Немыслимое. То самое, о чем она запретила себе думать и не думала с того мгновения, когда впервые (ровно месяц назад) увидела на телеэкране Энди. И вот теперь Немыслимое подошло сзади и похлопало ее по плечу.
Она подняла голову, опустила очки, стряхнула руку Немыслимого. Надвинула шапку на глаза, закрыла шарфом рот и пошла искать путь на лужайку.
Ей удалось найти ответвление от проспекта - асфальтовый изгиб под указателем "Земляничные поля". И этот изгиб привел к людям. Их было шестеро или семеро, и они стояли вокруг черно-белого узорчатого диска, врытого в землю, и на том диске лежали цветы и сложенные бумажки. Кое-кто из мужчин и женщин смотрел вверх, как при молитве, другие печально взирали вперед. Несколько человек в отдалении нацеливали кинокамеры и фотоаппараты, стрекоча и щелкая, приближались к диску.
Статная женщина левантийской внешности уронила охапку алых роз. Ее веки были смежены, губы шевелились. Вся она была в черном, как и молодица, присевшая со старухой - ее матерью? - поплакать на одну из окружающих скамеек.
Розмари решила держать себя в руках. Должно быть, это галлюцинация, видение; Немыслимое как-то сумело прокрасться в ее разум. Сейчас Энди тридцать три года - в таком же возрасте Христа прибили к кресту.
Эти люди из детства Энди собрались вокруг еще не существующей усыпальницы. Но когда-нибудь она появится.
Сделав глубокий вдох и прижав кулаки к бокам, Розмари направилась к диску.
Он оказался выложен черными и белыми плитками - мозаичное колесо с причудливо иззубренными спицами. В центре среди красных роз виднелось слово из черных печатных букв. "МАГИ". Розмари подняла очки - убедиться, что не ошиблась.
Ей это ничего не говорило. Она не знала, о чем молятся или что предвещают эти умники. Впрочем, разве это важно? Она опустила очки, поправила шапку и шарф и быстро миновала скорбящих. По другой дорожке пошла к проспекту, в конце которого золотилась верхушка стеклянной башни. Налетела на кого-то, бросила через плечо: "Извините".
Ей вдогонку погрозил кулаком старикашка в бейсболке:
- Тоже мне. Грета Гарбо! Смотри, куда идешь! На проспекте Розмари остановилась, подождала, затем двинулась на ту сторону, к улице, окаймляющей парк с юга.
И с потоком таких же рассеянных, не глядящих, куда идут, людей побрела к Энди, к башне из ослепительного золотого света.
Когда Энди во вторник сообщил матери, что электронная карточка дает ей доступ к его личному сверхскоростному лифту, она и не предполагала, что по своей доброй воле захочет когда-нибудь прокатиться на этой чертовой ракете.
А сегодня выдалось такое странное утро, что Розмари, не задумываясь, вошла в "ракету" и нажала кнопку "10". Хотя было еще довольно рано, по словам журналистов, рабочий день Энди начинался с восьми утра.
Из-за приоткрытой двери кабинета доносился его голос. Он с кем-то препирался по телефону. Идя по коридору мимо пустых комнат по направлению к кабинету сына, Розмари невольно услышала часть разговора.
- Ну что вы упираетесь! - с жаром говорил Энди неизвестному собеседнику. - Пожалуйста! Ну пожалуйста! Дайте же мне закончить дело! Да, половина заказа в Китае и в Южной Америке еще не готова, но имейте немного терпения - они уже к пятнице выполнят свои обязательства. Паниковать нечего.
Розмари подошла к кабинету и замерла у двери. Она не хотела подслушивать, но и мешать Энди тоже не хотелось. Теперь она видела его сквозь приоткрытую дверь - он, в джинсах и в голубом свитере с солнцем на груди и на спине, сидел в кресле вполоборота к ней и свободной рукой нервно ерошил волосы.
- Ну… Ну… Да… Касательно телевидения - у нас все схвачено. Начиная с тринадцатого и до самого Нового года запустим два ролика - они будут вертеться на всех каналах по сотне раз в сутки. Те самые два рекламных ролика, что вам очень понравились. Помните, в одном внук и дедушка? Ну да… Да как вам в голову пришло сделать такое? Послушайте, вы меня без ножа режете!
