В своей комнате Ивен первым делом выглянул из окна. Оно выходило в сад, мама нарочно так выбрала комнату… Но сейчас в трёх шагах от окна в саду расположился незнакомый человек, наверно, спутник Оро, в куртке из многослойной, прочной кожи, какие носили солдаты.
Знали, понял Ивен. А лошадь этого вонючего ублюдка потоптала все мои кусты…
Мама, зачем ты взяла к нам в дом этого урода?!
Так приказал король, мой Ивушка… Но ты потерпи совсем немного, я с ним договорюсь. Им ведь всего и нужно, чтобы род Сочинителей не прерывался. А ты один у меня оказался, Ивка моя…
А если не договоришься? Мам…
Тогда…
Она вдруг стала другой. Страшной. Ивен не боялся её даже такой - зато дух захватывало.
Тогда, Ивка, он умрёт.
Может, он подслушал? Нет, он точно был далеко. Он просто знал давно. Догадывался. Пока была жива мама, он был никем в этом доме. Временный муж для мамы, избранный королём.
Ивен знал, что у мамы всё должно было пройти хорошо. Врач, королевский, добрый и честный - Ивен видел его глаза до самого дна - сказал, что сестричка лежит идеально, а мама здорова. Он бы и не пытался соврать - королевскому врачу положено знать, что Сочинителям нельзя врать. Даже мама не утаивала от Ивен ничего и никогда.
Когда она умерла, королевский врач был с нею. Ивен знал, что врач не виноват. Если бы у Ивен были доказательства, что смерть подстроил отчим…
- Никаких ядов. Никаких повреждений, - тихо сказал врач. - Кровь просто не желала останавливаться. Так бывает. Я принимал тебя, и всё проходило хорошо. Но теперь…
Сестрица оказалась живой и здоровой. Через неделю её увезли в столицу - так распорядился король.
Если бы Ивен очень сильно захотел, он тоже мог бы уехать. Но в то время отчим казался бледной тенью, а Ивен знал, что человек, не принадлежавший роду Сочинителей, теперь, после смерти мамы, здесь должен подчиняться только ему, наследнику. Он передал с врачом письмо в королевскую канцелярию, чтобы там подтвердили его, Ивен, исключительные права на замок и землю.
Что он задумал? Он ведь знает, что если и со мною тоже что-нибудь случится, король не станет собирать доказательства - отчима просто казнят. Значит, моё наследство тут ни при чём.
Всё дело в этом человеке, Оро. Он не от короля. И он нашёл, что предложить отчиму - такое, что королевский гнев уже не имеет значения.
Из моего окна не убежать. Но есть комната мамы. То окно, наверно, тоже охраняют. А в маминой комнате за ковром есть дверка. Вряд ли мама сказала отчиму про эту дверь…
…- Мальчик наверняка попытается убежать, - сказал Оро. - Мы его напугали. Надо было всё рассказать.
- Он упрямый, как баран. Ему надо сказать, что вы - от короля, и дело с концом. Этот болван думает, будто я хочу присвоить его драгоценный замок, и ждёт письмо от канцлера.
- Солгать Сочинителю я, конечно, сумею. Но не хочу. В столице знают о его подозрениях?
- Нет, конечно. Его писульку я подменил нейтральной верноподданнической белибердой.
- Надо было мне раньше посмотреть на этого мальчика. Возможно, мы избежали бы интриг и жертв… А теперь он озлоблен. Но Ивен мне нравится. В нём особенная сила.
- Сила… Этот Ивен - просто баба. В свои двенадцать - всё нюхает цветочки и целуется с травкой. Даже верхом ездить толком не научился. О том, чтобы меч в руках держать, я и не говорю.
- А твоё раздражение происходит от страха перед ним, Сип.
- Ты…
- Сядь.
- Не знаю, чего вы там задумали… А только Ивен ваш… он даже не настоящий пацан, чтоб ты знал!
- Я-то знаю. - Оро странно и тяжело посмотрел на Сипа.
- Нечего дырявить меня глазами! Я ничего такого не делал…
- Очень на это надеюсь, Сип. Очень. Потому что мы умеем устраивать смерть человека такой страшной и долгой, какой даже ваши священники не в состоянии придумать.
Оро положил ладонь на стол.
- Что-то горит? - Сип опустил взгляд - рука гостя была чёрной. Потом она покрылась тонкими трещинками, сквозь которые просвечивал жар. Столешница под нею обугливалась и таяла.
…Если бы он знал, куда бежать! Золотой свет среди деревьев - как будто приглашение. Знак. Или прощание?
Мне некуда идти.
