– Я это знаю. Но не считаю, что угроза настолько велика, чтобы Зангар и хранительницы стянули туда все возможные резервы, коих в их распоряжении бесчисленное множество. Ваше предательство не столь сильно отразилось на них, как вы, наверное, рассчитывали, – топор исчез так же быстро, как и появился. – Счастливого пути, странник. Можешь сколько угодно встречаться с тёмными, но не забывай, что они не прочь отдать твою душу демонам. Надеюсь, ты знаешь, чем они владеют?
– Я наслышан об амулетах. Счастливого тебе пути, Таррагад, – служитель поклонился, как это было принято на его родине и, не дождавшись ответного поклона, зашагал дальше.
Таррагад смотрел ему вслед, мерно раскачиваясь в седле, и сомнения терзали его душу. Служители и тёмные. Это абсолютно не вязалось с его представлениями об империи. А если ему удастся выполнить свою миссию? И он, возвратившийся из удачного похода, приведёт лорду армию, коей не владел до этого не один из его предков? И если эта сила обрушиться на Ахерон, и без того ослабленный войной с хаосом и стервятниками из Аргариса и империей пекхотов? Захочет ли приведший сюда армию нижних миров стратег, признать Ангебарга своим союзником наравне с остальными? А если и признает, что помешает ему потом уничтожить этого союзника? Остаться в стороне в этом конфликте невозможно, все равно придётся выбирать одну из сторон. Но сначала надо решить главную проблему – исчадий. Нет!"
Таррагад резко остановил траэти. Даже мысль о возможном союзе с хаосом претила ему. Лживые речи этого жреца могли вскружить голову лорду, и тогда беды не миновать.
– Дар! – Таррагад подозвал одного из своих телохранителей. – Служителя нужно остановить.
– Как именно? – Дар, уже пожилой воин, которого Таррагад ценил за преданность и, главное, умение держать язык за зубами, пригладил длинную белую породу.
– Он должен исчезнуть, как будто его никогда не было, – уже привыкший отдавать подобные приказы Таррагад поморщился. Все же не обычный человек, а жрец.
– Будет сделано, – Дар взмахнул рукой, и двое воинов выросли за его плечами. – Я возьму с собой их, чтобы было наверняка.
– Делай, что считаешь нужным, – хлопок по крупу животного заставил его двигаться дальше, а три человека скрылись в лесу. Наступала ночь, и птицы не выдадут их приближения к не подозревающей жертве. Даже снег, совсем не скрипевший под ногами лучших охотников дома войны. Они отыщут свою жертву.
В километре от этого места служитель остановился как вкопанный и обернулся назад. Сжав в руке странный, бесформенный предмет, он что-то прошептал, и сквозь его пальцы просочился розоватый свет. Служитель ухмыльнулся и, спрятав руну отчаяния, сошёл с дороги.
Осторожно пробираясь по лесу, Дар высматривал в ночи тёмную фигуру служителя, что было чрезвычайно трудно даже ему – прирождённому следопыту, обладавшему отличным зрением. Он вырос среди лесов, умел спрятаться так, что человек мог пройти в нескольких сантиметрах от него и не заметить. Ни разу он не встречал человека, который мог хоть немного приблизиться к его искусству, тем более этого нельзя было ожидать от ничего не подозревающего горожанина, выросшего в местах, где не было настоящих лесов. Он не успел даже удивиться, когда услышал стон и глухой стук падавшего тела. Обернувшись, он увидел Вагора – старшего из своих сыновей. Уставившись невидящими глазами в небо, тот лежал на земле, а в его грудь по рукоять вошёл кинжал.
– Выходи! – крикнул, уже не таясь, Дар и вытащил из ножен меч. Резкий вскрик, и его младший сын упал рядом. Его руки судорожно хватали воздух, а предмет, похожий на лезвие "каргонт", торчал из его шеи.
– Зачем? – голос, казалось, шёл отовсюду, – я и так могу убить тебя, Дар, как и твоих сыновей. Неужели Таррагад настолько глуп, что послал за мной всего лишь троих слабаков?
