И когда его квартирная хозяйка сообщила ему о пачках каких-то денег, которые принес в "Торгсин" бывший муж её подруги, то он так заинтересовался этим делом, что сразу же начал активно действовать. Но после опроса-допроса всех членов морского клуба "Два якоря", которые участвовали в поднятии денежных мешков с затонувшего катера "Святитель", обещающих желаемых результатов он так и не получил. Все твердили в один голос, что кроме мешков с бумажками, они ничего не поднимали со дна.
"Неужели беляки такие дураки, что вывозили бумажки, а золото и валюту оставили? - мучил его вопрос.
- "Не может быть такого. Если не экспедиция клуба, так значит кто-то еще до них, как сказал их капитан. Но кто это до них?" - мучил вопрос Кнопова. - "Надо искать, искать товарищ… А пока возьму от каждого подписку о не выезде".
Это решение о подписке быть в городе и вывело из равновесия великого комбинатора-предпринимателя Остапа Бендера.
- Был горным орлом, вольной птицей и на тебе! - ходил взад-вперед по комнате между, сидящими с виноватым видом Мурмураки и Кутейниковым, и своими компаньонами, поглядывающими на виновников с нескрываемым осуждением. - Теперь не могу выехать из Мариуполя по срочному делу!
- Не переживайте, Остап Ибрагимович, всё обойдется. Ведь криминала здесь нет, - успокаивал своего директора Козлевич.
- Это же надо попереться с пачками наших денег в "Торгсин"! - продолжал возмущаться Бендер. - Слушайте, вы, заврыбой, вы хоть понимаете свою глупость или нет? - смотрел испепеляющим взглядом на главного виновника происшедшего.
- Я спросил, мне сказали, иностранцы для коллекции могут купить… - промямлил Сан Саныч. - Ну и принес…
- Ну так разных по нескольку купюр! Допускаю. Но не пачками же! - обуреваемый злостью повысил голос бывший капитан клуба "Два якоря".
- Да, вот тут я… целые мешки их у нас, подумал…
- Ах, вы еще и подумали, великовозрастной юноша. Похвально… - Бендер остановился напротив него и укоризненно промолвил: - Двоеженец, вы, Сан Саныч, по фамилии Мурмур. И только. Так что будем делать, команда? - обвел Остап взглядом сидящих членов подводной экспедиции.
Но все молчали. Не знали что делать. Зато следователь Кнопов знал, и пришел он к этому этой же ночью.
Он проснулся, а затем долгое время не мог уснуть. Обычно он спал, как убитый, намаявшись за удлиненный день на службе, а тут на тебе. Проснулся и не может уснуть снова. Лежит и смотрит в темноту открытыми глазами, прислушивается к разным ночным шорохам, "А где-то сейчас творится или затевается преступное, вот бы знать, а? - подумал Кнопов, закрывая глаза и в тот де миг открывая их. - Ведь весь недостаток в нашей работе это отсутствие предвидения преступления. Отсутствия знаний, что затевает и как тот или иной преступный элемент. А когда преступление совершено… Не легко его раскрыть и привлечь к ответственности виновных. Но разве все преступления удается раскрыть? - повернулся на бок Валентин Данилович. - Взять хотя бы случай с подводными мешками денег. Уголовной ответственности здесь нет. А вот если было золото, или другие ценности… - закрыл глаза он, но сон не приходил. - А как установишь, как докажешь, что они были? - Разве понаблюдать за ними? Какие у них средства, расходы? Но это сложно, тем более после моего допроса каждого. Они эти подводники теперь начеку… У главы их дом, машина… но всё это приобретено до этой самой подводной экспедиции. Общество археологов… - лезли в голову следователя разные мысли и рассуждения. - "Нет, здесь нет зацепки. Выходит, что в основе этого дела стоит гамлетовский вопрос: "было золото на катере или не было?". Э-э, вот с чего ты должен начать продолжение этого следствия! Вот с чего… А как установить? Как установить… - засыпая уже мысленно мямлил Кнопов.
За окном предутренний ветер зашелестел листвой акаций. Где-то сердито заржала лошадь. В порту гуднул пароход и в соседнем дворе залаяла собака.
