– Как насчет четвертого измерения? Я предпочитаю передать все через вас.
Какое отношение ко всему этому могло иметь четвертое измерение, я не могу представить. Думаю, он имел в виду "балласт", поскольку четвертое измерение – это то, чего никто не понимает.
Но дальше последовало важное предложение:
– Эдвин жив, и его скрывает Крис.
Мне это показалось чрезвычайно важным как с литературной, так и со спиритической точки зрения. Некоторые из умнейших людей мира ломали голову над тем, умер ли Друд, если нет, то где он. Было предложено множество решений этой загадки, но, хоть я и достаточно хорошо информирован в этом вопросе, для меня такой поворот сюжета был совершенно неожиданным. Крис – это преподобный Криспаркл, добрый христианин, энергичный и крепкий человек. Если ему в романе была уготована такая роль, то это было тщательно скрыто, что, впрочем, не удивительно, если таков был замысел автора. В самом романе есть несколько завуалированных намеков на подобный сюжетный ход. Перечитав впоследствии имеющийся фрагмент текста, я могу с уверенностью сказать, что до определенной точки Криспаркл не знал, какую роль ему уготовил автор. Об этом говорит его монолог, и если писатель и хотел запутать своих читателей, то фальшивый монолог никак не мог входить в арсенал его хитростей. Однако после этой точки в повествовании ничто не указывает на то, что Криспаркл не мог узнать тайну Друда и помочь ему. В комнате Криспаркла был огромный шкаф, описанный очень подробно, даже слишком подробно, если он не должен был сыграть какой-то роли в дальнейшем. Кроме того, в книге имеется фронтиспис, созданный при непосредственном участии самого Диккенса. На этой иллюстрации художник изобразил несколько сцен из романа, на одной из которых Друд стоит в каком-то подземелье, и к нему с фонарем в руке приближается фигура в одежде, напоминающей рясу священника. Не Криспаркл ли это, и не подтверждение ли это правдивости сообщения, полученного через медиума?
В тот раз других посланий мы не получили. Однако давайте на минутку задумаемся над этим эпизодом. Разве это не доказательство того, что наш разум может выходить за пределы мозга? Я не настаиваю на Чарльзе Диккенсе. Если кто-нибудь спросит меня, могу ли я доказать, что все это не было проделками медиума, решившего выдать себя за великого писателя, я отвечу честно, что не могу. Тут нельзя провести стилистический анализ, как в случае с Уайльдом и Лондоном. Но я хочу поставить вопрос шире: разве это не доказательство вмешательства стороннего разума извне? Откуда пришло такое оригинальное решение загадки, связанной с персонажем, о котором никто из фон Рейтеров не знал ровным счетом ничего, такое решение, которое даже мне не приходило в голову? Я считаю этот случай в высшей мере убедительным доказательством существования разума вне телесной оболочки.
Могу добавить, что в тот вечер мы получили еще много посланий на арабском языке, которого никто из нас не понимал. Когда я послал их своему другу майору Марриотту, специалисту по арабской культуре, выяснилось, что составлены они вполне грамотно. И это лишний раз доказывает, что послания Диккенса исходили не от нас самих.
Прежде чем закончить заметки о "мертвых" писателях, я хочу вспомнить еще два имеющих отношение к делу случая, которые имеют очевидную ценность. Оба контакта произошли при посредничестве фон Рейтеров, один в моем присутствии, второй без меня. В первом случае послание, принятое леди, как всегда с повязкой на глазах, было приписано Джозефу Конраду, с которым я никогда не был знаком. Он сказал, что у него осталась недописанной одна книга, в которой действие происходит при Наполеоне, и что он был бы рад, если бы я завершил ее, поскольку знал, что я изучал эту эпоху. Ни я, ни фон Рейтеры до этого не знали о существовании такой книги, но, наведя справки, я выяснил, что она действительно существует и издана пару лет назад в своей незавершенной форме. Это, конечно же, уменьшает значимость свидетельства с точки зрения психического исследования, поскольку мы могли слышать об этой книге раньше и забыть о ней, но факт остается фактом: никто из нас подобного эпизода из своей жизни так и не вспомнил.
В другой раз, когда я не присутствовал на сеансе, было получено имя "Джером". Когда был задан вопрос, имя это или фамилия, пришел характерный ответ: "Это мои альфа и омега". Следующее послание гласило:
– Я хочу поговорить с сэром Артуром.
