной улыбки на напряженном лице начал официант. - Чем убегать так, лучше бы заплатили по счету!
- Я сейчас вернусь, честное слово! - жалобно проблеял Масленников, с отчаянием следя за исчезновением Юрченко.
Но официант заменил мнимо вежливую улыбку улыбкой откровенно скептической. И сказал, понимающе кивая головой:
- Это ведь всегда так говорят, которые хочут за наш счет покушать. А вот вы внесите шишнадцать рублей сорок копеек, тогда и бегите на все четыре стороны!..
Масленников со стоном вынул бумажник, сунул деньги официанту и попытался отстранить его с дороги. Не тут-то было: официант, произнеся свое неизменное "одну минуточку!", стал копаться в кошельке и, положив на стол несколько монеток, заключил:
- Сдачи получите. Нам тоже чужого не надо… Легче, легче, дьявол!
Последние слова официанта были реакцией на новый рывок Масленникова. На этот раз представителю ДСО "Станок" удалось выбежать из ресторана прямо в вестибюль гостиницы.
И что же он там увидел?
Быстроумный Юрченко, всунув не только голову, но и весь торс в окошко дежурного администратора, кричал уже по ту сторону барьера, отделявшего посетителей гостиницы от ее работников:
- Почему у вас номер тридцать четыре заперт и никто оттуда не отвечает?! Где сейчас товарищ Савосин из Красной Пышмы? Куда вы его дели?! Я вас спрашиваю!
А на это администратор отвечал сурово:
- Гражданин, выньте себя из окошечка! Выньте, выньте целиком, не то я вам отвечать не буду… Вот так! А что касается этих физкультурников, они, слава богу, уехали уже по домам. И номера, если хотите знать, освободили…
Тут Масленников отодвинул от окошка своего соперника на три шага и сунул в освободившийся проем собственную голову.
- Когда уходит поезд на Красную Пышму?! - завопил он.
Администратор отшатнулся от этого нового наскока и ответил не без злорадства:
- Последний поезд в данном направлении сегодня ушел двадцать минут тому назад.
Тут администратор изловчился и захлопнул деревянную дверцу окошечка так, что она довольно чувствительно стукнула Масленникова по носу.
Потирая нос, Масленников сделал шаг к двери: он принял решение все-таки поехать в Красную Пышму. Но Юрченко сделал уже три шага в том же направлении. И, заметив это, "волхв" № 1 схватил "волхва" № 2 за шиворот.
- Но, но, но! - начал было Юрченко…
Масленников выпустил из руки ворот соперника. Он сказал почти примиренным тоном:
- Ну посуди сам; чего мы будем драться друг с другом? Ведь ты меня не допустишь до этого парня, а я - тебя… Лучше вернемся обратно и доложим, как оно вышло. А там уж пускай начальство принимает. дальнейшие меры…
Юрченко погрузился в раздумье.
И в этот момент в гостиницу вошел "волхв" № 3 от ДСО "Ласточка". Он постучал в закрытое окошко администратора и сразу же крикнул:
- Эй, вы там!.. Савосин Илларион в каком номере у вас?
За закрытым оконцем громко сплюнул администратор: "Кха-тьфу!.."
И, как по команде, засмеялись "волхвы" № 1 и 2.
- Вот еще один адиёт! - подытожил Юрченко. - Поди сюда, парень, не теряй понапрасну силы, опускайся вместе с нами на дно…
…Через полчаса в ресторане за тем же столиком сидели все три "волхва" и с притворным добродушием посмеивались над общей своей неудачей. Уловление будущего чемпиона откладывалось на неопределенное время.