Розмари не понимала, о чем идет речь, но догадывалась, что разговор малоприятный. Она сняла шляпку и темные очки и, держа их в одной руке, другую руку протянула, чтобы толкнуть дверь и войти, как только сын закончит телефонную беседу. Ноздри щекотал запах свежесваренного кофе.
- Да говорю вам, цифры выправляются! Дальше будет еще лучше. Нет, умоляю, не делайте этого - я считаю, что это неуместный и непрактичный шаг… Да, да, разумеется, она не откажется - это я вам гарантирую.
Тут Энди повернул голову и заметил мать.
Она попятилась, виновато замахав руками - дескать, я исчезаю, я не ко времени.
Он мотнул головой, улыбнулся и жестом пригласил ее войти.
- Слушайте, Рене, тут моя мама пришла. Так что извините меня и давайте закругляться. Значит, мы с вами договорились, хорошо? Ну, ну, не начинайте сначала! Стало быть, я на вас рассчитываю. Приятного вам полета. Передайте Симоне мою личную благодарность за щедрое пожертвование в наш фонд. Желаю ей удачных концертов - завидую тем, кто будет наслаждаться ее великолепным голосом! Привет вашим прелестным внучкам. Всего доброго.
Энди повесил трубку и весь перекривился.
- Уфф! - сказал он. - Спасибо тебе, что кстати пришла и выручила меня. Репе - один из моих вернейших и важнейших соратников, но порой он бывает таким шилом в заднице! Вон руки даже вспотели! - Энди рассмеялся и вытер ладони о джинсы. - А его женушка - худшее в мире сопрано!
Энди вскочил навстречу матери, крепко взял ее за плечи и крепко же поцеловал в щеку.
Она сама продлила их объятия - прижалась щекой к его груди, да так и осталась. Сердце в груди преступно заколотилось, но она все не отстранялась.
- Э-э, да ты вся холодная! - воскликнул Энди. - Не иначе как занималась бегом?
- Угу, - только и промолвила Розмари, отогреваясь на его груди.
- Вместе с Джо.
- Нет, одна.
- И никто не цеплялся?
Она молча тряхнула рукой со шляпкой и темными очками.
Теперь Энди сам отодвинул ее от себя и, держа за плечи на расстоянии вытянутых рук, с тревогой спросил, заглядывая ей в глаза:
- Что случилось? У тебя вид какой-то не такой…
- Я волнуюсь за тебя, - сказала Розмари. - Боюсь, как бы чего не приключилось с тобой… Он вздохнул и неопределенно мотнул головой.
- От судьбы не уйдешь. Всякое может случиться. С ужасными людьми и вещи приключаются ужасные. За примерами далеко ходить не надо: взять того же Стэнли Шэнда, которого автомобиль размазал по стене…
- Прекрати! - воскликнула Розмари, довольно чувствительно ударив его по руке. - И слышать не хочу такие мерзости!
Энди пожал плечами:
- Сама начала. У тебя какие-то конкретные опасения или просто так?
- Ничего конкретного. Навалился вдруг страх - сама не знаю отчего… Я была возле Брэма…
Розмари осеклась и бросила быстрый взгляд на сына.
- А-а, так ты видела, что с ним сделали! Она кивнула.
- Чувствую свою вину за то, что я это допустил, - признался Энди. - Но это не могло тебя напугать. Я вижу, ты чем-то очень и очень расстроена. Успокойся. - Он погладил ее по плечам.
- Я видела… - начала она и снова осеклась.
- Что? - с терпеливой улыбкой спросил он, продолжая оглаживать ее плечи.
Розмари передернула плечами, вздохнула и солгала:
- Так… одного человека со значком против тебя.
- Наверное, типчик из группы "Истинных Сыновей Свободы". Их никто всерьез не воспринимает. Шутовская организация! Тебе вообще не следует всерьез бояться за меня. При тон охране, что у меня, я не в большей опасности, чем любой средний гражданин нашей страны. Скорее даже в меньшей опасности, чем средний гражданин. Не забывай, что все меня любят.
- Все-то все… да не все, - сказала Розмари. Затем потупила глаза и прибавила:
- А ну как узнают правду?