– Вы были с ним знакомы при жизни?
Последовал очень возбужденный ответ:
– Да, да, да!
– Хотите, чтобы ваши слова записывал своей рукой мой сын?
Тот с готовностью согласился. Тогда Флоризель фон Рейтер, обладавший даром автоматического письма, взял карандаш и записал, что Джером и я были близкими друзьями, но расходились во мнениях относительно оккультизма. Послание заканчивалось такими словами: "Передайте ему от меня, что я знаю, он был прав, а я ошибался. Мы не замечаем свои самые большие ошибки, когда их совершаем. Объясните ему, что я не мертв".
Рассказывая про этот случай в своей замечательной книге "Психические опыты музыканта", фон Рейтер говорит:
"Я хочу подчеркнуть, что ни мать, ни я понятия не имели о том, был ли вообще Дойл знаком с Джеромом, и уж тем более, знал ли он о его взглядах на оккультизм".
Последние случаи, бесспорно, не так убедительны, как первые два, но мне кажется, что, собранные вместе, они открывают новые еще неизведанные области для психических исследований.
VII
Любопытные случаи из личной практики
Вряд ли кто-то из ныне живущих людей имеет больший опыт общения с медиумами (хорошими, плохими и нейтральными), чем я. Я участвовал в сеансах Джонсона из Лос-Анджелеса, которого считаю лучшим медиумом-материализатором из всех, с кем мне приходилось встречаться; Инез Вагнер из того же города, прекрасным голосовым медиумом; миссис Виклэнд и мисс Безиннет из Толидо, которые также являются первоклассными медиумами. Там же, в Америке, я встречался за одним столом с мистером Джоном Тикнором, талантливым любителем; с миссис Ченовет, знаменитой ясновидицей; с миссис Врайдт из Детройта и с Валиентайн, прекрасными истолкователями голосов; с "Марджери" Крандон, знаменитой на весь мир медиумом-любителем; с мисс Ридли из Филадельфии; миссис Пруден из Цинциннати; с миссис Роуз Миллер из Вашингтона; миссис Хейзел из Виннипега; бывал в кружке Гамильтона в том же городе, и это далеко не все. В Австралазии я экспериментировал с Бэйли, умевшим материализовывать предметы во время сеансов; миссис Сюзанной Харрис; миссис Робертс из Данидина и многими другими. В Южной Африке я встречался с миссис Кимптон и полудюжиной других медиумов. В Париже – с "Евой" и мадам Бриффо. В Дании – с Айнер Ниельсон. В Швеции – с удивительной дочерью судьи Даля.
Дома в Англии за последние двадцать лет почти не осталось таких медиумов, способности которых я бы не проверял лично. Я знаком с Хаском и Крэддоком из старшего поколения, с Эваном Пауэллом (который в расцвете сил был лучшим из лучших), с миссис Робертс, миссис Гарретт, миссис Баркел, миссис Бриттайн (все четыре – прекрасные ясновидицы), с миссис Робертс Джонсон и миссис Купер (обе – работающие не покладая рук голосовые медиумы) и с многими-многими менее значительными фигурами.
Кроме того, я много раз работал с Хоупом из Кру, которого считаю в его области лучшим медиумом всех времен, и с миссис Дин. И он, и она – мастера психической фотографии. Это лишь некоторые из медиумов, чей дар я исследовал, и в некоторых случаях я сидел с ними за одним столом по десятку раз и больше. Поэтому, если я прихожу к каким-то выводам, они основываются на большом опыте. Я всегда подробно записывал все, что происходило во время этих сеансов. Мне случалось сталкиваться и с обманом, несколько раз я помогал вывести на чистую воду мошенников, но в общем таких случаев было не больше (если не меньше) десяти процентов от общего количества.
Во время публичного диспута на эту тему с доктором Халдейном из Кебриджа мой достойный оппонент начал свое выступление со слов: "Я однажды знал одного медиума". Читатель поймет мои чувства, когда я, имея такой практический опыт за плечами, в своем ответном выступлении спросил его, что он обо мне подумает, если я начну спорить с ним по вопросам химии, и добавил: "Я ведь однажды бывал в лаборатории".