А утром на службе все планы ведения следствия по делу денежных мешков клуба "Два якоря" Кнопову пришлось отложить. Он был направлен в помощь оперативникам по поимке особо опасных преступников. Был ранен и какое-то время находился на лечении.
Этого всего Остап не знал. И был в недоумении, как и его команда, почему это никого из них больше не вызывают, не допрашивают, в то время как подписка о невыезде каждого оставалась всё еще не отмененной.
Бендер не находил себе места от всего этого. В голове сидело крымское дело. Намечались разные планы к осуществлению поиска сокровищ графини. А ему и его компаньонам приходилось быть привязанным к Мариуполю. И ждать когда закончится это непредвиденное следствие.
Прождав несколько дней вызова в прокуратуру, Бендер не выдержал и отправился, туда сам. Ему сказали, что следователь Кнопов в командировке и поскольку дело не закрыто, то отменить невыезд может только он.
- Придется подождать, товарищ, - строго сказал ему заместитель городского прокурора, к которому обратился Остап.
- Но у меня неотложные дела, государственное задание по археологическим раскопкам, - повысил голос возмущенный великий предприниматель.
- Ничего им не станется, вашим раскопкам, - отрубил представитель власти. И назидательно: - Если вы подождете несколько дней своего следователя.
Рассерженный Остап вернулся к своим компаньонам. Устроив летучее совещание, выразил кучу своего негодования. Особенно в адрес Сан Саныча Мурмураки, который сейчас не присутствовал, а был занят рыбными делами и, конечно же, своей новой дамой сердца железнодорожницей.
- А может, командор, плюнем на это предписание не выезжать, да и махнем в Крым? - предложил Балаганов.
- Нет-нет, Шура Шмидт, этого делать нельзя. С органами шутить опасно. Вызовут кого-нибудь из нас, а его и нет. А-а, скажут, смылись, значит, действительно виноваты, - пояснил своему названному братцу Бендер.
- Да, Остап Ибрагимович, верно рассуждаете, так следователь и скажет, если не скажет, то подумает, - подтвердил Козлевич. Он сидел на тахте и держал Звонка на коленях, поглаживая его между ушками. - Было у меня такое в молодости… - вздохнул он.
- Ну, этот Савва… - начал было Бендер, стоя у окна. - О, легкий на помин, собственной персоной и боцман с ним!
В комнату не вошли, а почти вбежали, бывшие подчиненные капитана клуба "Два якоря".
- Вы только послушайте, дорогой капитан, что мне рассказала моя Анфиса. И вы друзья-товарищи, - учащенно дыша, начал вместо приветствия Мурмураки.
- Не иначе, она ждет от Сан Саныча ребенка, - с ухмылкой взглянул на компаньонов Бендер.
- Да нет же, капитан, не в моем возрасте уже, тут другое, вот послушайте…
- А почему не может быть от вас дитяти, Сан Саныч? - не спешил услышать что-то другое из уст виновника всех их подследственных неприятностей. - Один мой знакомый биндюжник так сотворил не одного, а сразу двойню в семдесят своих лет. Так почему этого не может быть от нашего молодцеватого еще Мурмураки?
- Нет, правда, капитан, вы были, оказывается правы, когда думали… - переступил с ноги на ногу Кутейников.
- Когда я хорошо думаю, я всегда прав. Вот и сейчас, думаю, что и от нашего великовозрастного юноши могут дети быть, - не унимался сын турецкоподданного, с присущей ему янычарской мстительностью понасмехаться над бывшим заврыбой. И он бы продолжал подначивать Мурмураки и дальше, если бы Кутейников не повторил вновь:
- Были правы, когда думали, что на катере есть золото. Бендер резко обернулся к нему и, округлив от удивления глаза, промолвил:
- Золото?
- Да, капитан, я знаю, что я подвел нас всех, что вы в обиде на меня, но послушайте, - сложил просительно руки на груди Мурмураки. - На катере было золото!.. - выпалил затем он.
- На катере золото? - ел глазами его Бендер. - Что же вы мне голову морочите полчаса о каких-то детях, а главное не рассказываете, Сан Саныч! - возмутился теряя терпение Бендер.
