Шапкин платил, платил, получал сдачу, менял деньги, чтобы разойтись с сборщиками взносов, подсчитывал поминутно остаток получки, исправлял цифру своего таящего бюджета и снова платил ничего уже не соображая в своей бухгалтерии. Последнюю мелочь он заплатил уже из денег, предназначенных для покупок. Передохнул, вытер пот со лба, откинулся на спинку своего конторского стула.
Но тут к столу Шапкина подплыл сухонький старичок с ученическим портфелем. Улыбаясь, он пропел:
- Я борюсь за стопроцентный охват. Вы обещали застраховаться в эту получку. Я и полис уже выписал…
Шапкин как-то неестественно хихикнул, закрыл лицо руками и забился в конвульсиях смеха. Затем вскочил и прокричал:
- Ну какие еще общества есть!? Охватывайте меня, ну! Всем плачу взносы, всем, всем! - и с громким хохотом выбежал из комнаты.
А когда пришел приказ о сокращении штата в этой конторе, то в списке сокращаемых первым числился Шапкин.
Жена у Шапкина была не чета другим женам. Милая, обходительная, по-настоящему уважала его и даже любила. Выслушав его горестный рассказ о сокращении, сказала:
- Ничего, Коля, было бы здоровье, работа найдется. Хотя бы в том же страховом обществе, из которого страхагент тебя тогда доконал, довел до исступления. Отец моей сослуживицы, я с ней дружу, да ты помнишь, была у нас в гостях на чашку чая, Сима. Так её отец служит в том самом обществе не то агентом, не то инспектором, я завтра же с ней и поговорю, Коленька. Не переживай. А выходного пособия твоего, да моей получки на первое время нам и хватит. Смотри на жизнь оптимистично, дорогой, - подошла жена к Шапкину, прижалась и поцеловала. - Обойдусь я пока без нового платья, а ты без косовороточки, милый…
Влада, так звали жену Шапкина, как и говорила, через свою подругу Симу свела с инспектором страхобщества своего Шапкина.
Звали этого инспектора страховых дел Соломоном Абрамовичем. Был он очень опытным в этих делах. Служил в частных страховых обществах до революции, а когда эти частные были ликвидированы в восемнадцатом году, то начал служить уже в советском государственном страховом обществе. Он был высок, говорил убедительно, без акцента присущего его национальности, но речь его всё же была характерна фразами, какими обычно выражаются евреи.
- Главное в работе страхагента, дорогой товарищ Шапкин, я вам скажу, - говорил он. - Это заиметь как можно больше клиентов в нашем деле. Вы спросите почему? Отвечу: потому, что ваш заработок будет полностью зависеть от застрахованных и от суммы страховки. Чем всего этого больше, тем и получка ваша будет больше, молодой человек. Когда я служил в страховом обществе, то страховались купцы всех гильдий, заводы, фабрики, дома… Были такие знаменитые и крупнейшие страховые общества "Россия", "Саламандра" и другие более двух десятков обществ, как я помню. А сейчас всё государственное…
И Соломон Абрамович прочел целую лекцию о страховании, из которой Шапкин узнал, что есть страхование обязательное, как например страхование имущества колхозов, совхозов, пассажиров. И есть страхование добровольное, по желанию.
- Вот это добровольное, молодой человек, и надлежит вам организовывать, находить клиентов, собирать страховые взносы, - наставительно говорил Соломон Абрамович.
И вот случилось так, что первым клиентом у молодого страх агента стал Остап Бендер. Был час перерыва в конторе. Но новопринятый на службу Шапкин усердствовал с самого начала своей службы. На обед он не пошел и, оставшись в комнате один, занимался изучением инструкций, трактующих как правильно и законно оформлять страховые полисы.
- Я вам не помешал? - учтиво спросил Остап улыбаясь.
Николай Авдеевич живо вскочил, поправил галстук и с ответной улыбкой вопрошающе посмотрел на вошедшего "капитана".
- Нет, нет, слушаю вас, товарищ?
А может быть, я вас всё-таки отвлекаю в обеденный перерыв?
