- Как для чего? Для ограждения мест соревнований, для заякоревания шлюпок, поплавков и бакенов в море. Планировали приобрести не только катер, но и скоростной пароход. Вот нам и выдали наряд в порядке помощи утопающим. Но потом оказалось, что это будет стоить не малых денег. Сдать на канатную фабрику, оплатить ещё за плётку канатов и так далее и тому подобное. Пришлось отказаться от получения, - объяснял Остап. - Посоветовались и решили, передать этот наряд морскому порту, так как он более нуждался в канатах, чем наш клуб. Что же здесь не ясного, товарищ начальник? - удивился великий предприниматель. - Причем передача производилась за подписью прежнего начальника товарища Пристройкина. Кстати, где это он, что-то я его не видел, когда шел к вам?
- А-а, уволился. Перебросили его на новую должность. Не выдержал пребывать в низах. Сейчас руководит обществом собаководов. Всё ясно, как вы объяснили, - открыл папку с бумагами Обувайло. - Морской порт передал за пеньку морскому клубу "Два якоря" катер, так с какой же это стати на ваш лично? За эту самую пеньку нашего отделения ОСВОДа?
- Знаете, товарищ, как говорил мой боцман, когда я служил на крейсере Краснознаменного… как же его фамилия? - сделал паузу Бендер. - Да, Незачипайло Гнат, так он говорил, когда надо было получать краску и прочее, наряд - это еще не краска и кисти, так что тут такого, морской клуб оказал помощь порту, он нуждался в этом, а для нас, как я уже говорил, эта самая пенька, а тем более канаты были дорогим удовольствием.
- Правильно, говорите, правильно, - закивал головой Обувайло. - Оказали помощь порту, а он оказал помощь нашему клубу "Два якоря" - передал катер… Но не вам лично, а клубу, заметьте, то он и принадлежит ОСВОДу?…
- Кто, он? Морской клуб? - насмешливо смотрел на Обувайло Остап. - Так я и не отрицаю. Клуб "Два якоря" действительно принадлежит конторе спасения утопающих, а не морскому порту.
- О принадлежности клуба "Два якоря", товарищ Бендер, нет никаких сомнений. И морской порт тут не причем, я имею ввиду…
- Каждый может иметь ввиду всё, что ему заблагорассудится, не возражаю, товарищ Обувайло. И морской клуб, и порт, и катер, и даже пароход. Винтовой, налесной, парусный… И, конечно, пеньку, и даже парусину.
- Я имею ввиду катер, катер под названием "Алые паруса"? - начал терять терпение Обувайло. - А вы мне снова о клубе, снова уходите от объяснения. Говорите о пароходах, пеньке, теперь уже о парусине какой-то…
- Парусина знаете какое имеет большое значение для флота, товарищ начальник спасающий на водах? - Когда я служил на крейсере Краснознаменного… Э-э, это уже ваш пробел в профессиональном руководстве таким значительным обществом как спасение…
- Какой пробел? - привстал Петр Васильевич. - В чем?
- А в том, что руководить оказанием помощи утопающим, а тем более морским клубом, надо хорошо знать морское дело, а не только гипрометизоочистительное, - прихлопнул Остап ладонью по столу. - И не только руководить месткомом.
Все эти данные об Обувайло Бендер собрал, идя сюда, чтобы осадить следственное рвение нового начальника его прежней службы, чтобы отбить у него охоту посягать на его катер, пока бумажным разбором, а там, иди знай, чего доброго еще и в суд подаст требование к возврату в клуб "Алых парусов".
- Каждый должен находится на посту, на который выдвинули его, - заявил привычно Обувайло. - А знания свои в новом деле пополнятся в процессе работы, товарищ Бендер.
- Я не думаю так, товарищ Обувайло. - Один мой знакомый в Одессе говорил, пока на море рак свистнет, утопающий на дно пойдет.
