Волк наклонился и кровавой мордой перевернул мальчика на живот. Михаил тихо застонал, шевельнулся и снова потерял сознание. Волк крепко, но бережно сомкнул челюсти вокруг шеи ребенка и легко поднял его. Зверь отправился через лес. Его светящиеся янтарем глаза рыскали по сторонам, волк был настороже. Ноги мальчика тащились по земле, чертя борозды в опавших листьях.
Глава 3
В угасающем сознании Миши звучал победный хор волков. Он несся над лесом и холмами, над озером и лугом, где лежали убитые и цвели одуванчики. Волчья песня летела, перемежаясь людскими воплями и вновь возвращаясь к своей мелодии. Миша услышал свой стон, словно соревнующийся с волчьим воем: боль пронизывала его тело. Лицо было в поту, раны горели. Он попытался открыть глаза, но не смог. Засохшие слезы склеили веки. В ноздрях стоял запах крови и сырого мяса; лицо его все еще ощущало горячее волчье дыхание, и что-то мерно урчало рядом, как кузнечные мехи.
Благодатная тьма вновь окутала его, и он скользнул в ее бархатные объятия.
Его разбудила высокая звонкая трель птичьих голосов. Он был в сознании, но на мгновение ему подумалось; не попал ли он на небо? Но тогда почему Бог не исцелил его плечо и ангелы не стерли поцелуями соленые слезы с глаз? Ему с трудом удалось разлепить веки.
Солнечный свет и тень. Холодные камни и запах древнего праха. Он сел; плечо его разрывалось от боли.
Нет, это не рай, он все еще был во вчерашнем аду. Сквозь овальное окно в комнату заглянул золотой луч утреннего солнца, ярким светом озаряя деревья, перевитые вьющимися растениями. Вьюны проникли сквозь окно и цеплялись за стены, на которых была видна поблекшая мозаика, изображающая фигуры со свечами.
Он посмотрел вверх; мышцы шеи у него одеревенели. Над ним был высокий потолок, перекрещенный деревянными балками. Он сидел на каменном полу огромной комнаты, освещенной солнечным светом, проходящим через ряд окон; в некоторых из них еще сохранились кусочки темно-красного стекла. Вьюны, опьяненные весенним солнцем, обвивали узорами стены и свисали с потолка. В одно из окон проникла ветка дуба, на которой ворковали голуби.
И вдруг ему стало ясно, что теперь он далеко, очень далеко от дома.
"Мама, - подумал он. - Папа, Лиза". Сердце его забилось, слезы потекли по щекам. Глаза жгло, как будто их опалил яркий свет. Все мертвы. Никого нет. Он мерно покачивался, глядя вперед невидящими глазами. Все мертвы. Все ушли. Прощайте.
Он принюхался, и на него хлынули запахи. Вдруг его обуял страх.
Волки. Где же волки?
Он решил, что останется здесь. Будет сидеть и ждать, пока кто-нибудь не придет за ним. Ждать придется недолго. Кто-нибудь обязательно придет. Иначе быть не может.
Он почувствовал металлический запах и осмотрелся. Справа, на камне, заросшем мхом, лежал кусок кровавого мяса, наверное печенки. А рядом с печенкой - несколько ягод голубики.
Михаил почувствовал озноб. Крик застрял в его истерзанном горле. Он с воплем отпрянул от страшного подношения и, дрожа, забился в угол. Его вырвало остатками вчерашнего пикника.
Никто не придет, подумал он. Никогда. Волки были здесь и, наверное, скоро вернутся. Чтобы жить, ему нужно выбраться отсюда. Он сидел, съежившись и унимая дрожь, пока наконец не заставил себя встать. Ноги плохо слушались его, и он чуть не упал. Прижимая рукой больное плечо, он выбрался из комнаты в длинный коридор, стены которого тоже были украшены мозаикой; вдоль стен стояли покрытые мхом безрукие и безголовые статуи.
Он вышел через ворота и попал в то место, которое десятилетия назад, наверное, было садом. Сад зарос и превратился в свалку мертвых листьев и желтых вьюнов, однако там и сям из земли упрямо пробивались цветы. Сад тоже украшали статуи в позах окаменевших стражников. В центре пересекающихся дорожек был фонтан, заполненный дождевой водой. Михаил остановился у фонтана, окунул руки в воду и напился. Поплескал водой на лицо и на рану; плечо горело, и по щекам его снова покатились слезы. Но он закусил губу и огляделся, силясь понять, где же он находится.
