45-й день пришествия Эвгуста Проклятого
– Если мы не выполним условия, начнется война, – веско произнес первый советник, – и нет гарантий, что мы ее выиграем.
– Не дай послы клятву Эвгусту на дне рождения принцессы, все сложилось бы по-иному, – добавил второй.
– При чем здесь клятва? – удивился третий советник императора.
Четвертый потирал подбородок, внимательно разглядывая картину, которая висела в малом зале совещаний уже несколько десятков лет.
Сам император, одетый в черный халат из вискурского шелка, прикрыл глаза ладонью и откинулся на спинку кресла. Константин принял решение давно и без помощи советников, которые не ведали того, что знал он. Регент слушал утомительные речи для проформы.
Главный придворный маг Тристан бросал взгляды то на императора, то на шута. Локки сидел на подоконнике, наполовину спрятавшись за тяжелой шторой, и не произнес еще ни одного резкого слова или глупого стишка.
Очередное заседание совета, четвертое после новости о нападении на Элевтию, состоялось глубокой ночью. Самый крупный город приграничной провинции не раз подвергался атакам. Но то, что осталось после огненного обстрела, нельзя больше называть городом.
Братство магов и пятый советник, отвечающий за непредвиденные ситуации в империи, взялись за дело по прекращению беспорядков и оказанию помощи пострадавшим.
Император, получив через магического вестника послание с оглашением войны и условиями возможного мира, созвал своих приближенных.
– Можно заключить договор с Вискуром, – перебив рассуждения коллеги, заявил четвертый советник, невзрачного вида мужчина.
– Нет! – резко вскинулся император. – Ни за что!
– Аг-Грасса заслала к ним своих послов, – тихо добавил четвертый и перевел взгляд на Локки.
Эти двое руководили "сумрачными тенями", а если точнее, то советник числился начальником, а дергал за нужные ниточки шут. И Константин ничего с этим не мог поделать, хотя неоднократно пытался после смерти жены.
– Мы сделали так, что послы не попадут в Вискур почти лунный цикл, – отозвался Локки и, сняв невидимую пылинку со своего красного одеяния, добавил: – Но и я голосую за союз с хэмеллами.
– Нет! – повторил император. – За возобновление договора они затребуют слишком много.
– Тогда придется договариваться с Дюжиной, а по моим данным, у магов хватает проблем.
Император приподнял черную бровь, и шут продолжил:
– Мало того, что им приходится останавливать в двух городах эпидемию лихорадки Мульхема, так и Грань, снова истончившись, доставляет хлопот. Нам не дадут нужное количество боевых четверок. Спасибо, что хоть отправили почти всех целителей в Элевтию.
– Хорошо. – Император упрямо приподнял подбородок. – Раз у нас есть время, оставим вопрос открытым.
Советники недовольно зашептались. Но Константин встал с кресла, давая понять, что совещание окончено.
– Тристан, Локки, останьтесь, – попросил Константин бывших товарищей. – Всем остальным желаю доброй ночи, если, конечно, сможете уснуть.
Когда за советниками закрылась дверь, император повторно проверил малый зал совещаний на наличие невидимых слушателей. Заклинание золотистой изморозью поползло по стенам и, не найдя ничего подозрительного, осыпалось сверкающей пылью на матово-черный пол.
– Где она?
В синих глазах императора темными тучами сгустились гнев и ненависть. Только одно существо вызывало подобные эмоции – двойник его дочери Мариэллы. Проклятая полукровка сбежала из дворца, когда нужда в ней усилилась. Неблагодарная дрянь, словно предвидя надвигающуюся войну, посмела исчезнуть, не оставив следов. Ей явно помогали, но найти виновных не получилось.
– Мои люди прочесывают тракты, увы, безрезультатно.
Император выжидательно посмотрел на мага. Тристан поспешил отчитаться, как и Локки.
– Приготовив розыскные амулеты на основе ее волос, я выполнил свою работу. Что еще предпринять, я не знаю.