Тьма была почти абсолютной. Из замка Ивен выбрался на удивление легко, два силуэта в саду не шелохнулись, крохотная калитка распахнулась без звука. А дальше… Куда дальше?
Столица далеко, его сто раз догонят. Нечего и думать сейчас о ней. Попытаться спрятаться в лесу. Вырыть пещерку в склоне оврага…
Безветрие и тишина. Не кричат птицы. Даже в деревне за лугом молчат собаки. Если бы я знал людей, я попробовал бы укрыться в деревне. Но я их не знаю. Я их не люблю. Они выдадут меня отчиму - чтобы угодить тому, кто сейчас сильнее.
По земле потёк туман. Как плотная паутина, подумал Ивен. Жутко ступать, когда не знаешь, что под ним. Сейчас туман поднялся до щиколоток, но подрагивал и вспухал, как живой. Как тесто - а я в нём начинка.
Тишина треснула - вдалеке каркнул крик. Команда. Хватились. Но я уже далеко… Почему они так кричат - разве опытные ловцы не стараются делать всё как можно тише?
Уверены, что не уйдёшь далеко, будто прошептал кто-то. Чтобы знал, что охота началась. Чтобы страх догнал и сделал половину дела.
Ивен вдруг сразу и очень сильно стало холодно.
Они меня не найдут. Чтобы прочесать окрестности, нужны люди, много. У меня почти вся ночь впереди.
Они пустят по следу волков, шелестел туман. Золотому Оро послушны два чёрных волка. Ива… Ива, позволь, я съем их!
Съешь их! Съешь их всех - и людей! Особенно - людей!
Я не могу съесть человека с Огненным Мечом, Ива… Он сушит меня, жалит…
Спрятаться. Куда спрятаться?! Холодно…
Чёрная тень. Огромная волчица вынырнула первой. Она встала напротив Ивен, а тот прижался спиною к вязу. Туман доходил Ивен до груди. Из тумана поднималась голова волчицы. Чёрные зрачки её помутнели. Она упала, и снова поднялась. И шагнула ближе. Ткнулась огромной, тяжёлой, как земля, мордой Ивен в бок. Она была горячей.
Ивен потерял сознание - не от страха, исчезла сила, державшая его. Взамен пришло тепло, надёжное тепло зверя.
Прохладные и мокрые ветки хлестнули по щекам. А Ивен думал, что спит. Он лежал на спине Волчицы, стискивая в горсти её густую шерсть. Пахло влажным лесом и кровью. Она убила. Она защищала меня. Куда теперь она уносит меня?
Пошёл дождь. Ровный шум воды отдалил все иные звуки - и скоро их не стало. Ивен промок насквозь. Глубоко внутри заворочался озноб, застучала в висках боль. Тепло зверя не спасало. Внизу, под лапами хлюпала вода. Ивен решил, что это дождь лил так долго, но в нос ударил запах гнилой воды и прели. Болото.
Волчица выбралась на небольшой холмик. И вдруг упала. Ивен разжал пальцы… нет, не смог - они не слушались. Со второго раза. Я сейчас умру… только бы не так холодно…
Туман, укрывавший болото, стал опадать. Утих и дождь, небо оставалось пасмурным, но лунный свет как будто обманул тучи и пропитал туман. Теперь чуть сияющее паутинное покрывало совершенно истончилось, и сквозь него повсюду виднелись кусты, клочки болотной травы, кочки. Всё было неподвижным - и когда серебристый холмик чуть приподнялся - невысокий, Ивен до плеча - Ивен решил, что это Волчицу причудливым коконом облепил туман…
* * *
Просыпаясь, я думал, что умираю.
Мы летели в какую-то запредельную вышину, и вокруг звучали голоса, а потом они все угасли, осталась одна, дрожащая нота. Я опомнился и посмотрел вниз. Стало невыносимо страшно - но я не боялся, что упаду. Просто земли не было. Я не знал, что пустота неба - это так страшно. Страшнее, чем падать. А Нимо летел и летел вверх. Я хотел в него вцепиться и задержать - но это было всё равно как взобраться по отвесной ледяной стене. Я кричал ему, но он не слышал.
Нимо больше нет! - пела голубая пустота. Он - мой. Он вернулся в бесконечность!
И я стал умирать от боли, искать землю. Я вдруг представил, как вернусь, и станет всё, как раньше, только Нимо не вернётся. И надо выбирать. И я подумал, что земли всё равно уже нет. Но она была.
Я вспоминал, что лежу на палубе "Бабочки" и должен очнуться. Очнуться, чтобы спасти Нимо. Только я не верил, что у меня получится. Уже было всё равно, и я хотел снова в ту бесконечность, где всё синее и ничего нет.