Свет и тени причудливо играли на стенах и башнях дворца, сложенного из камня цвета старой кости; крыши башен и выступов отсвечивали древней позеленевшей бронзой. Башни возвышались над верхушками деревьев. Витые каменные лестницы вели к смотровым площадкам. Почти все окна были разбиты, в них заглядывали ветви дуба, но в уцелевших окнах сохранились красные, зеленые, желтые и фиолетовые витражи. Дворец был покинутым королевством - каменные стены не остановили натиска леса. По тщательно проложенным дорожкам прошла поросль дубов, перечеркивая затеи человека грубым натиском природы. Проникнув сквозь трещины в стенах, вьюны сдвинули многопудовые камни. Поросль черного куста с шипами вылезла из земли прямо из-под статуи, опрокинув ее, сломала ей шею и обвила свою жертву.
Миша шел через зеленое забвение, увидел искореженные бронзовые ворота и попытался их открыть. Петли, скрипя, поддались. Перед ним возникла новая стена, теперь из леса. В этой стене не было ворот и не было дорожек к дому. Миша понял, что до дому много километров; и каждый сулит ему гибель.
Глупо счастливые птицы громко щебетали, и вдруг Миша услышал еще один удивительно знакомый трепещущий звук. Оглянувшись на дворец и подняв глаза к верхушкам деревьев, он увидел.
Бечевка его змея закрутилась вокруг тонкого шпиля одной из башен. Змей трепыхался на ветру, как белый флаг.
Справа, ниже по склону, что-то шевельнулось.
Миша вздрогнул от страха, сделал шаг назад и натолкнулся на стену.
В тридцати метрах от него, по ту сторону фонтана, стояла девушка в темном одеянии. Она была старше, чем Лиза, наверное, лет пятнадцати или шестнадцати. Длинные светлые волосы свисали ей на плечи. Она взглянула на Мишу холодными голубыми глазами, не сказав ни слова, нагнулась к фонтану и стала пить. Бросила на него настороженный взгляд и продолжала пить воду. Затем вытерла рот рукой, отвела свои золотые локоны от лица, отвернулась и вошла в портал дома, из которого вышел Миша.
- Подожди! - закричал он.
Но она не стала ждать и скрылась в доме.
Может быть, он спит? Нет, он ведь проснулся, режущая боль в плече - это не сон. А это значит, что девушка тоже не из сна. Он осторожно, не спеша пересек заросший сад и вернулся во дворец.
Девушки нигде не было.
- Эй! - закричал он, стоя в длинном коридоре. - Где ты?
Молчание.
Направляясь в ту комнату, где он проснулся, Миша рассмотрел и другие комнаты, высокие шкафы без дверок, кое-где - грубые деревянные столы и скамейки. Одна из комнат была, наверное, столовой, но по тарелкам и кувшинам бегали ящерицы; было ясно, что она давно заброшена.
- Эй! Эй! - кричал он слабеющим голосом: силы его убывали. - Не бойся меня.
Он повернул в другой проход, темный и длинный, ведущий к центру дворца. Со стен капала вода; все вокруг заросло мхом.
- Эй! Эй! - кричал мальчик из последних сил. - Где же ты?
- Здесь. - Ответ раздался сзади.
Перед ним стоял человек с бурыми седеющими волосами и растрепанной бородой… На нем была такая же темная одежда, как на девушке, - шкура какого-то животного.
- Ты чего шумишь? - спросил он раздраженно.
- Я… Я… не знаю… где я?
- Ты с нами, - был ответ, как будто это все сказало.
Кто-то подошел сзади и тронул его за плечо.
- Это наш новый малек, - сказала женщина. - Франко, будь с ним поласковее.
- Это ты будь с ним поласковее! Как можно спать при таком шуме? - закричал Франко.
Он резко повернулся и ушел, а Миша остался наедине с невысокой плотной женщиной с длинными каштановыми волосами.
Миша решил, что она старше его матери. Ее лицо прорезали глубокие морщины. На ней тоже была одежда из шкур.
- Меня зовут Рената, - сказала женщина. - А как тебя?
