– Извини, просто страшно. – Устыдившись, я посчитала нужным объяснить вспышку злости: – Да еще Грэм отговаривает, решив благородно умереть.
Служительница с любопытством слушала, не вмешиваясь в наш диалог. Наверное, посчитала меня блаженной, слышащей голоса. А может, и нет, здесь и не такое наверняка доводилось видеть.
– Эва, сатуриец прав: ты не обязана спасать его, если не хочешь. В конце концов, кто чей телохранитель?
– Мое решение неизменно. Пообещай, что разбудишь через два дня.
– Эва, даю слово, я прерву твою дрему, не дав ей перейти в сон.
И я успокоилась. Поэтому, когда провожатая привела нас в огромный зал-усыпальницу и передала другому служителю, предварительно объяснив ситуацию, я спокойно рассматривала вирету и людей, которых она оплела.
Пол пещеры состоял из овальных ям и узких дорожек между ними. Углубления заполняла зеленоватая вода, почти в каждом лежал человек, опутанный изумрудными нитями – кто больше, кто меньше. Чем дальше находилась яма, тем плотнее и толще наверчен кокон вокруг спящего. Только здесь их сотни, а ведь усыпальниц несколько. Неужели люди настолько ненавидят свою жизнь, что отказываются от нее ради созданной фантазией и виретой мнимой реальности? Не понимаю…
– Дитя, ты готова? – спросил служитель, седовласый мужчина с морщинистой кожей, похожей на желтый пергамент, и с глазами, излучающими неподдельную доброту. – Тебе повезло, что есть место рядом с наставницей – это повышает шансы отыскать ее сознание в мире виреты. Твой друг останется рядом, пока ты не задремлешь.
Следуя рекомендациям старика, опустилась в миниатюрный бассейн. Вода, вопреки опасениям, оказалась прохладной, но не ледяной. Погрузившись по подбородок, старалась не думать, как облепила тонкая материя туники мое тело. Не до скромности сейчас.
– А теперь, дитя, закрой глаза и расслабься. Не пугайся, когда ощутишь покалывание – вирета поможет тебе уснуть.
Голос служителя Дома убаюкивал, и, когда тоненькие иголочки коснулись моих голых ступней и ладоней, я содрогнулась, но не вскрикнула.
"Интересно, что за вещество впрыскивает растение? Яд, который не убивает, но вызывает галлюцинации? Или снотворное? Жаль, что Дом не разрешил жрецам Жизни исследовать феномен виреты в лабораторных условиях".
"А может, и к лучшему, – возразила я. – Зачем раскладывать по полочкам чудо, созданное не руками магов или волей богов, а самой природой?"
– Она начинает дремать, – прозвучал над головой голос, и я, вскинувшись, раскрыла глаза.
– Юлиан…
Чуть приподняв голову, смогла увидеть тонкие шевелящиеся волоски, наползшие на мои обнаженные ноги. И страх не проснуться или быть съеденной загадочной виретой вернулся.
– Тише, Эва, я здесь. Все хорошо, я рядом с тобой.
Рука парня успокаивающе коснулась щеки.
– Пожалуйста, не оставляй меня, пока не усну.
Свою просьбу я прошептала – на большее не хватило сил. Тело быстро немело, наливаясь странной тяжестью. Сонливость накатила внезапно, перепутав мысли в голове.
И не знаю, прозвучало то, что я жаждала услышать, или Юлиан и вправду произнес:
– Больше не оставлю. Никогда.
Глава 14
Предательство
Агатград, провинция Эшер, Северная империя,
73-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Солнце клонилось к закату, когда Юлиан вышел из пещер Дома Забвения на поверхность.
Стражник с неизменным цветком фиолики в зубах неодобрительно покачал головой:
– Чуяло мое сердце, что не стоило пускать тебя в обитель покоя. Эх, добрый человек, что ж ты связываешься с недобрыми людьми? Грозились сровнять Дом с землей, если тебя не позовем, пришлось нарушить правила.
Юлиан со скорбным видом развел руками, словно говоря, что ни при чем.
– Долго ты. – Вариор хмурился и не пытался скрыть раздражение.
