Это кто еще такой - Геннадий Федорович? Не хватало на каком-то Геннадии Федоровиче засыпаться!
- И правильно, - озабоченно одобрил он, - я потом сам все расскажу.
- Ну, не будем мешать. Кушайте, отдыхайте. Телефон Ивана Михайловича у вас есть. Будут просьбы - звоните, не стесняйтесь.
Марусову, собственно, делать здесь больше было нечего. В главном он убедился - московский гость настроен лояльно и, кажется, зла не держит. Приемом доволен.
Мэр с замом уже переступили порог, когда Золотов вспомнил вдруг про важное дело. Оно, конечно, могло подождать, но раз сами предлагают не стесняться…
- Да! Есть просьба! - крикнул он вдогонку.
Почему ему пришла в голову именно данная мысль, он вряд ли смог бы объяснить логично. Только эмоции. "Анастасия, кажется, вы начинаете оказывать на меня положительное влияние".
- Слушаем, - оба тут же вернулись, причем Иван Михайлович достал блокнот с авторучкой.
- У вас тут курганы. Скифские.
- Ну да… Есть такие, - чиновники переглянулись.
- А нельзя их как-нибудь облагородить, что ли? Сделать, чтобы землю с них не воровали, дорогу подлатать. Это ж памятник все же, история наша. А то прямо обидно.
- Это… конечно. Можно… Согласен, история…
Озадаченный Марусов задумчиво кивал. Чувствовал подвох, но так сразу не понимал, в чем он кроется.
- Сделайте, будьте добры, - благодарно улыбнулся Золотов.
- А вам-то это зачем, Антон Романович? - бесхитростно спросил удивленный Ланцов.
- Это не мне. Это вам нужно, Иван Михайлович, - Золотов улыбнулся еще шире.
- А… Ну да. Нам. - Ланцов на всякий случай спорить не стал. Только снова переглянулся с шефом.
В больничном коридоре, заставленном кроватями с лежащими на них господами, мэр чуть было не угодил дорогим ботинком в переполненное судно, но был своевременно подхвачен под локоть собственным охранником. Марусов поморщился и недовольно обратился к заму:
- На что это он намекал? Это не ему нужно, а нам…
- Да что тут понимать? - пояснил Ланцов. - Все конкретно. Не будете слушаться, тоже в курганы ляжете.
Марусов остановился посередине коридора, обернулся к заместителю. Тот от неожиданности чуть было не впечатался в упругий живот начальника.
- Это все ты! Надо ж было твоим так попасть! Иди вот теперь, строй дорогу! И охрану ставь.
- Так а… На какие? - растерялся Купидон.
- А ты поищи внутренние резервы! - съязвил шеф. И возмущенно добавил: - Я Генке в Москву позвоню. Пускай немного осадит своего раненого.
Выйдя на улицу, мэр достал из кармана телефон и нажал на надпись на дисплее: "Гена Лузан". После нескольких звонков Гена в Москве снял трубку, но тут же сбросил вызов. Марусов позвонил снова, но трубку больше не поднимали.
- Наверное, на совещании. Потом сам наберет. - Он тяжело вздохнул. - Ну что? Давай прямо сейчас на курганы, посмотрим, как там оно.
Марусов еще не знал, что в кабинете у Лузана, действительно, проходило в некотором роде совещание. Не дай бог никому такого совещания! Совещались в кабинете у Гены представители Управления собственной безопасности Следственного комитета. Заодно и обыскивая. Разумеется отобрав телефон.
- А с песком как быть? - уточнил Ланцов. - Песок там хороший для стройки. Все берут. Я себе тоже хотел.
- Никакого песка! Пока этот не уедет. Подождет твоя стройка! - жестко осадил городничий.
* * *
Плетнев старческим шагом прогуливался по больничному парку, озираясь по сторонам, словно человек вышедший из месячного запоя и забывший, как выглядит мир. Женщина, представлявшаяся женой, аккуратно поддерживала его под локоток. За решеткой-оградой по оживленной улице неслись машинки. Бедняга думал о том, что наверняка проезжал тут, мимо больницы. Или проходил. Но, хоть убей, ни черта не помнил - ни больницы, ни улицы.