Миша промолчал. Он прижался к стене, поросшей мхом, и боялся двинуться.
- Я не кусаюсь, - сказала Рената.
Взгляд ее карих глаз скользнул по его ране.
- Сколько тебе лет?
- Семь, да нет, уже восемь, - вспомнил он.
- Восемь, - выдохнула она. - И как тебя звать? Например, если я буду тебя поздравлять с днем рождения?
- Михаилом, - сказал он. - Михаилом Галатиновым.
- О, я вижу, что ты очень гордый мальчик.
Она сдержанно улыбнулась, показывая неровные, но белые зубы. Ее улыбка была сдержанной, но дружелюбной.
- Миша, кое-кто хочет видеть тебя.
- Кто?
- Тот, кто ответит на твои вопросы. Ты хочешь знать, где ты, правда?
- Разве… я не на небе?
- Боюсь, что нет. - Она протянула ему руку. - Пойдем, малыш, пойдем со мной.
Миша замешкался.
- Волки, а где же волки?
Он вложил свою маленькую ладошку в ее твердую и сильную руку. Она повела его в глубь дворца. Они подошли к площадке; вниз от нее спускалась лестница. Ступеньки были ярко освещены лучами солнца, проникающими через овальные окна.
- Осторожно, - сказала Рената.
Внизу в клубящейся тьме просматривался ряд коридоров и комнат, откуда тянуло кладбищенским духом. Кое-где горели факелы, освещая дорогу в катакомбах. В стенах виднелись могильные плиты с надписями, стертыми временем. Наконец они вышли к большому залу; в центре его пылал огонь, потрескивая и выплевывая искры. Дымные струйки тянулись вверх.
- Вот он, Виктор, - сказала Рената.
Вокруг огня разместились люди, одетые в оленьи шкуры. Они повернулись, глядя на входную арку, и мальчик увидел, как сверкают их глаза.
- Подведи его поближе, - сказал человек, сидящий в кресле.
Рената почувствовала, как дрожит рука мальчика.
- Мужайся, - шепнула она и повела его за собой.
Глава 4
Человек по имени Виктор бесстрастно глядел на подходящего к нему мальчика. Мужчина был облачен в накидку из оленьих шкур, отороченную по вороту снежно-белыми заячьими шкурками, на ногах - сандалии из оленьих шкур, на шее - ожерелье из полированной кости. Рената остановилась, ее рука лежала на плече мальчика.
- Его зовут Михаилом, - сказала она. - А фамилия…
- Здесь нам не нужны фамилии, - прервал ее Виктор. По тону его голоса было ясно, что он привык к повиновению.
Его янтарные глаза отсвечивали блеском костра, когда он с любопытством как бы ощупывал взглядом Мишу - от грязных башмаков до взъерошенных черных волос. Михаил, в свою очередь, изучал того, кто, видимо, являлся главой подземного мира. Крупный человек, с широкими плечами и бычьей шеей; на его шишковатой голове совсем не было волос; седая борода сероватого цвета спускалась до пояса. Михаил заметил, что под накидкой Виктор был совсем голый. Во всех чертах лица была какая-то жесткость - острый нос с резко очерченными ноздрями, острый подбородок, глубоко посаженные глаза смотрели на мальчика не мигая.
- Он слишком мал, Рената, - сказал кто-то из окружения. - Выброси его.
Раздался недружный смех. Михаил огляделся. Человек, который говорил, сам был почти мальчик - лет девятнадцати, с длинными рыжими волосами. Уж он бы помолчал - слаб и мал так, что оленья накидка накрывала его почти до пят. Рядом с ним сидела стройная молодая женщина, примерно его возраста, с волнистыми каштановыми волосами и темно-серыми глазами. Напротив у костра молодая блондинка внимательно разглядывала Михаила, неподалеку пристроился мужчина лет сорока, темноволосый, с лицом монгольского типа. За костром поодаль лежала еще одна фигура, накрытая шкурами.
Виктор подался вперед.
- Скажи нам, Михаил, - спросил он, - кто были эти люди и как ты попал в наш лес?
"Наш лес", - подумал Михаил. Это звучало странно.
- Мои… мама и отец. Моя сестра. Все они…
- Мертвы. По-видимому, убиты, - просто сказал Виктор. - У тебя есть родные? Люди, которые станут тебя разыскивать?