Синеглазая девушка, стоящая рядом, двинула лжеохотника в бок и с обаятельной улыбкой произнесла:
– Прости Вариора, ему в последнее время нелегко пришлось, вот и ворчит на всех.
Юлиан, учтиво поклонившись магессе, с иронией поинтересовался:
– Что понадобилось двум великим магистрам от скромного стихийника?
– Его скромный дар следопыта, – поспешила ответить Сиелла вместо Эспинса. – Насколько я поняла из объяснений Вариора, ты – беглый жрец Жизни, которому не помешает заступничество Братства. Ты сможешь на него рассчитывать, если посодействуешь нам в розыске кое-кого.
– Риэлла, мне нравится ваша прямота. Надолго ли я нужен вам? Завтра к вечеру мне необходимо вернуться в Дом Забвения.
– И что ты там забыл среди почивших идиотов?
Как и большинство магов, Вариор с презрением относился к тем, кто уходил в объятия виреты, считая их слабохарактерными трусами.
– Вашу внучку, – мило улыбнулся шатен, запуская пятерню в чуть влажные волосы. – Разве она не сообщила, что собирается поговорить с уснувшей наставницей? Забыла, наверное. Эва в последнее время такая рассеянная!
Вариор побагровел, но новый толчок в бок – и магистр ордена Огня принялся рассматривать живописные окрестности холма, поросшего фиоликой.
– Итак, ты согласен помочь? Тогда принеси клятву, что не станешь распространяться о том, что невольно увидишь или услышишь, помогая нам.
Парень послушно повторил слова за Сиеллой.
– Видишь, Вариор, Юлиан с удовольствием согласился работать на Братство, а ты уверял, что он настроен против нас враждебно. Нужно верить в людей, Эспинс. Подожди, что это? А ну, наклонись-ка.
Последнее относилось к Юлиану. Следопыт пригнулся – и Сиелла вынула из его волос нечто зеленое, похожее на спутанные тонкие нитки.
– Плесень, – брезгливо наморщив нос, объяснил шатен, – внизу все стены покрыты подобной гадостью.
Огневик одарил следопыта подозрительным взглядом, но промолчал.
Во время спуска с холма магистры сообщили, для чего им потребовался его талант. И когда они подошли к придорожному дому, одному из лучших в Агатграде, парень знал все детали случившегося, поэтому, оказавшись на месте, сразу приступил к делу.
В первой из трех комнат большого семейного номера он прислонился лбом к косяку двери и долго к чему-то прислушивался, закрыв глаза. Каждый следопыт ловит обрывки прошлого по-своему. И магистры с любопытством следили за действиями Юлиана. Но если в настроении Вариора чувствовались неприязнь и скепсис, то Сиелла испытывала тревогу и надежду одновременно.
– Вижу трех рыжих мальчишек, стоящих у окна, – внезапно заговорил молодой воздушник. – Они спорят. Разноцветные всполохи в небе манят их, но для ребят запрет сильнее желания побывать на фестивале иллюзионистов.
Дверь номера открылась, и в комнату тихо вошли остальные магистры. Встретив вопрошающий взгляд Петера Воронова, Сиелла утвердительно кивнула.
– Ужин ребятам приносит рыжеволосый мужчина, и из левой спальни выходит заспанная девочка, а из правой – двое мальчишек. Закончив есть, троица рыжих выходит на балкон.
Юлиан, не поднимая век, медленно переместился в указанном направлении.
– Внизу в тени здания стоит маг, хорошо знакомый одному из учеников. Он что-то говорит, и взволнованные ребята спешат к остальным.
Следопыт и магистры переходят в правую спальню.
– Тихо, но бурно спорят. После чего девочка, достав из походной сумки лечебные снадобья, бросает взрослому магу в чай оранжевый порошок…
– Толченые лепестки итэрианской сон-травы, – вырвалось у раздраженного Альберта. – Ну, Олли, доберусь я до тебя, седмицу сидеть будешь только на мягких подушках.
– Бить учеников даже за серьезный проступок Антар не рекомендовал, – осуждающе шепнула Иллиан.