- Да вы понимаете о чем я прошу объяснения? Понимаете? Причем здесь ваш знакомый, причем "рак свистнет"? - уже начал выходить из себя Обувайло. - О катере? Который передал вам морском порт, товарищ Бендер!..
- Понимаю, чего здесь не понятного, товарищ начальник конторы. О катере вы говорите, ясненько. Который передал мне морской порт. Мне, а никому другому. Ни вам, ни Кутейникову, ни Мурмураки, ни Балаганову, ни, скажем Козлевичу, у него автомобиль есть для работы, а мне, подчеркиваю, мне!
- Да не вам, товарищ Бендер, не вам! - вскричал хозяин кабинета. - А клубу "Два якоря", как я понимаю!.. За пеньку! - пустил петуха в голосе Обувайло.
На крик дверь кабинета приоткрылась и кто-то заглянул из приемной, не нужна ли помощь начальнику?
- Правильно, за пеньку, как вы и понимаете, Петр Васильевич, вернее, за наряд на пеньку. На пять тонн пеньки, - продолжал мутить словесную уже перепалку Остап. У него было сейчас игривое настроение и он просто насмехался над представителем бывшего филиала "Гипромети-зоочистки". Поняв, что тот свое дотошное посягательство на катер их компании до суда еще не собирается довести.
- А если быть точным, то за помощь в получении наряда на эту самую пеньку. И об этом у меня имеется документ, - достал бумагу Бендер. В нем черным по белому говорится: что морской порт в знак благодарности за проявленную инициативу в получении и передаче морскому порту наряда на пять тонн пеньки передает лично Остапу Ибрагимовичу Бендеру катер из плавсредств порта. Подпись зам. нач. порта. И, конечно, фиолетовая печать. Так что же вам еще не ясно, товарищ председатель городского отделения ОСВОДа? И эта неясность так забеспокоила вас и других моих товарищей, что вынудила меня оторваться от неотложной и очень важной работы. Хотите взглянуть на этот документ уважаемый товарищ председатель? - положил бумагу перед Обувайло он, победоносной снисходительностью.
Это письмо Остап заимел перед тем, как идти в контору его бывшей службы. А еще за день до этого он весь вечер сидел в ресторане с заместителем начальника порта с Федотовым. Вечер проходил тет-а-тет, за шикарным столом и Бендер ему сказал:
- Мои личные дела складываются так, что я вынужден продать катер, который вы мне подарили.
- Подарили? - удивился Федотов. - Разве мы подарили? Был обмен. Как это говорили… Утром пенька - вечером катер…
- Утром катер - вечером пенька, - поправил Бендер. - Или вечером катер - утром пенька, - засмеялся Бендер.
- Вот-вот, так я не понимаю в чем вопрос. Когда оформляли в инспекции, то катер и был оформлен на вас, Остап Ибрагимович.
- Да, но теперь покупатель, моего катера просит бумагу, что, мол так-то и так… - И Остап продиктовал текст письма, которое он сейчас и выложил перед Обувайло. И Федотов, опрокинув очередную рюмку коньяка в рот, закусывая промычал:
- Ну, дорогой капитан, это не представляет трудностей, чтобы такое наше письмо было у вас. Завтра бумага будет. И расхохотался, говоря: - Как и в той пословице: сегодня за столом - завтра бумага!..
Бендер поддержал его тоже смехом. А гость спросил после:
- Подпись моя вашего покупателя устроит?
- Вполне, дорогой, вполне, - наполнил рюмки Бендер. - И, конечно, с такой, знаете, кругленькой фиолетовой печаткой порта.
- Разумеется, любой документ без печати не документ.
- И на вашем бланочке, - мягко дополнил Остап.
- Какие разговоры, дорогой товарищ, всё сделаем завтра утром чин-чинарем.
- Ну тогда закрепим наш договор, - поднял рюмку Бендер.
