Сегодня они ехали порознь. Предоставив Сиане возможность побыть одной, Исида оседлала траэти, оставшегося без хозяина и, внушив ему, что его хозяйкой всегда была именно она, решила проделать весь путь верхом. Хранительница довольно быстро привыкла к странной поступи шестилапого ящера и сейчас, поудобнее устроившись в седле, прикрыла глаза, предоставив траэти самому выбирать дорогу. После каждодневных стычек, напряжения сил и нервов, желанный отдых принёс бы ей настоящее наслаждение. А отдохнуть не давали мысли о будущем.
Гарнизон цитадели Вакхам, изрядно поредевший за недолгое время осады, ожидал подкреплений, которые застряли на юге. Положение Шекхам слишком угрожающе, чтобы ослаблять её гарнизон, направив часть сил на запад. На севере тоже неспокойно, в положении, в котором в данный момент находилась империя, удар с севера мог иметь необратимые последствия. А лорды этих земель были откровенно враждебны Зангару, хотя жили исключительно за счёт торговых привилегий с подвластными ему землями.
Ещё оставался восток, но, ни одна хранительница не возвратилась из этих земель, чтобы рассказать об ужасах, населявших его. Все они канули в лету, а Ардаэр остался белым пятном на карте Ахерона. Орден владел только смутными, расплывчатыми объяснениями летописцев прошлого. Их сведения были отрывочны, все они описывали эти земли на свой лад, но все сходились в одном – там обитает нечто, перед чем демоны со всей их мощью и ненавистью не более чем дети. Там всегда находилось пятая часть всех сил ордена. И пусть, никто и никогда не пришёл оттуда, одно то, что даже ритуальный круг матери не смог пробиться сквозь завесу отчуждения этих земель, поставленную видимо столь могущественными силами, что невольно стоило задуматься о сравнении их с демонами, приведёнными в летописях прошлого. Это невольно наводило на мысль о призрачной угрозе, столь сильной, что содержание всего лишь нескольких десятков тысяч солдат долгие годы, могло бы оправдаться в одночасье.
В такой ситуации орден мог рассчитывать только на содействие сил императора. Но только в случае глобального конфликта (а никто уже не мог сомневаться, что он произошёл), и требовал создание совета восьми. Возможно, именно из-за этого ей и Сиане было приказано прибыть в Резиденцию вместе с недерами и серыми стражами, передав оставшиеся войска Юллиаль. Войти в такой совет – это очень большая честь, это признание прижизненных заслуг. Судьба всего Ахерона ложилась на плечи таких людей, и никто не мог оспорить решение этого совета. Тем более что и преподобный, и преподобная в этот совет входили. Ранее в него входил и представитель служителей, но это было в настолько далёком прошлом, что, казалось, разгром этого ордена произошёл сотни лет назад. И не было виселиц, и не было залитых кровью площадей и устланных трупами святилищ. Слишком жестоко расправились с последователями Эсткарха, даже обряды погребения не проводились над телами служителей. Иногда их даже не хоронили, оставляя гнить в вырытых впопыхах ямах и не удосужившись кинуть сверху даже горсть земли. Война уравнивала всех, и быть погребёнными заслуживали и враги империи, и существа хаоса; но преступление этих людей настолько тяжким грузом легло на чашу весов, что к ним не применяли никаких законов – даже враги заслуживали большего.
Исида не видела, как подавляли бунт служителей, но рассказы Юллиаль, принимавшей непосредственное участие в этом действе, очень подробно описывали случившееся. Исиде претило убийство не сопротивлявшихся, просящих о снисхождении, но память не знала пощады, вновь и вновь заставляя пережить момент унижения всего ордена, оставшийся безнаказанным.
– Что это значит, командующий? – вопрос, на который нельзя не ответить и….
– Посмотрите, кто это, а потом ответьте мне и моим солдатам, которые сейчас потеряли очень многих своих товарищей, для чего был создан Тройственный Союз! – и гневные слова в ответ Меериду.