Я слышал, как меня звали. Дзынь звала и Тим, и Брэндли, и Тони… Но они обойдутся без меня…
- Альт, - сказал псих из Города, который чуть не отобрал у меня летучку. - Очнись. Фу! Да он уср… Снимайте с него штаны!
- Ты дурак! Дурак!!! Дурак…
И бесконечность неохотно рвалась, выпуская.
- Вы видели его? - Они не понимали. - Троготта?
Они молча качали головами, не понимая. Но Троготт мог быть среди матросов. Его тут толком никто не знает, кроме меня и Нимо…
- Альт, - сказал Тим. - Под нами Острова. Останови корабль. Зови Нимо.
Как?!..
- Стена, - сказал Тони. - Стена.
Он встал передо мной, так что я видел только его глаза, синие и бесконечные. Я вспомнил бесконечность и пустоту, и в панике повернулся. "Бабочка" стала заваливаться набок, затрещали мачты, что-то большой белой птицей метнулось влево. Я вцепился в Тони, задрал голову вверх - мачты были свободны и чисты - только один парус ветер вырвал для себя. Я смотрел, как уносится в пустоту клочок парусины, и как будто песня зазвучала - нота стала кружиться, превращаясь в музыку - по кругу, изменяя тон и добавляя то, что уже было…
- Это фуга, - засмеялся Кирис. - Вот так!
Он запел без слов, точно флейта или звонкие регистры органа, никогда не думал, что человек может так делать, но, кажется, Кирис и сам не понимал, как у него это получается - глаза у него были удивлённые. Я видел, как он поёт, и в это же время смотрел на ветер, который сворачивался в кольцо и поднимался выше, поднимая за собой сверкающий водяной столб.
- Ах-хэй! - крикнула Дзынь. - Брэни, прыгай!
И сиганула за борт, на край несущейся волны. Меня что-то скомкало: или страх, или восторг, непонятно, сдавило, и ветряной жгут стал плотнее, быстрее, сильнее… И вдруг я увидел Брэндли - уже на другом краю воронки. Он был далеко, но глаза водяника я видел - такие же сумасшедшие и радостные - ужас перед бесконечной мощью преодолён, и открылся восторг слияния и всемогущества.
Они раскинули руки, и между ладонями у них были ветер и вода. Танец. У них был танец.
Воронка распахивалась шире, и в какой-то миг "Бабочка" оказалась внутри, она летела на границе ветра и воды свободно и покойно.
- Альт, - негромко сказал Тим. - Смотри. Вот Остров.
Я думал, что увижу… Нет, я понимал, что под водою могут быть только скалы в подтёках лавы, почернелые, жуткие от памяти тех, кто века желал к ним вернуться. Я не понимал, оказывается, о чём мечтает Нимо, но мечтал вместе с ним, наверное, думая лишь о том, как всё начнётся сначала - свободный народ и добрый к людям Океан, и вечное лето в ветрах над Островами…
- Это лёд?! - прошептал я.
- Это Кристалл. - Голос Тима дрожал. - Самое непостижимое… Я не знал, что это так… Из воды это не было видно так…
Дворцы и башни, террасы, арки, сады - всё заключенное в сверкающий, хрустальный цветок - я не сразу вспомнил его название - кажется, такие цветы были в книгах о дальних странах и назывались лотосами. Я различал даже отдельные листики в садах, зелёные и свежие, они замерли, готовые проснуться и радостно затрепетать, приветствуя тёплый ветер.
* * *
…- Здравствуй, Нимо! Я - Ми, я - Хранитель Кристалла, и я ждал тебя.
- Где мы? Это Острова?
- Это не совсем Острова, это их образ в Кристалле, он ждал все эти годы, и сейчас он готов и полон, чтобы пробудиться, и ему нужна только сила… Огня.
- А как же Золотые?
Мальчик в чёрном развёл руками:
- Они всего лишь слуги. Нужен властелин. Которому подвластны все силы, Соединитель. Сочинитель. Наездник.
- Ты же должен помнить, что я отказался. Я не хочу… выпускать Дракона.
- А ты должен помнить, что иного способа вернуть Острова нет. Ты знал это, ещё только отправляясь в путь.
- Но я думал… что с помощью Кристалла… его сила…
- У Кристалла нет никакой иной силы, кроме той, которую МЫ даём ему! Нимо, Нимо, сколько лет ты вертишься вокруг мудрости тысячелетий, но так и остаёшься ветреным мальчишкой… Впрочем, ты таким и был задуман, не мне тебя винить…
- Ты… Троготт?
- И так меня называли. Здесь зови меня Ми - в Кристалле я такой, каким был тысячу лет назад, а Троготт - мой образ для внешнего мира, вампир, предназначенный, чтобы кормить силу Кристалла и готовить явление тебя.