- Юра, а что ты делал в том кафе?
- В каком кафе?
- В том, где тебя нашли.
- Не помню… Ничего не помню. Я был в кафе?
В самом деле - зачем по кафе шастать, когда жена-кулинарка имеется?
- Юр, ты только не волнуйся, - она положила узкую ладонь ему на запястье. - Я же никогда раньше тебя не ревновала. И, если это связано с женщиной, я пойму.
Плетнев пожал плечами. Амнезия - штука, конечно, грустная, но в чем-то полезная. Негативную информацию стирает тоже.
- Мы давно поженились? - вместо ответа спросил он.
Надо отдать Валерии должное - она вела себя удивительно спокойно. Не плакала, не заламывала в истерике рук, принимала его состояние как должное. Спокойно отвечала на все вопросы.
Поведала, что поженились они пять лет назад в какой-то неведомой ему Борщовке Загорской области. Лера там жила, а Плетнев приехал на гастроли с театром. Познакомились при романтических обстоятельствах, поженились и перебрались в Москву. Собственного жилья пока нет, снимают квартирку в Бирюлево. Далеко, зато недорого.
Ему казалось, что такое важное событие, как собственная свадьба, не может начисто исчезнуть из памяти. Хоть что-то, но должно было остаться. Тем не менее ничего вспомнить он не мог, как ни старался. Хм, там, на свадьбе в этой Борщовке, наверное, были родственники с обеих сторон. Мама, папа…
- А родители? Мои родители?
- Бедненький мой… Ты из детдома, - огорошила жена, - родители погибли на пожаре, когда тебе не было и трех. Опекуны не нашлись…
- Ни фига себе! А дети? У нас с тобой есть дети?
- Нет пока. Ты считаешь, что сначала надо наладить быт. Встать на ноги, - напомнила она, не выдержала и тяжело вздохнула. - Я пока с чужими детьми нянчусь. Бебиситтером. А ты в театре пьесу ставишь. Ну, вспоминаешь?
Не вспоминалось. Никак. Даже не представлял себе, как это - ставить пьесу. Куда ставить? Зачем? И как-то странно любить друг друга и не хотеть детей. А может, она его не любит? Хотя что такое любовь? Хорошо бы вспомнить.
Она, казалось, окунулась в собственные воспоминания и неожиданно чему-то там засмеялась.
- А недавно мы с тобой в Таиланд ездили по горящему туру. Монастыри, река Квай… У тебя еще обезьяна отняла сумочку с мобильником и паспортом. Помнишь?
- А потом?
- Паспорт выкинула, мобильник и деньги украла. Вернулись, ты сразу пошел в полицию…
- На обезьяну заявлять?
- Паспорт восстановить… Они приняли документы и сказали прийти через две недели… А еще в Таиланде мы катались на плотах. А купались в источниках. Как здорово было!
- И фото есть? - Плетневу стало вдруг казаться, что так не бывает. Хоть какие-то, самые сильные впечатления, но должны остаться. Не может быть, чтобы от удара по голове исчезло все. Вообще все, кроме языка и рефлексов.
- Конечно. Дома, в компьютере, - она нежно погладила его по руке. - Ничего, вернемся и вместе посмотрим. Я люблю наши фотки смотреть. Там, в компьютере, и свадебные…
- Эй!.. Иванов?!
Он хотел у нее еще что-то спросить, но не успел. Со стороны дороги к ограде припала крашеная патлатая блондинка неопределенного возраста, вцепилась руками в прутья, словно ведьма, которую везли в клетке на костер.
Они обернулись.
- Ну здравствуй, Юрик! - В голосе ведьмы ехидства и презрения было значительно больше, чем искренней радости. - Куда же ты пропал? Гений театральный!
Очередная незнакомка. Очередной провал в памяти. Какая-то неприятная, потасканная баба, принимающая картинные позы и неестественно четко выговаривающая слова.
- Вы кто? - Валерия тоже удивилась вмешательству потрепанной тетки.
- А вы у него спросите!
- Юра потерял память. Его ударили. По голове.
- Он не память, он совесть потерял! - зло констатировала незнакомка и уперла руки в крутые бока. - Жена, что ли? Отлично! Когда придет в себя, вы спросите, кому он подарил вот это!
Ведьма издали продемонстрировала законной супруге крупное кольцо на безымянном пальце. Потрясая драгметаллом, жестко бросила несчастному Плетневу:
- А тебе, гад и подлец, мои слезы отольются! Ах, любимая! Ах, главная роль! Сколько раз давала слово никому из вашего театрального балагана не верить! Все вы, сволочи, одинаковые! Тьфу!
Она резко развернулась на каблуках, села в немолодое "вольво", томившееся на аварийке тут же у ограды, и укатила, подняв столб пыли.
Плетнев, не в силах бороться дальше с чувствами и женщинами, тяжело осел на скамейку.
- Юра, это та самая, да? Ты не пугайся, я же в курсе… - Жена осторожно присела рядом.
- Какая - та самая?
Антон Романович равнодушно пошевелил плечом, качнул головой. Даже такое яркое впечатление, как адюльтер, оказалось напрочь стертым из сознания.
- Ну с которой у тебя в прошлом году… Кажется, Катя.
Он припомнил намечавшиеся брыли укатившей в тыкве Золушки, ее наползающие на бока жиры, прическу, похожую на стог сена. Нервно передернулся и решительно заявил:
- Нет. Не может быть. С этой - никогда в жизни!
Лера чуть заметно улыбнулась, успокаивающе погладила по руке. Ладно-ладно, нет так нет. Никогда и хорошо. Аккуратно пристроила голову ему на плечо.
- А почему она говорила про главную роль? - вспомнил Плетнев. - Главная роль - это как?
Жена оторвала голову от плеча, посмотрела ему в глаза, и Плетневу показалось, что она сейчас заплачет.
- Юраша, бедный мой! Ничего, ты все вспомнишь. Мы с тобой вместе обязательно вспомним, да?
Она наклонилась поближе и ласково поцеловала его в щеку. Пахнуло легкими, свежими духами с ароматом цветов, названия которых Плетнев не помнил и раньше, а тем более сейчас. Антон Романович немного повернулся, поймал ее губы своими, подтянул за шею поближе. Рефлекс сработал. Она с удовольствием откликнулась на поцелуй, но очень быстро взяла себя в руки и резко отодвинулась.
- Юра, подожди, тебе нельзя нервничать. Потерпи до дома. Я говорила с врачом, она сказала - если анализы в норме, тебя выпишут очень скоро.
Плетнев неожиданно почувствовал, что ему не хочется ждать до "очень скоро"… А значит, основной рефлекс тоже работал.
* * *
По двору возле здания великозельского отдела полиции не очень прилежно шуршала желтая пластиковая метла на слишком коротком неудобном черенке. Таким образом ежедневно наводился порядок силами задержанного мелкого криминального элемента. Шур-шур, шур-шур - доносилось в раскрытые окна вместе с клубами поднятой в воздух пыли. На самом деле обиженный элемент не столько подметал, сколько просто разбрасывал мусор назло "мусорам".
Оперативный уполномоченный Дима Федоров сидел в кабинете, слушал мелодии метлы и терзался угрызениями совести, ибо не полностью растерял ее в борьбе с преступностью. Ясно понимал, что поступил по-свински, отказав Насте. Но что было делать? Ей, конечно, легко обвинять! Да кто в здравом уме свяжется в Великозельске с младшим Лузиным? Лузинский дядя в порошок потом сотрет!
Но если по совести, то Настя права. Как она сказала? Только пьяных на улице и можете забирать! Да и то не всех. Комедийные сериалы про вас снимать надо.
Да, Дима Федоров, должно быть, выглядел в Настиных глазах трусом и подлецом. А тут еще какой-то тип из столицы нарисовался. Курганы они вместе разглядывают! По ресторанам ходят, пока Дима поросят ворованных ищет. Тот, московский, непонятно еще, что за гусь по линии культуры, но угрозу личному счастью представляет несомненно.
Дима твердо решил бороться за Настю до последней капли крови. Поэтому, раззадорив себя картинами времяпровождения любимой девушки со столичным кренделем, взял служебный "уазик" и поехал к дому Лузина-младшего исполнять гражданский, профессиональный, но главное - личный долг.
Ждал должник в засаде недолго. Ровно столько, чтобы разглядеть за сплошным забором солидную черепичную крышу, увенчанную парой спутниковых тарелок. Калитка открылась, выпуская быкообразного хозяина в свет. Видимо, хозяин заезжал домой ненадолго, по какой-то нужде, - черный внедорожник "ленд крузер" ждал его возле забора.
Федоров тут же прошмыгнул от куста дикого шиповника за спину врагу. Дима чувствовал себя одновременно Глебом Жегловым, Глухарем и всеми прочими лихими телевизионными ментами, поэтому очень жалел, что Настя не видит его в такую героическую минуту.
- Стоять!
Пребывающий в отличном настроении младший Лузин обернулся, прищурился на солнце и посмотрел на Федорова, словно римлянин на раба, попросившего закурить.
- Не понял.
- Полиция. Капитан Федоров, - Дима продемонстрировал удостоверение.
- И че?
Гражданский должник не очень-то рассчитывал на испуг домовладельца, но в душе надеялся. Напрасно. Тот даже не поменял выражение морды. Но это только разозлило опера. Он вспомнил разом все просмотренные за последний год криминальные сериалы. В них у героев всегда получалось лихо и красиво.
- Чекать на параше будешь! Руки на машину!
Подскочил к Лузину сзади, завернул назад руку. В одно мгновение защелкнул на запястьях наручники. Ловко и быстро обыскал, обнаружив за поясом в кармане травматический пистолет.
- Слышь, капитан, ты температуру мерил? - Лузин не испытывал никакого страха. Только досаду. Он по делу собирался, а теперь вроде как накрылось дело. Надо было этому офигевшему сразу в морду дать, а потом разбираться. Оно, конечно, и теперь еще поезд не ушел: один звонок - и мент вылетит пробкой из своей ментовки. Извиняться приползет на карачках.
- Пошел!
Дима сильным тычком направил бычка к заднему отсеку служебного "УАЗа".
Лузин отметил, что ментяра хоть с виду и хлипкий, но сильный.
Дверь за задержанным захлопнулась со второго раза - замок давно выработал ресурс. Гражданский должник с удовлетворением отряхнул руки, с третьей попытки завел движок и повез Настиного обидчика в отдел, напевая веселую песенку про прорвавшихся оперов. "Ленд крузер" в бессильной злобе остался скучать у забора.
Дежурный, конечно, обалдел, но вида старался не подавать, мол, для него все равны. Впрочем, и сторону коллеги пока не занимал, Федоров ведь и ошибиться может. Просто наблюдал за развитием событий, попивая чаек.
- Разрешение есть? - Отважный Федоров мрачно кивнул на изъятый у Лузина пистолет. Как ему хотелось, чтобы в эту минуту распахнулась дверь и зашла Настя. Зашла и увидела, что Дима не только пьяных забирать может. И сериалы про него надо снимать не комедийные.
- А сам как думаешь? - усмехнулся задержанный и с тоской подумал о том, что не зря народ анекдоты про тупых ментов любит. Ох, не зря! Совсем парень страх потерял. Неужели не понимает, что это его последний день на государственной службе? Уже завтра будет стучаться во все двери, чтобы хоть охранником приняли. Но только в Великозельске его даже ночным сторожем не возьмут - Лузин не забудет, шепнет кому надо.
- А я думаю, что ты оборзевший урод, и место твое в клетке. С надписью "гамадрил". И я тебя туда засуну, - в мечтах о Насте Дима Федоров никак не мог выйти из роли крутого бесстрашного опера.