Распахнутая сутана на трупе человека и, искрящийся в лунном свете, знак Тройственного Союза. Это было толчком для кровавой бойни во многих городах, и именно она, первая дочь, начала все это. Невольно, но так случилось.
Переживать о последствиях теперь было бессмысленно – случившегося не вернёшь, а если бы и была возможность вернуть все назад, то она без сомнения поступила бы так же. Иначе было и невозможно – в таком случае, Эсткарх бы первым нанёс удар, и он стал бы сокрушительным и, скорее всего, последним в жизни Ахерона.
– Исида, – Сиана натянула поводья траэти и тот, недовольно фыркнув, остановился.
– Да, Сиана.
– Расскажи мне о совете восьми, – просьба показалась хранительнице как минимум странной. О совете знают даже ученицы, не говоря уже о самих хранительницах. Это азы, закладываемые в них с самого начала обучения.
– Роль ордена в жизни империи и взаимодействие с оной можно рассмотреть на примере… – начала Исида.
– Ты смеёшься?
– Что? Я рассказываю тебе…
– Нет. Меня интересует, что ты думаешь об этом? – снова перебила её Сиана. С горечью Исида призналась, что известие о смерти Килдара слишком сильно задело её.
Нет! Не носить ей красную ткань на своих плечах, слишком слабо она умеет контролировать себя, скорее Майрина станет дочерью матери после смерти Аннаа. А на роль первой дочери она тоже не годится – у неё нет никаких особых способностей, чтобы быть её опорой.
– Я думаю, что ты войдёшь в этот совет. И я вместе с тобой, – других причин вызвать нас на равнину просто нет.
– А если нам отведена какая-то особая роль?
– Какая? Отправиться в гробницы проклятых? Вернуться живыми из Ардаэра и рассказать, наконец, что там прячется? Или забрать амулеты у лорда северных земель? Пойми, сестра, мы слишком важны для ордена, чтобы отправить нас куда-то, – Исида сжала в руке камень. – Мы войдём в совет восьми. Я только не понимаю, почему именно мы.
– Если хочешь это поскорее узнать, прикажи ускорить марш, – Исида, конечно, заметила, что последние сутки у Сианы просыпалась беспричинная злость, но чтобы в отношении своей истинной сестры… Это уже слишком.
– Почтенная! А не слишком ли вы…
– Простите, первая дочь, – опять перебила подругу Сиана. А в её голосе совсем не было раскаяния.
Стражи неподалёку, выполнявшие роль "почётного караула" для недеров, недоуменно взглянули на своего стратега, но, естественно, не вмешались.
– Ускорить марш! – отдала команду Исида.
– Ускорить марш! Ускорить марш! Ускорить… – в обе стороны по цепочке передалась её команда, и вскоре колонна увеличила скорость.
"В цитадели отдохнут, твари" – промелькнула в её голове мысль, и только потом она осознала, что это была мысль Сианы, переданная ей камнем.
Мысленно она сказала ему спасибо, а он, как бесчисленное количество раз до этого, промолчал. Если не сбавлять темп, завтра они должны быть в Резиденции. А сегодня она обязательно должна отдохнуть; Исиду не покидало чувство, что Сиана оказалась права – им уготована особая роль.
Ахерон. Северные земли.
Город Анбарг. То же время
– Приветствую вас, отважные воины! Вчера было сказано много громких слов, но не лживы ли они? Нет! Я не позволю себе усомниться в вашей отваге, вы не раз доказали нам, что страх вам не ведом, – Ангебарг поднял руку, прерывая готовые было вырваться крики, продолжил, – так пойдёте ли вы за самым отважным сыном нашей земли?! За Таррагадом!
– Дааааа! – тысячеголосый вой прокатился по площади перед дворцом.
– Пойдёте ли вы за ним даже в пасть самой смерти, чтобы увековечить своё имя в преданиях нашей земли?!
