- Не наше дело, - отрезал старший в этой паре Леший. - Потребует "лексус" - нароем ему "лексус".
- И еще в пять утра из-за него вставать, - широко зевнул Кишка. - Охотник он, блин. Чтоб его медведь задрал.
- Другого пришлют, - осадил Леший, - а этот, говорят, нормальный. Сговорчивый.
В коттедже Иван Михайлович, словно экскурсовод, провел гостя по комнатам, с гордостью продемонстрировал забитый свежей снедью холодильник, потом заикнулся про охоту.
- Куда? Какую охоту?
- Настоящую, нашу, - подняв палец к потолку, провозгласил Ланцов. - Великозельскую! Слышали мы, вы большой любитель.
Должно быть, многие привычки Антона Романовича Золотову еще предстояло узнать. А он был по природе человеком мирным, об охоте имел довольно смутное представление. Никогда в жизни его раньше не посещало желание убивать безвинных зверушек.
- Ну да. Только у меня ни одежды, ни ружья, - попытался отговориться он. - Не взял с собой, не подумал.
- Все подвезем, не беспокойтесь, - бодро отрапортовал Ланцов. - "Зауэр" с оптикой подойдет? Или "Ремингтон" предпочитаете?
Оба эти слова Золотов слышал впервые в жизни. Какие уж тут предпочтения? Все равно. Совершенно. Ни то ни другое в руках не держал и, как это правильно делать, не знал. Последний раз по молодости в тире из мелкашки стрелял. Больше мазал, чем попадал.
- Да мне, в общем, все равно…
Вернувшийся в машину Ланцов деловито распорядился, доставая из кармана толстую пачку перетянутых резинкой купюр:
- Сейчас дуете в охотничий, закупаете что надо. Водку, коньяк, вино, закусь… Камуфляж, сапоги… не знаю что еще. Короче, все берите!
- Да как мы сапоги?.. - Кишке было западло заезжему москвичу сапоги покупать. Не пацанское это дело! Если так дальше пойдет, то и "лексуса" не хватит - самолет попросит. Вконец оборзели, а еще из Следственного комитета! - Мы ж даже размеров не знаем…
- Нога у него сорок третьего, не перепутайте! По дороге поедете, возьмите с собой кого-нибудь по комплекции похожего, на него примерите. Первого попавшегося, но похожего, усекли? Потом в разрешительную, у Василича ружья возьмете. Он знает - даст.
Ланцов на глаз отделил от пачки купюр треть, протянул Лешему. Подумал, вздохнул и добавил еще немного. Дело-то архиважное, как вождь мирового пролетариата говорил.
- Утром все отвезете на Заречный кордон, к Коле, егерю. Он будет ждать. Только поаккуратней с ним, не провоцируйте. А то у него двадцать лет командировок.
Ланцов красноречиво сложил пальцы решеткой, поглядел через них на свет.
- А че, нормального нету? - недовольно уточнил Леший.
- Где я тебе егеря с гуманитарным образованием найду?! Умник! К тому же медведи сейчас только у него. Поехали, сначала меня в мэрию кинете. Да, про девочек не забудьте. Какая охота без бани?
Вячеслав Андреевич же, даже не догадывающийся о том, какой всесторонней заботой окружен, оставшись один, первым делом позвонил в Москву. Овалову. Друг ничем не обрадовал. Подтвердил, что в столице пока лучше не появляться. Младший Пронин из изолятора папе звонит, плачет. Слепень ярится, дело стоит на месте. Овалова тронуть не могут, адвокат все-таки должен быть целым и невредимым. Хотя бы с виду. Слепень решил коней на переправе не менять. А до Золотова доберутся - могут отыграться.
Воображение услужливо нарисовало Вячеславу Андреевичу картину возможных разборок в стиле девяностых. Как в дешевых сериалах, там присутствовали раскаленные утюги, полиэтиленовые пакеты на голове, паровые батареи на груди. Нет уж, надо быть последовательным - Золотов решил, что будет до последнего строить из себя Антона Романыча - даже на охоту пойдет! - но в Москву пока ни ногой.
- Ты в больницу съездил?
Вдруг настоящий Антон Романыч в это время в себя пришел? Совсем некстати было бы. Может, он мужик хороший и дай Бог ему здоровья, долгих лет жизни, но пускай пока без сознания полежит. А то неприятная ситуация может сложиться. Что тогда, из Великозельска бежать? А куда? Ему без документов даже билет не продадут, в гостиницу не поселят. Нет, лежи, Антон Романыч, отдыхай пока.
Хоть одна приятная новость - Овалов успокоил: мужик, доставленный в больницу, в сознание пришел, но ни черта не помнит.
- Даже имени своего, прикидываешь? Надеюсь, не ты его так приложил?