- До революций отец Анфисы служил швейцаром в банке откуда и мешки с деньгами наши, - начал Мурмураки.
Затаив дыхание все смотрели на него. Даже Звонок привстал на коленях непревзойденного автомеханика.
- Когда белые отступали, то действительно всё банковское и погрузили на "Святитель". Руководил всем этим, как рассказывал отец Анфисы, управделами банка и главный кассир банка. Ну, конечно, им помогали и другие доверенные служащие банка. И вот когда в городе уже шел бой и беляки отступали, то её отец прослышал от кого-то, что перед самым отплытием катера, вдруг обнаружилась пропажа нескольких чемоданов с наиболее ценным банковским грузом. Но пускаться в розыск за ними, было уже поздно. Надо было бежать. И когда в городе стало голодно, то моя Анфиса пошла в домработницы в дом одного из бывших не то кассиров, не то бухгалтеров этого банка. А когда она узнала по какому вопросу меня вызывали и что спрашивали, то она мне всё это и рассказала. И главное, что она сказала, в том самом доме, где она служила до поступления на курсы железнодорожных проводниц, она видела мешок-половик с таким же штампом, как и на наших мешках, капитан, друзья! Вот, что я и хотел вам сообщить. А вы мне всё о ребенке, - засмеялся Сан Саныч голосом реабилитированного в глазах своих друзей. И добавил: - А что, если получилось бы у нас с Анфисой, то я был бы очень благодарен Богу.
- Вот именно, надо надеяться и благодарить Всевышнего, - вставил особенно бдительный по церковным делам рыжий Шура.
В комнате наступила тишина, все смотрели на глубоко замыслившегося своего старшего, который стоял у окна и молча смотрел на Мурмураки. Затем Остап сказал; переведя свой взор на Балаганова:
- Что вы теперь скажете, бывший сын лейтенанта Шмидта? Вот вам подтверждение, что искали мы таки ценности правильно, но нас кто-то опередил еще на берегу, перед уходом "Святителя" в море. Вот почему и вопросы такие к нам у следователя. Что, мол банкиры не дураки, чтобы вывозить бумагу, а металл, за который люди гибнут, как поется в опере, оставлять гегемону класса рабочих и крестьян. Вы знаете, я начинаю уважать нашего следователя Валентина Даниловича после этого. Ведь правильно он всё вычислил, логично изволил к этому прийти, умница.
Да, умница. Но Кнопов просто предположил, что должно всё же быть золото на катере. А когда пришла к нему бессонная ночь, то он и решил убедиться в этом. Но уже не показаниями вызванных членов подводной экспедиции клуба "Два якоря", а другими путями… Но попав в переделку, а после в больницу, он смог приступить к этим "другим путям" только после выздоровления и выхода на свою следственную службу.
Зато великий предприниматель-искатель сокровищ, узнав от Сан Саныча неожиданные сведения, сразу же развил бурную деятельность.
Мурмураки свел его со своей дамой-невестой, когда та вернулась из рейса Мариуполь-Ясиноватая и обратно.
Вечером они сидели за чаем и Анфиса Юрьевна, пышная брюнетка, лет под пятьдесят, с лицом румяным и добродушным, что не свойственно обычно строгим проводницам, подробно рассказывала то, что она знала. Остап уточнял кое-какие детали. И искренне посочувствовал, когда узнал, что отец её недавно скончался от ран, полученных в гражданскую войну, сражаясь за правое дело.
- Чтобы узнать еще что-нибудь о пропавшем золоте с катера, если такое действительно было, надо начать с дома, где я служила домработницей до службы на железной дороге, - подсказала она.
- Дельный совет, Сан Саныч, а? - взглянул одобрительно на породителя золотого вопроса Остап. - Ваша избранница не только пленит нас своей внешностью, но и умом, - со своей умелой улыбкой взирал он на женщину. - Теперь, Анфиса Юрьевна, прошу вас сообщить адрес дома, где вы служили и всё, что вы знаете о хозяевах этого дома… Для разведки боем, надо какой-то предлог для визита продумать.