– Выходи и сразись как мужчина! – Дар искал глазами место, где мог спрятаться служитель, и не находил.
– А ты мужчина? Трусливое отродье! Ты крался за мной как убийца, готовясь нанести мне удар в спину! Почему я не могу поступить с тобой так же?!
Дар слишком поздно заметил его. Два лезвия "каргонт" вошли в его тело, перерубая кости и сухожилия. Уже меркнущее сознание отдало последний приказ перестающим слушаться рукам и топор, брошенный умелой рукой, пригвоздил убийцу к дереву.
– Хорошо, – довольная улыбка расплылась по его лицу. Саддараг накрыла его глаза своей вуалью, через которую не было видно света звёзд. Вообще ничего, кроме мрака.
Как только его душа покинула тело, перед ней открылась серая тропа среди серых скал. Вдали высился черный как смоль замок, над которым крутилась исполинская руна, начертанная на каждом доме молитв. Саддараг ждала его и его сыновей, он знал это, хотя и не видел их. У каждого своя тропа смерти, и путь у каждого свой.
Очень далеко от этого места Эсткарх вдруг застыл и согнулся как от нестерпимой боли. Одна из трёх рун отчаяния на стене резко вспыхнула и погасла, превратившись в оплавленный кусок железа. Эсткарх взял в руки мел, и жирный крест перечеркнул земли севера на карте Шаэдара.
Глава X. "Эсткарх"
Магия Смерти. Тёмное наследство, доставшееся людям от Сэга. Магия его детей – наг. Естественная для хладнокровных и бездушных созданий темной эпохи древних, и неприемлемая для людей. Любые реликвии, связанные с этим разделом силы, повсеместно искались хранительницами на протяжении всего существования ордена как такового. Тлен, смерть, разложение – десятки слов, десятки определений тому, что подчинить себе, значило подвергнуть свою жизнь немыслимой опасности. Неутомимые в поисках серебряные и хранительницы не знали пощады…
"… придёт человек и посеет смерть. Магия Сэга поможет ему. И наступит закат рода вашего…"
(Анналы Ордена. Пророчества. Т. I стр. 19)
Так сказал амулет Познания. Одна из самых важных реликвий хранительниц. Так сказали руны Веков, так говорили несколько прорицателей. Это должно случиться, это почти случилось в сорок седьмом до летоисчисления, когда Шандар осадил крепость Иллари – нынешнюю Резиденцию. Именно после этих событий, любой, уличённый в магии подобного рода безжалостно уничтожался, и исключений не было ни для кого. Даже хранительницам не позволялось приоткрывать завесы тайны этой могущественной силы, иначе проклятье ордена упало бы и на их голову. Впоследствии они начали использовать барьер наг, защищающий от магии Тлена.
Но немногим все же удавалось избежать наказания, найдя приют в тысяче с лишним километров от ближайшего пограничного столба Ахерона. Между пустыней Аргарис и империей пекхотов, в негостеприимных, не приспособленных для нормальной жизни местах, в окружении высочайших горных пиков Шаэдара, изгои построили город. Обрывочные сведения давали лишь смутное представление о бытующих там обычаях, но и этого было достаточно, чтобы отбить всякую охоту появляться там. Беззаконие в отношении любого иноземца, жизнь, не стоящая и ломаного гроша во владениях смерти, и многое другое отпугивало любителей приключений. Посылать армию туда было бессмысленно – это означало бы войну не только с проклятыми, которые в этих горах чувствовали себя гораздо вольготнее иноземцев. Пекхотам, через чьи земли пришлось бы миновать, такой поход уж точно бы не одобрили.
Можно было бы пройти и через пустыню, но это означало бы тотальную войну с её жителями. Пройти через горы, отделявшие Ахерон от земель проклятых, с армией хотя бы в тысячу человек не представлялось возможным – иногда и хранительницам не удавалось вернуться из этих мест. Одна за другой, долгие годы они пополняли список пропавших без вести, пока мать Хиэша не прервала череду смертей, перестав искать проход, по которому прошла в своё время Иллана.