В ресторане засиделись допоздна, а когда вышли, то Остап придерживал своего приглашенного, который копировал качающуюся мачту "Алых парусов" на волнах неспокойного моря. И если бы великому комбинатору пришлось его вести под руку домой, то он изрядно бы намучился. Но у ресторана их ожидал верный Адам Казимирович за рулем "майбаха". Он и доставил Федотова домой.
Вот что предшествовало появлению Остапа Бендера в городском отделений ОСВОДа. Когда он положил добытую бумагу перед Обувайло.
Председатель, услышав столь убедительные слова "капитана", расширил глаза, читая документ. Прочитал и хотел было уже сунуть его в свою папку, но Остап моментально воспрепятствовал этому:
- Нет-нет, товарищ Обувайло, это мой документ и ему храниться у меня, - не взял, а вырвал из рук посягателя бумагу и ловко сунул её в свой тонюсенький портфель-папку.
Председателю общественной конторы спасения утопающих ничего другого не оставалось, как только развести руками и промолвить:
- Да, конечно, товарищ капитан, убедили… Что же, если так, то вопрос пенька-катер с повестки дня снимается.
- И у меня, вопросов больше не имею, - встал великолепный Бендер-капитан. - До свидания. - А уже у двери посоветовал: - Будьте осторожным на воде, товарищ Обувайло. Ибо спасение утопающих - дело рук самих утопающих.
- Я учился плавать, товарищ Бендер. - Так что… - промямлил бывший месткомовец "Гипрометизоочистки".
Но Остап не мог так просто расстаться с ним и нахально спросил:
- Так, может, еще нужна пенька вашей утопающей конторе? Я могу помочь?
Обувайло наконец, понял насмешку, поправил галстук и ответил:
- Нет-нет, обойдемся без вашей помощи, товарищ.
- Ну тогда, как говорится у нас моряков, семь футов под килем и попутного ветра, товарищ председатель, - скрылся за дверью бывший начальник морского клуба "Два якоря".
Глава 14. "Быть управдомом, это чистое пижонство, Шура"
Трудовой день в домоуправлении был в разгаре. Сотрудники конторы, почему-то в приемные часы всегда особенно сердитые, втолковывали нескольким посетителям разноголосо правильность начисленной квартплаты и щелкали костяшками счет. За другими столами шли споры кого прописать, кого выписать. А паспортистка высокая и тонкая визгливо доказывала: "Как же я могу прописать, если жилплощадь не ваша?". Пахло бумагой, чернилами и жареной картошкой. Домоуправцы готовили себе обед в соседней каморке. От многоголосого шума в комнате стоял гул.
Войдя в комнату, Бендер осмотрелся. И стоящему рядом с ним Балаганову сказал:
- Помните, Шура, мою фразу: "Я с детства хочу в Рио-де-Жанейро"?
- Еще бы, командор!..
- А потом я хотел переквалифицироваться в управдомы.
- В управдомы? - удивился неподдельно "названный брат" Остапа.
- Так вот заметьте, камрад Балаганов, глядя на этот галдящий Содом без Гоморры, я ни за какие коврижки теперь не пожелаю им быть. Идемте, видите табличку: "Управдом", а под ней и сидит тот, кто нам нужен.
Бендер был в своей великолепной форме морского капитана, а Балаганов в не менее красивой морской форме рангом пониже. Они пробились сквозь наседающих на управдома посетителей и переждали пока женщина выговорит своё негодование, на что бравый руководитель жилфондом отбивался:
- Если стена садится, значит, геология виновата. Знаете, есть такая наука?
- Трещины по стене, а вы мне о науке! - криком возмущалась жительница.
- Так, следующий, что у вас? - взял домуправ заявление у человека в очках. - Трубы? Э-э, текут, значит? Нет пока труб, дорогой товарищ. Должны получить, - возвратил бумагу молодец-хозяин конторы по жилью.
- А когда получите, когда? Ведь текут же, ведра подставляем?! - начал терять равновесие посетитель.
- Как получим, так и займемся ремонтом, гражданин, не от нас зависит, поймите. Получим…
- Так, что у вас? - обратился домуправ к двум бравым морякам.
- У нас не ремонт, не стена и не трубы, - уселся у стола Бендер, позаимствовав стул от соседнего стола. - Простой пустячок, товарищ директор жилфонда. Купили дом для нашей морской команды, а тут срочно в плаванье, знаете, ответственное задание получили. - И потянулся к домуправу, прошептал: - Партийное, товарищ. Одним словом, не успели и прописаться. А сейчас снова в плаванье надо. Так что прошу это дело форсировать, как у нас говорится, полным ходом.
- Не вижу проблем, товарищи капитаны, не вижу. Людочка, ну-ка, быстренько сюда, - распорядился начальник домами. - Домовая книга при вас, товарищи капитаны?
- Да, конечно, товарищ Балаганов, где домовая? - обернулся к своем "морскому" помощнику "капитан".
- Слушаю вас, Остап Степанович? - подошла Людочка.
Услышав свое имя, Бендер внимательно посмотрел на домуправа, который был если и похож на него, так только комплекцией. Он в это время говорил паспортистке:
- Все дела в сторону и в паспортный стол, Людочка… Капитаны в плаванье должны отправляться…
- Но там сегодня не приемный день, Остап Степанович, - взяла домовую книгу Людочка.
- Не первый и не последний раз, как я думаю, прием-ныйнеприемный, там у тебя все свои, так что…
- Хорошо, иду…
- Идти не надо, обворожительная Людочка, - галантно взял за локоток девушку Бендер. - Мы вас отвезем туда и обратно на автомобиле.
- Тем лучше, прекрасно, товарищи капитаны, - встал из-за стола домуправ и наклонившись к Балаганову прошептал: - Начальник паспортных дел её жених, так что приемный-неприемный не имеет для неё значения, товарищ капитан.
- Я еще не капитан, я старший помощник капитана, проговорил Балаганов знакомую ему фразу.
- Так будете им, будете, товарищ, - убежденно заверил тот.
Заполняя графы в домовой книге, Остап настоял, чтобы дата прописки всех троих компаньонов была тем числом, что и купчая. На что Людочка вначале возразила, что задним числом никак нельзя, но после убедительный слов из уст обворожительно улыбающегося капитана, она сказала:
- Хорошо, попробуем…
И она попробовала, после чего "капитаны" и их главный механик стали прописанными жителями города Мариуполя с дня купли ими дома.
Людочку завезли в домоуправление с кучей благодарностей. И несмотря на её отказы, всунули в её сумку пакет с восточными вафлями под названиям "Микадо". Эти сладости купил Балаганов у высокого и массивного кавказца, который торговал ими, халвой и другими восточными сладостями и изделиями неподалеку от милицейского отделения. Купил пока Людочка с Бендером ходила оформлять в домовой книге их прописку.
Все трое были весьма довольны, что стали полноправными жителями своего дома. Так как до этого Остап не решался оповещать органы НКВД о их местонахождении. Но когда после их ограбления, а затем знакомства с Севастопольским ОГПУ он убедился, что их не разыскивают, что их дому угрожает чуть ли не конфискация, то сразу же решил и осуществить прописку. Теперь являясь не только владельцем, купчая была оформлена также на его имя, он и его два друга не подлежали выселению, если даже дом переходил в городской жилфонд. А если же дом шел на слом, чтобы на его месте городские власти что-то построили, то…
- То будьте любезны, уважаемые строители, заплатить мне стоимость моего дома, - проговорил Бендер вслух.
- Командор, вы имеете ввиду, если нас попросят? - услышал эти слова Балаганов.
- С городскими властями спорить не советую, камрады, - усмехнулся Остап. - Нам следует, детушки, не только вернуть свои денежки, если замеры проектировщиков, о которых говорил боцман, родят проект, а следовательно, проект потребует отселение наше, как и соседей ближних по улице, как я понимаю, то извольте, товарищи проектанты, заложить в смету и стоимость дома нашего с сараем и огородом.