"Дмитрий, - сначала подумал он. - Нет, Дмитрий был там же, на берегу озера, с винтовкой и не поднял ее против убийц. Он, видно, тоже был убийца, только тихий. Софья? Она одна сюда не придет. Или… Дмитрий ее убьет, или, может быть, она и сама такая же тихая убийца?"
- Я… не… - Его голос сорвался, но он заставил его окрепнуть. - Я не думаю, что кто-то придет за мной, господин, - ответил он.
- "Господин"! - передразнил рыжий и снова засмеялся.
Взгляд Виктора, сверкая желтым огнем, метнулся в сторону рыжего, и смех умолк.
- Михаил, расскажи нам о себе, - предложил Виктор.
- Мы… - Рассказывать было трудно. В памяти все было слишком свежо и глубоко ранило. - Мы… приехали на пикник, - начал он.
Затем он рассказал об улетевшем змее, о том, как он убежал в лес, о выстрелах и о кровожадных волках. Слезы закапали у него из глаз, его подташнивало от голода.
- Я проснулся здесь, - сказал он. - И… рядом со мной… лежал кусок мяса. Наверное, кусок мяса от тех, кого загрызли.
- Проклятье! - прорычал. Виктор. - Рыжий, я же тебе сказал, чтоб ты обжарил мясо!
- Я позабыл, как это делается, - ответил Рыжий, пожимая плечами.
- Ты водишь мясом над огнем, пока оно не подгорит. Это останавливает кровь. Что, я за вас все должен делать? - Виктор обернулся к Михаилу. - Но ты ел голубику?
- Голубика, - вспомнил Михаил. Еще одна странная вещь: он сам не упоминал о ягодах. Откуда Виктор знал про нее, если…
- Ты их не тронул… - Виктор нахмурил свои густые седоватые брови. - Да и не за что тебя упрекать. Рыжий просто дурак. Но ты должен что-нибудь есть, Михаил. Чтобы быть сильным, нужно есть. Сними рубашку! - скомандовал Виктор.
Пока онемевшие пальцы мальчика искали деревянные пуговицы, подошла Рената и быстро их расстегнула. Она осторожно оттянула ткань от раны на его плече и сняла рубашку. Затем поднесла окровавленную ткань к носу и вдохнула.
Виктор поднялся со стула и, подойдя к мальчику, навис над ним как скала. Михаил было отшатнулся, но Рената удержала его.
- Скверная рана, - сказал Виктор женщине. - Возможно воспаление. Чуть поглубже, и рука бы отсохла. Ты думала, что делаешь?
- Нет, - призналась она, - просто он показался мне вкусным.
- В таком случае твоя цель отвратительна! - Он сжал плечо мальчика. Михаил стиснул зубы, чтобы не застонать. Глаза Виктора сверкали. - Смотрите на него. Он не издал ни звука от боли. - Он снова сжал плечо, густая жидкость выступила из раны. Запах ее был ужасен. - Ты можешь терпеть боль, а? - сказал Виктор. - Это хорошо. - Он отпустил плечо мальчика. - Если ты можешь подружиться с болью, ты подружишься и с жизнью.
- Да, господин, - глухо сказал Михаил.
Он посмотрел вверх на Виктора; колени у него тряслись.
- Когда… когда я смогу уйти домой? Пожалуйста!..
Виктор не ответил.
- Я хотел бы представить тебе других, Михаил. Вот наш дурак Рыжий. Рядом с ним его сестра Павла. - Виктор кивнул на стройную девушку. - Вот этот - Никита. - Он показал на монгола. - Та, за костром, - Алекша. Твои зубы подрастают, подрастают, дорогуша. - Блондинка улыбнулась голодной ухмылкой. - Ты уже видел Франко. Он предпочитает спать наверху. С Ренатой ты знаком и теперь знаешь меня. - Тут послышался глухой кашель. Виктор показал на фигуру под накидками. - Это Андрей, он себя неважно чувствует, что-то съел не то.
Глухой кашель продолжался; Виктор и Рената подошли и наклонились над лежащей фигурой.
- Я хочу домой, господин, - настаивал Михаил.
- Да-да, - кивнул Виктор, и Михаил увидел, что взгляд его затуманился. - Вопрос о доме.
Он подошел к костру, присел на корточки и повернул ладони к огню.