- Не парься - не я.
Что ж, по крайней мере, обворованный следователь пока шум не поднимет. Конечно, его будут искать свои… Стоп. А зачем его искать? Он же в Великозельске! Жив, здоров, работает… Золотов немного успокоился, от души пожелал попутчику по скорой подольше пребывать в беспамятстве и занялся делами, не терпящими отлагательства. Сложил в пакет китель Плетнева, вышел на улицу, поймал частника и попросил довезти до какого-нибудь крупного универмага, который, как выяснилось, был в городе единственным.
Там, как он и предполагал, нашлась будка для мгновенных фотографий. Золотов прямо в будке надел китель, сфотографировался, купил в канцелярском отделе клей и ножницы и на том же частнике вернулся домой.
Откушав для вдохновения дорогого коньяка из обнаруженных в коттедже запасов, закусив балыком, занялся еще одним подсудным делом - подделкой документов. Эх, статьей больше, статьей меньше!
Вскоре с фото на удостоверении Плетнева смотрел на мир Слава Золотов.
Если не вглядываться, то совсем незаметно, что оно приклеено сверху. Теперь бы к новому имени привыкнуть. И перестать отзываться на Славу.
* * *
Настоящий Антон Романович Плетнев в этот день тоже фотографировался. Неугомонная врачиха в белом халате навела на Плетнева маленький аппаратик и нажала на кнопку. Аппарат тихо зажужжал, и в глаза больному ударила вспышка света.
Плетнев не испугался. Остатки разбитой памяти местами функционировали. Он помнил, что эта штука называется фотоаппаратом, а женщина его фотографирует.
- Ну вот, хорошо, - одобрила она получившийся снимок, - разместим на нашем сайте. Возможно, вас кто-нибудь узнает.
Дама отложила в сторону фотоаппарат, достала из пластиковой папки стопку крупных фотографий, устроилась рядом с Плетневым на стуле. Принялась показывать по одной. Зачем-то ей нужно было, чтобы Плетнев узнал запечатленных на фото мужиков.
С первого снимка на Плетнева глядел какой-то допотопный курчавый тип с мощными бакенбардами. В похожем на накидку плаще.
- Узнаете?
Плетнев тупо смотрел на фото и не узнавал.
- У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том… - подсказала доктор. - Ну? Кто это?
Она пыталась помочь, но Плетнев лишь отрицательно покачал головой. Мимо.
- А этот? - Она запела: - Зайка моя, я твой зайчик…
Плетнев растерялся: никакого зайчика на фото не было, а был фактурный красавец с волоокими глазами.
- Киркоров… - шептал сосед по палате.
Плетневу показалось, что женщине очень хочется, чтобы он узнал красавца.
Плетнев поднял на нее ясные глаза и виновато покачал головой.
- Ну а этот? - Доктор протянула пациенту решающий аргумент - портрет президента страны.
Плетнев внимательно разглядел мужика с обширными залысинами, высоким умным лбом и пронзительным взглядом. Никого тот ему не напомнил. Плетнев лишь отметил для себя, что пиджак у мужика хороший, сидит как влитой. И еще знакомое с детства слово вдруг само собой всплыло в ушибленной голове:
- Папа?
Докторша обреченно убрала картинку.
- Да, в каком-то смысле, папа. Но не ваш…
Она собрала обратно в папочку картинки, убрала в чехол фотоаппарат и со всем имуществом отправилась к себе в ординаторскую.
Пациент, однако, непростой. В ее практике встречались больные с ретроградной амнезией, но обычно они хоть как-то, хоть что-то, а вспоминали. И метод с фото известных людей чаще всего помогал. Но здесь…
Мужик с виду был ухоженный, так сказать - социально адаптированный. У него, наверно, семья есть. Искать ведь будут, переживать, плакать. Они сообщили приметы в бюро несчастных случаев, но оттуда пока никаких звонков. Возможно, еще не спохватились.
* * *
Настя Журавлева - свободный журналист и человек пребывала в волшебном состоянии, называемом в науке эмоциональным. Потому что попутчик позвонил ей в тот же день, ближе к вечеру, и напомнил про могильники.
Вроде бы ничего сверхъестественного - позвонил и позвонил. Работа у него такая - достопримечательности изучать. Но на встречу с новым знакомым Настя собиралась как на первое свидание. Крутилась перед зеркалом, примеряя все по очереди платья, заплетала сложную фигурную косу. Долго красила глаза под неодобрительные взгляды мамы.
- Куда собралась?
- Человеку обещала курганы показать, - не отрываясь от зеркала, ответила дочь.
- Какому еще человеку?
- Из Москвы. Вместе в поезде ехали.
- Мужчина?