Помимо свидетельств во время сеансов медиумизма, в обычной жизни я почти не сталкивался с психическими проявлениями. Сам я, насколько мне известно, спиритическим даром не обладаю и не излучаю той психической атмосферы, которая так часто привносит привкус романтизма в жизни самых разных людей. Однако бывали случаи, когда и без помощи медиумов я чувствовал близкое присутствие неизведанного.
Один из таких случаев произошел несколько лет назад. Это случилось в Кроуборо у меня в спальне. Ночью я неожиданно проснулся с ощущением того, что в комнате кто-то находился и что присутствие это было потусторонним. Я лежал лицом к стене, не спал (в этом я полностью уверен), но был совершенно не в силах пошевелиться. Я физически не мог заставить себя повернуться и посмотреть на своего гостя. Я слышал мерные шаги по комнате, потом почувствовал (хотя и не видел этого), что кто-то склонился над моей кроватью и отчетливо произнес шепотом: "Дойл, я пришел сказать, что мне жаль". Через минуту оцепенение мое пропало, я смог повернуться, но в комнате было совершенно темно, и никакого движения я не увидел. Моя жена не просыпалась и ничего не заметила.
Это не было сном, я все время четко осознавал, что происходит. Этот посетитель не назвал имени, но я чувствовал, что это был один мой знакомый, которому я пытался дать психическое утешение, когда он потерял близкого ему человека. Тогда он отверг мою помощь с некоторым презрением и вскоре после этого умер сам. Вполне вероятно, что это именно он приходил выразить сожаление. Что же касается моего паралича, его причиной, я в этом не сомневаюсь, было то, что для этого проявления была использована МОЯ энергия. Духу для воплощения на физическом уровне необходим материальный источник, и в моем случае им послужил я сам. То был единственный случай, когда я был использован как физический медиум, и я согласен, чтобы он стал последним.
Несколько лет назад со мной произошел еще один интересный случай. Я жил недалеко от церкви, о которой говорили, что в ней водятся привидения (у меня есть причины не называть конкретного места). И вот однажды небольшой экспедицией, которая состояла из моей жены, меня, двух моих сыновей, моей дочери, одного друга и молодой лондонской поэтессы, в 10 часов вечера мы прибыли к этой церкви, где нас встретил один старый деревенский житель. Покачивая фонарем в руке, он провел нас в сторону старых хоров, и мы сели на скамейки, где когда-то восседали монахи. На том очень неудобном кресле, где устроился я, в те далекие дни, когда церковь эта была действующей, сидело не одно поколение приоров. Напротив меня в тусклом свете фонаря виднелся алтарь, а позади него – чистая голая стена, на которой отражались причудливые призрачные тени и свет из верхнего ряда окон по обе стороны от нас. Когда фонарь был погашен, мы, погруженные во мрак, стали наблюдать за этой странной игрой света. Видения были действительно призрачными, хотя я не сомневаюсь, что это были всего лишь отражения далеких огней, движущихся где-то снаружи. И все же ощущения были довольно жуткими.
Два часа я просидел на своем жестком троне, думая о том, полагались ли подушки тем, кто в старину занимал это место. На стене за алтарем свет по-прежнему то появлялся, то исчезал, но мелькал он только на ее верхней части, в то время как нижняя часть стены оставалась погруженной в полную темноту. Но вдруг, совершенно неожиданно, случилось нечто такое, чего не объяснит ни один скептик. От того места, где сидел я, до алтаря было футов сорок, и где-то посередине этого расстояния, то есть футах в двадцати от меня, появилось неяркое светящееся пятно, какое-то фосфоресцирующее облачко, шириной примерно в фут и высотой с человеческий рост. Оно словно выросло из пола. До того, как это произошло, мы перешептывались, было слышно шуршание одежды, но по наступившей полнейшей тишине я понял, что мои соседи напряглись так же, как я. Свет опустился сверху вниз и сгустился в четко различимый образ, я бы даже сказал, образы, поскольку фигур было две. Это были совершенно четкие черно-белые фигуры, испускавшие собственный тусклый свет. Их цвет и общий вид напомнили мне монашеские сутаны и саккосы. Я не могу с уверенностью сказать, как они расположились, лицом к алтарю или друг к другу, но это уже были не туманные фигуры, а совершенно материальные объекты. Минуты две-три мы наблюдали за этим странным представлением, потом моя жена громко произнесла: "Друзья, мы можем чем-то помочь вам?", и в тот же миг они исчезли, оставив нас наедине с темнотой и продолжавшими мерцать наверху отблесками.