- Нет, нет, пожалуйте ко мне, - указал Шапкин на стул у стола.
- Нет? Ну, хорошо, - уселся Оетап. - Так это у вас можно застраховать недвижимость?
- У нас, у нас, - поспешил заверить Николай Авдеевич и уточнил: - В частности у меня. И не только недвижимость, но и вашу драгоценную жизнь, товарищ.
- Да она действительно драгоценная, смею вас заверить, - кивнул своей капитанской головой Бендер. - Но о жизни моей драгоценной после. Начнем с дома, товарищ…
- Шапкин, страховый агент Шапкин Николай Авдеевич.
- Так вот, Николай Авдеевич, мы люди морские… - кивнул он на уже стоящего в дверях комнаты Балаганова. - Всё, знаете в плаваньи, да в плаваньи, а дом… Вот недавно случай был, чуть не сгорел было от искр, когда на мангале, знаете, хозяйка обед готовила….
- Понимаю, понимаю, вот для этого и существует наше страховое общество, товарищи. До революции были страховые компании частные… "Россия", "Саламандра", так они, знаете, не могли гарантировать убытки, частные, одним словом… А мы организация… государство гарантирует, если, значит, что…
- Вот нам и надо, чтобы ваш страховый полис нам гарантировал. Приглашаем вас проехать к нам и застраховать наш дом, товарищ Шапкин. Прошу вас, - встал великолепный Бендер.
- Ах, как кстати вы пожаловали, товарищи, как кстати…
Не будем описывать, как компаньоны повезли страхагента Шапкина к себе, как демонстрировали свой дом, свои удобства, а когда старательный Адам Казимирович отвез Николая Авдеевича к месту его службы, то великий предприниматель, глава компаньонов Остап Бендер держал в руках документ - страховый полис, гарантировавший владельцу в случае утраты его дома выплату страховки в размере тридцати тысяч рублей.
- Заплатили семь, получим тридцать, командор! - восхищался Балаганов.
- Золотое время, Шура. Всё дорожает, а когда все-таки затеят строительство, то и выплата последует, детушки, - похаживал как обычно Остап. - Зри в корень, камрадики, говаривал Козьма Прутков.
- Ох, Остап Ибрагимович, ох, голова! - восторгался Адам Казимирович.
- Бриан тоже голова, но ближе к делу. Теперь нас ничто, не задерживает в Мариуполе и мы можем вернуться в Крым и продолжить наш поиск сокровищ великолепной графини Воронцовой-Дашковой.
Глава 16. Так было на катере золото или нет?
Остап сказал "ничто не задерживает", нет, великий предприниматель ошибся. Если катер и дом компаньоны обезопасили от посягательств, то даже великий предусмотрительный психоаналитик Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей, не смог предвидеть то, что произошло.
Всё началось с дружбы Елены Викторовны Ступи-ной, бывшей квартиросдатчицы Остапа, и Миры Власовны, бывшей первой жены Мурмураки. Подружились они еще раньше, до этого всего. Когда Миру с убийственным скандалом выставил из своей квартиры её второй муж Фуртунатов, а от великовозрастной дочки капитана Ступина стремительно сбежал Бендер. И вот эти женщины время от времени встречались и изливали друг дружке душу о неустроенности их женской безрадостной доли.
На квартире Елены Викторовны проживал после Бендера новый квартирант. Это был человек средних лет, высокий, видный. Одевался интеллигентно и, как потом хозяйка узнала, являлся сотрудником городской прокуратуры. Звали его Валентином Даниловичем, а фамилию он имел - Кнопов. Он закончил юридический факультет и был направлен работать в мариупольскую горпрокуратуру. Но так как жить в общежитии ему не понравилось, то он и поселился у Ступиных. Подружился с капитаном-хозяином, который нашел в нем внимательного слушателя своих рассказов из времен морской войны за светлое будущее и настоящее. А когда Елена Викторовна начала подъезжать к нему со своими женскими ухаживаниями, стараясь завоевать его симпатию, то он ей строго сказал:
- Вы это, Елена Викторовна, оставьте. У меня есть невеста, которая заканчивает последний курс факультета, и вы можете считать, что я холостяк временный.