- Михаил, - сказал он тихо, после того как Андрей перестал кашлять, - скоро тебе придется… - он замолчал, подыскивая нужные слова, - искать удобное прибежище, искать… как бы это сказать… семью.
- У меня есть… - Мальчик запнулся. Ведь вся его семья там, на берегу озера. Они мертвы. Боль в ране напомнила о себе.
Виктор протянул руку к огню и вытащил горящую ветку.
- Правда похожа на огонь, Михаил, - сказал он. - Она либо исцеляет, либо убивает. Но она никогда, никогда не оставляет того, чего она касается, неизменным. - Он медленно покачал головой и посмотрел на мальчика. - Ты сможешь выдержать испытание огнем правды, Михаил?
Мальчик промолчал: он не знал, что ответить.
- Я думаю, что сможешь, - сказал Виктор, - если бы нет, ты бы уже был мертв.
Он швырнул ветку в огонь и поднялся; сбросил сандалии, и его мощные руки легли на плечи мальчика. Виктор закрыл глаза.
- Отойди, - напряженно сказала Рената Алекше, - дай ему место.
Алекша села на корточки; густые золотые волосы покрывали ее до пят. Никита и Павла стояли на коленях по обе стороны от Алекши. Все чего-то ждали.
Глаза Виктора открылись. В них светилась тайна, которая уводила его далеко, в скрытую от всех глубину разума. На лице и груди его выступили капли пота, словно он преодолевал какое-то колоссальное внутреннее напряжение.
Михаил открыл рот, но Рената заставила его молчать.
Виктор снова закрыл глаза. Мышцы его плеч затрепетали, и темная накидка со снежно-белым воротником свалилась с плеч. Затем он наклонился, позвоночник его выгнулся, кончики пальцев коснулись земли. Он глубоко выдохнул, за этим последовал быстрый вдох. Борода коснулась земли.
Год назад родители взяли Мишу с сестрой в Минск на цирковое представление. Там он увидел циркача, номер которого запомнился ему надолго. Человек-резина гнулся наподобие того, как сейчас это делал Виктор, - позвоночник резинового человека растянулся с резким хрустом, как сухая ветка, когда на нее наступишь. Такие же звуки теперь сопровождали наклоны Виктора, только его позвоночник не растягивался, а, напротив, сжимался. Жгуты мышц выступили на его ребрах, побежали вдоль бедер, как рояльные струны. Пот, сверкающий на груди, спине и плечах, вдруг выступил на поросли волос, которая, как тень облаков, бегущая по летнему полю, стала покрывать его тело. Его плечи подались вперед. Под кожей напряглись бугры мышц.
Михаил отступил, натолкнувшись на Ренату. Она удержала его за руку, а он уже и сам не мог оторвать глаз от тела человека, из которого возникал демон.
Короткая серая опушка покрыла макушку Виктора, шею, руки и ягодицы, бедра и икры. Щеки и лоб покрылись волосами, а борода охватила глотку и грудь, как вьюн из адской сказки. Пот продолжал лить с него ручьем. Виктор громко фыркнул, и нос его начал менять форму. Он поднес руки к лицу, и Михаил увидел, как на пальцах, уже покрытых серым мехом, кожа стала сжиматься.
Михаил хотел удрать или хотя бы отвернуться, но Рената сказала:
- Нет! - и сжала его руку еще крепче.
Зрелище было невыносимым. Мальчик чувствовал, что его череп вот-вот лопнет. Он прикрыл глаза рукой, но оставил щелочку между пальцами и видел, как меняется тень Виктора на стене в пляшущих бликах костра.
Тень еще была тенью человека, но все больше приобретала очертания волка. Звуки хрустящих костей и скрипящих жил сводили мальчика с ума; в задымленном воздухе стояла вонь, как в клетке дикого зверя. Искаженная тень на стене подняла руки, как бы стараясь себе помочь. Слышны были учащенные вздохи. Михаил сомкнул пальцы. Быстрые вздохи замедлялись и углублялись, переходя в хрип; потом хрип перешел в мерный шум работающих мехов.
- Взгляни на него, - сказала Рената.
Слезы ужаса струились из его глаз. Он прошептал:
- Пожалуйста, не надо, не заставляй меня.
Рената отпустила его руку.
- Я не заставляю тебя, не смотри, если не хочешь.