– Но и не запрещал, – парировал землевик, знаменитый тем, что, получив должность магистра, в тот же день отменил порку, введенную в регламент школы его предшественником.
– Когда мужчина засыпает, дети выходят на балкон и пришлый маг с помощью левитации спускает их вниз. – Юлиан надолго замолчал, а затем, открыв глаза, сообщил: – Чтобы увидеть, куда увезли учеников, мне понадобятся их личные вещи.
– Поисковые заклинания блокируются, – возразил магистр воздушников. – А если попытаемся сломать экранирующий щит, похититель почувствует и перепрячет заложников.
– Нет, мой дар действует по-иному.
– Юлиан, опиши незнакомца, – попросила Сиелла.
– Простите, он все время прятал лицо в тени, хотя мальчик и узнал его.
– Какой именно ученик? Один из близнецов?
– Нет, тот, что младше.
– Значит, Корин. – Магесса закусила губу. – Хоть что-нибудь скажи нам про похитителя!
– Мне жаль, но я не могу его рассмотреть. Только скажу, что Корин ему доверяет и уважает почти как вас, магистр.
– Сиелла, неужели кто-то из твоих хранителей перешел на темную сторону? – высказал догадку магистр Земли.
– Элевтийский, ты начинаешь снова?! – разозлилась магесса. – Тебе мало сломанной судьбы Ронарка? Опять безосновательные обвинения?
– Боюсь, Сиелла, сейчас Альберт прав. – Вариор успокаивающе положил руку на плечо магессы. – Кто пользуется авторитетом у твоего непоседливого ученика? Марион или Лидо?
– Марион, – нехотя созналась синеглазая. – Но он никогда не выказывал симпатий Эвгусту.
– Ошибаешься, Си, – тяжело вздохнул огневик. – Племянник пересказал их недавний разговор. Марион старался убедить других хранителей, что не так страшен Эвгуст, как описала его прорицательница.
Водница схватилась за голову.
– Но почему? У него нет причин становиться отступником!
– Обида? Ревность? – предположил блондин и многозначительно покосился на Воронова.
– Давай без грязных намеков, Альберт. Всем известно, Марион – мой лучший друг.
– Ах, Сиелла, Сиелла… – Землевик с грустной улыбкой покачал головой. – Вроде не девочка, а продолжаешь верить в дружбу сильного пола со слабым. Эту сказку мужчины придумали, чтобы подбираться к недоступным женщинам.
– Не равняй других по себе, Элевтийский!
– Хватит выяснять отношения. Давайте решать, что делать дальше? – Петер постарался перевести беседу в нужное русло. – Идти за детьми без поддержки хранителей глупо, а оставлять Мариона без пригляда – опасно. Да он и не должен догадаться, что его раскрыли.
– А если не говорить хранителям истинную цель поездки? Обставить как предварительную разведку?
– Вряд ли получится, Вариор. И все-таки я не верю, что предатель – Марион.
– Да открой ты глаза, Сиелла!
Губы Юлиана, терпеливо из-под ресниц наблюдающего за грызней магистров, скривила издевательская усмешка.
Дом Забвения, Агатград, провинция Эшер, Северная империя,
73-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Девушка с черными, как ночь, волосами брела по руслу ушедшей под землю реки. Местами смолянистая, местами серая корка засохшей грязи потрескалась, образуя причудливые узоры, которые ломались, когда ее нога на них наступала. Чахлый колючий кустарник, росший по крутым берегам, не позволял ей выбраться, больно царапая пальцы.
По насыщенно синему, как глаза путницы, небу плыли багровые облака.
Извилистое русло чуть выровнялось, позволив увидеть, что впереди. Она остановилась и, напрягая зрение, долго всматривалась вдаль. Ничего. Все та же высохшая река. Ни птиц, ни зверей, даже насекомых нет, лишь пыль, камни, песок и сухостой, да странный, словно сбрызнутый свежей кровью, небосвод.
Чтобы что-то изменить, порой приходится идти на жертвы. На этот раз она отделалась физической болью и порванной одеждой. Цепляясь за колючие ветки, девушка лезла вверх по почти отвесной стене, и алые пятна крови оставались на камнях, тяжелыми каплями падали на иссушенную землю.