– ДАА!!! – единый порыв толпы, закладывающий уши.
– Таррагад! Твоя армия ждёт тебя! – Ангебарг отошёл назад, уступая место своему брату.
Толпа приветствовала его рёвом, когда он сменил лорда. Он терпеливо ждал, пока рёв утихнет, и только после этого обратился к собравшимся людям.
– Вы согласились идти со мной туда, куда я вас поведу. Вы должны знать, куда мы идём. Первым поселением, что мы должны подчинить себе, будет Марра. Тихо! – крикнул он, прерывая шквал возмущения. – Этому есть причины! Я бы никогда не решился бы на это, если бы был иной выход. Исчадия захватывают одну стоянку за другой, вытесняя нас с нашей земли! У нас нет выбора, либо мы объединимся, либо один за другим падём под их натиском. А так как свободные не захотят подчиниться нашему лорду добровольно, нам придётся заставить их сделать это!
Сильный порыв ветра заставил Таррагада схватиться за перила, чтобы удержаться на ногах. Балкон обледенел из-за начавшейся оттепели, и стоять на нем, ни за что больше не держась, было трудно. Солнце клонилось к закату, и его лучи падали прямо на его лицо, заставляя прикрывать глаза руками. Но он все равно видел, как люди по одному покидали площадь в стремлении незаметно оказаться подальше от этого места, стараясь затеряться в узких улочках.
Они уже не думали о высокопарных заявлениях, предпочитая оказаться лжецами, если на то будет воля Богов, но не участвовать в братоубийственной войне, которую хочет развязать их лорд. Более чем у половины мужчин родственники были из свободных, и сражаться с ними ради того, чтобы Ангебарг насытил свою жажду власти? Нарушить договор, которому сотни лет, ради пресловутого "объединения"?! Да они и так выступили бы вместе с ними, стоило только позвать!
– Стоять! Любого, кто осмелиться покинуть площадь, я вызову на поединок за неуважение к лорду! И не надейтесь уйти незамеченными – глаз Таррагада так же остёр, как и в молодости, хотя его борода уже покрыта сединами! Я требую сначала выслушать меня, а не трусливо бежать, услышав только слово война! – ярость сквозила в его голосе, пропитывая собой каждое слово. Он сознательно унизил слушателей, выразив сомнение по поводу их отваги. Это был рискованный шаг, чреватый последствиями, но, тем не менее, он остановил желающих уйти.
– Вы что, хотите, чтобы ваши дети и жены стали добычей этих тварей? Никто не заставит вас убивать свободных! Я просто хочу предложить им поединок! И в каждом из них буду участвовать я сам.
– А для чего нужны тогда мы?
– Мы зачем тебе?!
– А зачем…
Площадь загудела как растревоженный улей. Каждый старался, чтобы его голос услышал Таррагад, в результате чего до его слуха доносились только бессвязные отрывки. Но общий смысл вопросов сводился к одному – зачем ему армия? В качестве эскорта?
Ответ лежал на поверхности, стоило только задуматься. Думать – удел "торговцев", а наше дело война. Сколько раз он слышал это от грубых и неотёсанных последователей дома войны? Бесчисленное множество… Таррагад в который раз пожалел, что развитие северных земель после законов Дегабарга застыло на многие века. С одной стороны, Дагабарг оставил после себя более сильные земли, чем те, что достались ему от его предшественника; с другой стороны – последствия этих законов, все сильнее сказывающихся на устоях жизни его народа, который тот не в силах изменить. Тем более, у него нет на это ни малейшего желания.
– Как вы думаете, что сделают со мной люди проигравшего? Отпустят домой, не забыв вручить мне право лорда их рода? Если я буду один, или группа наша будет малочисленна, никто не вернётся домой, чтобы рассказать вам о славных подвигах, сделанных на благо нашего дома! – он взмахнул над головой копьём. – Это оружие принесёт всем нам избавление от нежданного врага! Я приведу в Анбарг лучших воинов всех свободных родов, а если этого не случится, то пусть моё имя получат тёмные, чтобы скормить его Саддараг!