Император почувствовал ложь, но не стал уличать мага в обмане. Не время. Локки тоже темнил, какие-то сведения его шпики, скорее всего, нарыли, но шут ими не поделится. Предатели… кругом одни предатели!
Константин, не поднимая головы, мерил шагами расстояние от стены до кресла.
– Войны не будет, если состоится свадьба северной принцессы с принцем Аг-Грассы!
– Ты все-таки собираешься выдать Мариэллу за сына некроманта? – поразился Тристан.
– Мариэлла обзаведется гаремом? Ведь ты пообещал ее юному герцогу Ризу, протеже Эвгуста, – язвительно напомнил Локки.
– Нет, я не хочу отдавать дочь агграсскому выродку! Я собирался удочерить Эву перед богами Благой Семерки, сделав принцессой без права престолонаследования, и отдать агграссцу.
Тристан нахмурил брови:
– Раньше ты никогда не прикрывался невинными.
– Раньше было раньше, – Константин невесело хмыкнул, – а сейчас у меня есть дочь, ради счастья которой я готов на все.
– Интересно, как бы отнеслась Лелия к подобным откровениям? – вкрадчиво полюбопытствовал шут.
Император задохнулся от гнева:
– Пошли вон!
Тристан пожал плечами, Локки с преувеличенным подобострастием поклонился, и они промаршировали к двери.
– Знаешь, Тин, ты сам загнал себя в ловушку, – бросил стихийник напоследок и покинул зал совещаний.
Как только захлопнулась дверь, лицо императора исказилось от боли. Уменьшительное имя, которым называли его в прошлом друзья, всколыхнули воспоминания. Со смертью Лелии он потерял все: любовь, счастье, самоуважение, дружбу.
Он так одинок… Император встал у зеркала и рассеянно взъерошил темные волосы. Собственное отражение иногда пугало: глаза человека в зеркале не могли принадлежать ему. Отчужденные, жестокие, холодные. Чужие глаза. Правитель раздраженно замахнулся, но разбить зеркало не успел. Висящий на шее кристалл вызова нагрелся, сообщая, что с ним жаждут общения.
Константин, заинтригованный, послал ответ-согласие и провел указательным пальцем по раме. Зеркало на миг помутнело и прояснилось, показывая прекрасную женщину в белых одеждах жрицы Судьбы. Синие глубокие глаза с темным ободком вокруг радужки, молочная кожа и роскошные черные волосы, собранные в высокую прическу, – Регина как всегда выглядела великолепно. Сердце мужчины застучало быстрее, а потом успокоилось, вспомнив, что перед ним сестра любимой, а не она сама. Насмешка судьбы – боготворя Лелию, он с трудом выносил фанатичную Регину. После смерти императрицы чувства к жрице Судьбы изменились: антипатия переросла в тихую ненависть. Почему она пробуждала в нем злость, Константин не сказал бы, даже если бы боги призвали его к ответу. Возможно, потому, что жрица жива, тогда как ее старшая сестра давно в могиле?
– Что тебе надо? – пропустив мимо ушей приветствие Регины, прорычал император. – Ты знаешь, как опасно нам разговаривать в такое время.
Жрица устало прикрыла глаза.
– Ты сам сказал, связаться с тобой, как только я вернусь в храм.
Черты лица мужчины разгладились, обретя нехарактерную мягкость.
– Моя маленькая девочка что-нибудь мне передавала?
– Да, благодарности. Мар в восторге и от книг и от котенка. Хотя последний и доставил мне хлопот. Особенно когда плыли по морю.
– Что сообщил целитель? – перебил император.
Регина вздохнула – он внимательно слушал, лишь когда она говорила о его любимой дочери.
– Не беспокойся, здоровье Мариэллы в порядке. И то, чего ты боишься, с ней не произойдет.
– А что говорят учителя?
– Что и всегда, их ученица – талантлива безмерно, но неусидчива.
Император кивнул и не удержался от признания:
– Как же я хочу увидеть мою девочку!