- А кто ж им эту правду скажет? - фыркнул Энди. - Ты не проболтаешься. Я не проболтаюсь. Так что и говорить-то не о чем. Хочешь кофе? У меня тут целый кофейник. Свеженький. Чувствуешь аромат?
Розмари тяжело вздохнула: какой же он все-таки беспечный… и милый'.
- Ну, давай, наливай.
Он быстро чмокнул ее в лоб и пошел наливать кофе. Она размотала шарф и присела на диванчик, потирая застывшие руки.
- В следующий раз ходи бегать с Джо, - наставительно сказал Энди. - Или со мной. Иди на худой конец с охранником. Поверь мне, если кто-нибудь тебя узнает, толпа может на радостях запросто смять тебя. Не рискуй такими вещами?
- Ладно, убедил, - отозвалась Розмари. Энди поставил на столик рядом с ней голубую чашку с солнышком на боку и вазочку с фруктозой.
- Я хотел позвонить тебе, да решил, что рано, - сказал он, присаживаясь рядом с матерью. - До разговора с Реке я успел переговорить с Дианой. У нее родилась очередная гра-а-андиозная идея - ничего мельче она, похоже, никогда не рожает. Однако этот ее проект, как и все прочие, мне вполне по душе. Я надеялся, что ты не откажешься принять участие. Но если ты занята или не расположена, то я, конечно, настаивать не стану…
- Не ходи вокруг да около. Говори прямо.
- На следующей неделе было бы неплохо поехать на несколько дней в Ирландию. Дублин и Белфаст. Во-первых, у тебя ирландские корни - это большой плюс. А во-вторых, я немало поспособствовал некоторому умиротворению ирландских террористов. Словом, хороший прием нам обеспечен. Что до средств массовой информации, то наш визит именно в неспокойную Ирландию привлечет наибольшее внимание прессы. Это пойдет на первые полосы газет всего мира. Ну а мы с тобой сделаем все возможное, чтобы каждые пять минут рекламировать акцию со свечами.
Розмари с хмурым видом отхлебнула кофе и поставила чашку на столик.
- Разумеется, я поеду с тобой, - сказала она. - Но… честное слово, я тебя не понимаю, Энди! - Тут она в волнении схватила его за руку. - Ты ведешь себя, словно сигаретами торгуешь! А на самом деле мы рекламируем одну из чудеснейших акций, которая возбудит и вдохновит весь мир! Не надо опошлять грандиозное событие таким сугубо деловым подходом. Зажжение миллиардов свечей в новогоднюю ночь - это… это своего рода произведение искусства! Я не шучу. У нас с Ги было предостаточно друзей-художников. Некоторые из них занимались хэппенингами - театральными импровизациями, в которых участвовали и сами зрители. Поверь мне, временами это получалось просто здорово, и актеры, и зрители взаимно обогащались. Так что я говорю с некоторым знанием дела. Задуманное тобой зажжение свечей - самый масштабный хэппенинг и истории человечества. Грандиознее не бывало, а может, и не будет никогда!
Энди со вздохом согласился:
- Хорошо, мамочка, я больше не буду опошлять.
- А в Ирландию я поеду обязательно. Давно мечтала когда-нибудь съездить туда!
- Вот и отлично. Это будет романтическое путешествие - только мы вдвоем!
Она пристально посмотрела на сына. Энди расплылся в улыбке.
- Ты это насчет вчерашнего вечера? - спросил он. - Не хмурься. Во всем виновато шампанское. Хватил лишку, ну и прижался к тебе больше, чем нужно. Впредь буду вести себя приличнее. Обещаю.
Но ей показалось, что на секунду глаза у него стали тигриными.
- Ангел мой Энди… - раздумчиво произнесла Роз-мари.
Сын, навострив уши, внимательно наблюдал за ней.
- Вот что, ангел ты мой, - другим, строгим тоном сказала она, - никакой романтической поездки вдвоем. Со мной будет секретарь. Желательно, чтобы это был кто-то, кого я знаю и с кем смогу найти общий язык.
Энди хмыкнул и пожал плечами:
- Так с ходу никого предложить не смогу. Но что-нибудь да придумаю.
- Вот и отлично. Плюс к этому поедет мой возлюбленный.