Ангебарг вздрогнул, услышав столь сильную клятву. Самая страшная клятва, поизносившаяся раз в несколько поколений, но никогда, ни одним человеком их правящей семьи. И никогда главой дома. Отдать свою душу тёмным. Брр. Что может быть ужаснее гибели души, наследия поколений? Что может быть ужаснее, чем после своей смерти не присоединиться к Саддараг, а стать пищей для неё?
А если уж он упомянул про тёмных? Откуда он знает, какими силами те владеют? Даже он сам не желал лишний раз встречаться с ними, уступая, иногда, дорогу в мрачных коридорах собственного дома. Его власть не распространялась на них, как и власть кого бы то ни было, но даже если бы и было иначе, он не отважился бы вступить с ними в конфронтацию. Тысячи лет они хранят амулеты, по сути, являющиеся залогом его, Ангебарга, и многих его предшественников, власти, гарантируя спокойствие его роду.
Еле слышное шуршание одежды раздалось сзади, и лорд резко обернулся. В этой комнате быть никого не могло, сюда разрешалось входить только Лордам и их особым приближенным. Но, как оказалось, тёмным тоже.
– Что ты здесь делаешь, дитя Саддараг?
– Не называй меня так, лорд, – голос, больше похожий на скрип колёс погребальной телеги.
– А как ты желаешь, чтобы я называл тебя, тёмный? – Ангебарг очень удивился, что его собеседник не ушёл, как только его заметили. Они не очень – то жалуют простых (с их точки зрения) людей и избегают общения с ними.
– Никак не называй. Моё имя тебе, Ангебарг, ничего не скажет. Да и не нужно оно тебе. Я пришёл за другим, – человек пригладил ладонью светлые волосы. – Хочу сказать тебе, что теперь твоя семья находится под нашим пристальным вниманием. Нам бы очень хотелось, чтобы Таррагаду не удалась его миссия.
– Почему?
– Ты не поймёшь. До встречи, лорд, – секунду спустя он остался в одиночестве.
Из-за незакрытой двери сквозило холодом, и он прикрыл её. С полотен древних художников на него смотрели его предки, а во взглядах их нет ничего, кроме укора. Они словно говорили с ним: "Как же ты допустил такое? Он наиболее близок тебе, он спасает тебя, рискуя самым дорогим, что у него есть. А ты пытаешься остаться в стороне. Нет, не коготь ему нужен, дай ему армию".
– Марра станет только первой! С таким же успехом первой могла стать и Сатта и Даррана! Один коготь это недостаточно, поэтому я последний раз спрашиваю вас – пойдёте ли вы за мной. Как вы и обещали?!
Таррагад выдержал паузу и собрался, было, продолжить, но Ангебарг довольно бесцеремонно отодвинул его и вновь встал перед собравшимися. Взгляд его не сулил ничего хорошего, а слова, которые он произнёс, потрясли даже его самого – такими безрассудными они были: "Таррагад получит армию, а вы оставайтесь здесь, трусы".
Час спустя
Тысячи высоких кожаных сапог, отороченных мехом, с застёжками в виде меча и топора, скрещённых на фоне круглого щита, месили грязь, в которую уже успел превратиться толстый слой снега, выпавший за недели которыми правила Саддараг.
Люди жались по обочинам, стараясь не попадаться на глаза предводителю армии, ехавшему на траэти – слишком уж злые были они у него. Они ещё не знали, куда идёт эта армия и, тем более, зачем. Только удивлённо пожимали плечами, не понимая, что понадобилось армии лорда Ангебарга во владениях Марры. "А, в принципе, если бы и знали? Им ничего не оставалось бы, как только смириться, слишком многое поставлено на карту" – так думал Таррагад, буквально окатывая молчаливым холодным презрением любого встречного.
И неважно – простолюдин или представитель дома встречался на его пути, все они в его глазах не заслуживали ничего, кроме презрения.
Самоубийственная авантюра – к такому выводу пришёл новоиспечённый глава дома войны. Но иного выхода ему увидеть, по-прежнему, не удавалось. Всю жизнь он пытался сделать земли севера более богатыми, более сильными. Благодаря именно его, Таррагада, навыкам свободные забыли дорогу в Анбарг, обращая свои алчные взоры в чью угодно сторону, только не в сторону стоянки лорда северных земель. Да, ему, бесспорно, приходилось быть жестоким – резню в Дарране не забудут долгие годы. В этом поселении до сих пор не отдавали замуж дочерей за людей Ангебарга, а юноши не искали невест в его землях. Но эта резня была лишь следствием их действий, но об этом люди, населявшие Даррану, предпочитали не вспоминать.
Армия миновала последние дома за крепостным валом и, сделав резкий поворот, углубилась в лес. Завтра они достигнут пограничных столбов Марры, а дальше только Боги знают, что случится.
– Веселее, воины! Завтра нас ждёт слава, – наигранная весёлость Таррагада не передалась остальным.
– Слава плохой товар. Портится быстро, а продать невозможно, – шутка шедшего рядом солдата прозвучала как-то неестественно и неуместно.
Таррагад побился бы об заклад с кем угодно – этот воин именно за славой и шёл. Армия была подавлена; если бы не приказ лорда, они никогда бы не выступили в этот проклятый поход. Нарушить договор, скреплённый кровью лордов, это значить поколебать сами устои всех народов севера. Шаткое равновесие могло рухнуть от такого поступка, и последствия были бы ужасны. На их фоне братоубийственная война оказалась бы незначительным конфликтом.
– Приветствую тебя, Таррагад! – крикнул путник в длинных черных одеждах, стоявший на обочине.
Что-то неуловимо пугающее слышалось в его сильном и властном голосе. Такие люди привыкли повелевать, почему же он носит одежды, которые любой, кроме слуг, постеснялся бы одеть.
– Мир тебе, путник, – ответил он и остановил траэти. – Кто ты?
– Я всего лишь смиренный слуга Равновесия, вынужденный бежать из моих родных краёв.
– Равновесия? Что-то далековато ты забрался, южанин, – топор блеснул в лучах заходящего солнца, а незнакомец попятился, – назови хоть одну причину, по которой я не должен убить тебя.
– Я враг Ахерона. Император повсюду сжигает наши храмы, его солдаты убивают наших братьев. Мы вынуждены искать спасения даже в столь негостеприимных местах, как это. Но я прибыл с миссией, – человек говорил довольно быстро, показывая свободное владение языком его страны.
– Откуда тебе известен наш язык, служитель?
– Я очень долго изучал его под руководством одного торговца. Он знал вашего лорда.
– Уж не его ли ты ищешь?
– К сожалению, он умер, – никакого сожаления в голосе служителя Таррагад не услышал.
– Тогда зачем ты здесь?
– Как я и говорил, я прибыл с миссией. Я хочу встретиться со жрецом тёмных и после предложить Ангебаргу то, что он так давно хотел. Возможность сокрушить северную цитадель и найти спасение от исчадий уже на землях империи.
– Уж не думаешь ли ты, что, потеряв цитадель, Ахерон забудет о нас? Цитадель только препятствие на его пути. Желание поживиться и убраться восвояси владело нашими лордами бесчисленное количество лет, но осесть на землях Ахерона, такого желания не было никогда. – Таррагад рассмеялся прямо в лицо служителю.
– Империя не станет обращать на вас внимания. Неужели ты не знаешь, что происходит сейчас на её границах? – путник не счёл нужным выразить своё неудовольствие столь откровенной насмешкой, будучи, видимо, наслышан о невоспитанности северян.