Данька не собирался выказывать слабость. Герои его любимых книг сотни раз попадали в беду. Скромного героя, Лесли, враги расстреливали из крупнокалиберного пулемета, жгли огнеметом. Он выстоял. Не жаловался на пустяковые уколы.
- Хорошо. Спасибо, Максим, что ты посидел с ним. Я сейчас суп разогрею, куриный. Накормлю вас, ребята.
Мария Петровна сходила на кухню, вернулась, взяла стул и присела рядом.
- Даня, как это все получилось? Как тебя ранили? - Она посмотрела на Максима, надеялась, что сын рассказал хотя бы другу. Максим понял немой вопрос, отрицательно покачал головой.
- Там бой был. Мы догнали корабль, пошли на абордаж. Свен впереди всех. Я за ним. Мы победили. Капитан дрался с солдатами как герой. Против него трое. Еще один ирод решил в спину капитану шпагу воткнуть. Я увидел, бросился и загородил капитана. Только я не удачно прыгнул, немного не удержался. И этот ирод успел в меня воткнуть свою шпажонку. Я отбил его клинок и убил его. Он хотел в спину, по-предательски. Позорник. Бить в спину не честно.
- Даня, я ж тебе говорила, будь осторожнее. - Что еще она может сказать своему сыну. Мария печально улыбнулась. Какой же он ребенок!
- Мам, так получилось. Я не специально, - оправдывался Данька.
- Я сейчас посмотрю, суп, наверно, подогрелся. Идемте, налью вам.
- Спасибо, Мария Петровна. Я не буду. - Сказал Макс. - Я и так задержался. Пойду. Вы Даньку лечите.
- Может, останешься, Макс. - Предложила Мария.
- Нет, спасибо. Пойду.
- Хорошо, - согласилась Мария Петровна. - Ты за ним в школе приглядывай.
Максим ушел. Вечером позвонил Аркадий Аркадьевич. Мария Петровна все ему рассказала. Она не выдержала, возмущалась:
- Видите ли, он решил прикрыть собой капитана от какого-то испанца. Да я этого капитана, этот корабль, - говорила она, - своими руками сожгу, а капитана своими руками задушила бы. Он что, сам маленький. Подставил спину врагу. И кто-то обязан его защищать. Детский сад. Даня - ребенок, а они его в бой. Ребенка под нож.
Надо полагать, мертвые испанцы краснели от стыда в аду. Капитана должна была замучить икота, сколько раз поминалось его имя с самыми не лестными эпитетами.
- Мария Петровна, - говорил Аркадий, - Вы успокойтесь. Все бывает. Данька у вас - герой. Он поступил, как настоящий мужчина. Вы можете им гордиться. Прикрыл в бою командира. Не каждый солдат может так поступить.
- Мне эта гордость!.. Мне он живой нужен, Аркадий Аркадьевич!
- Конечно. Конечно, успокойтесь, - вновь и вновь повторял Аркадий Аркадьевич. - Все обошлось. Даня поправится. Все будет хорошо.
Ночь, южная ночь. В темноте упруго вздулись паруса. "Скиталец" идет домой. Капитан Свен вышел на палубу. Пора менять у штурвала Колина. Но вначале решил обойти корабль, все проверить. Шел не спеша, услышал за спиной легкое покашливание. Обернулся. Брайан. Брайан О`Тул.
- Капитан, - обратился матрос.
- О`Тул, это ты? - спросил Свен, - Не спится? Или твоя вахта?
- Да, капитан, я. Вахту уже отстоял. Капитан, я хотел спросить, как там Дэн? - Брайан стоял в ночном полумраке. Он гнал сон от себя. Беспокоился о друге. Юнга стал для него ближе других. Словно родной брат.
- А что Дэн? Спит после боя. Что ты хотел? - Неясное подозрение появилось у капитана.
- Я хотел узнать, как он себя чувствует. - Брайан и представить себе не мог, что Свен не знает о ране парня.
- После боя устал, полагаю. Думаю, уже пришел в себя. Первый бой - это не просто.
- Нет, капитан. Я хотел узнать, как он себя чувствует? Как его рана?
- Рана? - удивился капитан, - какая рана?
Теперь Свен вспомнил, что Дэн выглядел странно. Капитан списал это на впечатление первого боя. Малец впервые учувствовал в сражении. Любой человек не сразу приходит в себя, впервые убив другого.