- Меня что же, слепили по кусочкам из гомункулов? - усмехнулся я. Я не верил в это по-настоящему, но даже если и так - мне, пожалуй, всё равно.
- Нет, тебя родила женщина от… другого ветряного.
- А. Ничего нового опять не узнал…
- Да. Просто ты - высшая точка отбора. В тебе есть не только кровь самых великих магов Островов, но и Сочинителей с материка.
- Разве Альт не лучше меня?
Ми вдруг улыбнулся.
- Не знаю. Я его боюсь, Нимо. Он закрыт для меня. Может быть, я недостаточно успел его изучить, он ведь не проходил через Кристалл… Но больше всего меня пугает его кровь… Непостижимая сущность его матери - великой древней ведьмы… Как же я сплоховал тогда, приняв Ивенн за обыкновенную девчушку!
…- Глупый маленький Ми!
- Ты?!! Как ты вошла?!
- Ничего особенного, малыш. Просто присматриваю за Нимо, за Алем… За тобой. Такой вы шустрый народ, чернокнижники.
- Но Кристалл… я должен был почувствовать…
- А не почувствовал. Ты ведь не знал, что и ведьмы причастны его силе. Если бы ты подумал о родственности этих явлений, нашей способности поглощать чужие сущности, преображаться в них - и способности Кристалла наполняться сущностями проходящих через него людей…
- Ивенн! - Я засмеялся. - Как же хорошо, что ты тут!
- Дай руку, Нимо. Тут мне прохладно…
- Ведьма! - прошептал Ми. Мне стало его жалко сейчас. Как бы я хотел, чтобы он перестал ненавидеть Ивенн!
Она посмотрела мне в глаза.
- Нимо. Это желание легко исполнить. Но ты тоже удивишься…
Я опять засмеялся.
- Пусть! Ивенн, ты какая-то будто другая!
- Я разная. Я была туманом, я была волчицей. И ещё, кем я была… от кого я получила первое имя…
Она улыбалась. Так странно… и страшно - но это был страх перед восторгом, восторгом открытия непостижимого. Ми вздрогнул, закрыл лицо ладонями.
- Теперь ты не сможешь меня ненавидеть, Ми.
- Почему… ты мне не рассказала! Я же мог тебя убить…
- Кишка тонка!.. Ты был слишком серьёзен, Ми. Весь подчинён своей великой цели - да ещё приставал с этим к другим… Идеальный Хранитель, совершенный инструмент.
- Ты хочешь мне помешать?
- Ми, когда ты нервничаешь, ты съёживаешься, а я хочу думать, что ты и вправду тот самый Ми, идеальный хранитель. Троготт - довольно мерзкий тип, но ты всё ещё можешь оставить его снаружи.
- Хорошо, - кивнул Ми. - Идём.
- Идём, - повторил Ми. Но не двинулся. Я понял, что он пропускает меня.
- Воздух… Ветер… Почему так пусто, тихо? Как будто воздуха нет…
Улицы были пусты. Шагнуть трудно. Будто для того, чтобы шагнуть, нужен воздух. Оттолкнуться. Так странно. Я заносил ногу с усилием. Чтобы двинуться - нужно проснуться, нужно растянуть меха органа. И сразу вспомнить, какую клавишу нажать. Решить, какая будет нота. Она может быть любой. Но следует правильно выбрать. Это парадокс бесконечной свободы…
Увидеть, как рассветный луч
Сверкнёт в верхнем мостике.
Роса отдаст первые, звёздные слова
И вмиг рассеется самым нежным сиянием.
Восток станет каплей, наполненной брызгами утра,
Они готовы сорваться в небо.
Следующий луч скользнёт по узорчатым перилам второго мостика,
Как пальцы музыканта, он неуверенно спросит - какой день ты бы хотел услышать в этот раз?
Хрустальный лабиринт засияет,
И солнце оторвётся от горизонта - в короне зари.
И третий луч, сильный, неудержимый,
Распахнёт все двери, и для утра не станет границ.
Песни зазвучат отовсюду, отзываясь.
И третий мостик, будто дворец королей, наполнится шумом земли и яркостью неба.
Ловить утро, дышать чистотой, слушать песни.
Скоро горячее солнце проникнет в тенистый сад,
У подножья холма, где в маленьком доме у самого нижнего, тайного, сокровенного мостика
Над тихим ручьём
Ещё дышит ночь, ещё снятся сны.
Но сейчас ты проснёшься, и я один только миг буду видеть
С вершины самой высокой башни
Как солнце встретит тебя.
Как солнце встретишь ты.