Выбравшись, она оглянулась – и обомлела. Внизу отбрасывала солнечные блики бурная река, и зеленая трава густо поросла по ее берегам. Перед ней же, наверху, вновь простиралась каменистая пустыня.
Дальнейшую дорогу девушка измеряла переходами от одного мертвого, узловатого дерева к другому. На сто тридцать шестом корявом, выбеленном солнцем и выглаженном ветром стволе она остановилась, понимая, что сил больше нет. Обняв мертвое растение, обреченно закрыла глаза.
Жарко… Хотелось пить и спрятаться в тень. Короткая туника не защищала кожу от солнечных ожогов, и теперь спина и руки, покраснев, нестерпимо чесались.
– Эва? Ты чего мучаешься?
При звуках знакомого голоса путница вздрогнула и с трудом отстранилась от своей опоры.
Сатуриец в светлом наряде пустынника восседал верхом на двугорбом флегматичном верблюде и недоверчиво рассматривал свою подопечную.
– Грэм, это ты?
Приказав животному присесть, он спрыгнул на землю.
– Я, – подтвердил серебристоволосый мужчина, поднося к губам обессилевшей девушки бурдюк с водой. – Видят боги, тебя нельзя оставлять одну надолго – ты погибнешь в мире собственной фантазии. Зачем над собой издеваешься? Где соответствующая одежда, Эва? Почему умираешь от жажды, когда так легко создать воду? И вообще, как ты оказалась в пустыне?
Она долго не отвечала, не имея сил оторваться от живительной влаги. Поэтому Грэм продолжил ее беспрепятственно отчитывать.
– Неужели забыла, что вокруг мир, созданный твоими представлениями о нем? Ты в Доме Забвения, оплетенная виретой, Эва. Ты ищешь Регину, помнишь? И ты можешь сама создавать окружающее – от пейзажа до одежды.
– Мое прошлое словно в тумане. И я даже и не думала, что могу управлять окружающей действительностью, – просипела девушка.
– Пустыня – твои фантазии, сапфироглазая, я всего лишь гость здесь, который подстроился под имеющиеся условия.
– А каким был твой мир, Грэм?
– Тебе лучше не знать, маленькая еще. – Сатуриец мечтательно улыбнулся.
– Ну и ладно…
– Эва, мне жаль, но отдыхать некогда, пора искать Регину.
– Но как? Пока ты не заговорил, я толком не помнила, зачем здесь!
– Выходит, вирета подавляет слабую личность, – потерев безупречно выбритый подбородок, пришел к неутешительному выводу Грэм. – И не надо обижаться на правду, Эва. Чтобы противостоять чужому внушению и видеть сквозь иллюзии, нужно родиться в Сатуре или тренировать силу воли.
– А что мне сейчас делать? Как искать Регину?
– Я нашел тебя, сконцентрировавшись и думая только о тебе. Попробуй, вдруг выйдет?
Эва, последовав совету, взяла телохранителя за руку и закрыла глаза. И стояла так долго – отпущенный пастись верблюд методично объел чахлые кустики вокруг них.
– Не получается!
– Неужели? Осмотрись! – с довольной усмешкой предложил телохранитель.
Пустыня никуда не делась. Зато появился дом – двухэтажный, из белого камня, окруженный ароматным цветущим садом, казавшимся миражом. Чем ближе они подходили, тем размытье становилась пустыня и реалистичнее сочная зелень вокруг здания. Еще несколько шагов – и Эва с Грэмом полностью окунулись в весну. Одежда сатурийца изменилась моментально, а девушке пришлось приложить усилия, чтобы "переодеться".
– Знаешь, мне здесь нравится, – признался Грэм, – была бы возможность, я бы остался. Мир воплотившихся фантазий лучше небытия или возможного перерождения.
– А мне тут не по себе – тревожно и тоскливо.
– Значит, тебе сюда рано, – грустно улыбнулся блондин.