- Что тут думать, капитан Бендер, - засмеялась Анфиса Юрьевна. - Как я знаю вы холостой, моя бывшая хозяйка вдова, вот и пойдем к ней в гости свататься. А, Саня?
- Почему бы и нет, капитан? - расплылся в улыбке заврыбой. - Женитесь, не женитесь, а всё сами там увидите…
- Да, половиков из тех банковских мешков в кладовке стопа была, так что… - И строго взглянула на своего сердцееда: - А что это твое: Савва: "женитесь-не женитесь", как и у нас с тобой, ты имеешь ввиду?
- Ну что ты, Анфисочка! - воспылал к ней Мурмураки. - Я имел ввиду, понравится она моему капитану или нет, Анфисочка.
- Да, я так и понял, Сан Саныча, Анфиса Юрьевна, так что вперед, в бой!
- Ну если так, в бой, товарищи пассажиры! - рассмеялась женщина.
Глава 17. Затворница цитадели или невеста для великого искателя
Вся квартира пестрела календарями.
В каждой комнате их было по нескольку: - настольные, стенные, перекидные и даже один календарь был в виде домино.
В квартире всё шумело. Водопровод сипел, урчал и сердито вдруг дребезжал своими трубами. Канализационные сливы похрапывали, булькали, вздыхали. В домашнем туалете постоянно извергался водопад из бачка, как будто им постоянно кто-то пользовался. Водогрейный котелок, когда под ним горели дрова, поминутно потрескивал, угрожающе гудел, то вдруг жалобно пел, то затихал совсем, а потом с ревом извергал в тягу языки пламени. А когда всё, что было весьма редко, внезапно выключалось, то и тогда в доме чудился шум дождя от частой капели из закрытых кранов, страдающих недержанием.
Двери квартиры запирались на четыре хитроумных замка и массивный засов. Тут же, на стене, висела увесистая связка ключей: - от сарая с углем и дровами, собачьей будки, ворот, почтового ящика, чердака и птичника с множеством клетушек для кур, уток, гусей и даже индюшек.
Рядом с этот связкой ключей висела другая - поскуднее. В ней были ключи от подвала, куда вела лестница из коридора дома. В прохладной подвальной части этой цитадели было много полок, на которых покоился запас различных съестных продуктов.
Были здесь и копчености, и балыки, и консервы, и баночки с вареньями и джемами разными. Величаво стояли и кули с мукой, крупой и крахмалом.
А если бы вдруг особняк этот был обложен осадой неприятеля на год, то и тогда бы в этом доме не голодали.
Так же как и всегда к столу подавались бы соления всех разновидностей, окорока, колбасы, нашпигованная пряностями птица, шпиг, толщиной в лопату, яйца, блины с вареньем сыром, мясом. И, конечно, крепкий чай с лимоном. А если хозяевам и их гостям пожелалось бы разогреть кровь чем-нибудь покрепче, было вдосталь и этого, начиная от вин сухих и кончая коньяками высоких марок.
И вот три года назад, она пришла в этот дом молодой хозяйкой. Со счастливым трепетом переступила порог этого дома-крепости, уверенная, что нашла свое счастье, свою звезду, свершение всех своих мечтаний после жизни впроголодь, после бед и лишений, оставшись после смерти родителей одной-одинешенькой на всем белом свете. Да, так ей казалось тогда. Но когда пожила год и больше, то всё её благополучие оказалось для неё тягостным. Первый раз она это почувствовала особенно отчетливо в этом году. За окном была весна, светило солнце, пели птицы, мимо её дома шли и шли люди, занятые своими дневными заботами. А она? Она двадцативосьмилетняя, бросившаяся так легкомысленно на богатство этого дома, вышла замуж за пожилого вдовца.
Как во сне, в угаре прошла свадьба. Богатые подарки жениха, скупые поздравления осуждающих её подруг, и первая противная брачная ночь. А после скучные, до одурения, однообразные будни супружеской жизни.