Угодники перед судом
Однажды утром поселок был буквально оглушен странными звуками. Казалось, что привели в непрерывное действие средних размеров сирену, назначенную для оповещения о тревоге. Однако это не сирена, а рыдания одной из обитательниц поселка напугали народ. Из скромной квартиры корпуса № 1 лились сии чарующие изъявления женского горя, а в крайнем - десятом корпусе их можно было воспринимать, так сказать, "невооруженным ухом". И знатоки поселковой жизни сообщали пораженным слушателям:
- Это Дуська воет. Ага. Кладовщика Сургунькина жена Дуська с первого корпуса. Самого его ночью сегодня забрали: проворовался, голубчик, больно шибко… Такая, говорят, недостача, аж сама милиция развела руками. Ага. Вот она и воет. Горюет, значит… Слышите?.. Во дает, во дает!.
И Дуська действительно "давала"… Она сидела, что называется, "неприбранная" среди комнаты, приведенной в беспорядок в результате обыска, рвала на себе волосы, еще вчера состоявшие из двадцати пяти штучных локонов, завитых на полгода, а ныне - более похожие на нечесаную гриву мустанга, поминутно всплескивала руками и выла, выла не переставая… В дверях толпились соседки, меняясь словно в почетном карауле. Соседки шепотом делились соображениями о силе Дуськиного голоса и глубине ее горя. В общем, народная молва склонялась к мнению, что взяли кладовщика Сургунькина - Дуськиного мужа - правильно, ибо он расхищал государственное добро нещадно. Но и Дуська права в своем громогласном изъявлении тоски, ибо ей арестованный приходится как-никак мужем и кормильцем был незаурядным.
Часам к десяти Дуськин бас превратился в зловещий хрип (начала выть Дуся с полшестого). Однако еще у корпуса № 8 можно было, прислушавшись, уловить этот хрип. А соседки в дверях сильно поредели. И тогда-то появилась в комнате некая тетя Нюша - пенсионерка, проживающая в четвертом корпусе и известная своим благочестием. Постоянно одевающаяся во все черное и в белый головной платок, Нюша отличалась пулеметностью речи и завидной быстротою реакции в перебранках с бабами. Сутками не выходя из церкви, тетя Нюша тем не менее была всегда в курсе решительно всех дел обитателей поселка. И ее признавали за мудрую советчицу, хотя и побаивались ее острого и поразительно быстро мелькавшего во рту языка.
У порога столь шумно страдающей Дуси сия советчица стояла недолго. Вскоре же Нюша, потеснив в коридор зевак, закрыла дверь и властно обратилась к хозяйке комнаты, которая теперь выла, точнее, сипела - диминуэндо (уменьшая темп и звук):
- Ну, будет! Погоревала - и стоп!
Дусе давно уже хотелось перестать выть, но она не знала, как закончить изъявления своей грусти. А тут она воспользовалась чужим волеизъявлением и, сразу же оборвав прискучившее ей самой унылое сипение, три раза смачно всхлипнула, икнула и потом спросила остатками голосовых данных:
- Кхх… Тетечка Нюшечка, нет, ты мне скажи: кхх… что же мне теперь делать-то, а? Кххх…
И Дуся вяло попробовала возобновить свою сиренную деятельность. Но тетя Нюша погрозила ей пальцем:
- Цыц! Я кому говорю?! Теперя тебе остается одно: молиться! Молиться перед господом богом и его святыми угодничками, чтобы муж твой вышел невредимым из этой пещи огненной! Вот!
Напрягши мозги, Дуся сообразила, что "огненной пещью" старуха называет судебно-пенитенциарный аппарат государства, и заметила:
- Так разве ж они его выпустят?.. Вой-вой-вой… Кхх…
- Цыц, я сказала! А на то и святые, чтобы совершать чудеса. Ежели ты ко господу с благоговением, то и он тебе воздаст. Плюс - святые, безусловно…
(Надобно заметить, что в божественный лексикон этой святоши просочились отдельные слова и речения нашей современности.)
- И как их просить - святых-то? Они ведь взяток не берут…
- Еще чего надумала, богохульница! Тут - не взятки, тут молитва потребна, плюс - на украшение храма пожертвования, да еще свечки персонально кое-кому из святых… Вот что: сей момент одевайся, платьишко надень темное, поскромнее, и пойдем мы с тобою к обедне - аккурат через полчаса у Варвары-великомученицы зачнут службу…