- А он не сказал вам капитан, что ранен? - Брайан не понимал, отчего Дэн не сказал капитану. Рана в бою не редкость на корабле. Нет смысла скрывать ее.
- Нет. - Свен почувствовал резкую боль в голове, накатило возмущение. Ярость, - Негодяй. Вот, негодяй!
Последнее он почти выкрикнул. Брайан опешил. Даже испугался. Это он, Брайан, негодяй? Спросил:
- Кто негодяй, капитан? - Брайан отшатнулся от капитана, испуганный всплеком безумной ярости.
- Кто?! Дэн, негодяй! Он у меня дождется! Он ничего мне не сказал! Ничего не сказал. Вот паршивец! Он тяжело ранен? Что за рана? - Гнев и тревога мешались в голове в адскую смесь. Затмение разума, сметающее все на своем пути.
- Он много крови потерял. Рану я зашил. Забинтовал. Думаю, все обойдется, капитан. - Таким своего командира он еще не видел. Лучше уйти от греха подальше.
- Обойдется?! Ну, нет, ему не обойдется. - Злость и бешенство бросились в голову. - Свободен, матрос.
Капитан в приступе ярости повторял про себя: " Молокосос! Мальчишка! В тайну решил играть! Лезет, черт знает куда. Полез на рожон и молчит. Набедокурил и молчит, - злился Свен, - Ты у меня попляшешь! Ох, попляшешь, Дэн. Ты у меня под реей плясать будешь! Я тебя повешу.
Капитан еще побродил по палубе, что бы как-то унять ярость. Потом поднялся на мостик, пора сменить Колина. На мостике он пытался выглядеть спокойным.
- Как тут, Колин? - Деланно равнодушно говорил Свен.
- Все нормально, капитан. - Колин кивнул головой.
- Иди, отдыхай, старпом.
Колин пошел к себе. По дороге думал, капитан нынче не в себе. Он знал Свена давно и не мог ошибиться. Что-то стряслось. Глаза горят, а лицо бледное. Может, все же показалось в лунном свете. Хотелось в это верить. Колин знал, какой может быть ярость друга. Не дай бог встретить на пути капитана. Уничтожит. В одном из боев он видел капитана в таком состоянии. Свен не обращал внимание на кровь, свои раны, рубился как обезумевший зверь. Но тогда был бой.
Свен вцепился в штурвал руками с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он твердил:
- Негодяй! Ну, негодяй! Утром ты за все ответишь. Капитан ругался, бранился, всю ночь накручивал себя. Думал, как накажет юнгу. Искал, за что покарать этого негодяя.
Рассвет. Капитан дождался первых лучей солнца. Гнев застилал глаза. Капитан пошел в свою каюту. По дороге бросил Брину: "Собери команду!" В каюте подошел к сундуку, навис над матросом. Сейчас выплеснет все. Что накипело за ночь.
- Встать! Встать! - кричала ярость. - Вставай, негодяй!
Данька вскочил. Он не мог ничего понять. Такой сон прервали. Он сидел под огромным деревом. Рядом источник, обложенный камнями. Молодой парень на костыле поднес ему чашу с водой. Данька пил воду, слаще которой не знал. Парень не проронил ни слова. Отошел на пару шагов и исчез сизым маревом.
- Капитан? Вам умыться, капитан? - Проспал. Конечно. Вот капитан и сердится.
- Умыться?! Я тебя сейчас умою, паршивец! - Схватил Дэна за шиворот и поволок на палубу.
Даня не пытался вырваться из рук командира. Команда построилась. Замерла в ожидании.
- Вот, получите своего героя, - ревел голос капитана, - Герой! Лезет черт знает куда. Подставляется! Он лучше вас, смелее. Самый храбрый. А вы - трусы, ничтожество. Он храбрее самого боцмана! И капитан у него - жалкий трус. Пример доблести! Он капитана за пояс заткнет. Смотрите, вот герой! Вот на кого надо равняться. Он вас в грош не ставит. Вздернуть этого героя на рее. Несите веревку!
Парни стояли и молчали. Данька задрал голову вверх, туда, где на ветру болтался Веселый Роджер. Улыбнулся белому на черном фоне черепу и сказал:
- У меня, господин капитан, одна просьба. Последняя. - Страха он не испытывал. Жаль, капитан узнал о его неловкости. Пусть повесят, но он останется на корабле. Его не спишут на берег.