– Посмотри на Эву, она ничем не отличается от Мар, – неосторожно предложила Регина и тут же прикусила язык.
Константин заскрипел зубами:
– Смешно, но на твою воспитанницу я бы посмотрел, да только она сбежала.
Кровь отхлынула от лица жрицы:
– Как сбежала? Куда? Почему не сказал раньше?
Ее вопросам не было конца. Император махнул рукой, останавливая поток слов:
– Твоя любимица, вероятней всего, направляется домой. Но ты должна убраться из храма до ее появления.
– Почему? – Женщина недоверчиво уставилась на собеседника. – Я думала, что ты захочешь вернуть ее. Пока Эвгуст заинтересован в Мариэлле, Эва должна играть роль принцессы.
– Вот именно, пока Эвгуст хочет разыскать мою дочь, ты должна исчезнуть. Я думаю, нет, я уверен, что проклятый колдун подбирается к тебе, второму человеку в Межграничье, который знает местонахождение Мар.
Регина стала еще бледнее.
– Не понимаю, как в этом замешана Эва?
– Она, скорее всего, маячок и приведет за собой Эвгуста прямиком к тебе, в святая святых храма. И ты расскажешь, где прячется Мариэлла.
Некоторое время жрица старалась осмыслить услышанное, затем, вздохнув, согласилась:
– Хорошо, я на время исчезну.
– Люби ты племянницу по-настоящему, исчезла бы навсегда, – пробормотал император тихо.
Но Регина услышала и скривилась, словно проглотила насекомое. Оскорбившись, она со своей стороны поднесла руку к зеркалу, чтобы прервать связь.
– Подожди! – потребовал правитель. – Ты передала Мар артефакт?
Жрица пожала плечами и с легкой улыбкой на красивых устах поинтересовалась:
– А ты как думаешь? – И скрылась в белесом тумане.
– Дрянь! – рыкнул император и впечатал кулак в зеркало.
Осколки серебристым дождем пролились на пол.
Император, как дикий зверь на цепи, пронесся несколько раз вдоль стены, наступая на осколки. Потом взял себя в руки и с хладнокровно-заносчивым выражением лица покинул зал совещаний. Спустя пару мгновений наверху раздался шорох громадных крыльев.
Аташ отлепился от потолка и спланировал вниз. Смуглый торс блестел в приглушенном свете камней-светляков, железные мускулы перекатывались под бархатистой кожей. Миндалевидные глаза камийца горели торжеством – он заполучил прелюбопытные сведения для Эвгуста, колдун будет доволен. Темные крылья исчезли, словно их и не было вовсе.
Демон навел на себя иллюзию рубашки с высоким глухим воротом. Раньше он не стеснялся разгуливать по дворцу в полуобнаженном виде. Но не в последнее время. Хотя довольно поздно, но какая-нибудь фрейлина может страдать бессонницей, и тогда натираний вонючей массой подозрительного происхождения не избежать. С чьей подачи придворные дамы вдруг вздумали караулить его в коридорах, да еще со зловонной мазью, он не знал. А если бы узнал, шутнику пришлось бы худо.
Насвистывая нехитрый мотивчик, Аташ распахнул дверь – и получил в грудь усыпляющее заклинание.
– В отличие от Тина, я проверяю на прослушку не только стены, но и потолки. – Тристан схватил бесчувственного демона за ноги и поволок к барельефу на стене, за которой находился один из потайных ходов.
Глава 4
Осколки памяти
Семиград, императорский дворец,
45-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Очнувшись, Аташ помотал головой, разгоняя багровые пятна перед глазами. Восстановив в памяти последние мгновения перед провалом в темноту, камиец попытался вскочить – и завалился на бок. Руки и ноги демона сковывали кандалы, покрытые хианитом.
– С каких это пор царь, пусть и бывший, опускается до подслушивания? – прозвучало язвительно.
– А с чего это вдруг маг фиолетового луча бьет в спину? – парировал Аташ и скосил глаза на собеседника.
Тристан устроился в кресле напротив пленника. Маг не скрывал своего злорадства и радостно потирал руки.
– Неправда, я нанес удар, как и полагается, открыто, – притворно обиделся землевик. – Это у тебя реакция заторможенная.
Аташ остался бесстрастным.
– Вижу, не отрицаешь, значит, сам считаешь, что попался, как желторотый юнец. А еще первейший помощник Эвгуста, – провоцировал демона Тристан и, наконец, нашел, чем его зацепить: – Неудивительно, что бабы отняли Хекет у такого слабака.
Камиец напряг мускулы, цепи зазвенели, но выдержали.
– Протри глаза, глупец, на тебе хианит.
Демон наклонил голову, чтобы скрыть издевательскую улыбку.
– Чего ты хочешь? – глухо спросил он. – Зачем весь этот фарс? Ведь все равно придется меня отпустить, иначе Эвгуст оторвет тебе голову.
– Это если он узнает, – усмехнулся маг и, подойдя к пленнику, распахнул на груди рубашку. – Как убрать это?
Под одеждой у стихийника темнела метка, похожая на родимое пятно. Появилась она недавно, стараниями проклятого ренегата.
Аташ фыркнул и прислонился к стене.
– Пиявник сможет снять только Эвгуст. Или ты, наивный, полагал, что он дал мне право управлять этой тварью? – Помолчал и добавил: – А знаешь, ты правильно думаешь…
Он злорадно оскалился – и в то же мгновение грудь мага опалила невыносимая боль. Пиявник – одно из пыточных изобретений Мульхема. Он исполнял мысленные команды хозяина, даже когда тот оставался временно бессильным.
Пока Тристан корчился на полу, камиец во второй раз напряг мускулы – и разорвал цепи. Ноги он освободил еще быстрее. Оглядевшись, понял, что находится в башне, а точнее, в личных покоях мага, куда можно попасть, только получив приглашение хозяина. Довольно поцоков языком, демон приказал пиявнику ослабить действие.
– Как?.. – прошептал стихийник, вытирая бегущую по подбородку кровь из прокушенной губы.
– Как я освободился? – переспросил демон, не отвлекаясь от осмотра. – Легко. Физическая сила камийцев не зависит от магического дара. Мы воистину крепкие ребята.
Тристан попытался встать.
– Лежать, – приказал Аташ, подходя к стене, где у землевика находился тайник. И пригрозил: – Иначе пиявник снова примется за тебя.
Маг замер, напряженно следя за действиями недавнего пленника.
А тот, не обращая на владельца башни внимания, ощупывал, простукивал и даже царапал подозрительную стенку. Его настойчивость вскоре вознаградил щелчок открывшейся секретной дверцы.
– Ты пожалеешь об этом, – рыкнул Тристан и бросился на подобравшегося к его тайнам наглеца.
Пятно на груди налилось багровым, вызывая новую волну боли. Мужчина застонал и опять упал как подкошенный.
– Что же тут такого интересного, – глаза демона пылали темным любопытством, – раз ради этого ты рискуешь своей жизнью?
В тайнике главного придворного мага кроме бумаг, двух книг и шкатулки с редкими амулетами, которые демон нагло рассовал по карманам, обнаружилась горсть зеленовато-болотных кристаллов памяти. Один из них, подвешенный на цепочку из серебра, заинтересовал в первую очередь.
– И что это тут у нас? Сейчас посмотрим, – не сводя глаз с Тристана, пробормотал наглец и плюхнулся туда, где совсем недавно сидел хозяин башни.
– Послушай, Аташ, уйми свое любопытство – в кристалле не мои тайны, – тщетно увещевал маг. – Ты пожалеешь, если сунешь туда свой нос. Тебя не спасет и покровительство проклятого колдуна…
– Я рискну, – усмехнулся демон и, шепнув слово-пробуждение, активировал кристалл.
Комнату осветило зеленоватое сияние, которое постепенно ширилось, пока не оставило лишь затененных уголков. События, запечатленные на прозрачном носителе, наполнились жизнью, обрели краски, звуки и объем. Демон прикипел взглядом к развернувшейся картинке.