Лично я больше ничего не видел, но те, кто сидел справа от меня, рассказывали, что после этого заметили похожую фигуру, только чуть выше, которая стояла слева от алтаря. Но, поскольку ничего больше не происходило, когда звон у нас над головами возвестил наступление полуночи, я решил, что пора возвращаться в дожидавшуюся во дворе машину.
Вот такая история произошла с нами. Ошибки быть не могло. Нет сомнения, что мы все видели эти фигуры, как нет сомнения и в том, что они были порождением не нашего мира. Меня этот случай очень заинтересовал, мне захотелось побольше узнать обо всем этом, и вскоре любопытство мое было удовлетворено. В книжный магазин, в котором я покупаю книги по спиритуализму, зашел один джентльмен, мистер Манро, который несколько лет назад на том же месте был свидетелем такого же происшествия. Однако он обладал сильным ясновидческим даром, и его приключение случилось днем, поэтому он мог рассмотреть все намного лучше. Мистер Манро обходил вокруг старой церкви, когда вдруг увидел, что рядом с ним идет монах в старинной рясе. Ощущения подсказали ему, что он видит психическое проявление. Монах тот был среднего роста, с сосредоточенным аристократическим лицом. Он был так отчетливо виден, что мистер Манро даже запомнил, как солнце отсвечивало на его рельефном ястребином носе. Какое-то время он шел рядом с мистером Манро, а потом исчез. Внимание ясновидящего привлекло то, что ряса этого монаха была необычного желтого оттенка. Вскоре после этого происшествия мой информатор побывал в театре на представлении по замечательной пьесе Бернарда Шоу "Святая Иоанна". В ней в одном из актов на сцене появляется английский монах. Мой друг тут же сказал своей жене: "Вот эта одежда. В такую рясу был одет тот мертвец". Миссис Манро, которая тогда тоже была в книжном магазине, подтвердила это. Могу добавить, что они затронули эту тему еще до того, как я рассказал им о нашем собственном приключении в старой церкви.
Но этим дело не закончилось. Как ни покажется странным, дальнейшее разъяснение этого случая пришло с присланной мне австралийской газетой, в которой содержался рассказ о старинной церкви и посещающих ее призраках. Главный призрак, наделенный властным лицом, был, согласно этому повествованию, главой общины во времена Генриха VIII. Он спас от расхищения какие-то принадлежавшие церкви ценности, и дух его до сих пор оставался привязанным к земле, для того чтобы он продолжал заботиться об этих реликвиях, спрятанных где-то в храме. В статье называлось имя монаха и было сказано, что явления его были засвидетельствованы многими очевидцами. Если все, написанное там, правда, может, то место перед алтарем, откуда выросло светящееся облако, следует изучить повнимательнее?
Я присоединился к Обществу психических исследований году в 1893 или 1894 и сейчас должен быть одним из старейших его членов. Вскоре после моего вступления меня попросили организовать небольшую группу для инспекции одного дома в Чармуте, в котором было замечено появление призраков.
В группу вошли доктор Скотт из Норвуда и мистер Подмор, уверенный и активный противник спиритизма. Материалов по этому делу было так много, что на то, чтобы ознакомиться с ними, у нас ушло все время, пока мы ехали в поезде. В основном речь там шла о странных бессмысленных звуках, которые донимали несчастную семью, арендовавшую этот дом, которая не имела средств на переезд оттуда.
Обитатели дома оказались милыми людьми, семья состояла из престарелой матери, взрослого сына и замужней дочери.
Сам дом, построенный лет двести назад, был старым и ветхим. Две ночи мы провели в ожидании необычных проявлений. Первая ночь прошла спокойно. На вторую ночь доктор Скотт нас покинул, и я остался с мистером Подмором и молодым человеком, сыном хозяина дома. Мы, разумеется, соблюли все меры предосторожности, которые должны были изобличить любое жульничество, натянули шерстяную нить на лестнице и так далее.
Когда леди уже легли спать, а мы начали подозревать, что вторая ночь пройдет так же безрезультатно, как и первая, внезапно раздался ужасный шум. Звук был такой, словно кто-то колотил по столу тяжелой палкой. Дверь гостиной была открыта, а грохот шел по коридору.