- Ты хочешь, что бы я тебя помиловал? - В глубине души Свен обрадовался такой возможности. Он готов был отступить.
- Нет. Я помню, у пирата каменное сердце. Я не рассчитываю на вашу жалость. Я бы хотел, что б вы меня повыше повесили, туда, где болтается этот бездельник Роджер. Нам с ним будет не плохо. Повеселимся, перекинемся словечком. Не хочу болтаться, как приспущенный флаг. Это не по мне.
Наверху смеялся Веселый Роджер, сочтя шутку удачной. Вдвоем веселее болтаться. Он расскажет мальчишке о вольном ветре. Роджер не возражал против такой компании.
- Что?! - закричал Свен. - Щенок!
Капитан размахнулся и влепил матросу пощечину. Команда моча смотрела. Они были удивлены. Капитан впервые поднял руку на матроса. Такого еще не было на "Скитальце". Капитан развернулся и сказал:
- Пусть команда решает, что с ним делать. Я отдаю это вам. - И ушел.
Все молчали. Никто не мог объяснить случившееся, тем более принять решение. Вперед вышел Брайан. Рыжий черт тряхнул шевелюрой, развел руками:
- Капитан сказал, что мы должны принять решение. - Обернулся к остальным. - Вот мы и примем. Дэн, конечно, виноват. Капитан прав. И Дэна надо наказать. Как парни?
Все молчали. Не могли понять, что задумал Брайан. Плотник что-то придумал, но ни команда, ни боцман и старпом, не представляли, что задумал рыжий черт.
- Но наказать надо по справедливости. Капитан сказал, что мы должны решать. Поэтому, предлагаю оштрафовать Дэна на целых пять монет. Как, парни?!!
Верный ход. Матрос наказан. За проступок не может быть два наказания. Во истину, мудрое решение. Команда загалдела:
- Оштрафовать! Наказать на пять монет! Давайте, оштрафуем!
- Вот. Принято! Команда решила, господин боцман, оштрафовать Дэна на пять монет. Не меньше. - Брайан хитро улыбался. Он, как и другие, не мог понять настроения капитана. На этот раз даже неукротимому Свену придется подчиниться. В пиратском братстве так принято.
- Хорошо, О`Тул. Я согласен с мнением команды. А ты как, старпом? - Боцман был доволен, что так обернулось дело.
Колин чувствовал, что это лучшее решение. Молодец, Брайан. Веселый Роджер на флагштоке ухмылялся: тебе, парень, место внизу. Не по званью рядом со мной болтаться.
- Я поддерживаю. Команда может разойтись. - Потом ближе подошел к матросу. - А ты чего? Ступай. Команда решила.
- Я готов продолжать службу, господин старший помощник капитана. - С коллективом не поспоришь. Болтаться на ветру, как белье на веревке, не пристало моряку.
- Тогда иди, продолжай работу. - Колин прятал улыбку за обычным высокомерным равнодушием. Ему не к лицу обычные чувства.
Данька пошел, проходя мимо боцмана, не громко сказал:
- А утро, утро раннее,
И солнце землю греет
Матросик весь израненный
Болтается на рее.
Там Роджер и парнишечка,
Висят они вдвоем.
И череп и повешенный
Играют с ветерком.
Пошел дальше. В каюту ему идти было боязно. Решил, что найдет себе дело здесь, на палубе. Хотя бы, как обычно, драить доски. Брин обратился к старпому:
- Что скажешь, Колин? Как тебе? Я не видел нашего капитана в такой ярости.
- Что говорить, Брин. Дело ясное. Тут все понятно. Мальчишка - то ведь его. - Вопреки логике старпом был уверен в этом.
- Как? Он же сказал… - Боцман не мог понять, что подтолкнуло Колина к таким выводам. Накинуть петлю на шею собственного сына. Невероятно.
- Это он так думает. Я уверен, это его сын. Он просто не хочет признаться, признать это. А парень - его. Могу поручиться.
- С чего ты взял, Колин? - Брин верил и не верил. Очень странная история выходила.
- Ты сам подумай. Отчего наш капитан в такой ярости? Если б у тебя был сын, и полез в пекло, что бы ты сказал?