Дверь скрипнула, выпуская наружу темноволосую женщину в простом льняном платье, с вязаной шалью на плечах. Брюнетка немного постояла, всматриваясь в горизонт, и поспешила назад. Путники, которых хозяйка почему-то не заметила, шмыгнули вслед за ней.
Чистота и умеренное количество мебели делали большую комнату еще просторней. А на дровяной печи варился ароматный суп, запах которого вмиг раздразнил желудок Эвы, заставив его жалобно заурчать.
– Это идеальный мир моей наставницы? – удивилась она, недоверчиво глядя, как Регина вяжет деревянным крючком удивительно миниатюрный голубой носочек.
– Похоже, ее мечта – быть просто матерью. И вирета помогла ее исполнить.
Эва зажала рот ладонью, чтобы не ахнуть, когда женщина сбросила шаль, открывая округлый животик.
– Как привлечь ее внимание? Она нас не видит. Может, заговорить с ней?
– Нет, давай подождем, – предложил сатуриец.
Бывшая жрица Судьбы, оставив вязание, помешала суп и позвала:
– Девочки, обед готов! Мариэлла, Эвангелена!
– Успокойся, это не тебе, – шепнул Грэм, удерживая Эву за плечи.
По лестнице, ведущей на второй этаж, застучали каблучки. Черноволосые девочки лет шести в коротких платьицах, обгоняя друг дружку, спустились вниз.
– Садитесь за стол. Руки мыли?
– Эва не захотела, говорит, что грязь ей не страшна, – наябедничала девочка в зеленом наряде.
Та, что была в красном, надула губки и молча поднялась обратно наверх.
– Мар, нехорошо сдавать сестру.
– А хорошо садиться обедать с грязными руками? И она мне не сестра!
– Она дважды твоя сестра, – осуждающе покачала головой Регина, а Эва-взрослая, едва не теряя сознания от внезапной слабости, прислонилась к Грэму. – Ее мама была моей старшей сестрой и, зная, что умрет во время родов, попросила позаботиться об Эве.
– Выходит, она моя кузина?
Когда маленькая Эва, демонстрируя руки, с которых капала вода, спускалась по лестнице, входная дверь открылась, впуская высоченного брюнета с арбалетом и набитой сумкой через плечо.
– Не только. – Регина улыбнулась, глядя поверх головы Мариэллы. – У вас разные мамы, но один отец.
– Где мои любимые девочки? – весело произнес мужчина. – Кто хочет шубку из серебристой лисы?
– Я! Я! – заверещали маленькие модницы, прыгая вокруг охотника.
– Будут вам шубки, красавицы мои, – пообещал он и, подойдя к женщине, нежно обнял ее. – Здравствуй, родная, как ты себя чувствуешь?
Эва, когда увидела брюнета вблизи, ошеломленно прошептала:
– Император Константин?..
От ее тихих слов Регина дернулась. Выскользнув из мужских объятий, повернулась к Эве и зло спросила:
– Зачем ты здесь? Да еще с ним! Хочешь выдать сестру, предательница? Убирайтесь!
Окрестности Восточных врат, Северная империя,
74-й день пришествия Эвгуста Проклятого
Серость утра в сбросившем листву лесу разбавляла покрывшая жухлую траву изморозь да кучка магов в черных плащах, бесцельно разбредшихся по поляне.
– Я замерзла, – пожаловалась красноволосая девушка, кутаясь в длинную шубу из кипенного меха хнурика. – Почему так холодно?
– Из-за близости Грани. Удачное место для засады, ведь Стена искажает магический фон, а значит, Магистрат не обнаружит нас раньше времени, – тихо произнесла блондинка, одетая в шубу, как у подруги, только черного цвета. – Ради такого стоит потерпеть неудобства.
– Я все понимаю, Тори, но, боги видят, от холода у меня вот-вот отвалится нос!
– Ничего, скоро согреешься – Эвгуст обещал, будет жарко всем.
– Поскорей бы. – Рыжая, накинув на голову пушистый капюшон, окликнула присутствующих: – Эй, соратники! Люди и нелюди, послушайте меня.
Пять магов, целительница и демон-камиец повернули головы в сторону говорившей.
Добившись внимания, она продолжила: