Обе леди прошли через замок и вышли во двор к своей карете, стараясь держаться со всем возможным в такой жуткой ситуации спокойствием и достоинством.
ГЛАВА XIV
Падение
С тех пор принцесса никогда больше не слышала о Принце. Он перестал беситься по поводу заклинаний и злых проклятий, теперь он сам видел, какими глазами на него смотрят окружающие. Они наверняка думают, что он сошел с ума. Принц не мог обвинять их. Он и сам часто подозревал, что сошел с ума. И почти желал этого. Выгнав Тьюлип из замка, Принц закрылся в своей комнате, больше ни разу не покидал ее и не позволял слугам открывать шторы на окнах, а вечером разрешал зажечь только одну свечу, говоря, что так посоветовал ему доктор. Единственным человеком, которого принимал Принц, был Гастон.
- Ты уверен, что именно так хочешь покончить со всем этим, Принц?
Принц изо всех сил старался сдерживать приступы гнева, которые в те дни так легко охватывали его.
- Полностью уверен, друг мой. Это единственный способ. Ты поедешь в замок Морнингстар и официально объявишь о расторжении нашей помолвки.
- А как же с брачным контрактом? Король разорится без обещанных тобой денег.
- Уверен, что так оно и будет, - улыбнулся Принц. - Но он этого заслуживает за то, что пытался подсунуть мне в жены свою безмозглую дочь. Она никогда не любила меня, Гастон! Никогда! Все это было ложью! Она хотела лишь завладеть моими деньгами - для себя и для своего папаши!
Гастон видел, что Принц начинает заводиться. Он не стал говорить, что, по его мнению, Тьюлип действительно любила Принца. Гастон устал убеждать в этом своего друга еще в первые недели после их разрыва. Но что бы ни говорил тогда Гастон, это не могло убедить Принца. В тот день в лабиринте из живой изгороди произошло нечто, заставившее Принца поверить в то, что Тьюлип не любит его, и теперь не было никакой возможности убедить его в обратном.
Как бы то ни было, Гастон должен был верить в то, что его друг прав. Тьюлип могла все это время обманывать его. Откровенно говоря, Гастон не думал, что Тьюлип достаточно умна, чтобы провернуть такую хитрую штуку; он никогда не замечал и того, чтобы она была корыстна. Он думал, что очень удачно подобрал невесту для своего друга, и теперь был сильно огорчен, видя, какой бедой все это обернулось.
- Я отправлюсь в дорогу сегодня же, мой дорогой друг. А ты отдыхай.
Принц недобро усмехнулся. В смутном свете свечи эта усмешка исказила его лицо, отбросив на него отвратительные тени и заставив Гастона почти испугаться своего друга.
ГЛАВА XV
Охота
Принц месяцами не покидал свою комнату, оставаясь в ней пленником своего страха и гнева, усиливавшихся день ото дня. Единственным слугой, которого он теперь видел, был Люмьер, именно он рассказывал Принцу о том, что происходит в доме, когда тот спрашивал его об этом. Сейчас он стоял с маленьким золотым канделябром в руке, держа его так, чтобы свет не падал ни на лицо господина, ни на его собственное - Люмьер боялся показать, какой страх он испытывает, глядя на Принца.
А Принц выглядел ужасно - бледный, постаревший. Его глаза напоминали черные ямы, черты лица стали скорее звериными, чем человеческими. Люмьеру не хватало смелости сказать Принцу, что все остальные в замке стали заколдованными после того, как он разбил сердце Тьюлип. Люмьер понял, что Принц не видит слуг такими, какими они видят себя сами. Увиденное внушало Принцу ужас. Вместо слуг по замку передвигались статуи, провожая его глазами, когда он не смотрел в их сторону.
Но сам Люмьер и другие слуги ничего этого не видели, и никто из них не желал зла Принцу. Люмьер знал, что и он превратится в такое же странное существо - это лишь вопрос времени - и тогда его господин останется наедине с ужасом, внушенным ему теми злобными сестрами.
Люмьеру хотелось, чтобы нашелся какой-то выход, чтобы Принц выбрал иной путь, не тот, что вместе с ним ведет весь дом во тьму. Люмьер тосковал о том молодом человеке, каким был Принц до того, как жестокость взяла над ним верх и сделала его сердце черным.
Миссис Поттс заставляла слуг вспоминать о том, каким подающим большие надежды был Принц когда-то, а Когсворт до сих пор лелеял надежду на то, что Принц изменится в лучшую сторону и сумеет снять свое проклятие.
Все они на это надеялись. А пока Люмьер будет заботиться о Принце столько, сколько сможет.
- Вам не хотелось бы прогуляться, Принц? - спросил он. - Вы сохнете взаперти. Вам нужно побывать на солнышке и подышать свежим воздухом!
Принца ужасала мысль о том, что кто-нибудь увидит его в нынешнем обличье. После того как Принц погубил семью Тьюлип, его уродство стало прогрессировать со скоростью, опережавшей его самые худшие опасения.
Он выглядел чудовищем.
Зверем.
Сестры солгали - у него не было ни единого шанса снять проклятие. Они и не хотели, чтобы он мог снять его, - все попытки Принца сделать это с помощью Тьюлип оказались напрасны.
Люмьер все еще стоял в комнате, ожидая, что ответит Принц, а тот вспомнил об этом только тогда, когда слуга прокашлялся.
- Да, приятель, я тебя слышал! Да, я выйду на свежий воздух, но не раньше ночи! И я не хочу, чтобы кто-либо слонялся в это время по замку, желая взглянуть на меня, ты понял? Я никого не хочу видеть, ни единой живой души! Если кто-то случайно попадется мне навстречу, он должен отвести свой взгляд в сторону!
Люмьер понимающе кивнул:
- Накрыть вам обед в Большой столовой, сэр? Мы давно уже не имели возможности прислуживать вам за столом.
При мысли об этом Принцу стало не по себе.
- Посмотрим! А теперь иди! Я хочу побыть один.
Люмьер покинул комнату, и остановился в зале, чтобы переговорить с кем-то. Принц впервые за несколько недель выбрался из постели. Его тело болело и затекло - так сильно, что ему с трудом дался путь до двери. Но второй голос в зале был похож на голос Когсворта, а Принцу ужасно хотелось увидеть своего дворецкого. Открывая дверь, Принц ожидал увидеть за нею двух разговаривающих людей, но обнаружил только Люмьера.
- Что здесь происходит? Я слышал, как ты говорил с кем-то!
Люмьер испуганно обернулся:
- Только с самим собой, пока заводил эти часы, сэр. Простите, что потревожил вас!
Принц вновь почувствовал раздражение, быстро перераставшее в опасную вспышку гнева:
- Чушь! Я слышал голос Когсворта!
Люмьер погрустнел при упоминании имени дворецкого, а Принц продолжал настаивать:
- Хочешь уверить меня в том, что ты не разговаривал с ним? Что вообще не видел его?
Продолжая держать в руке медный подсвечник, Люмьер спокойно ответил:
- Могу клятвенно заверить, сэр, что очень давно не видел нашего дорогого Когсворта во плоти.
ГЛАВА XVI
Солнце садится
Сумерки были его любимым временем суток, тем переходным моментом, когда все выглядит чудесным и все кажется возможным, особенно весной. Темнеющее небо стало лиловым, на этом фоне еще ярче смотрелась луна.
Принц чувствовал себя на свежем воздухе намного лучше, чем в доме, а Люмьер четко выполнил свое обещание - выходя из замка, Принц не встретил ни единой души. Правда, он не мог избавиться от опасения, что в любой момент может натолкнуться на кого-нибудь. И Принц решил, что лучше всего будет отправиться в лес. Там ему стало гораздо легче. Стемнело, верхушки деревьев почти полностью поглотили свет - за исключением оставшихся маленьких пятен звездного ночного неба.
Принц всегда хорошо видел в темноте, а после долгого сидения взаперти его ночное зрение стало еще острее. Он в самом деле чувствовал себя зверем, рыскающим по темному лесу.
Рыскающим.
Да, именно этим он занимался сейчас, и это занятие ему нравилось. Здесь, в лесу, он в большей степени чувствовал себя дома, чем в своей комнате. Порой Принцу казалось, что ему нечем дышать в комнате, и он просто сидел там, ожидая появления сестер, готовых наброситься на него словно стая горгулий. А вот в лесу ему было хорошо, он чувствовал себя здесь просто замечательно. Впрочем, он не был уверен, что и это не очередная проделка ведьм. Может быть, они каким-то образом заколдовали лес, чтобы завлечь сюда Принца, заставить чувствовать себя здесь более естественно, заманили в окружение, которое усилит в нем звериные черты. Принцу неожиданно захотелось убежать домой, спрятаться, но в это время до его ушей донесся какой-то звук.
Принц быстро спрятался за большим, покрытым мхом пнем, чтобы посмотреть, что происходит.
Это оказался Гастон с охотничьей винтовкой в руке, и прежде чем Принц успел среагировать, раздались выстрелы, пули посыпались в пень, отрывая от него щепки. Сердце Принца бешено забилось, он даже испугался, что оно не выдержит и разорвется.
Внутри него нарастал не страх, но какое-то жуткое, темное чувство, заставившее забыть о том, что перед ним его друг. На время Принц стал зверем и не мог даже вспомнить, кто такой Гастон. Оставались лишь какие-то смутные воспоминания, но ему в них не за что было зацепиться.
Принц чувствовал себя погружающимся в глубокий, темный океан, он тонул в нем, полностью терял себя, в то время как что-то иное брало верх над ним, и это нечто было враждебным, но в то же время знакомым и приятным.
Мир вокруг него сузился, теперь Принц видел только Гастона. Кроме этого не существовало больше ничего, ничто не имело значения, только шум крови, пульсирующей в бешено бьющемся сердце Гастона. Этот звук обволакивал Принца, сливался с биением его собственного сердца. Принц жаждал крови Гастона. Он бессознательно ринулся вперед, свалил Гастона с ног и пригвоздил его к земле.
Принц был напуган собственной силой - как легко оказалось сбить человека с ног, удерживать его прижатым к земле, сделать беззащитным. Ему хотелось сейчас только одного - почувствовать вкус теплой соленой крови. Но затем он заглянул в глаза Гастону и увидел в них страх. И только теперь он вновь узнал своего друга.
Гастон был испуган, таким Принц не видел его с тех пор, когда они были еще мальчишками.
Он едва не лишил жизни своего лучшего друга. Человека, который в юности спас ему жизнь. Принц вырвал из дрожащих рук Гастона ружье и отшвырнул его далеко в сторону. А потом побежал как можно быстрее, оставив Гастона смущенным, одиноким, пытающимся понять, что за зверь напал на него. Он мог лишь надеяться, что Гастон не понял, что это был его старинный друг Принц.
ГЛАВА XVII
Принц-затворник
После того случая в лесу Принц больше не покидал свою комнату. Той ночью он слышал суматоху, поднявшуюся внизу, когда раненый Гастон ввалился в замок, зовя на помощь. Принцу хотелось помочь своему другу, но он знал, что Люмьер отлично справится и без него. Позвали доктора, раны Гастона обработали и даже принесли ему извинения за отсутствие Принца.
- А как ты объяснил ему обстановку в замке? - позднее спросил Принц у Люмьера, прикидывая, как все происходящее здесь должно было выглядеть в глазах Гастона.
Но все происходящее в замке ускользнуло от внимания Гастона, который, как и Принц, забыл о прошлой жизни.
Даже слуги полностью забыли и о Гастоне, и о Принце, да, пожалуй, и о своей собственной жизни, какая была до вызванного проклятием превращения. Беспамятство охватило всех обитателей замка.
- В замок явился человек. Посторонний, но смутно знакомый, - сказал Люмьер, имея в виду Гастона. - На него напали, когда он охотился в лесу возле замка. Он извинился за свое вторжение в ваш замок, но ему нужна была помощь. Он очень серьезно ранен.
- Этот человек, - спросил Принц, - имеет представление о том, кто именно напал на него в лесу?
- Зверь, сэр, так он сказал. Какое-то животное. Такого зверя он никогда раньше не встречал.
Животное.
Зверь.
Не эти ли слова использовали ведьмы? В точности эти. Они, должно быть, пляшут сейчас от радости, распевают хором, пристукивая жуткими каблучками своих идиотских маленьких туфель.
- Сэр, - охрипшим голосом спросил Люмьер, - могу ли я предположить, что вы желаете, чтобы замок стал необитаемым и за ним стал присматривать садовник?
- А у нас есть садовник? - спросил Принц, пытаясь что-нибудь вспомнить.
- Да, сэр. Не совсем в обычном понимании этого слова, но есть. У нас все есть. И все слуги тоже здесь, только вы их не видите. Ваше любое желание по-прежнему будет исполнено.
Люмьер ненадолго замолчал, задумавшись и смутившись, а Принц тем временем ожидал, когда он продолжит.
- Не знаю, сэр, как долго я смогу оставаться с вами. Не знаю, что со мной станется, когда проклятие вступит в силу и надо мной. Но, уверен, я по-прежнему буду находиться здесь, как и остальные. И мы будем делать все, что в наших силах, чтобы дать вам знать об этом, когда сможем. Дать вам знать, что вы не один.
Принц не знал, что ему сказать.
- Мы все надеемся, что вам удастся снять проклятие.
Что-то замкнуло в голове Принца. Его глаза стали дикими, он был на грани безумия. "Снять проклятие! Он надеется, что я способен снять проклятие?"
- Словно была хоть минута, когда я думал о чем-то другом, кроме как о том, чтобы разрушить эти проклятые чары! Убирайся, пока я не ударил тебя!
При каждом злобном слове Принца Люмьер все дальше пятился назад.
- Прошу прощения, сэр! Я не хотел…
- Убирайся!
Это был последний раз, когда Принц, превратившийся в Чудовище, видел Люмьера.
ГЛАВА XVIII
Шпионка странных сестер
На вершине травянистого холма стоял темно-зеленый пряничный домик, отделанный золотом, с черными ставнями на окнах. Его остроконечная крыша вытянулась к небу, отчего домик напоминал высокую ведьмину шапочку. В домике сидели странные сестры и пили свой утренний чай. Марта принесла поднос с горячими черничными пышками, и в этот момент Люсинда воскликнула, взвизгнув от восторга:
- Она здесь! Она здесь!
Все сестры бросились к окну, сгрудившись, чтобы посмотреть, кто там пришел. Их гостья шла по грязной дорожке. В ее прекрасных золотистых глазах, обрамленных черным ободком, переливались на утреннем солнце маленькие зеленые искорки.
Возле двери кошку встретила Марта:
- Привет, Фланци! Руби, дай ей поскорее блюдечко молока!
Фланци спокойно прошла мимо восторженно визжавших сестер и вспрыгнула на свое любимое место на кухонном столе, где ее уже ждало блюдечко с молоком.
Первой заговорила Люсинда:
- Мы все видели, Фланци.
Ведьма дрожала от восторга, вот как она была взбудоражена!
- Да, все! Мы видели все! - сказала Руби. - Прекрасная работа, любимица ты наша!
Сестры окружили кошку, щебетали, словно стайка мелких птиц, пока она пила свое молоко. Каблучки сестер звонко стучали по деревянному полу, пока они прославляли Фланци.
Только сейчас в комнату вошла Цирцея с заспанными глазами - посмотреть, с чего это вдруг сестры раскричались в такой ранний час.
- О, я вижу, Фланци наконец вернулась домой! - сказала она и погладила кошку, которая приканчивала свое молоко. - И где же ты пропадала, славная девочка?
Старшие сестры Цирцеи опасливо переглянулись, и вид у них сразу стал виноватым. Им редко удавалось скрыть от младшей сестры свои проделки. Тем не менее они часто что-нибудь откалывали, и не слишком напрягались, когда Цирцея спрашивала, что они натворили. Казалось, им даже нравится быть пойманными Цирцеей.