- Ну как вы могли подумать, - зарделась Ступина, - что я посягаю на вашу свободу, как выразился один мой знакомый. - Что вы, что вы… - и махнув полами своего непревзойденного халата, уплыла в свою комнату.
Вечером она встретилась с Мирой Власовной и они начали сетовать на свою женскую неустроенность, и в разговоре Мира Власовна сказала:
- А ты знаешь, Елена… Проходила сегодня я мимо "Торгсина" и случайно встретила бывшего своего. Пошла за ним, так, незаметно. Смотрю, он в этот "Торгсин" пошел. Я остановилась у витрины, где на показ товары для иностранцев. Вижу сквозь витрину, как мой бывший выкладывает на прилавок пачки каких-то денег.
- Да ты что?! - всплеснула руками Елена Ступина. - Откуда они у него, эти самые пачки? - остановилась и округленными глазами смотрела она на подругу.
- Вот и я подумала, откуда? Что же я… Как тебе известно организовал мерзавец рыбартель с катером, с домом, с коптильней, возит рыбу в Сталино, вот и гребет теперь деньги.
- Да, но причем здесь "Торгсин"? Разве там наши деньги принимают? Товары ведь для иностранцев за валюту?
- Вот и я подумала, за что это он нашими деньгами?
- Постой, постой, постой, - задумалась Елена Викторовна. - Ведь он водит компанию с моим бывшим квартирантом? С Остапом Ибрагимовичем… Значит, у них что-то общее по деньгам.
- Знаешь, я недавно видела твоего бывшего квартиранта, который командовал клубом "Два якоря".
- Где, когда? - встрепенулась Елена.
- Он ехал по улице на иностранном автомобиле.
- Что ты говоришь? Он здесь, в городе? Я знала, что он куда-то уехал.
- Нет-нет, сама видела, ехал на таком шикарном авто со своими дружками, наверное.
Женщины еще долго судачили, обсуждали узнанное и увиденное. А вечером, подавая чай своему жильцу Копову, великовозрастная дочь капитана Ступина рассказала всё то, что узнала от Миры Власовны.
Выслушав её, Валентин Данилович сказал:
- Что ездит наш гражданин на иностранном автомобиле, то здесь нет ничего противозаконного. А вот, насчет пачек денег, которые ваш знакомый притащил в "Торгсин", то это интересно… "Торгсин" ведь создан для торговли с иностранцами на валюту. За золото, серебро и драгоценные камня там могут покупать товары и наши граждане. Но чтобы за наши деньги… Любопытно, весьма интересный факт. Надо разобраться с этим…
- Вот и разберитесь, Валентин Данилович, - колыхнула полами своего халата мстительная Ступина.
Компаньоны занимались сборами в дорогу. Остап Бендер сидел за столом и составлял план действий после приезда в Ялту.
- Мурмураки арестовали! - закричал Кутейников, вбежав в комнату.
- За налоги? - обернулся к нему Бендер. - Или за убийство жены-железнодорожницы на почве ревности?
- Пришли милиционеры и арестовали! - со слезой в голосе повторил бывший боцман-тренер клуба "Два якоря". - Из его квартиры увели!
- Что вы орете, как утопающий не умеющий плавать? - осадил его Бендер. - Вы что, были при аресте?
- Нет, железнодорожница прибежала и сообщила.
- Что она вам рассказала? Вот невезучий заврыбой! Что она сообщила, рассказывайте, боцман, не тяните.
- Пришли с ордером на обыск, обшарили всё, нашли пачки денег…
- Ого! Пачки?! - воскликнул Балаганов.
Козлевич промолчал, только качнул головой.
- Нет, не те пачки, которые вы имеете ввиду, а наши, - опустился на табурет Исидор.
- Какие это наши, боцман? - спросил Бендер, подняв брови.
- А те, которые вы нам оставили, разные такие, ну, со "Святителя" поднятые, капитан. Вы нам разрешили…
- Верно, разрешил и что же? - удивленно смотрел на Исидора Остап.