Теперь настал момент, когда Ахерон остался в одиночестве перед лицом угрозы, страшнее которой доселе человечество не знало. И взоры матери Аннаа обратились в сторону изгоев. Или они будут уничтожены сейчас, или империи придётся сражаться ещё и с ними. Остаться в стороне в такой войне невозможно, а, значит, хаос получит ещё одного союзника (если уже не заполучил его). Единственный выход – упреждающий удар. Именно этот вопрос она поставит перед советом девяти послезавтра в день его образования. Или, всё-таки, минуя совет, сделать и союзниками? Посмотрим, что скажет минотос…
21 июня 6349 года Летоисчисления.
Эра Единения Миров. Утро.
Ахерон. Северные земли. Стоянка рода Марра
Огромная, в пару километров в поперечнике, стоянка рода Марра, была усыпана огнями десятков костров. Несмотря на раннее утро, вовсю шло пиршество, а по множеству торговых повозок можно было даже предположить, что в связи с возвращением их торговцев. Судя по буйным крикам веселья в такой час, можно было с уверенностью отметить, что и улов торговцы привезли не маленький.
Таррагад посетовал на беспечность жителей Марры, но спохватился – кому было нападать на одно из свободных племён? Когда его воины вышли на опушку леса и остановились, шум веселья в лагере стал постепенно затухать, пока не наступила мёртвая тишина. Только слышно было уханье какой-то ночной птицы, да ветер шелестел в кронах деревьев, напевая только ему одному известную мелодию. Через несколько минут из лагеря в кольце воинов вышел лорд, и вальяжно, не слишком твёрдой походкой, пошёл в их сторону. Отдавая дань уважения, Таррагад вышел ему навстречу.
Процессии остановились недалеко друг от друга. Показав пустые ладони, и не ожидая того же самого от Раддароса – главы этого рода, Таррагад подошёл к нему и, не забыв ни единого титула, с максимально возможной учтивостью поприветствовал. Раддаросу это явно понравилось – довольно молодой наследник, умершего от неизлечимой болезни отца, ещё не успел пресытиться лестью.
– Что ты ищешь в наших краях, воин? – несмотря на обилие выпитого, хозяин этой стоянки говорил чётко и внятно.
– Я пришёл к тебе, чтобы оспорить твою власть, Раддарос, – Таррагад написал на снегу "лорд Марры" и перечеркнул.
Такой резкий поворот событий застал Раддароса врасплох. Его глаза округлились. Казалось, они сейчас покинут предназначенное им природой место. Он начал хватать воздух, как выброшенная на берег рыба и Таррагад ждал, что он вот – вот задохнётся.
– Да как ты посмел – то, а? Ты желаешь оспорить мои права? Право наследования рода никогда не будет отдано человеку из другого рода! – схватка с главой дома воинов его соседа не сулила ничего хорошего и, будучи здравомыслящим человеком, Раддарос попытался найти выход из создавшегося положения.
– Скажи мне, твой род, как стал властителями Марры? – такое заявление нельзя было оставить без ответа, иначе собственные воины перестали бы уважать его, и Раддарос ответил.
– Какая тебе разница, ничтожество? Ты пришёл на мои земли и у меня же требуешь ответа на вопрос, который почерпнул в каких – то преданиях? – голос больше напоминал шипение змеи. – Ты, наверное, такой же выживший из ума старик, как те, кто поёт бредовые легенды!
– Ты боишься меня? Я готов сразиться с тобой только копьём. Даже щит я оставлю твоим воинам, чтобы ты не слишком трясся от страха за свою никчёмную жизнь, – насмешливо, с вызовом ответил Таррагад.
– Да как ты смеешь?!
– Хватит! Заладил тут смею, не смею! Шесть поколений назад твой предок предательским ударом отправил на тот свет тогдашнего лорда и занял его место! – Таррагад распалялся сам и распалял Раддароса. Месяц это слишком мало, чтобы воплотить задуманное, а, обещанная в запале клятва тёмным, это не шутки, – а теперь я пришёл лишить тебя этой власти!