Энди выпучил глаза:
- Твой возлюбленный? Розмари решительно кивнула.
- Все настоящие знаменитости так путешествуют, - заявила она, скромно улыбаясь и невинно моргая.
Однако Энди эта шутка почему-то не рассмешила.
Глава 11
Утром двадцатого декабря, в понедельник, через день после возвращения из Ирландии, Джуди поправила на себе сари, сказала: "Простите, мне надо бежать", и, подрезав инвалидную коляску Хэнка, пустилась в погоню за Розмари по центральному коридору десятого этажа.
Индианка настигла ее у дверей в женский туалет и затащила туда.
- Розмари, мне с тобой надо поговорить, - затворяя дверь, сказала она.
Пригнулась, посмотрела, нет ли ног под дверцами кабинок, встала, перевела дух и одернула сари.
- Джуди! Что за черт! - спросила Розмари, потирая руку. - Какая перемена! Давно ли ты годилась на роль в фильме "Я гуляла с зомби?". Рада, что ты пришла в себя.
- Извини, - сказала Джуди. - И за мое поведение - ничего лучше не смогла придумать, чтобы выдержать эту поездку, - и за то, что причинила тебе боль. Так хочется побыстрее убраться отсюда! Я ухожу. Пожалуйста, давай сегодня вечером встретимся. Это необходимо!
- Уходишь? - спросила Розмари. Джуди кивнула:
- Из "БД". И из Нью-Йорка уезжаю.
- О, Джуди! Я знала, у вас с Энди проблемы…
- Были, - сказала Джуди. - Все кончено. Я это поняла в Дублине уже на вторую ночь. Помнишь? В тот вечер у него поднялась температура, после того как вы с ним угодили под дождь. Где это случилось, в парке?
Розмари кивнула.
Джуди глубоко вздохнула.
- Ему нравилось, когда я с ним играла в няньку или мамочку. Я слышала, это всем мужчинам нравится. Но в ту ночь… Ладно, потом. Пожалуйста, найди для меня время. Столько надо тебе рассказать, я просто обязана это сделать, прежде чем уйду. И еще я хочу кое о чем посоветоваться.
- Джуди, - сказала Розмари, - я росла а Омахе и воспитывалась по-простому. Меня не тянет совать нос в личную жизнь сына.
- Личная жизнь тут ни при чем, - сказала Джуди. - Я имею в виду совсем другое. То, о чем ты и сама скоро прочтешь в газетах. В апреле или мае, может, и раньше.
Розмари пристально посмотрела на нее:
- И что же ты имеешь в виду?
- Потом все объясню, - пообещала Джуди. - И умоляю, не говори Энди, что я ухожу. Завтра или даже сегодня вечером я ему сама позвоню, но если встречусь с ним, не выдержу. Всякий раз от его проникновенных взоров и романтических слов я превращаюсь в медузу - а потом презираю себя.
Розмари глубоко вздохнула:
- Ладно. Сегодня вечером. В восемь устраивает?
- Спасибо. - Джуди пылко пожала ей руки. - Спасибо.
Они вышли в просторный коридор. В нескольких ярдах от дверей ждал в кресле Хэнк, его луноподобное лицо сияло, глаза за очками блестели.
- Ну ладно, Розмари, - сказал он, - давай похвастай, что там у тебя было с его величеством.
- О да, пожалуйста, - подхватила Джуди. - Я и сама хотела спросить.
- Хвастаться совершенно нечем, - ответила Розмари. - Вы же знаете этих так называемых английских репортеров. Король мне поцеловал руку. А чего вы ожидали? Что он меня отшлепает?
- Ну что ж, - кивнул Хэнк, - занятные новости. А у меня уже есть результаты субботнего опроса.
- Хорошие? - поинтересовалась Розмари. Джуди коснулась ее плеча.
- Отличные. До встречи. - Она поцеловала Розмари в щеку. - Хэнк…
- Позабочусь, - пообещала Розмари и двинулась к Хэнку.
- Во-первых, всю неделю крутили ролик "Они у нас зажгут свечи!", - сообщил Хэнк. - Количество отрицательных ответов упало с двадцати двух процентов до тринадцати. Гляди.
- Не верю. - Розмари склонилась над распечаткой. И присвистнула.