- А мы их начали понемногу продавать коллекционерам, по гривеннику, значит. А когда Сан Саныч узнал, что в "Торгсине" есть витрина нумизмата, то начал носить и туда…
- Что это еще за нумизмат такой? - поинтересовался рыжий Шура.
- Наука о монетах и медалях. Не перебивайте боцмана, товарищ Балаганов, - строго бросил ему Остап. И спросил сам: - Но насколько я знаю, бумажными деньгами в "Торгсине" не могли интересоваться, Исидор.
- А вот и заинтересовались, покупали, а зачем, мне не ведомо.
- Ну и что дальше?
- Обыскали, забрали эти самые деньги со "Святителя", посадили Сан Саныча на пролетку и увезли. Вот и всё, что рассказала мне его железнодорожница.
- Да, непонятно, друзья, с чего бы это, - задумался Остап. - Криминала я здесь не вижу, - встал и заходил по комнате. - Денег этих у нас мешки… Ну и что? - обвел он взором сидящих. - Хотят власти конфисковать? Пожалуйста, не возражаю. Не велика утрата. И всё же… - задумался он. - В чем причина? Отъезд отменяется до выяснения причины, - сказал он.
Причина выяснилась на следующий день, когда к ним пожаловали, наверное, всё те же два милиционера и вежливо, но настоятельно пригласили всех троих к следователю горпрокуратуры Кнопову.
В прокуратуре у кабинета следователя Кнопова сидели на стульях уже вызванные Исидор Кутейников, Федор Прихода. Из-за двери кабинета следователя доносился крик Мурмураки;
- У меня патент! Я исправно плачу налоги нашей артели, можете проверить! Причем здесь негодные деньги?! Я же вам рассказывал..
- Действительно, причем? - посматривал на своих подельщиков по поднятию со дна моря банковские мешки отживших во времени денег.
Вышел строгий сотрудник из дверей другого кабинета, подошел к двери, откуда слышался голос Мурмураки и следователя. Он открыл дверь и назидательно сказал:
- Я же тебе говорил, Кнопов, в коридоре всё слышно, как ты ведешь допрос. Сидят приглашенные и всё на ус мотают.
Из кабинета вышел Кнопов вместе с Мурмураки и сказал:
- Вызванные по повестке, пройдите в тот конец коридора, - вызывать я буду по фамилиям. Вы можете пока идти, - сказал он Сан Санычу.
- Так в чем дело, товарищ следователь? - придвинулся к Копову смело Бендер. - В чем причина?
- Заходите ко мне и узнаете в чем причина, - пригласил он Остапа в кабинет. И когда закрывал дверь, то еще сказал оставшимся: - А вы побудьте там, как я указал вам, - махнул он рукой в конец коридора.
Друзья Мурмураки окружили его и вместе с ним отошли от дверей, за которыми скрылся их капитан и следователь.
Пока Сан Саныч сбивчиво от возбуждения рассказывал о допросе, в кабинете начались вопросы Кнопова к Бендеру.
Остап с интересом смотрел на следователя и подумывал: "Живет, наверное, и он с ней", - так как Кутейников успел шепнуть ему, что следователь квартирант Ленки. - Так вот откуда принес ветер эту всю кутерьму.
А следователь начал с вопроса:
- У нас есть сведения, что вы, руководя подъемом банковских мешков с дореволюционными деньгами, с затонувшего в войну катера "Святитель", подняли и утаили наряду с ними и монеты золотой чеканки. Вот вам и причина, почему я вызвал вас и ваших членов клуба "Два якоря", гражданин Бендер.
- Извините, товарищ следователь, не гражданин, а тоже товарищ. Я здесь не как подследственный, а только как разъяснитель интересующего вас вопроса, В крайнем случае, как свидетель.
- Ну, знаете, мне лучше знать как вас называть, гражданином или товарищем. Отвечайте на вопрос, было ли золото царской или другой чеканки?