– Я сейчас прикажу своим воинам…
– Ты им ничего не прикажешь! С момента, когда я зачеркнул "лорда Марры", ты им не являешься, пока не докажешь обратное в поединке со мной. А если ты решишь нарушить обычай, то мои войска сметут тебя и твоё поселение как ветер сметает прошлогоднюю листву! Если обычай для тебя ничего не значит, то…
– То, что?! – перебил в свою очередь его Раддарос.
– Я не уверен в том, что это не ты помог своему отцу быстрее оказаться на тропе смерти! – это было слишком смелое утверждение и заведомая ложь. Таррагад сознательно предпринял этот шаг, рассчитывая на предел терпения Раддароса. И этот шаг оправдался в полной мере.
Готовый ответить что-то резкое лорд замолчал. Потом, молча, вышел вперёд и, вырвав из рук своего воина топор, напрягая голос, чтобы услышали и люди Марры и воины Ангебарга, но, стараясь не кричать, заговорил.
– Я вызываю тебя, Таррагад из дома войны города Анбарг. Если ты победишь, то мой род будет прерван, и ты станешь править этими землями. Но ты должен доказать своё бесстрашие, иначе твои воины никогда не станут подчиняться тебе.
Ты будешь сражаться только с одним копьём, как пожелал. И прямо здесь. Разумеется, сразу, как только ты будешь готов, – Раддаросу подали большой, круглый щит и копье. Топор он перекинул за спину, чтобы в случае надобности его было легко достать.
– Я готов, – несмотря на полную уверенность в своей скорой победе, Таррагада била крупная дрожь, как обычно перед схваткой. Достав копьё, он зачем-то провёл пальцем по его наконечнику и удовлетворённо хмыкнул.
– Умри! – слова застряли в груди правителя Марры, так же как и копье, брошенное Таррагадом, и пробившее выставленный щит и кованый нагрудник с немыслимой лёгкостью.
Без усилий выдернув его из раны, новоиспечённый лорд Марры воткнул наконечник в снег, чтобы очистить его от крови Раддароса. Затем он повернулся к бывшим ветеранам.
– Я жду, – вкрадчивый голос заставил отвлечься от созерцания трупа бывшего главы рода.
Окровавленный плащ он принял как должное. Вскоре пир разгорелся с новой силой, но теперь чествовали нового повелителя рода. Завтра его вдвое увеличившийся эскорт должен был выдвигаться к Торанне, потом к Даррану и далее. Эта стоянка стала первой удачей, неудач быть не должно – иначе его душа достанется тёмным, и даже копье Илланы не поможет ему. Глупцы – никто даже не захотел узнать, как лучшую на Ахероне сталь могло пробить копье, сделанное кузнецами Мелоранда. Клеймо они, без сомнения, видели, но отчего не задумались над произошедшим.
Хотя, какая разница? Даже если бы узнали, что копьё имеет покрытие нитей? Магическим оружием в поединках пользоваться разрешалось, а вот магией нет. Кто это придумал? Какая глупость. Сыгравшая сегодня на руку.
21 июня 6349 года Летоисчисления.
Эра Единения Миров. Утро.
Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция ордена
Сегодня все восемь тронов были заняты. Мать ордена в центре, в неизменных белых одеждах, в балахоне с длинными рукавами и в белых перчатках. Таная слева от неё, с надменным лицом, свысока разглядывающая Исиду, сидевшую в зале. Справа от преподобной Зангар двенадцатый, весь подобравшийся, будто ожидающий удара в спину, и рядом с ним Дагон, с каменным выражением лица. На крайнем левом троне расположился брат Зангара двенадцатого, глава серебряных Жесказ. На правом крайнем Харонг. Оба светились от счастья – войти в совет восьми это самое счастливое событие в их жизни! Тем более, гвардии кеннатр Харонг совсем недавно получил внеочередное повышение, и теперь на его плече сверкал знак командующего гвардии. Это прямой претендент на высшее звание среди гвардейцев – гвардии командующего.