Хэнк, глядя на нее, улыбался. Затем вдруг, покачав головой вправо-влево, сказал:
- Привет.
Розмари повернулась, выпрямилась и тоже сказала "Привет" - в дверях женской уборной стояла Сэнди, невозмутимая блондинка в бежевом костюме с высоким воротом. Должно быть, она сидела в одной из дальних кабинок и, конечно, не слышала, о чем говорила Джуди.
С улыбкой выходя в коридор, Сэнди сказала:
- Здравствуй. С возвращением. Надеюсь, ты не слишком устала от полета через несколько часовых поясов. Наверное, восхитительное путешествие?
- Увидимся. - Хэнк развернул кресло и поехал по коридору.
- Ладно, милая, колись! - Сэнди вцепилась в Розмари наманикюренными ногтями. - Что там за шашни с его величеством?
- Совершенно ничего не было, - ответила Розмари. - Ты же знаешь этих так называемых английских репортеров.
Они шагали вслед за креслом Хэнка, склонив головы друг к другу.
Навстречу вышел Крейг. Они с Хэнком поиграли - Хэнк прорывался, Крейг не пускал, затем Хэнк показал ему распечатку, и минуту-другую все, нагнувшись, читали.
Потом Розмари помахала остальным рукой и пошла на телестудию. Хэнк поехал дальше по коридору, а Крейг направился в мужскую уборную. Сэнди осталась на месте.
- Крейг, - сказала она, - когда управишься, надо будет поговорить.
Многое показалось странным незамыленным глазам и ушам Рипа Ван Рози. Например, то, как в тысяча девятьсот девяносто девятом году средства массовой информации писали и говорили о террористах, берущих на себя ответственность за злодеяния. Сестра Агнес расколола бы указку и углубила борозды на своем столе: "Мы заявляем, что это хорошо! - Бац! - Ответственность подразумевает зрелость и сознательность! - Бац! - Они признают свою вину! - Бац! - Позор тем, кто скажет иначе!"
Стараниями Энди терроризм, достигший в прошлом году жуткого пика, пошел на спад, но варварские злодейства все еще случались, и не только на Ближнем Востоке. В то утро, когда Энди, Розмари и Джуди высадились в белфастском аэропорту, они узнали, что в Гамбурге от новой разновидности газа, давно облюбованного террористами, погибло свыше шестисот человек. И никто пока не "взял на себя ответственность". На пострадавшей территории - в десятках припортовых кварталов - еще оставался ядовитый газ. О подробностях умалчивалось.
На обратном пути Розмари подбросила Энди идею: почему бы не снять ролик или не выступить в телепередаче с призывом ко всему человечеству: давайте сами перестанем говорить, как террористы, и тогда немногие отщепенцы останутся без питательной среды и волей-неволей начнут думать "цивилизованно". Энди сказал, что мысль неплохая и в будущем году может пригодиться, однако особого энтузиазма в его голосе Розмари не уловила, так что она решила испробовать иные подходы и записала кое-какие мысли в электронный блокнот. Либо придется расшевелить сына, либо предпринять что-нибудь самостоятельно.
Впрочем, не на этом было сосредоточено ее внимание, пока она звонила ему, чтобы поговорить о снижении числа отрицательных ответов после ролика "Они у нас зажгут свечи!" на девять пунктов. (Вот оно, ее излучение!) Занято - Энди с кем-то разговаривает по телефону. Нет, ему обязательно надо сейчас же увидеть распечатку.
Она позвонила еще раз через полчаса - автоответчик.
Она позвонила Хэнку и снова услышала записанный на пленку голос.
Розмари встала - пойти поговорить с Крейгом. Отворила дверь и выпучила глаза от изумления.
Телевизионный отдел пуст!
Ни Крейга, ни Кевина - никого…
На экранах трех телевизоров - ничего. Мистика, да и только! Она прошла мимо безлюдных кабинок, где раньше, стоило лишь наклонить голову и прищуриться, всегда улавливала признаки жизни - если не в этих кабинках, то в центральном коридоре и расположенном сразу за ним юридическом отделе, - смену освещенности, звук шагов, далекую канонаду компьютерной игры… А сегодня - тишина.
И нерушимая неподвижность.