- Даже не знаю. Я бы его хорошенько выпорол. Что б пару недель не мог сесть.
- Вот. Вот. И капитан то же, потому что это его парень. Вот он и взбеленился. Упрямый он у нас. Парнишка весь в капитана. Смотри, гордый. Повесьте меня повыше. А? Каково? - Колин отбросил свою маску холодного равнодушия. Засмеялся.
Боцман не выдержал, тоже рассмеялся. Стукнул старого друга кулаком.
- Ты сходи к капитан, - предложил боцман Колину. - Сидит, мается сейчас. Доложи ему.
- По делом ему. Пусть немного помучается, - старпом улыбнулся, но пошел дожить.
Свен сидел в каюте. Он оперся рукой на стол. Ладонью прикрыл лоб. Темным саваном накрыта каюта. Ежится под локтем капитана письменный стол. Сморщилась обивка дивана. Сундук, осиротевший в этот миг, замер в горе. Что? Что он наделал? Он капитан. Как он мог? Как он мог?! Какой черт его дернул? Что он наделал? Как теперь он сможет выйти на палубу? Посмотреть на мачту, где висит это мальчишка? Как он это сможет? Он, капитан, спишет себя со "Скитальца". Сам спишет себя. Спишет себя здесь, в открытом море, не дожидаясь того, как "Скиталец" войдет в порт. Ночью спишет, что бы пройти и не увидеть страшной картины. Только так. Это единственно правильное решение. Все встало на место. А иногда спокойное холодное зеркало моего отчаяния. Покой отчаяния убаюкивает полумрак каюты. Холод окутывает ноги, поднимается выше к сердцу, туманит голову. Он не слышит, дверь каюты тихо открылась. Вошел старпом.
- Капитан. - Всем своим существом помощник капитана принял холодную волну отчаяния затопившую каюту, волну, в которой тонет друг.
Свен поднял голову:
- Что, Колин, закончили с этим делом? - Ни один мускул не дрогнул на лице Свена. Живой мертвец, его не касаются дела живых.
- Так точно, капитан, закончили. - Очнись, тупое бревно. Сам заварил эту кашу. В безумии гнева наполнил чашу ядом, теперь пьешь. Сладкий напиток.
- Хорошо. Можешь быть свободен. - Остаться одному. В голове пустота. Ушли все мысли, закрыты двери. Сейчас старпом покинет каюту, и он останется наедине с этой пустотой.
- Я не все доложил, капитан. - Какой же ты дурак, Свен. Если и стоит кого наказать, то тебя. Несколько ударов линем по спине не помешают.
- Что там еще, Колин? - Свен поднял голову.
- Вы сами сказали, что бы команда решала.
- Ну?
- Команда решила, что справедливо ограничиться штрафом для Дэна в пять монет. Мы с боцманом поддержали это решение.
Свен смотрел на своего помощника. Глаза капитана ожили.
- Оштрафовать? На пять монет? - Капитан упрямился. - Этого как-то маловато. Надо было на десять.
Совсем сдурел, приятель. Если боги решили наказать человека, они отнимают у него разум. Тут они явно перестарались. Ты сам - божье наказание, наказание богам.
- Капитан, это решение команды. Вы сами так приказали. Команда определила пять монет.
- Хорошо, Колин. Где этот, паршивец, ходит? - Черт возьми, ему отлежаться надо. Куда понесло мальчишку. Надо привязать его к сундуку. Еще рана откроется.
Капитан, древние греки выдумали логику. Жаль, не поделились этим открытием с вами. То вешать, то укладывать сил набираться. Следите за ходом своих мыслей.
- Он продолжает службу. У парня ума больше. Прячется от твоего гнева.
Колин прошел, сел на стул у стола. Пусть Свен поостынет.
- Где? - Что происходит на его корабле. О какой службе идет речь?
- Палубу драит. - Помощник капитана развалился на стуле. Парень занят обычной работой, пустяк не достойный внимания.
- Колин, ты в своем уме? С каких пор у тебя раненные матросы драят палубу, несут служб? - Стоит лишь на минуту оставить дела, все идет не так.
Ну, вот. Так то лучше. Разум возвращается в дурную голову. Колин не сдержался, стоит другу объяснить.
- Капитан, а когда на нашем корабле вешают раненных матросов? Новшество заслуживающее похвалы.