Маг устало смежил веки, но ненадолго. Стоило раздаться жалобному стону, как он, вздрогнув, открыл глаза.
Стонала женщина…
Семиград, императорский дворец,
20 лет назад до пришествия Эвгуста Проклятого
Стонала женщина.
Обессиленная, она лежала на широкой кровати, застеленной роскошным бельем из белоснежного шелка. Пряди длинных черных волос прилипли к бледному изможденному лицу. В сапфировых глазах плескалось отчаяние. Ее красоту не перечеркивала даже мучительная боль.
Женщина не могла дать жизнь ребенку вот уже вторые сутки.
Ее правую руку держал в широкой ладони темноволосый мужчина. Такого же цвета глаза, как и у жены, переполняла тоска, но узкие губы упрямо продолжали время от времени одарять роженицу ободряющей улыбкой. Он не покидал ее ни на минуту, боясь, что стоит ему уйти, как она перестанет бороться.
– Лелия, родная, – шептали бледные губы самого могущественного человека Северной империи, – Лелия, держись… уже скоро, любимая…
Императрица не слышала его – женщину все глубже затягивало в водоворот боли. С каждым мгновением, с каждым стоном жизнь по капле уходила из ее истерзанного схватками тела. Страдания давно убили волю и жажду жизни. Ей хотелось, чтобы муки окончились, даже если после ничего не будет. Не будет ее…
– Лелия, не вздумай оставить меня одного. – Он словно читал в ее душе, впрочем, так всегда и было, ведь они – две половинки одного целого. – Борись, если не ради меня, то ради нашего малыша. Слышишь, родная?..
Голос Константина срывался, в глазах застыли непролитые слезы.
– Да, Тин… слышу, – тихонько отозвалась роженица, с трудом шевеля искусанными губами. И тут же застонала, когда начались схватки.
– Время принимать лекарство, – напомнил блондин в нелепых пестрых одеждах и поднес императрице стеклянный бокал, наполненный розоватым питьем.
Константин с досадой отвернулся – о постороннем он забыл, для него существовала лишь жена. Шут позволил больной сделать ровно один глоток и вернулся на свое место.
Тот, кому положено развлекать, не выглядел веселым. Он видел то, на что закрывал глаза Константин. Императрица умирала. Ей больше не помогала даже кровь богов, несколько капель которой добавили в воду. Из подаренного Благой Семеркой Сосуда отмерили ровно половину, меньшего количества хватало, чтобы вытянуть умирающего из-за последней Грани. Но не в данном случае, когда причина крылась в родовом проклятии на крови, перед которым бессильны порой даже боги.
В комнате зазолотился контур портала. Константин с надеждой наблюдал за появлением Регины, второй сестры императрицы, и Тристана, придворного мага. И женщина, как две капли воды похожая на его Лелию, и стихийник выглядели уставшими и печальными.
Император нахмурился. Неужели у них не получилось? Нет, только не плохие новости!
– Тристан, Регина, что скажете? – Его голос сорвался.
Лицо жрицы Судьбы скривилось, Регина бросилась к сестре, сжала ее руку, горячую и влажную, и заплакала:
– Прости, милая, прости! Богиня отказала!
– Нет! – Император издал стон, похожий на крик зверя-подранка. – Нет! Она должна была согласиться! Мой дар в обмен на их жизни! Нет!
Лелия слабо улыбнулась.
– Тин, такова воля богов, а твой дар пригодится, чтобы защитить нашего ребенка…
– Без тебя мне не нужен этот ребенок! Я выбираю тебя!
– Нет, ты выберешь его, потому что наш малыш должен жить.
Император обреченно застонал. Отпустив руку жены, он уперся лбом в колени и в такой позе стал раскачиваться взад-вперед.
– Я не смогу жить без тебя! Пусть лучше умрет он! Не ты! У тебя есть, на кого оставить империю… Откажись от него! Это всего лишь кусок плоти!