- А может, мне лучше у вас спросить, леди, что вы еще набедокурили?
Люсинда сделала наивное лицо, но это не могло обмануть Цирцею.
- Не прикидывайся, Люсинда, меня не обманешь. Я знаю все ваши штучки. Давайте выкладывайте!
Фланци посмотрела на ведьм, на всех четырех, медленно моргнула, словно благодаря за молоко, переступила лапками и спрыгнула со стола. Кошке не было дела до этих объяснений. Она свернулась клубочком перед камином, а сестры тем временем продолжали выяснять отношения.
- Ну? - спросила Цирцея. Она подбоченилась и ждала, что ей ответят сестры.
- Фланци была у Принца, присматривала за ним для нас, вот и все.
- Я же говорила, чтобы вы не вмешивались, - нахмурилась Цирцея. - Я же просила оставить его в покое!
Марта запротестовала, едва не свалив при этом чайник:
- А мы и не вмешивались, клянусь! Мы просто присматривали за ним.
Цирцея не удержалась, чтобы не спросить:
- И что же вы видели? - и, еще не успев договорить, поняла, что совершила ошибку. Ее захлестнул вал ответных слов, и Цирцее с трудом удавалось выхватывать фрагменты историй, которыми спешили поделиться с ней сестры.
- О, мы видели все! Мерзкие, ужасные вещи! Хуже, чем мы могли предполагать! Убийство! Ложь! Он довел девушку до самоубийства! Она бросилась со скалы! Уродливое, отвратительное, ужасное Чудовище! Разбитые сердца, ложь без конца! О, будем говорить в рифму! Замечательно!
Продолжить рифмовать им не дала Цирцея.
- Не будете! - крикнула она. - Не будете рифмовать!
Как и все, Цирцея находила очень сложным уследить за ходом мысли своих сестер, особенно когда те были возбуждены.
Если вы думаете, что, прожив с ними почти двадцать лет, к этому можно привыкнуть, то ошибаетесь. Напротив, с годами от их болтовни голова у Цирцеи все сильнее шла кругом.
- Сестры, пожалуйста, говорите поодиночке, медленно и по существу.
Все три ведьмы молчали, словно воды набрали в рот.
- Я знаю, вы можете говорить нормально, сама слышала! Прошу вас.
Первой заговорила Руби:
- Он превратился в Чудовище, как мы и предполагали. Он едва не убил Гастона, когда рыскал по лесу.
- Но не убил же, - резонно заметила Цирцея. - Значит, пока есть надежда?
Люсинда еще сильнее поджала губы. А нужно заметить, что чем сильнее она сердилась, тем меньше становился ее рот.
- Ты все еще любишь его, да?
Цирцея не ответила, отошла немного в сторону и села в кресло у камина, чтобы оказаться ближе к Фланци.
- Как жаль, что ты не умеешь говорить, дорогая Фланци. Если бы ты могла рассказать мне о том, что случилось, мне не пришлось бы страдать от россказней моих сумасшедших сестриц!
От расстройства Марта швырнула в стену свою чашку и воскликнула:
- Как ты можешь так говорить?!
У Руби из глаз потекли слезы.
- Никогда не думала, что услышу от тебя такие слова, сестренка. И это после всего, что мы для тебя сделали!
Цирцея решительно положила конец этой сцене:
- Прекратите! Вы все! Остановитесь! Простите. Я не хотела вас обидеть, просто иногда вы сводите меня с ума! Разумеется, я не влюблена в Принца, просто надеялась, что урок пойдет ему впрок. Откажется от прежних привычек и сделает свою жизнь лучше!
Люсинда улыбнулась младшей сестре:
- Конечно, дорогая, ты всегда заботилась о людях, мы знаем. Иногда мы забываем о том, что сами-то не такие. Мы заботимся только о тебе. Мы любим тебя за твое сострадание, но… просто не разделяем его, вот и все.
Цирцея не понимала своих сестер. Они жили в мире, который был нормален только для них, с их собственными искаженными представлениями о морали. Иногда Цирцея понимала умом то, о чем они говорили, в других случаях их слова просто смущали ее.