- Ты, наверное, сериалов насмотрелся? - заботливо, как больного, спросил Лузин и от комичности положения рассмеялся.
Смех смехом, а борзый опер тщательно оформил необходимые документы и велел препроводить задержанного в обезьянник. Событие такого масштаба не могло остаться незамеченным. Слух о том, что в камере заперт сам младший Лузин, распространился по зданию со скоростью вируса гриппа, то есть моментально. По этому поводу на втором этаже были даже заключены два пари. Одно на конфеты против коньяка, другое банально на поллитровку. Наиболее недоверчивые сотрудники находили повод и спускались вниз поглядеть.
Дежурный же мысленно поражался поступку своего коллеги. Лузин-старший - личность почти божественная по местным меркам. Разве что икон с его ликом пока нет, хотя местый главбатюшка на эту тему задумывается. Или слушок какой прошел, а он, дежурный, не в курсе? Может, с дядюшкой лузинским неприятность приключилась? С мэром не сошелся в политико-экономических взглядах? Вряд ли. Задержанный ведет себя спокойно, адвоката не требует, песенки насвистывает.
- Эй, майор, - негромко позвал он дежурного, едва Федоров скрылся в коридоре.
- Чего?
- Ты хочешь дальше чай пить?..
- В смысле?
- Позвонить дай. Не пожалеешь. Очень не пожалеешь.
Дежурный не был уверен в том, что старшего Лузина пора вычеркивать из неприкасаемых. А значит, и младшего пока рановато. Достал телефон, старательно протер с дисплея жирные пятна от пальцев и с трепетом вручил задержанному, практически не нарушив отечественное законодательство.
Старший Лузин без лишних волнений выслушал жалобу племянника на беспредел и произвол, выругался и тоже сделал единственный звонок. Мэру.
Марусов в свою очередь набрал начальника УВД Афонина и заботливо поинтересовался, не перепились ли случайно его сотрудники? Не нанюхались ли какой дряни? Не обкурились ли?
- Слушаю, Виталий Иванович… Так… Кто? Когда? Понял. Все решим, не волнуйтесь. Конечно-конечно… - Афонин, положив трубку, тут же потребовал, чтобы дежурный соединил с территориальным отделом.
Начальник упомянутого отдела Ильичев с обреченным видом сидел в кабинете и гадал: останется ли майором после выходки подчиненного? И останется ли вообще? Заодно прикидывал, как ему поступить со слишком смелым, но безмозглым опером, хотя мысленно был полностью на его стороне. Лузин - мерзавец, конечно, но погоны дороже.
Дверь отворилась, виновник инцидента вырос на пороге.
- Заходи, - устало пригласил Ильичев, - присаживайся. Ну что по Лузину?
- Пока не очень, - признался гражданский должник, опускаясь на стул. - В ресторане, естественно, никто ничего не видел. Как раз в это время все в туалет вышли или в меню глядели. Но в драке есть второй потерпевший, он через пару дней вернется.
- А дальше? - без энтузиазма поинтересовался начальник.
- Передам материал в следствие. Хулиганство, вторая часть, - не сдавался Дима.
- В следствие… - угрюмо передразнил Ильичев. - Толку от нашего следствия… Короче. Лузина немедленно отпустить, извиниться, материал в архив. Физкультурник звонил. Что и следовало ожидать.
Под физкультурником подразумевался Афонин, в прошлом учитель физкультуры, а ныне - шурин Марусова. В тонкостях борьбы с преступностью он разбирался не больше, чем бабка на лавочке, зато в легкой и тяжелой атлетике кое-что понимал, поэтому с определенного времени все силы и средства управления были брошены на формирование гармонично развитых сотрудников. Имелся в виду при этом только физический облик. Ничего лишнего.
Дима признался себе, что был готов к такому исходу дела. Хоть и понадеялся некоторым образом на женщину с красивым именем Фемида. Увы, женщина оказалась ветреной.
- Борисыч, - неуверенно предложил отверженный, - может, хоть штрафануть?
- Это нас, скорее, штрафанут, - осадил Ильичев. - Сволочизм…