- Разумеется нет. Чушь. Довожу до вашего сведения, что я являюсь председателем общества археологов, и если что находим подобное, то всё регистрируется и оприходывается. Что же касается "Святителя", то смею вас заверить, что до нашего экспедиционного подъема там уже побывали другие. И оставили нам только мешки с отжившими бумажками.
- И где эти мешки отживших бумажек, как вы говорите?
- В сарае, который мы используем под склад для археологических находок.
- А почему вы эти мешки не сдали государству? - продолжал записывать сам вопросы и ответы вызванного следователь.
- Они не представляют никакой ценности, зачем же они государству. Да, я как-то спросил банковского служащего о находке, так он рассмеялся мне в ответ, товарищ следователь.
- Ну, согласен, не представляют ценности…
- И даже интереса, как я понимаю. Так как когда добили царскую гидру, таких бумажек в наследство нам достались вагоны.
- И всё же, товарищ Бендер…
"Ага, товарищ, подействовало, значит", - мысленно отметил Остап. - "Значит, тот в моем лице не видит нарушителя Уголовного кодекса".
- И всё же, товарищ Бендер, - повторил Кнопов, - ведь могли же там быть золотые монеты и другие банковские ценности?
- Могли, - утвердительно произнес Бендер. - И на это наш поиск рассчитывал, но… к сожалению… - развел руки Остап.
- Хорошо, будем разбираться дальше, товарищ Бендер. А пока вот подпишите здесь, - протянул следователь протокол допроса.
Бендер пробежал глазами чернильный текст и подписал в правильности вопросов и своих ответов.
- А теперь вот здесь… - протянул бумагу Кнопов.
Остап, искушенный уже в делах следственных, прочел и как ужаленный вскочил с возгласом:
- О невыезде?! Да вы что, товарищ Кнопов?!
- Да, пока так, товарищ Бендер, - спокойно пояснил тот. - Следствие будет продолжено и до тех пор…
- Мне надо срочно в Крым! Там ведутся раскопки древности!
- В интересах следствия…
- Я буду жаловаться! Я подам в суд! Я председатель археологов! Меня знают в Москве, в Киеве! По какому праву вы срываете нашу экспедицию?! У нас государственное задание! - несло великого предводителя собственной археологии в запальчивости.
- Я не могу подписать! Я должен ехать! Сейчас же иду жаловаться! - волновался не на шутку у стола следователя Бендер.
- Можете жаловаться, можете жаловаться, но подписку о не выезде придется всё же дать. Иначе…
Остап знал, что такое это "иначе", - "Нет, лучше не спорить с органами, Остап" - сказал он сам себе, и замолчал.
- Подписываю, но буду жаловаться… - деревянным голосом пробубнил он.
- Так-то лучше, товарищ Бендер, - взял бумажку Кнопов. - А сейчас можете быть свободны. Сегодня вопросов больше не имею.
- И я вопросов пока не имею, - сердито обронил Остап, выходя из кабинета.
Бендер не ушел из прокуратуры, а терпеливо ждал окончания опросов-допросов членов своей команды. Кнопов вызывал их по очереди и каждого допытывал: "Поднимали ли с катера золото или другие ценности, кроме бумажных денег?". Таких вопросов Остап не боялся, так как чего не было, того никак нельзя было подтвердить, выдумать, что находили ценности.
Жаловаться Остап никуда не пошел, решил, что это бесполезно, поскольку следственные органы начали раскапывать это дело, то будут и дальше копать, пока его не закроют. А когда закроют? Если дело касается бумажек, то скоро, а если нет? Куча вопросов возникло в голове великого искателя миллионов, но ясного ответа на них не было.
Не было ответов на вопросы и у следователя Кнопова.
Валентина Даниловича не покидала мечта раскрыть крупное преступление. И хотя, находясь на службе уже около года, и уже имел благодарности от начальства, всё же его заветной мечтой оставалось такое, от чего его коллеги просто ахнули бы.
Шло время, а преступления порядочного всё не было. Кнопов исправно вел мелкие следственные дела, писал отчеты о выполнении их, писал регулярно письма своей невесте в Харьков, которая там училась в том же университете, который оканчивал он, много читал, повышая свой культурный и политический уровень.