Опытная мама заранее знала ответ. На встречу с женщиной ее дочь так не прихорашивалась бы. Какой-то прохиндей из поезда! А тем более из самой Москвы. Разве такие знакомства хорошим заканчиваются? Они заканчиваются только одиноким материнством. Задурит девке голову и укатит к себе, а она отдувайся.
Настя тоже наперед знала, что сейчас услышит. Эту песню мама заводила с завидным постоянством. Называлась песня "А как же Дима?". Все Настины попытки объяснить, что Дима ей не муж, а просто хороший друг, результата не давали. Не может быть парень просто другом одинокой симпатичной девушке.
Мама твердо придерживалась мнения, что порядочными непьющими парнями не разбрасываются. Их мало. А симпатичных девушек много. А Дима - непьющий и порядочный - любит к тому же ее, дуреху. Отличная партия! Работа постоянная, жилье свое. Где в Великозельске такого сыщешь? Того и гляди какая-нибудь поумнее к рукам приберет. А дочь довыбирается, так в девках и останется. Время ох как быстро летит.
Настя спорила. Что такое "отличный парень"? Подумаешь, цветы дарит и про любовь твердит. Каждый раз одно и то же: какая ты, Настя, красивая, какая ты умная, какие у тебя статьи интересные! И все. Между прочим, она первым делом ему предложила с этими льготными лекарствами разобраться. Он же в полиции работает, оперуполномоченный. У него возможности есть, связи. А он отказался, мол, бесполезно. Потом предлагала вместе поехать в Москву. Не поехал. Потому что не очень это благодарное дело - воевать с собственным начальством. Гораздо проще сказать "люблю", на вокзале встретить и сирень всучить. А Антон, между прочим, за нее в вагоне заступился, хоть никто его об этом не просил. Не побоялся с пьяными гопниками связаться. Антон с виду вроде не сильный совсем, не косая сажень в плечах, а нашел подходящие слова, уладил конфликт.
Чем дольше Настя об этом думала, тем ярче всплывал в памяти светлый образ. Еще немного - и над головой у Антона засиял бы нимб.
Автобусы до курганов не ходили, а своей машины у свободной журналистки не было. Пришлось в очередной раз у отца канючить, обещать, что не разобьет и ничего не сломает. Папа поворчал, но ключи от старенького "рено" дал.
Настя ехала вдоль высоких заборов и разглядывала номера домов. Это был самый престижный район города, шикарная частная застройка. Один коттедж краше другого. Даже удивительно, что Министерство культуры способно своих сотрудников в таких местах селить. А говорят, бюджет дефицитный.
Золотова Настя заметила издали. Он, словно суслик, стоял на обочине, держа в руках шикарную корзину с цветами. Она ловко припарковалась рядом, красиво вышла. И не зря старалась. Одевалась и красилась. Сразу заметила, как у Антона лицо вытянулось, когда увидел ее при наряде. И таких корзин ей Дима никогда не дарил. Да и вряд ли подарит.
- Ну что? Поехали? - счастливо улыбнулась журналистка, прижимая к груди цветы.
После дежурной болтовни про погоду она как бы невзначай поинтересовалась:
- Видела, тебя встретили.
- Да, сам не ожидал. Целый заместитель мэра приехал.
- Ланцов. Редкая сволочь, - мрачно заметила Настя, не отрывая взгляда от дороги. - Клейма ставить негде.
- Да ладно!
- Пять лет сидел за вымогательство. Потом удачно женился, вошел в "ближний круг". Теперь мэру прислуживает.
- Что у вас за "ближний круг"?
Какой может быть "ближний круг" в глубоко провинциальном Великозельске? Это ж не Москва! Вокруг кого здесь кружить?
- Тесный и сплоченный, - зло ответила она, - без их отмашки у нас даже почтальоном не устроишься. Не говоря уже о том, чтобы какой-то тендер выиграть… Держись, сейчас тряхнет. Дорогу еще при Ельцине чинили.
Машину действительно подбросило на ухабе. "Рено" печально застонал и возмущенно скрипнул. Но вела машину Настя хорошо. Аккуратно. Внимательно следила за дорогой, и Золотову с пассажирского сиденья ничто не мешало как следует ее рассмотреть.
Смотреть было на что. Смотреть было приятно.
Дома, в Москве, конечно, осталась Жанна, но это обстоятельство уже не так сильно тяготило Вячеслава Андреевича. Тем более что из коттеджа он ей позвонил при первой возможности. Хотел извиниться еще раз, а заодно узнать - не ищут ли?
Жанна в ответ на робкие попытки загладить вину, в очередной раз заорала, что ей на него плевать. Засомневалась в его гендерной принадлежности - "ты не мужик".
Напомнила, как сиганул по водосточной трубе в одних трусах, бросив ее на растерзание страшным бандитам. Велела больше не звонить и не беспокоить.
Золотов любовался коленками своего водителя. Настя не замечала откровенных взглядов. Или делала вид, что не замечает.
- А что полиция? - поинтересовался он больше для поддержания разговора.
- Ага, полиция! Начальник полиции - шурин мэра. Бывший учитель физкультуры из нашей средней школы. Весь город над ним смеется. Вместо того чтобы преступников ловить, заставляет подчиненных кроссы бегать, нормативы сдавать. В приемной турник поставил, а в кабинете дорожку беговую. Хочешь на прием попасть - сначала подтянись десять раз…
Она на несколько секунд замолчала и сосредоточилась на дороге. Нужно было обладать мастерством слаломиста, чтобы без ущерба для автомобиля проехать по вконец разбитому мосту.
- Нет, у нас есть нормальные люди, да только никто никуда не вписывается. По принципу - а что я один могу? Да и работу люди боятся потерять. Тут с работой вообще беда. Одна конфетная фабрика осталась, а раньше двенадцать предприятий было. Мэр с компанией все обанкротили и продали. Была ткацкая фабрика, а теперь бурьян. Народ от безработицы пьет, молодежь в Москву уезжает. Я помимо журналистики в библиотеке полы мою. Не очень романтично, а куда деваться? И эту работу с трудом нашла. Вон, кстати, моя библиотека…
Настя кивком головы указала на небольшой, давно не крашенный домишко, над которым действительно красовалась линялая вывеска "Библиотека". А прямо под ней другая, много ярче и крупнее: "Ритуальные услуги".
Это что ж у них, книги в гробах лежат? Или наоборот? Гробы на книгах стоят?
- Не понял… Гробы в библиотеке?
- А что такого? - Настя равнодушно пожала плечами. Почти каждый день здесь бывая, она давно привыкла к виду гробов. - И то и то - муниципальная собственность. Вот и сэкономили. Раньше библиотека все здание занимала, а потом кто-то умный посчитал, что это нерентабельно. Библиотеку потеснили, похоронное бюро открыли.
Золотов подумал, что в Москве в администрациях много клоунов сидит, но до такого пока никто не додумался. Надо будет рассказать.
- Вам, москвичам, наверно, это сложно понять, - грустно усмехнулась Настя.
- Вообще-то я не коренной москвич, - признался Золотов в том, в чем обычно признаваться не любил, - я из-под Тулы, городок вроде вашего. Мама у меня там. И сестра с семьей. А в Москву учиться приехал и после университета остался.
Не стал в красках расписывать, что готов был сырую землю есть, только бы обратно после учебы в родной Алексин не возвращаться.
- Отсюда тоже скоро все убегут.
Оказалось, что к самому кургану подъехать невозможно. Разве что на тракторе. Они оставили машину на заброшенном автобусном кольце - автобусы давно сюда не ходили, - двинулись пешком по разбитой дороге.
- Ну, вот курган. Смотри, - она широко повела рукой.
Курган оказался просто высоким холмом, поросшим сочной травой и полевыми цветами. У подножия заросший тиной пруд, в котором надрывно квакают лягушки. Дальше - то ли широкий ручей, то ли речушка, пригодная лишь для того, чтобы пускать по ней бумажные кораблики. Если не знать, то никогда не подумаешь, что это место как-то связано с легендарными скифами.
- Я здесь маленькой любила бывать. В выходной всегда просила папу, чтобы сводил. Он здесь рыбу ловил, раньше речка вполне приличная была. Сидел с удочкой, а я вокруг копала. Клад мечтала найти или реликвию какую-нибудь древнюю.
- Нашла?
- Нет. Моя подружка однажды откопала резную пуговицу, и я ей завидовала страшной завистью. А потом увидела, что такие пуговицы в универмаге продаются. Кто-то гулял и потерял.
- Я тоже клад искал в детстве. И тоже не нашел, - подбодрил он и улыбнулся собственным воспоминаниям. - А кто тут похоронен?
- Точно не известно. Но человек из небогатого рода. Возможно, женщина. Археологи украшения нашли. Еще при социализме. Теперь здесь давно никто ничего не ищет. Только энтузиасты. А это ведь первое тысячелетие до нашей эры!
Золотов вспомнил, что для Насти он - работник культуры. И здесь вроде бы не просто с девушкой прогуливается, а изучает обстановку. Так сказать, на рабочем месте находится. Он придал лицу деловитое выражение:
- Солидно. В принципе, можно деньги выбить. Дорогу подлатать, музей какой-нибудь открыть, рекламу дать. Народ к могилам и потянется… Ну, в смысле - к курганам.