У Свена ответа не было. Упрек справедливый. Капитан потупился, провинившийся мальчишка. Погладил рукой столешницу. Не ловко как-то вышло.
- Иди, прикажи ему, что б шел в каюту. Ему поправляться надо. Отдыхать. Ступай, старпом.
Колин вышел, закрыл за собой дверь.
- Капита-а-ан, ты обрадовался, что мальчишка жив. Значит, я не ошибся. - Колин постарался придать лицу обычное холодное выражение. Пусть этот разговор останется между ними, никто не должен догадаться о маленькой тайне.
Он отыскал Дэна, подошел:
- Дэн, капитан приказал тебе явиться в каюту. Он ждет. - Ждет, как отреагирует матрос.
- Есть, старший помощник капитана. Может, я в начале закончу? - Данька боялся идти к капитану, боялся, что тот опять будет ругаться. Колин это понимал.
- Вот что, Дэн, иди. Не серди капитана. Лучше сейчас иди. Он поутих.
- Да, господин старпом, - Данька поплелся в каюту. Постоял возле двери. Помялся. Переступал с ноги на ногу. Вошел.
- Матрос Дэн по вашему приказанию прибыл, капитан. - Отрапортовал он. Шмыгнул носом. Сейчас выпишет за неудачу в бою.
- Ну, проходи, паршивец. Иди. - Свен вовсе не собирался ругать парня. Он не мог догадаться, что Дэн винит себя за этот бой. Никто не застрахован от ран.
- Господин капитан, я понимаю, что виноват. Я честно больше так не буду. Я исправлюсь, капитан. Капитан, ну я виноват.
Потом решил все объяснить Свену.
- Я полез, капитан, со страху. Ну, страшно мне было. Вдруг вы или ребята скажут, что я - трус. Что я прячусь за чужие спины. Я и бросился вперед.
- Значит. Со страху, - протянул Свен, - хорош страх.
Капитан качал головой. Первый раз он слышал такое объяснение. Очертя голову лезть в бой и потом признаваться в трусости. Дурачок.
- Со страху. С перепугу, значит?
- Да, капитан. Со страха. - Он и сейчас боялся. Спишет его капитан на берег. К бабке ходить не надо, спишет.
- Ладно, Дэн. Иди, отдыхай. Тебе поправляться нужно. Ложись.
Данька поплелся к своему сундуку. Капитан хотел уйти, но остановился. Повернулся к Дэну и сказал:
- Ты меня извини. Я погорячился. Я был не прав, Дэн. Я плохо поступил. А ты, значит, со страха? Испугался?
- Да, капитан. Виноват. - Дэн робко надеялся, повинную голову меч не сечет.
- Дурачок, - продолжал капитан, - если б все так боялись.
Даня ответил:
- Капитан, вы поступали правильно. Вам не за что себя винить. Все было правильно.
Капитан молчал. Развернулся и вышел. Он пошел на корму. Постоять, побыть одному. Его жег стыд. Он ударил этого парня. Поступил с ним не справедливо. А мальчишка оправдывает его. Капитану было больно от этого. Какой же он, капитан? Почему поступил так? То же со страху, с большого перепуга. Капитан, стыдно, - говорил себе Свен.
Утром Данька чувствовал себя лучше. Пора собираться в школу. Он поднялся, пошел на кухню.
- Даня, - спросила мать, - ты как себя чувствуешь?
- Отлично, мама. Почти как новый. - Он сам не мог понять, откуда такой прилив сил.
Кукушка, выглядывающая из створки часов, качала головой. Испивший воды из источника под деревом мирозданья может у нее не спрашивать, сколько осталось жить.
- Даня, опять врешь. - Мария с укором посмотрела на сына.
- Мам, не вру. Преувеличиваю. - Данька отпил кофе. Ухватил бутерброд и с аппетитом стал есть. Проголодался за ночь.
- Ладно. Опять в школу собрался? - Пустой вопрос.
- Да, собираюсь в школу. - Кусок корейки с хлебом пришелся к стати. - Максим ждет.
Данька пошел к троллейбусной остановке. Его ждал Максим. Вместе пошли в школу. Даня молчал, а Макс не лез с вопросами. После уроков Максим все же решил расспросить друга.
- Ты как? Что там на корабле? - Отлеживается друг в тамошнем лазарете. Пусть поправляется.
- А, - махнул рукой Даня, - капитан…