- Ох, Остап Ибрагимович, как верно и предусмотрительно вы рассуждаете, нам бы так, молодец Шура.
- Но для того, чтобы проектанты заложили в смету не ту сумму, которую мы заплатили за дом, а гораздо большую, камрады.
- А как это, когда в купчей указано черным по белому - семь тысяч рублей, командор, - непонимающе смотрел на Остапа рыжеволосый молочный брат, обернувшись к нему с переднего сидения. - Они же больше…
- Для этого, Шура Шмидт, есть страховой полис. Он и будет гарантировать нам то, что проектанты и заложат в смету. Уразумели, детушки? И пока сыр-бор не разгорелся, завтра же, Адам, мы привозим сюда страхового агента. Чтобы завтра же и страховка была в наших руках.
Балаганов теперь, как и Козлевич, смотрел на своего командора с нескрываемым восхищением. А затем спросил:
- Остап Ибрагимович, вы действительно не согласились бы стать управдомом. - По имени и отчеству Балаганов называл Остапа очень редко. А когда так говорил, то это свидетельствовало о его высочайшем уважении, о его подчеркивании непререкаемого авторитета своего начальника.
- Нет, Шуренций, не согласился. То был миг малодушия.
- И даже за миллион?
- Ну, знаете, брат Вася, иметь миллион и быть управдомом? Это чистое пижонство, Шура.
Глава 15. Чтобы ваш страховой полис нам гарантировал
Когда вдохновленный Шапкин вошел в отдел, все его пять сослуживцев были заняты делом. Припевая и хихикая, они ходили гуськом вокруг стола с кипами бумаг и с ловкостью фокусников комплектовали их в пачки. Из одной пачки била по глазам жирная надпись: "Приказ", из другой - "Распоряжение", из третьей - "Постановление".
- Деньги дают! - провозгласил сияющий Шапкин. И в подтверждение своих слов потряс в руке денежными купюрами.
Сотрудники, на какой-то миг застыли, повернув к нему головы. Кто-то успел спросить:
- Нет, правда?
И вдруг, подхваченные общим порывом, творцы бумажных дел, как по команде отшвырнулись от стола и, толкая друг друга, устремились антилоповским косяком из комнаты к кассе.
Сев за стол и послюнив палец, Шапкин еще раз пересчитал получку.
- Так, долги за платье жене - тридцать рублей, - записал он на оборотной стороне листа с надписью: "Постановление". - За квартплату…, за галоши себе и жене. За косоворотку себе и рейтузы жене… Так, остается на руках двенадцать рублей тридцать копеек… - Не густо, - вздохнул он, обводя в рамку остаток получки.
- Рупь тридцать, прошу профвзнос, - раздался над заскучневшим Шапкиным голос, не терпящий возражений.
- Почему рубль тридцать? - вскинул глаза на месткомовца Шапкин. - Я же платил в прошлом…
- А вот смотрите, платили в позапрошлом и обещали погасить в эту получку, - положил ведомость тот перед членом профсоюза.
После того, как сборщик членских взносов перешел к другому сотруднику отдела, к Шапкину придвинулась со списком Васютина:
- Николай Авдеевич, прошу взнос в кассу Красного креста - голосисто потребовала она.
- По рубчику, на именины, не забудьте! Третьякова очередь! - ораторски объявила Федулькина.
Рубчик дал и Шапкин. Куда же денешься от коллективного мероприятия.
- В кассу взаимопомощи, товарищ Шапкин, - сверкнул очками техник Клязьмин с буйным, хохолком на голове.
- Не жмитесь, делайте взносы на подарок роженице! - кричала уже третий раз краснолицая Кошкина.
- Ну что же вы, все взносы, взносы, а в Осаавиахим как же? Проверка будет, товарищ Шапкин, имею точные сведения, - зашептал над ухом уполномоченный по содействию общества защиты Родины.