Нехет, теперь занявший место Килдара, не снял даже шлем, предпочитая сидеть в душном зале в полной экипировке; разве что с оружием, оставшимся в ножнах. И почти никому из присутствующих не известный молодой мужчина в сиреневой тунике, подпоясанный белым поясом с пряжкой в виде оскаленной пасти траэти. Он сидел в пол-оборота к Нехету, и поэтому на его спине можно было при желании рассмотреть надпись "Закон Ахерона".
По этой надписи было понятно, что этого человека знает вся империя, хотя на людях он предпочитал появляться только в случае крайней необходимости. Элланай, родом из города Риедар на юге, скорее всего, пошёл бы стопам отца и стал бы владельцем лавки изготовителя луков, если бы одной из темных ночей трое не в меру пьяных нищих не захотели поживиться деньгами. Отца нашёл утром отряд городской стражи, а законник, бывший с ними, нашёл тех, кто убил Элланая старшего прямо в его лавке. Спеленатый пятилетний мальчик лежал под лавкой с кровоточащей ссадиной на лбу, а трое убийц пытались найти что-либо мало-мальски ценное в его доме. Законник собственноручно привёл приговор в исполнение, не захотев тащить троих не сопротивляющихся оборванцев в дом закона. Откуда ему было знать, что именно тогда у Элланая родилась мечта стать впоследствии таким же?
Не совсем чистые на руку опекуны, взявшие покровительство над делом его отца, вскоре разорили его, и в один прекрасный момент, вернувшись домой, шестилетний мальчуган увидел на дверях дома замок, а неизвестный человек в одеждах слуги сообщил ему, что дом принадлежит другому человеку. Опекуны так и не нашлись, а Элланай прибился к компании таких же, как он, бездомных, и стал осваивать их ремесла, пытаясь заработать себе на жизнь. Его одежды износились, кожу покрыла засохшая корка грязи, и вскоре он ничем не отличался от тех, кто когда-то убил его отца. Разве что возрастом. Таким его и увидел два года спустя тот самый законник, кто на его глазах свершил правосудие и, благодаря которому, родилась его мечта, так и не забытая за эти долгие года.
Элланай, помня свой опыт общения с людьми его профессии, довольно неохотно рассказал, из-за чего стал таким. "Законник" не счёл вправе оставаться безучастным к его дальнейшей судьбе и отвёл Элланая в дом закона города Риедар. И до самой смерти ни разу об этом не пожалел. Карьера его ставленника развивалась просто стремительно.
К тридцати двум годам тот, уже три года занимающий пост закона Риедара, был отозван в Мелоранд. Им очень заинтересовался Руор, занимавший не последнее место при дворе императора. С его лёгкой руки Элланая определили в штат города Мелоранда на должность галлутора Закона, ведающего надзором за исполнением Законов Ахерона. По сути, он занимался тем, что выявлял преступников среди самих "законников". И Элланай оправдал его надежды, уличив Руора в нескольких убийствах и взяточничестве. Правда, тот не дожил до суда над ним – галлутор слишком хорошо усвоил тот урок, который получил в пятилетнем возрасте. Он сам занял этот пост, выдвинув свою кандидатуру, минуя высоких покровителей. А его враги, коих заимел своим неожиданным взлётом, не рискнули связываться с проницательным и безжалостным выскочкой, оставив на время все как есть. Сейчас у Элланая нет врагов – вступить с ним в войну, значило очень сильно пошатнуть возможность спокойного существования. Сегодня он один из самых могущественных людей в империи, а, может, и во всем мире.
В зале, помимо новоиспечённого совета восьми, сидели не только хранительницы. Приглашённые в святая святых гости, преимущественно занимающие высокие посты в империи, числом около сотни, тихо переговаривались между собой, ожидая начала священного действа. Священного потому, что здесь будет решаться дальнейшая судьба того, чему они так долго и преданно служат.