И хотя Ибрагим Мамбетович относился к ней безупречно нежно, ласково и внимательно, не позволял ей выполнять тяжелую домашнюю работу, лелеял, как цветок, она постепенно начала скучать, тяготиться окружающей её обстановкой, удивительным покоем, достатком и своей бесцельной жизнью.
Иногда кино, изредка посещение совсем неинтересных сослуживцев Ибрагима Мамбетовича из банка, застольный прием этих банковцев и сон. Сон, в котором Зоя, так звали молодую хозяйку этого дома, всё больше и больше находила утешение и успокоение своей жизни.
Ибрагим Мамбетович Аваров, похоронивший свою третью жену, воспылал страстным желанием к молодым. Много сватья предлагала ему кандидатур, но был уж больно требователен и притязателен к подбору последней подруги жизни.
Наконец, выбор пал на бедствующую работницу Зою. Ничего что намного моложе его, но ведь и он еще бодрый, с небольшой всего лысиной и с не всеми искусственными зубами. Зою он обожал так, что глаз с неё не сводил. Не отпускал из дома одну ни на шаг. Когда он уходил на службу, молодая жена должна была быть дома и заниматься только своим туалетом и преданно ждать своего мужа. А всю домашнюю работу и хозяйство вела вначале Анфиса Юрьевна, а когда она ушла в проводницы, то её заменила старушка, приходившая утром и уходившая вечером.
Тянулись дни за днями, приплюсовывались к неделям, месяцам и так прошло три года, три года серой и безрадостной жизни.
И наконец свобода! Обретенная после смерти старого Ибрагима. Умер он внезапно от сердечного приступа, оставив молодой хозяйке всё свое достояние, наполненное годами.
Но это почему-то не радовало, а скорее пугало. Что делать после смерти мужа и сама не знала. По-прежнему старушка убирала в доме, готовила обед, хозяйничала, а на ночь уходила к своей семье.
И Зоя оставалась совсем одна, ночью в огромном доме и дрожала, закрываясь на все замки, и даже в своей спальне.
"Пойти работать. Надо пойти работать, - думала она. - Купить комнатушку, а это всё распродать, на курорт поехать. А потом? Что потом? - лихорадочно думала она, закутавшись ночью с головой в одеяло. Одна я, одна, вот в этом и всё… Ни родных, ни друзей, одни проходимцы кругом. То ухаживать пытаются, особенно из числа сослуживцев Аварова. То дом предлагают продать им, то квартирантов уговаривают пустить, то еще что-нибудь. И всё с выгодой для себя" - рассуждала она. - И как говорил покойный: "сейчас верить никому нельзя, Зоя".
Шло время, а она всё не принимала определенного решения. И вот однажды…
День клонился к вечеру. За окнами дома люди возвращались с работы. Слышались свистки буксиров в порту. Деревья еле заметно покачивали ветвями с уже опавшей листвой. По улице с цокотом лошадиных копыт проносились пролетки и экипажи. Зоя стояла у окна и тоскливо смотрела на мир за стенами её цитадели.
- Доченька, гости к тебе, - открыла дверь старая хозяйка-экономка, впуская Анфису Юрьевну, Остапа Бендера и Сан Саныча.
Великий предприниматель выглядел великолепно, в своей капитанской униформе. Гладко выбритый, стройный и молодцеватый он походил на киногероя фильма, который Зоя как-то видела.
- Зоенька, хозяюшка моя! - закрутила бывшая домработница молодую вдову. - Это друг моего Савушки капитан Бендер.
- Зоя, - кратко представилась хозяйка.
- Зося? - переспросил Остап, рассматривая женщину.
- Зоя, - повторила женщина зардевшись, поняв переспрашивание капитана, как не понравившееся ему её имя.
Но нет. Бендер переспросил её по другой причине. Чем-то она уж больно походила на его возлюбленную Зосю Синицкую в Черноморске. "И рост, и глаза, и волосы, да и голос её будто девичий напоминает ту Зосю" - отметил мысленно он не отводя взор от хозяйки.
- Здравствуйте, - галантно поклонился Остап.
- Здравствуйте, - произнесла и молодая женщина, не в силах оторвать своего взора от неотразимого капитана.
- Здравия вам, - поприветствовал и Мурмураки.